Однажды случилась неловкая ситуация, когда, ввязавшись в перепалку с Тралкесом в гостинице "Железная звезда" и произнеся величайшее свое заклятье - любовное возвращение Аспалина, - Амберлин вынужден был потом объяснять, отчего на зрелищный фокус выскочки - стайку серебристых дриад - он ответил всего лишь презренным глиняным чайником, цитирующим сельские баллады земли Падающей Стены. А что за мука - спасаться бегством от деодана в закоулках Вейли и смотреть с качающейся вершины фонарного дерева, как солнечный взрыв покрывает склон холма желтыми цветами с тихо позванивающими колокольчиками. Деодан, залюбовавшись невиданным зрелищем, забыл о погоне и лениво убрел прочь, зато Амберлину пришлось оправдываться перед соседями и случайными прохожими, почему он, вместо того чтобы сразу проклясть чудище, четыре часа качался на ветру. С того случая Амберлин волей-неволей приобрел репутацию эксцентричного, капризного и на редкость аскетичного волшебника. Кое-кто даже называл его, почти не шутя, Амберлином-философом и сравнивал с легендарными тезками - Амберлином Первым и Вторым, - могущественнейшими после Фандааля за всю долгую историю Великого Мотолама. Не самый плохой результат.
Но Амберлин понимал: рано или поздно презренный Сариманс, выскочка Тралкес и братья Анто сведут воедино то, что известно каждому, да еще этот своевольный созерцатель Диффин кое-что добавит, и тогда он, Амберлин, станет посмешищем Альмери, Асколеза и окрестных стран, самой забавной шуткой года.
Амберлин взглянул на старинный хронометр, висящий над столом. Давно пора было выходить. К счастью, хозяйственное и охранное заклятье для Фарнесса требовало единственного односложного слова, и в этот раз волшебнику удалось аккуратно наложить его всего с пятнадцатой попытки. Амберлин быстро прошагал по тропинке, бросил короткий взгляд на Диффина, глазеющего на ушедшее солнце, покрепче ухватил свой посох и двинулся через заливные луга к розовеющему в утреннем свете Вента-Валу.
Немногочисленные сохранившиеся у Амберлина заклятия требовали теперь мучительных трудов, даже текст базового звукового заклятия из "Справочного руководства по практической магии для начинающих" Килликло - и тот ему не давался, зато за свою долгую жизнь волшебник нахватался (прикупил или позаимствовал) других полезных штучек, вовсе не требовавших произношения вслух. При должной осторожности он еще мог делать вид, что представляет собой опасную, требующую осторожного подхода персону.
Среди таких приобретений числилась и древняя ложная ширма, за которой братья Анто прятались сами и скрывали созданное некогда Эвнефеосом подземелье. Шагая по речному берегу, Амберлин приложил к левому глазу монетку из ключевого стекла и увидел братьев и дверь в окружении наиболее осязаемых фрагментов фундамента.
Чувство юмора этих коварных самовлюбленных личностей было непостижимым для Амберлина. Кажется, они, затаившись, надеялись унизить волшебника, вынудив его просить, чтобы они показались.
- Итак, к делу, - окликнул их Амберлин, по очереди окинув взглядом каждого из играющих в прятки братьев, и с удовольствием отметил, как быстро растаяли ухмылки на их ошеломленных, круглых как луны лицах. Оба вскочили и застыли перед ним: коренастые, меднокожие, почти лысые, в скромных деревенских рабочих кафтанах с толстыми кожаными фартуками. Затем их физиономии снова расплылись в дурацких ухмылках.
- Мы тут стерегли, твое великолепие, - заговорил Джоанто, смахивая с фартука травинки. - Все точно как ты велел.
Боанто утер ладонью подбородок.
- Готовы и жаждем увидеть, что там внутри, твое великолепие.
Дверь Копси являла собой гладкий люк из молочного стекла, вставленный в склон холма под углом в сорок пять градусов. Ее окружали вросшие в травянистую землю обломки стены и воротных столбов, превратившихся, прежде чем окончательно уйти в землю, в подпорки для плюща и вьюков. Сквозь арку светило дряхлое красное солнце, и от его багрового света день казался очень далеким. Амберлин не в первый раз подивился, что подвигло Эвнефеоса на создание сумрачного замка. Как будто миру в нынешние времена недостает теней и уныния!
Засучив рукава - ни один волшебник не упустит случая произвести впечатление на низших, - он притворился, будто изучает матовое стекло.
- Джоанто, возьми ведро и принеси чистой воды… смотри только, без всяких нечистот. Боанто, найди на том лугу пять красных полевых цветов. Безупречных, понял? Малейший изъян испортит дело.
Братья переглянулись, явно недовольные тем, что упустят часть колдовства, но спорить не осмелились и, ворча и крутя головами, отправились исполнять поручения. Амберлин проводил их взглядом и, дождавшись, пока Джоанто склонится над водой, а Боанто станет отбрасывать цветок за цветком, выбирая безупречный, взял в одну руку зеленый рабочий кружок с ширмы, а в другую - желтый глазной и ударил их друг о друга. Результатом оказалась вполне зрелищная и достойная вспышка, сопровождаемая раскатившимся по холмам грохотом. Над камышовыми зарослями Скома взвились птицы.
Братья, конечно, увидели в этом истинное колдовство, а не пиротехнический эффект, издавна сопровождающий работу волшебников. Едва замер гром, оба бросились назад. Джоанто уронил ведро, Боанто отшвырнул в сторону букетик цветов.
- Ничего-ничего, - крикнул им Амберлин. - Дверь Эвнефеоса открыло простейшее из моих взрывных заклятий. Зажгите факелы, и приступим.
Боанто, утирая подбородок, разглядывал идеально круглое отверстие на месте двери. Дыра была абсолютно черной.
- Пожалуй, не помешало бы немножко волшебного сияния, а, твое великолепие?
- Пожалуй, не помешало бы, - высокомерно ответствовал Амберлин. - Но подумай сам, Боанто, - должны же такие крепкие ребята, как вы, сделать хоть что-то, чтобы заслужить свою четверть?
Боанто хитро скосил глаза.
- Да ведь это же мы нашли старый манускрипт с реквиемом в том сундуке на чердаке Солвера, когда навещали его бедную больную… гм, теперь уже покойную матушку, - и тут же принесли рукопись тебе.
- Верно, но вы знали, что я люблю старые рукописи и нотные записи, и надеялись ее продать - не более того. Я же потратил не один час, изучая наследие Эвнефеоса, и открыл, как использовать мелодию для управления его прекрасной дверью, чтобы вызывать и скрывать ее, когда нам угодно.
- Верно говоришь, хозяин, - признал Джоанто, - и слово "нам" мне нравится. Оно звучит куда дружелюбнее, чем "мне".
- Чувствуется, что вы поболтали с Диффином. Пока что будьте довольны щедрой четвертью, о которой мы договорились.
Боанто потер подбородок.
- А если там, в дырке, пусто? Четверть от ничего - это совсем ничего.
- Действительно. Но как знать? Если вы желаете стать подмастерьями в Фарнессе, не упускайте случая показать свое искусство.
Братья опять переглянулись, задумавшись о доступе в солидный замок с непыльной работой, которой давно хвастал их осведомитель Диффин.
Джоанто поспешно принялся зажигать факелы.
- Ты прав, хозяин. Побереги свою тонкую магию, а мы с Бо осветим путь к твоей неизменной щедрости и открытой душе.
- Осветите хотя бы дно этой таинственной ямы на речном берегу. Впрочем, ты хорошо сказал, Джоанто. На удивление хорошо сказал. Из тебя со временем выйдет толковый подмастерье. Вперед, храбрецы!
Один за другим братья боязливо и неохотно пролезли в дыру. Амберлин последовал за ними и с облегчением обнаружил обычные каменные ступени, ведущие в выложенный камнем проход, пробитый в теле холма. Что бы ни представляла собой надземная часть Вента-Валу, здесь, внизу, использовались общепринятые методы. Что еще важнее, обычные коридоры, как правило, вели к обычным целям с классическими трофеями в виде груды сокровищ или отборных коллекций. И если братья, конечно, грезили о золоте и самоцветах, возможно, с добавкой нескольких облегчающих жизнь чар, Амберлин надеялся на книги заклятий и еще на подсказку, что и где поможет ему избавиться от превратившей его в идиота словесной порчи.
Конечно, он молчал об этом, шагая за светом факелов по мощеному коридору со стенами, искусно облицованными терракотовыми плитками. Впереди простиралась тьма, и еще более тревожная тьма смыкалась позади. Амберлин размышлял о том, что могло быть здесь раньше. Явно не гробница. Многие волшебники предпочитали испепелить себя молнией перед достойными зрителями в назначенный заранее день и час, словно отзываясь на призыв свыше. Другие выбирали уход в погоне за чудесами, каковыми, по их собственным словам, они собирались поразить мир и войти в легенды. Амберлин, как ни давно он впал в нынешнее жалкое состояние, ни на минуту не забывал, что репутация адепта на одну пятую зависит от магии и на четыре пятых - от умения произвести впечатление. По слухам, сам великий Фандааль говаривал: "Хороший уход много значит!"
Пускай ему после проклятия Сариманса приходится полагаться в первую очередь на производимое впечатление - это тоже требует немалого искусства.
Коридор наконец вывел в большую каменную камеру-толос, совершенно пустую, если не считать вделанного в дальнюю стену черного зеркала. Стекло в узорчатой золоченой раме было размером почти с дверь. Амберлину не требовалось изрядного опыта обращения с зеркалами, чтоб определить: темнота в глубинах стекла не сулит добра. Братья явно держались того же мнения. Убедившись, что толос пуст, они принялись перешептываться. Амберлин не успел успокоить спутников, потому что за спиной у него прозвучал голос:
- Прими нашу сердечную благодарность, Амберлин. Мы с Тралкесом так и думали, что именно ты проведешь нас сюда.
Обернувшись, Амберлин с трудом сдержал бессильную ярость. В проеме коридора, подсвечивая себе шариком на конце посоха, стоял его давний противник Сариманс Рассеянный.
Грозный маг в своем алом повседневном одеянии выглядел самоуверенным и самодовольным, на его обрамленном черными кудрями лице сияла сводящая Амберлина с ума и памятная по недоброму прошлому ухмылка. Рядом, высоко подняв обычный фонарь, стоял Тралкес, ехидный выскочка из гостиницы "Железная звезда", тощий и дерганый. Его нервозность отличалась от самоуверенности Сариманса не меньше, чем темно-синяя дорожная мантия - от ослепительно красной хламиды спутника.
- Ты доставил мне много неприятных часов, - только и нашелся с ответом Амберлин. Он понимал, что допустил промах и никаким оборонительным заклятием этого уже не исправишь.
- Не спорю, мой старый друг, - ответил Сариманс, откровенно наслаждаясь моментом. - Но и ты, сложись обстоятельства по-иному, так же хладнокровно причинил бы неудобства мне. Кажется, ты удивлен, что наши чудные парни так охотно пригласили нас присоединиться к компании?
Амберлин прибегнул к откровенной браваде.
- Джоанто, Боанто, вы можете забыть о том, чтобы получить место в Фарнессе. Все предложения с этого момента отзываются, считайте, что их не было.
Братья захихикали. Джоанто пошел еще дальше - он плюнул на пол.
- Как видишь, твое великолепие, три четверти от ничего тоже легко превращаются в ничто.
Амберлин собрал весь апломб, на какой был способен:
- Кроме того, известите Диффина, что я более не нуждаюсь в его услугах. Он может вместе с вами становиться в очередь безработных в Азеномее.
- Ну-ну, Амберлин, - вмешался Сариманс, сделав шаг в толос, - не стоит винить омара в том, что он омар. Или, вернее сказать, вспомни, что иные мужья не ограничиваются одной женой и успевают достойно обслужить каждую. Смирись с тем фактом, что твоего работника кое-кто нанял прежде тебя и он просто нашел способ служить двум господам. Ну, раз уж мы, отважные первопроходцы, все собрались здесь - что будем делать с этим зеркалом?
На языке у Амберлина вертелся не один колкий ответ, но он понимал, что затевать перепалку бесполезно.
- Это, разумеется, дверь. Записано, что в лучшие дни Эвнефеос Темный устроил в Венту-Валу несколько зеркальных дверей.
Сариманс, подойдя ближе, осмотрел зловещее темное стекло.
- А как ее открыть, в твоих книгах не сказано?
Из-за его спины в блестящую темноту заглянул Тралкес.
- Вопрос в том, имеет ли смысл ее открывать.
- Спокойно, Тралкес, - не переставая улыбаться, возразил Сариманс. - У нашего почтенного коллеги в распоряжении немало трюков и уловок. Главное, конечно, чтобы не требовалось произносить ни слова.
Тралкес и братья ехидно захихикали. Амберлин притворился, что не слышит.
- Я предлагаю вот что: пусть Джоанто с Боанто отработают свою награду, для начала протерев зеркало. Пыль и грязь покрывают его поверхность и могут нарушить процесс, как некая неуместная шутка нарушает сейчас мои заклинания.
Сариманс улыбнулся, зато братья запротестовали.
- Мы держим факелы! - возмутился Джоанто. - Эта важнейшая миссия поглощает все наше внимание - скажи, брат Бо!
Боанто усердно закивал.
- Более того, с нашей стороны стекло выглядит чрезвычайно чистым и гладким.
Амберлин нетерпеливо хмыкнул.
- А вы подойдите ближе. Отдайте факелы Тралкесу, он будет нашим светочем, а вы пока отполируйте зеркало носовыми платками.
- Нет у нас платков! - выкрикнул Джоанто.
Боанто задумчиво протянул:
- Но мы, пожалуй, могли бы купить их на ярмарке в Азеномее и быстренько бы вернулись.
Сариманс, сделав короткий жест, провозгласил:
- Не трудитесь. В карманах ваших фартуков уже лежат превосходные носовые платки.
- Но у нас и карманов нет! - продолжал отпираться Боанто. - Может, мы лучше сходим… - Тут он обнаружил на фартуке карманы, а в них - платки, причем с запасом, по полдюжины того и другого. Джоанто также обзавелся носовыми платками.
- Ба, - воскликнул Джоанто, разглядывая тонкое кружево, - с большим человеком торговаться - никакого удовольствия!
Братьям ничего не оставалось, как нехотя подойти к черному зеркалу. Джоанто нерешительно коснулся стекла платком. Ничего особенного не случилось, и Боанто решился помочь брату.
- Для волшебного зеркала оно ведет себя очень прилично, - заметил Боанто.
- Точно, Бо, - согласился его брат. - Может, оно оценит заботу и вознаградит нас за хорошее обращение.
Вдохновившись, братья принялись тереть и чистить уже всерьез. Волшебники наблюдали за ними. Джоанто совсем разошелся и поплевал на стекло, чтобы оттереть особенно упорное пятнышко.
Зеркало шумно вздохнуло, его блистающая тьма вспучилась и выпустила из себя длинный язык, который ухватил братьев и утащил их в глубины за рамой. С той стороны донесся отдаленный вопль - и стало тихо.
Волшебники не успели обменяться впечатлениями о случившемся - из золотой рамы выступила недурная собой молодая женщина в обтягивающем костюме из черных и желтых ромбов. Открытым было только ее лицо, на котором сияли голубые глаза и улыбка. Женщина поманила магов к зеркальной двери.
- Прошу вас, господа, Эвнефеос ждет.
- Эвнефеос! - вскричал Тралкес. При всем своем честолюбии молодой маг выбился наверх только через покровительство Ильдефонса Наставника и не привык еще соблюдать внешнюю невозмутимость.
- Так веди нас к нему сейчас же, - потребовал Сариманс. - Мы - важные особы и с нетерпением ждем встречи с ним.
Амберлин промолчал.
Привратница зеркала - будь, она человеком, призраком или каким-нибудь более редким волшебным существом - встала рядом с рамой и жестом пригласила гостей входить.
Сариманс, подумав, замялся.
- Амберлин, строго говоря, это твоя инициатива, так что, будь добр, проходи вперед.
- Охотно, - кивнул Амберлин и приблизился к раме. Что ему было терять? Ведь Эвнефеос вполне мог обойтись с ними так же, как с братьями. Медлить не стоило. Шагнув сквозь раму, он на мгновение ощутил покалывание во всем теле и тут же очутился в огромном многоколонном зале, освещенном мягким золотистым сиянием. Над головой блестели миллионы светлячков, но в проемах колоннады стояли тени. Тьма заполняла и высокие окна.
Амберлин догадывался, в чем дело. Если Вента-Валу под меркнущим светом старой Земли являл собой царство теней, то здесь была его оборотная сторона: жилище густого солнечного света и ярких красок среди вечной тени.
Сариманс, Тралкес и служанка быстро догнали его. Братьев Анто нигде не было видно.
- Подойдите, - прогремело с возвышения в дальнем конце зала, и волшебники двинулись навстречу хозяину.
Им представилось потрясающее зрелище. На возвышении, на огромном троне, восседал длинноногий седовласый старец в черном с золотом одеянии. Он обратил к пришельцам острое лицо с ястребиным взором. У подножия трона были собраны диковинные представители геральдики Великого Мотолама: херидинки и плаймасы, блестящие скарликсы и чешуйчатые холиморы - существа, родившиеся в пространствах нижнего и верхнего миров либо выведенные в сосудах, чанах и самодельных вивариях. Сказочная свита шевелилась, бормотала, чистилась и вылизывалась.
Амберлин, Сариманс и Тралкес вслед за прекрасной проводницей приблизились и остановились перед троном.
- Великий Эвнефеос, - заговорила красавица, наполнив своим голосом золотой зал, - я привела к тебе Амберлина Малого, первого из трех славных искателей подземного мира, и с ним Сариманса Рассеянного из Азеномея и Тралкеса Железную Звезду, незаконного сына Ильдефонса Слышащего. Никому, кроме них, не хватило искусства и проницательности, чтобы справиться с дверью Копси, оставленной тобою в Вента-Валу, и тем принять твое приглашение, а затем, презрев доводы благоразумия, набраться храбрости и вторгнуться в твой заветный толос под холмом.
Эвнефеос поочередно устремлял взгляд на каждого из названных.
- Благодарю тебя, прекрасная Азари, - проговорил он. - Ты можешь занять свое место.
Дождавшись, пока дева, одетая в черное и желтое, поклонившись, встанет между двумя покрытыми голубой эмалью херидинками, он вновь обратил черные глаза к гостям.
- Я рад, господа, что вы решили ответить на мое приглашение, и польщен вашим вниманием. Вы были очень любезны.
Амберлин отметил прозвучавшее весьма многозначительно слово "были", но промолчал. Сариманс же не удержался:
- Великий Эвнефеос, позволю себе внести процедурную поправку. Должен заметить, что мой спутник Тралкес и я сам не вполне принадлежим к экспедиции нашего коллеги Амберлина. Это была его инициатива: именно он, усердствуя в науках, изобрел способ справиться с твоей дверью Копси, и он же, не посоветовавшись с доброжелательными коллегами, решился на вторжение в твои владения. Мы же с Тралкесом, тревожась за его безопасность в столь неизведанных, таинственных местах, сочли нужным присмотреть за ним и, возможно, убедить его отказаться от рискованного предприятия. Наша причастность к случившему скорее мнимая, нежели действительная.
- Я всецело понимаю смысл твоей речи, - ответил Эвнефеос. - И сердце мое неизменно радуется при виде товарищей, спешащих на помощь друг другу в подобных обстоятельствах. Однако вы здесь, и, поскольку три волшебника удовлетворяют минимальным требованиям, можно начать состязание.
- Состязание, благородный Эвнефеос? - переспросил Тралкес.
- Вы все узнаете. Но прежде позвольте представить вам судей.