- Ты - настоящая легенда, о тебе и без того все знают, - вновь улыбнулась Юкка, потом посмотрела на Адольфа. - Воробей, - указала на пришельца.
Снежный Змей судорожно схватился за стол, чтобы не упасть со стула. Голова сильно кружилась от такой встречи.
"Воробей!? Так он и правда существует? Кто бы мог подумать…" мысленно произнес Адольф, помня, что его просили молчать.
- И кто же он такой, что ты решила познакомить меня с ним? - недоуменно поинтересовался Воробей, встряхивая шестью гигантскими крыльями за спиной. Это их Адольф принял за второй плащ.
- Это долгая история, - вздохнула Юкка. - Садись, объясню тебе все.
- Хорошо… ты ведь уже заказала что-нибудь? Я с дороги голодный, как собака! - хихикнул красноволосый, усаживаясь на табуретку. Теперь Адольф понял, почему стул пришлось заменить. Огромные трехметровые как минимум крылья упирались в пол даже тогда, когда их обладатель стоял, а когда он сидел, приходилось наполовину расправлять две нижние пары. Если у сиденья была бы еще и спинка, несчастный просто не смог бы там уместиться.
- Я не знала, что ты захочешь. Ты, вроде, пытаешься бросить пить и сидишь на здоровом питании…
- Отстань, ты же не мой брат! - фыркнул Воробей. - Пока его нет, я мог есть и пить все, что захочу! Так что давай сюда алкоголя и жирного мяса! Эм… у тебя ведь есть деньги?
Адольф начал понимать, что ничего не знает об этом мире. Сколько же таких шестикрылых всего, если у этого чуда природы еще и брат есть?
- Да, - вздохнула Юкка, доставая толстый кошелек. - Я подготовилась.
- И покорми беднягу, а то он тощий, как бог смерти!
- Адольф?
Змей не посмел заговорить. Конечно, он мечтал нормально поесть и одни мысли о жаренном мясе сводили его с ума, но питаться за счет главы гильдии было недопустимо, так он считал.
- Скромный какой, - хмыкнул Воробей, посмотрев на изуродованного змея. - Я по его глазу вижу, что он есть хочет, как уличный пес. Как ты могла довести своего гильдийца до такого состояния? Неужели вы там настолько обнищали, что прокормить больного не можете?
- Мы не кормим больных, мы от них избавляемся, если раны тяжелые, - напомнила Юкка, вставая и выходя из комнаты.
- Ну что, как тебя зовут? - спросил Воробей, когда дверь за ланком закрылась.
- Адольф Снежный Змей, - кратко ответил он.
- Что с тобой случилось? Чувствую, боль от ран еще не стихла, ты совсем недавно обзавелся всем этим.
- Огонь.
- Ты немногословен, - хмыкнул крылатый. - Боишься, что ли? Да ты не бойся! Я мирный.
- Мирный? - недоверчиво переспросил Адольф, припоминая слухи, которые ходили о Воробье. В начале своей оглушительной карьеры он запер целую деревню в церкви и поджег. На такое не был способен даже самый закоренелый убийца в гильдии.
- Да, я понимаю, что ты думаешь обо мне, - вздохнул крылатый. - Но все то, что обо мне знают, было очень давно. Я изменился за последний век.
- Насколько же ты изменился? - с любопытством спросил Адольф. Он говорил с живой легендой… эта мысль заставляла змея чувствовать себя ребенком, который увидел своего кумира в живую.
- Сильно, - пожал плечами Воробей, от чего все шесть крыльев дернулись. - Лучше расскажи о себе. Почему Юкка привела тебя ко мне?
- Я не знаю. Еще десять минут назад я думал, что ты не существуешь.
- Десять минут назад я думал, что у моей дорогой подруги еще осталось достаточно совести для того, чтобы поддержать в тебе эту уверенность. Мы оба ошибались, а она, гадюка, нас провела, - весело заметил Воробей. - А кем ты ей приходишься, кстати?
- Не знаю, могу ли говорить это.
- Если что, то я ей вместо мужа. Просто имей это ввиду, змей, - предупредил крылатый.
Адольф закашлялся. О таком отчиме он и не мечтал. Никогда.
Но зато теперь стало ясно, почему его мать никогда не заводила себе любовников, хотя желающих было хоть отбавляй и ни один закон гильдии не запрещал личную жизнь на работе. Правда, было непонятно, каким образом ланк и небесный умудрились так привязаться друг к другу… и как вообще между ними что-либо может быть?
Адольф поспешил прогнать эти мысли.
- Скоро все принесут, - Юкка вернулась в комнату. Заметив ошалелое выражение изуродованного лицо змея, она недоуменно посмотрела на своего друга. - В чем дело?
- Я пытаюсь у него узнать, кто он такой. Молчит, как пленный зомби, - весело развел руками Воробей.
- В этом нет необходимости, я сама расскажу тебе о нем все, что нужно, - сказала она, нахмурившись.
- Сначала я поем, - упрямо качнул головой крылатый. - Серьезные разговоры, начинающиеся без выпивки, слишком нудные.
Вскоре в комнату пришли слуги и расставили на столе несколько блюд. Три зажаренных цыпленка, какой-то зеленый салатик, жареная картошка и огромный кувшин с холодным элем.
Воробей сложил себе в тарелку всего столько, сколько в ней поместилось, налил эля в кружку до самых краев, и принялся самозабвенно поглощать свой обед. Юкка, с достоинством положив себе на колени чистую белую салфетку, аккуратно положила себе в тарелку салат и ножки одного из цыплят, принялась есть, пользуясь вилкой и ножом.
Адольф сидел и, умирая от желания наброситься на еду, не смел прикоснуться ни к чему из принесенного.
- Можешь есть, - разрешила Юкка, заметив, что ее воспитанник еще не понял, что про правила гильдии и про приличия в обществе Воробья можно забыть.
Наевшись до отвала, все трое заказали еще выпивки и только тогда, когда ее принесли, начали говорить по делу, о котором до этого знала только сама Юкка.
- Ну так зачем ты привела сюда этого скромнягу? - поинтересовался Воробей, опираясь на полураскрытые крылья и покачиваясь, как в кресле-качалке.
- Я хочу, чтобы ты восстановил Адольфу все утраченное. Это ведь возможно?
Змей не поверил тому, что слышит.
Так вот зачем Юкка привела его сюда? Она хочет вылечить его с помощью сил своего товарища ангела! Это просто невероятно… Почему она это делает? Такая доброта для нее не то что нехарактерна, она даже пугает. Удивительно, что глава гильдии так заботиться о нем, идет на такие меры просто ради того, чтобы Адольф был здоров. Почему? Чем он заслужил такую помощь? За ошибки змея давно полагалось лишить жизни, а вместо этого за него так хлопочут.
- Ну и просьбы у тебя, Юк… - вздохнул крылатый, поворачиваясь к змею. - Я только посмотрю, не дергайся.
Адольф послушно замер на месте.
Сев к нему поближе, Воробей сначала долго всматривался в змея, потом осторожно ощупал его лицо и голову, пройдясь длинными тонкими пальцами по голому черепу со следами ожогов, дырки, оставшейся от уха, пустой глазнице.
- На вас, ланках, раны заживают очень быстро. И у него все уже заросло, - констатировал факт крылатый. - Ран почти не осталось, новая кожа достаточно прочная, глазница здорова, обрубки пальцев затянулись.
Змей вздрогнул. Руку он прятал под плащом. Как же красноволосый мог узнать про пальцы?
- Так ты сможешь его вылечить? - повторила вопрос Юкка.
- Немного есть вещей, которых я не могу сделать, - вздохнул Воробей. Его лицо посерьезнело, он как будто стал старше. Намного старше. - Но он будет орать от боли, как грешник в ласках адского пламени, пока я буду растить ему новый глаз, ухо, восстанавливать кисть, чешую и волосы.
- Потерпит. Пожалуйста, помоги ему, - сдержано попросила Юкка. Это можно было расценивать, как мольбу.
- Ты знаешь, чего мне будет это стоить? - внимательно посмотрел на нее ангел. - Я ослабну настолько, что несколько дней пролежу без сознания, я даже до дома добраться не смогу. Силы, конечно, восстановятся, но фактически я на несколько дней умру. Мне жалко бедолагу, но себя я люблю немного больше. Почему я должен так тратиться на него? Один глаз, одно ухо, одна рука - жить можно.
- Мммм… - Юкка нервно прикусила верхнюю губу. - А если твой брат поможет?
- Что? - насмешливо фыркнул крылатый. - Он же не умеет нормально лечить, обязательно начнет экспериментировать! От твоего гильдийца его стараниями только имя и останется.
- Но ему нужна твоя помощь. Никто во всем Скаханне не сможет исцелить такое, только ты!
- Миллионы калек нуждаются в моей помощи и я не решаюсь с ними работать, почему же он достойнее их? Ты знаешь мои принципы, Юкка, я не стану помогать всем подряд.
- Но ведь я прошу тебя!
- Тебя я и с того света верну, родная, - твердо сказал он. - Тебя, но не других.
- Адольф, выйди, - велела Юкка.
Змей поспешил убраться из комнаты.
- Он дорог мне так же, как и ты, - объяснила она.
- Что значит так же, как и я? Почему?
- Он мой приемный сын. Я растила его с самого детства… к сожалению, он вырос идиотом и вечно суется в самое пекло по одному моему приказу. Я не могу перестать отдавать эти приказы, а он не желает прекращать слушать их! Еще немного и он погибнет.
- Что? У тебя есть приемный сын? - растерянно переспросил Воробей. - Уже столько лет… И я не знал об этом?
- Да. Послушай, я знаю, что должна была сказать тебе, знаю, что не должна была обрекать его на жизнь наемника-убийцы, знаю, что грош мне цена, как матери, и знаю, что сейчас ты начнешь обвинять меня во всех грехах и твердить, что я злобная гадина! Да, я виновата, и перед тобой, и перед своим долгом, и даже перед этим тупицей я тоже виновата. Но речь не обо мне, речь о нем. Помоги ему, прошу тебя, - взмолилась она.
- Я всегда знал, что ты хотела семью, - вздохнул Воробей. Желание шутить и улыбаться у него пропало, веселье и беззаботность больше не светились в его глазах. - И я все время чувствую себя виноватым из-за того, что не могу дать ее тебе, что испортил тебе жизнь, ведь из-за меня ты дошла до жизни наемницы и гильдий… Я помогу ему, чтобы хоть как-то все исправить. Но сначала мы поедем к нам в дом, чтобы если что-то пойдет не так, мой брат мог мне помочь. Менять и растить живую материю - работа сложная. Не могу обещать, что этот Адольф будет выглядеть ровно как прежде, скорее всего, его будет не узнать, сохраниться только расцветка… может быть.
I. Полукровка
1. Фестиваль Бондьярского Эля
Бэйр, ведьма с Великих равнин
Мы доехали до Генсенгта за пять дней. Прежде чем убить людоедку, Арланд выяснил у нее, как выбраться из леса, потому мы не застряли в чаще дольше положенного. И путь, кстати, все же сократили. На два дня.
Утром инквизитор рассказал нам, что Лорелея не нападала на него. Когда он отыскал ее ночью, она лежала в своей маленькой кровати и ждала. Ее выходка действительно была самоубийством. Как выяснилось, она, ела мясо людей, чтобы продлить жизнь и не могла умереть естественной смертью, так же она не могла позволить себя убить местным жителям, которые не стали бы хоронить ее тело. К счастью, ей попался Арланд. Истинный джентльмен, который не только сам пришел к ее кровати, но и принял исповедь, прежде чем зарезать, а потом похоронил со всеми обрядами. Лорелея была зарыта в белой рубахе, а на ее могиле лежали цветы, которые инквизитор лично искал несколько часов по лесу.
Да… Арланд донельзя честный и принципиальный, почти никогда не отступается от того, что считает правильным и справедливым. За это его даже по неволе начинаешь уважать. Впрочем, только уважение к нему и можно испытывать, если не хочешь жестокого разочарования.
Все дни пути мы с Арландом общались не много и только по делу. Вся моя симпатия к этому человеку, или скорее демону, резко пропала после его обвинения. Сам инквизитор пытался наладить отношения, но это у него получалось не очень хорошо. Хотя, стоит отдать ему должное, он не стал врать, что ему жаль и что он на самом деле не считает меня ведьмой, готовой отдаться кому угодно за пару капель силы… Судя по всему, Арланд вообще не может поверить, что существуют хорошие люди, которые желают ему добра, ничем не угрожают и просто, без всякой корысти, любят его, как человека. Конечно, до большой, светлой и чистой любви нам с ним было, как Дейку до монашеской кротости, но все равно мы были достаточно близки и доверяли друг другу. По крайней мере, я доверяла, чего делать не следовало, как оказалось.
Помучавшись досадой первую половину первого дня пути из леса, я перестала думать о случившемся. На следующий день мне было уже не до инквизитора.
Леопольд, вырвавшись на свежий воздух, был спокоен только первые два дня. Наверное, это были последствия какого-то затяжного шока, но когда этот шок ушел, оборотень почти в буквальном смысле озверел. У него началась ужасная боязнь открытого пространства, он сходил с ума от бесконечного неба над головой, его приводила в ужас мысль о том, что вокруг нет стен, что повсюду светло и витают разные запахи. Будучи зверем, он постоянно скулил или выл от тоски, зарывался в норы, из которых его потом приходилось чуть ли не выкапывать, если он превращался в птицу, то не мог летать, просто падал, вяло помахивая крыльями. Дороти пришлось ехать на коне вместе с Арландом, так как Леопольд больше не мог ее вести. Но это еще не самое плохое. Когда оборотень был человеком, он впадал в апатию. Ничего не говорил, ни на что не реагировал, а иногда, сидя у костра и обхватив руками колени, начинал нервно покачиваться взад-вперед. Однажды он ушел в лес на долгое время. Когда я отправилась его искать, то нашла под деревом почти без сознания. Бедняга просто упал под него и, не в силах остановиться, рыдал от страха и отчаяния до полного изнеможения.
Леопольд безумно скучал по дому, месту, где вырос, скучал по матери, его всего как будто рвала изнутри эта тоска. Я готова поклясться, для него уход из родных мест оказался чем-то вроде маленькой смерти.
Оборотня всем было безумно жалко, но никого, кроме меня он не слушал и не принимал. Я пыталась его как-то приободрить, утешить, но выходило у меня не очень. Я все время таскала его зверенышем за пазухой или в карманах, где он спал, свернувшись пушистым клубком, гладила, когда он вылезал наружу. Когда он был человеком и ему становилось совсем плохо, обнимала и пыталась объяснить, что все не так паршиво, как может показаться. Заплетала ему косу, заставляла открывать глаза, а не прятать их под челкой, ходить ровно, выпрямлять спину, поменьше боязливо озираться по сторонам. Конечно, ему было не до этого, но мои замечания заставляли его вспоминать, зачем он ушел из дома, и тогда он хотя бы пытался взять себя в руки.
Леопольд только начал успокаиваться, как мы приехали в город. В первый же день бедняга отстал и потерялся. Причем потерялся он на рыночной площади, где полно людей, которым только дай обидеть и обокрасть наивного простого паренька… К тому времени, когда я отыскала оборотня, он уже превратился в зверя, покусал десятерых людей и, забившись в какую-то сточную канаву, сидел там и выл так, что уши закладывало. К счастью, он все-таки не свихнулся от страха. Притащив Леопольда, избитого, всего в синяках и ссадинах, в гостиницу, я его вымыла, привела в человеческий вид и уложила спать. Приехали мы утром, нашла я его в полдень, но оборотень не проснулся даже в пять часов вечера, все спал и спал.
Ему можно только посочувствовать, на самом деле. Леопольд пока дикарь, которому простой переезд кажется концом света, не говоря уже о потери матери, отца и привычных условий для жизни. Нельзя ждать от него осмысленного поведения взрослого человека… на самом деле удивительно даже то, что он в таких условиях жизни говорить не разучился и ходит на двух ногах. Раньше я об этом не задумывалась, зато теперь понимаю, что Лео обладает просто невероятным умом и волей, раз смог сохранить в себе разум и таланты человека, живя в звериной шкуре.
Помимо Леопольда была еще одна небольшая проблема: Дороти. За несколько дней рыцарь все же окончательно вскружил ей голову, а она поддалась, потому что видимо, так и не услышала меня тем вечером. Уже на второй день пути из леса они вдвоем ушли куда-то подальше от нас, а вернулись только поздней ночью. Только Леопольд не понял, что они делали все то время, которое отсутствовали. В итоге девица, когда в Генсенгте Дейк сдал ее на попечение в посольство Ордена, так рыдала от горя, что даже рыцарю стало не по себе. Конечно, бедняжка была влюблена в него по уши и когда пришла пора навсегда расстаться с "любовью всей жизни", готова была убиться от тоски понимания несправедливости мира. И кто ее успокаивал? Конечно, как самый добрый и, по мнению большинства, человеколюбивый член нашей компании, я. Именно я просидела с девицей целый час, пытаясь ей объяснить, что ее жизнь только начинается, а Дейк - та самая нить, которая связывает ее с прошлым. Нить надо оборвать, иначе она никогда не сможет стать нормальным человеком. Убедив в этом Дороти, попрощавшись с ней, я ушла из Ордена и вернулась на свой пост в спальне оборотня, где провела все время до позднего вечера.
- Бэйр? - в приоткрытую дверь заглянул Дейк. - Ты скоро вылезешь отсюда?
- А что, тебе что-то нужно? - спрашиваю, оторвавшись от дневника Маггорта, предоставившего мне легенды этого мира в качестве успокоительного чтива.
- Мне - ничего, а вот тебе надо поесть. Пойдем, Леопольд, в конце концов, не ребенок, чтобы ты сидела у его кровати.
- Может, я не для него сижу, а от вас прячусь, - ворчу, закрывая дневник и убирая его на дно сумки. - Ты ведь уже все заказал?
- Уже принесли, - кивнул рыцарь, закрывая за нами дверь. - Как он там вообще?
- Живой, но я боюсь, как бы у него не случился нервный срыв, - с опаской оглядываюсь на лежащего в кровати оборотня.
- Надо что-то делать, а то он так себя доконает, - согласился Дейк. - Порадовать как-нибудь, заставить не думать о том, где он и почему.
Мы спустились вниз в обеденный зал и сели за стол, где уже находился Арланд. На ужин у нас было… очень дорогое, по местным меркам, блюдо. Морепродукты, какие-то водоросли и… что-то вроде гигантского лобстера на тарелке по середине.
- Это откуда!?… - спрашиваю, округлив глаза.
- Я завтра уезжаю, так что решил устроить нечто вроде прощального ужина, - объяснил инквизитор. - Сегодня я угощаю, можете ни в чем себе не отказывать.
- Не переживай, не будем, - усмехнулся Дейк, с жадностью глядя на лобстера.
- Пахнет потрясающе, - киваю, вдохнув запах, идущий от гигантской креветки.
Разложив всю эту роскошь по тарелкам и заказав вина, мы, не слишком думая о приличиях и всяких специальных вилочках, принялись за еду.
После лобстера мы заказали на десерт шоколадный торт и местный горячий напиток, напоминающий чай. Затянулась беседа.
- В какую сторону ты едешь? - спросил Дейк.
- На юго-запад, ближе к Московии, - ответил инквизитор. - Думаю, буду там уже через неделю, а потом всего один световой день езды верхом до Ордена.
- Когда закончишь? Ты же собираешься после экзамена найти нас, верно? - уточнил рыцарь.
- Да… Думаю, отправлюсь за вами через месяц, не раньше.
- А как ты нас найдешь? - интересуюсь. - Мы не можем сидеть на одном месте и ждать тебя.
- Все просто, - улыбнулся Арланд, резко выхватил нож и быстро махнул им в районе моей шеи. У меня бы инфаркт случился от страха, но все произошло так быстро, что я просто не успела нормально испугаться.