- Я отрежу ему еще один кусок, - сказал Гролион, - чтобы отвлечь его, когда мы пойдем отсюда прочь. А когда все это останется в прошлом, мне будет все равно, как вы с ним поступите. Хотя я бы посоветовал сжечь его.
Шалметцу и Гробленсу такой план не понравился, но прежде, чем они успели что-то возразить, странник приблизился к дереву. Он снова сделал несколько глубоких и длинных надрезов, и еще один огромный кусок стигла упал перед беспокойно ощупывающими окрестности отростками. Дерево набросилось на новую добычу с пугающей жадностью.
Закончилось все весьма отвратительно: в то время как маленькие трубочки присосались к мясу, длинный побег, разросшийся до ширины человеческих плеч, устремился к разрезу в воздухе, из которого капала розовая кровь. Прежде чем рана затянулась, он успел нырнуть внутрь.
Конец трубки пропал из вида, но он каким-то образом по-прежнему соединялся с отростком. Через мгновение он завибрировал, пропуская сквозь себя кровь и большие куски мяса, словно змея, заглатывающая одного за другим целый выводок поросят.
Дерево низко, протяжно загудело, и в этом звуке одновременно слышались удовольствие и неутолимый голод. Ствол вытянулся и раздулся еще больше, а с самых крупных ветвей свесились новые зубастые отростки. Человек с ножом едва успел отбежать, когда корни дерева, растущие с такой же скоростью, как и ствол, начали разрушать садовую ограду и разрывать выложенные камнем дорожки. Затем они перевернули фонтан, поющая рыба взлетела в воздух и, задыхаясь, прохрипела свою последнюю песню.
Странник развернулся и побежал, спотыкаясь об извивающиеся корни и вывороченные из земли камни. Шалметц и Гробленс выскочили из мастерской, как только побеги дерева застучали по ближней к саду стене. Мгновением позже она треснула от пола до потолка. Перекрытия обрушились, за ними посыпались обломки второго этажа. Однако переливающийся всеми красками Верхнего мира шар с блаженствующим в нем прежним хозяином дома остался невредим. Он все так же сверкал сквозь клубы пыли.
Мешок с награбленным завалило рухнувшей крышей, но странник быстро отыскал его. Он ухватился за конец балки и нечеловеческим усилием сумел приподнять и сдвинуть ее в сторону. Но едва Гролион ухватился за мешок, как раздался вибрирующий от ужаса крик Шалметца.
Странник обернулся и увидел, что дерево, выросшее уже до угрожающих размеров, нависает над разоренным садом, словно грозовая туча. Побег, раздувшийся настолько, что теперь в него поместилась бы целая лошадь, продолжал выкачивать из другого измерения плоть стигла. Тяжелый гул висел в воздухе, земля под ногами непрерывно сотрясалась под натиском корней, тянущихся все дальше за пределы сада.
Однако вовсе не дерево испугало Шалметца и заставило его вместе с надзирателем рвануться по коридору к прихожей и наружной двери. От того места, сквозь которое толстый побег проник в другое измерение, теперь расходилась вверх и вниз широкая трещина в реальности. Она уже достигла земли и разрывала камни с такой же легкостью, как и воздух. И за ней смутно угадывались очертания чего-то темного и огромного.
Странник в оцепенении наблюдал за этим зрелищем, судорожно вцепившись в мешок с добычей. Гигантская звериная морда со щупальцами разной длины на кончике носа протиснулась в щель между мирами, разбрасывая во все стороны комья земли и обломки камней. Она приближалась с каждым мгновением, и теперь уже стал заметен побег острошипа, присосавшийся к мягкой плоти под ее нижней челюстью. Вокруг этого места кожу чудовища покрывало множество шрамов, три из которых до сих пор сочились густой розовой кровью.
Оно уже просунуло в щель голову, за ней показалось длинное туловище, которое то сжималось, то раздувалось. Похожие на толстые лапы плавники без устали молотили воздух. У этого существа не было глаз, но оно вытянуло щупальца прямо к дереву, как будто чуяло, где находится враг.
Затем два самых крупных из них ухватились за трубку побега и с громким треском вырвали его вместе с куском собственной плоти. Из глубокой раны хлынула кровь, но еще одно щупальце поменьше тут же прикрыло ее своим плоским, словно лист, концом.
Когда непрерывный поток пищи прекратился, дерево взревело густым низким голосом, подобным звукам органа. Сдавленный щупальцами побег отчаянно задергался, и все ветви и побеги острошипа устремились навстречу чудовищу, оказавшемуся не только источником питания, но и угрозой. Стигл отбил атаку, разинул гигантскую пасть, до этого прятавшуюся в переплетении щупалец, и выпустил шипящую струю пара. Затем из пасти высунулся длинный толстый язык, усеянный изогнутыми шипами и трехгранными зубьями.
Щупальца ухватились за ствол дерева и потянули его к пасти чудовища. Острошип вцепился в них всей массой своих колючих ветвей и побегов. До странника донеслись звуки борьбы: треск, скрип, стоны, рычание и шипение.
Земля под ногами у Гролиона вновь затряслась, когда стигл вырвал дерево из почвы вместе с корнями.
"Пора уходить", - решил странник и повернулся к двери. Но тут он обнаружил, что прямо перед ним мельтешат и изгибаются корни острошипа, осыпая все вокруг комьями земли и мелкими камнями. Один из булыжников попал в голову Гролиона. Он осторожно двинулся вперед, тщательно выбирая место для каждого шага, но все равно с трудом находя опору. Земля все еще ходила ходуном, к тому же мелкие корни то и дело хлестали Гролиона по ногам, словно плети. Сначала он получил чувствительный удар по ноге, отбросивший его в сторону, затем другой корень, толщиной с палец, рубанул по запястью.
Рука онемела от удара, и мешок упал на землю между двумя корнями. Опасаясь, как бы они не сомкнулись, зажав его руку, Гролион все же потянулся за добычей. Однако он так и не успел коснуться мешка. Стены склепа, над которым стоял странник, наконец-то рухнули, и земля осыпалась, увлекая за собой и его добро. Гролион сам едва удержался на краю глубокой ямы.
Он бросился прочь, уворачиваясь от ударов корней, хлещущих со всех сторон, заскочил в дом и помчался по коридору к двери. "Я еще вернусь за мешком", - убеждал он себя.
За спиной у Гролиона из щели между мирами выплывал длинный гибкий хвост стигла, заканчивающийся парой острых шипов. Теперь чудовище могло использовать его для атаки на дерево, и это преимущество оказалось решающим. Хотя колючие ветки и побеги продолжали вырываться из щупалец стигла и вгрызаться в него, разбрызгивая кровь и вырывая куски плоти, неравная битва близилась к завершению.
Щупальца отрывали одну за другой ветви дерева, обламывали корни и бросали все это в яму, образовавшуюся на месте склепа. Яростный рев острошипа перешел в отчаянный вопль, а затем в жалобные стоны.
Вскоре все кончилось. Стигл разорвал огромное дерево на куски и побросал их в яму. Затем задрал хвост и, вероятно выражая презрение, оросил обломки розовой жидкостью. Дерево и листва неожиданно вспыхнули пламенем ярко-алого цвета, и густой столб дыма поднялся высоко в небо.
Стигл, так и не опустившись на землю, облетел вокруг костра, как будто осматривая его с разных сторон. Затем остановился возле светящегося подобия Верхнего мира, которое неподвижно висело в воздухе, ничуть не потревоженное жестокой битвой. Казалось, что безглазое чудовище любуется игрой постоянно меняющихся цветов и оттенков. Одно из маленьких щупалец вытянулось в сторону шара, прикоснулось к нему, замерло на мгновение, словно обдумывая, какова на вкус эта красота, потом обвилось вокруг него и целиком засунуло в пасть.
Чудище развернулось и исчезло в щели между мирами. Разрез в воздухе мгновенно затянулся, и только горящие останки дерева и развороченный сад напоминали теперь о том, что здесь произошло. Человек, назвавшийся Гролионом, наблюдал последнее действие драмы с холма возле дороги. Там же оказались и Шалметц с Гробленсом. Второй из них до сих пор не пришел в себя от поспешного бегства и мог сейчас думать только о любимых пирожках с вареньем. Зато первый бодро поприветствовал бывшего помощника:
- Итак, Гролион, - если, конечно, это твое настоящее имя - ты должен признать, что ситуация изменилась.
Странник не был расположен к долгому спору и молча врезал Шалметцу в челюсть, отчего тот отлетел к дороге и больше не решился что-либо возразить. Вместе с Гробленсом он направился обратно в деревню. А странник остался ждать, когда догорит жуткий костер. К вечеру, когда пламя наконец погасло, он вернулся к дому мастера.
От дома остались одни развалины. Яма на месте склепа была заполнена отвратительно пахнущими головешками. Ни мешка, ни его содержимого странник так и не нашел. Один лишь свинцовый гроб ничуть не пострадал. Выгравированные на крышке символы защитили его от иномирового огня. Он даже не нагрелся.
С помощью каната и блока странник вытащил гроб из ямы. В сарае, где хранился инструмент, он нашел старую тачку, погрузил на нее свинцовый ящик и покатил прочь от покрытого копотью пепелища. Странника заинтересовали знаки на крышке, он надеялся, что это были сильные заклинания.
Выбравшись на дорогу, он остановился и снял крышку с гроба. К его разочарованию, ни золота, ни драгоценных камней внутри не оказалось. Только разложившаяся плоть и гнилые кости. Ему не досталось даже перстня или украшения из слоновой кости. Бормоча проклятия, странник вывалил мощи в придорожную канаву. Оставался еще сам гроб. Вырезанные на крышке символы могли оказаться полезны. Однако через мгновение странник заметил, что надпись исчезла с опустевшего гроба.
И все же человек решил, что хорошо запомнил большую часть из них. Завтра он снова выгравирует символы на свинцовой крышке, затем разрежет мягкий металл на броши и амулеты, которые позже продаст на ярмарке в Азеномее. И кто знает, как все дальше повернется?
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В начале 1960-х, когда я был еще непоседливым подростком, мой брат увлекся фантастикой. Он вечно разбрасывал журналы и книги в мягких обложках по всему дому, и я поневоле поднимал и читал их. В одном из номеров "Galaxy" был напечатан рассказ "Хозяева драконов", написанный неким Джеком Вэнсом. Я прочел его и пришел в полный восторг.
Когда мне исполнилось двадцать, я уже экономил на чем только мог, чтобы купить новую фантастическую книгу и прочитать, - я делал это с бешеной скоростью. Если получалось найти томик Вэнса или журнал с его рассказом, я полагал, что день особенно удался.
К тридцати годам я охладел к фантастике и стал отдавать предпочтение детективам. Но если мне встречалась книга Вэнса, я непременно ее покупал. Однажды, будучи в отпуске, я весь день пролежал на кровати в гостинице, читая "Suldrun's Garden", первый роман цикла "Lyonesse". Теперь, спустя сорок пять лет после знакомства с книгами Джека Вэнса, он остается единственным автором, которого я перечитываю с прежним восторгом, снова попадая под его чары.
Было бы справедливо, если бы его именем назвали новые города, величественные площади и живописные бульвары.
Мэтью Хьюз
Терри Доулинг
ДВЕРЬ КОПСИ
(перевод Г. В. Соловьёвой)
Войдя в лабораторию тем весенним утром, Амберлин Малый застал своего слугу Диффина пялящимся в Умное Окно. Лаборатория располагалась на самом верху восточной башни замка Фарнесс и выходила на серебристые воды Скома, за которым до дальнего Асколеза тянулся Разбойничий лес. И здесь, более или менее покончив с домашними делами, неизменно оказывался Диффин, любующийся старым багровым солнцем, которому свойства стекла возвращали золотое сияние молодости. Амберлин не в первый раз за утро задумался, не нашел ли этот тощий верзила нового способа выскользнуть из-под связующего заклятия.
- Диффин, я же объяснил тебе все в подробностях. Ты должен был обсудить с братьями Анто состояние двери Копси и немедленно вернуться с докладом.
Долговязое тело с тощими болтающимися конечностями содрогнулось - старый волшебник понадеялся, что в подобострастном трепете, хоть и подозревал иную причину: сдерживаемое веселье. Затем длинное лицо слуги неохотно отвернулось от окна.
- Нет, хозяин. Там была еще одна подробность. Видишь, я все записал на грифельной дощечке. Ты сказал: немедленно вернуться с докладом сюда. Поскольку "сюда" было здесь, я выполнил приказ и тотчас поспешил назад.
- Но я находился в саду! Кое-кто опять не полил лиллобеи и квентины. Ты что, не слышал, как они плачут?
- Вовсе не слышал. Я думал только о твоем поручении. А поскольку тебя здесь не было…
Амберлин вскинул ладонь.
- Понятно. Что ж, теперь я здесь и перебираю в уме наказания. Что поведали братья?
- Что дверь Копси и вправду, как ты предсказывал, вполне оформилась и что она наверняка продержится целый день, прежде чем снова ускользнуть. Братья, согласно твоему совету, скрыли ее за ложной ширмой и впредь намерены соблюдать договор во всех отношениях. Когда ты найдешь способ войти, им причитается полная четверть от всего, что обнаружится за дверью.
- И как они к этому относятся?
- Радостно улыбаются, хозяин, и, между прочим, они заметили, что третья часть сделала бы тебя истинным благодетелем стражи. Они в самом деле надежные, добродушные парни, вопреки всему тому, что болтают люди, знающие их не так хорошо, как ты.
- Право! Ты им сказал, что я осведомлен об их пресловутых хитростях?
- Именно так и сказал, хозяин. Они вряд ли поняли "осведомлен" в том его смысле, в котором это слово употребляешь ты, но сказали, что им всегда приятно, когда их искусство ценят в полной мере.
- Больше ты им ничего не говорил?
Диффин помотал головой - плохо закрепленная челюсть вздрогнула.
- Только - что меня зовут Диффин, - на случай, если они запамятуют, кого следует благодарить.
- А они ничего больше не добавили?
- Ничего. Я бы записал на дощечке. А, постойте, вспомнил. Они надеются увидеть вас за два часа до полудня.
- Что? Уже сейчас? Диффин, как ты медлителен!
Слуга, изображая задумчивость, выставил вперед длинный подбородок.
- Может, запись на дощечке стерлась? Это бы многое объяснило.
- А может, тебе стоит сходить за моей Связующей Книгой, чтобы мы освежили тебе память о самых поучительных аспектах истинного послушания?
- Так ведь некогда уже, хозяин! Я, пока прибирался, заодно перенес самые недобрые книги в библиотеку западной башни - чтобы они насладились разнообразием. К тому же, вы знаете, книга эта тяжелая и сейчас стоит на самой верхней полке. Не лучше ли вам избавить себя от беспокойства - а я бы в наказание посидел здесь, усердно бы понаблюдал, не идут ли чужаки и бродяги?
Амберлин, отвернувшись, взглянул через окно на золотое солнце в чистых голубых небесах минувших эпох.
- А наблюдать ты, конечно, будешь через Умное Окно?
- О да, хозяин! Долинное дерево сказало, что в округе эрбы. Если они осмелятся подойти к замку, то под желтым солнцем будут выглядеть не так страшно.
Почти у слияния Скома с рекой Тайви архимаг Эвнефеос Темный выстроил некогда шикарный сумрачный замок Вента-Валу с хитроумными пятиугольными камерами и переходами, скрытыми под шестью уютными опочивальнями, снабженными отпугивателями призраков в классическом стиле Великого Мотолама.
Столетия в целом пощадили здание, но, когда Эвнефеос безвременно пропал в Эстервойде, погибнув, вероятно, от руки своего великого соперника Шастермона, скрепляющие заклятия распались и Вента-Валу обратился в руины. Сложные теневые образы растащили адепты, посещавшие свою святыню, а то, что они не тронули, высосали теневики и прочие создания, которых влечет полная тьма, так что к Двадцать первой эре от замка осталась лишь горстка уныльников и пустотников, разбросанных по речным берегам. Они были бестелесны и не заслуживали внимания.
И еще что-то скрывалось за дверью Копси. Эвнефеос не уступал своим собратьям в коварстве и устроил помещение - с виду обычный погреб или подвал - вполне материальное и в то же время сопротивляющееся любым попыткам в него проникнуть. Дверь Копси, запечатанная замком "пришел-ушел", откалиброванным в ритме любимого реквиема своего создателя, была установлена высоко над Скомом, словно специально для того, чтобы дразнить алчных и любопытных.
Амберлин полагал, что наконец отыскал способ ее открыть.
Перед выходом окинув взглядом собственное отражение в Безопасном Зеркале, волшебник остался вполне доволен. Несомненно, он, как и солнце над его головой, достиг преклонных лет, но все еще был внушительно высок и, бесспорно, грозен в своем темно-зеленом одеянии, отделанном шевронами цвета старого золота, вышитыми вручную змейками и спиралями. В его длинных седых волосах и бороде, расчесанной по тогдашней моде на три пряди, схваченные опаловыми зажимами, еще мелькали черные нити, а глаза, как внушал себе волшебник, сверкали решимостью и мудростью старого мира, а вовсе не слезились от излишних возлияний и ночных бдений у камина над книгами. Он был вполне готов к встрече с дверью и с хитроумными братьями.
Амберлин знал, что одна только дверь Копси не покончит со всеми его бедами, но последние десятилетия его питала лишь надежда. Если не она, что же ему остается? Почти столетие назад, в самом расцвете сил, он знал более пятидесяти заклятий и песнопений. Он мог повторить их по памяти - точно выговаривая сложные звуки и интонации с самыми трудными конволюциями, глиссандо и скороговорками, не заглядывая в книги и записи, не полагаясь на часто обрывочные, а иногда и обманчивые подсказки служивших ему пересмешников. Но ослабевшая с годами память свела эту полусотню заклятий к трепетно хранимой дюжине.
Амберлин переживал худшие времена. Из-за старинной вражды, начавшейся со спора за отменное дерево госсавари из Разбойничьего леса, презренный выскочка Сариманс Рассеянный навел на него словесную порчу, от чего еще не забытые Амберлином заклятия стали искажаться, растягиваться и фальшивить при произношении: гласные удлинялись, согласные проглатывались, ни с того ни сего возникали осечки или вопросительные интонации. Даже такая мелочь, как освежение истинного послушания на Диффине - дело нескольких секунд, - требовала теперь целого часа тщательного сосредоточения, причем не всякий раз оказывала нужное действие.