Солдаты личной гвардии короля действительно не умели драться. Только убивать.
Бывшая четверка, ставшая троицей, спрятала шпаги:
– Да тебя засудят!
Утренние лучи осветили нос спящей Ирмы. Девушки сморщилась, чихнула… Открыла глаза.
Надо же, она проспала всю ночь в кабинете. И ведь выпила совсем немного вина…
Ирма с недоверием рассмотрела пустой бокал. Да нет, это не она… Слуги выпили. Точно, слуги. Пока она спала.
Девушка вспомнила предыдущий день. Вернее, вечер. Своего разумного рассудительного дядю, который убедительно доказал ей, что Якоб – просто обманщик. Охотник за деньгами.
Правда, крестьянин тоже был очень убедителен… Но не дядя же ей соврал, в самом деле! Ему-то зачем?
Значит, все – вранье.
Ирма вспомнила маленькую булыжную площадь деревни с забавным названием… Кляйнелам. Бело-черные дома с острыми крышами… Колодец на площади…
Колодец желаний.
Жаль, что сказок не бывает. Так хотелось бы, чтобы ее желание исполнилось…
Ирма зажмурилась и вспомнила загаданное.
Принца. Высокого, красивого. С золотыми волосами и синими глазами.
В комнате что-то прошуршало. Девушка открыла глаза.
В дверях кабинета стоял принц.
Высокий, красивый. С золотыми волосами и синими глазами.
Глава 18
– Доброе утро! – вбитый с детства этикет подсказал, что нужно делать, пока сознание еще пыталось понять, что вообще происходит. Ирма церемонно склонила голову, не вставая. – Позвольте узнать…
– Доброе утро. – "Принц" улыбнулся, заставив сердце девушки обмереть. – Прошу прощения за мою бестактность. Я полагал, что кабинет дядюшки в такое время еще пуст, и не ожидал увидеть здесь гостью.
– Дядюшки?
Что-то не помнила Ирма таких… таких… в общем, таких юношей среди своих родственников.
– О, я не представился. Дитрих цу Шварцвальд, приемный сын барона цу Шварцвальда, давнего друга хозяина этого дома.
Дитрих… Какое славное имя.
– Ирма цу Вальдштайн, племянница хозяина этого дома. Что же вы стоите, присаживайтесь.
"Принц" Дитрих опустился в кресло у стола.
– Вальдштайн? Кажется, это фамилия управляющего Штайнцем?
– Совершенно верно. Он мой отец.
– Ваш отец тоже здесь?
– О нет, он остался дома. Я прибыла в столицу вместе… Вместе со своим двоюродным дядей графом цу Юстусом, хозяином особняка.
Дитрих мило улыбнулся:
– Боюсь, вы ошибаетесь. Особняк принадлежит барону Хайнцу цу Акутзану.
– Дяде Хайнцу?
– Вы его знаете?
– Конечно! Он – мой родной дядя по матери. Так это его дом?
– Ну… – Золотоволосый мальчик замялся. – Боюсь, я проговорился. Никто не должен знать, что этот особняк принадлежит господину цу Акутзану. Это… – он наклонился и понизил голос, – тайное убежище. Я здесь прячусь.
– Как здорово! – Ситуация так напоминала истории из книг, что Ирма пришла в неописуемое восхищение. – Вас хотят убить?
– Совершенно верно, – серьезно кивнул Дитрих. – Я мешаю очень влиятельному человеку. Он послал бы своих головорезов убить меня, если бы знал, где я нахожусь. Поэтому я вынужден скрываться и скрывать свое настоящее имя.
В точности как в романах!
– А как ваше настоящее имя? – Ирма замерла от ощущения прикосновения к тайне.
– Боюсь, я не могу вам этого сказать. Понимаете, тайна – это то, что скрывают от всех.
– О, я понимаю.
Наверняка тут замешаны тайны короны. Не может быть, чтобы все было банально и просто. Это вам не глупые тайны крестьян, боящихся каждой пустяковой нечисти. Наверное, Дитрих – тайный сын короля Вальтера, который прячется от родного отца, потому что… потому что тот хотел убить его во младенчестве, а убить он хотел потому… потому что так было предсказано. Например, так: "И родится у кровавого короля благородный сын, который вырастет, ужаснется отцовым преступлениям и убьет его, чтобы самому принять корону и править долго и счастливо". Вот примерно так. А король Вальтер наверняка узнал об этом и приказал… приказал отнести своего сына в лес и оставить его на съедение волкам. Но благородный барон цу Шварцвальд нашел плачущее дитя, отнес в замок, воспитал как родного и вот только недавно открыл ему тайну его происхождения…
В этом месте Ирма задумалась. Как же барон узнал, что перед ним именно юный принц, а не сын дровосека? А, неважно… Скажем, у младенца на теле был тайный знак принадлежности к королевскому роду, родинка в виде двух переплетенных лилий на… где-нибудь.
И вот благородный барон открывает тайну происхождения своему названому сыну. Но подлый слуга, подслушав разговор, немедленно бежит к королю и доносит о том, что его сын жив. Король приказывает своим кровавым и жестоким миньонам найти и убить свою родную кровь, предварительно удушив доносчика-слугу… ну, потому что даже жестокие тираны не любят доносчиков. И вот черные миньоны рыскали по всей стране в поисках малютки… выросшего в высокого и красивого юношу, которого скрывали у надежных друзей. А юноша, узнав о своем происхождении, собрал команду верных друзей и поднял восстание против узурпатора-отца. Из-за предателя – у принцев в изгнании в друзьях почему-то всегда много предателей – юноша был схвачен, но перед казнью он признался своей давней подруге…
Стоп-стоп-стоп. Роман "Черные крылья над Нассбургом", конечно, вещь интересная, но навряд ли его сюжет будет полностью воплощен в жизнь. Тем более что кандидат в принцы, сиречь Дитрих, еще никем не предан и не на эшафоте.
– Прошу прощения, – обратился к ней Дитрих. – Я вижу, вы о чем-то задумались. Мое общество вам наскучило?
– Прошу прощения, господин Дитрих, я действительно отвлеклась. Я вспомнила одну книгу…
– Вы тоже любите книги?
– А вы их любите?
– Разумеется. В замке моего названого отца не так много развлечений для того, кто не очень-то любит охоту и фехтование.
– А какие книги вы предпочитаете?
Дитрих мило порозовел:
– Романы. Понимаю, что это чтение не для…
– О нет, я тоже очень люблю романы. Какой вы читали последним?
– "Принц и белая тень".
– Не слышала. А кто автор?
Началась интересная и познавательная беседа двух любителей книг, из которой ничего не поймет тот, кто не читал тех же романов.
– Это ты подстроил?
– Нет, получилось само собой.
– Ну что ж, тоже неплохо.
– Предсказание начинает сбываться.
Веселый смех.
– Якоб, что ты думаешь о короле Вальтере?
– Я не думаю о короле Вальтере. Если уж мне приходит в голову желание подумать, я думаю о молоденьких девушках.
Подмастерье начал настораживать Якоба. Сначала он рассказывал веселые байки, не требуя того же от Якоба. Тогда с ним было проще. Но чем ближе к столице, тем чаще разговор съезжал на политику, причем Подмастерье задавал Якобу различные вопросы. Уж не провокатор ли он? Выведет разговор на критику короля и сдаст в личную гвардию, за маленькую денежку.
О личной гвардии короля слышали даже в отдаленных деревнях. Мрачные убийцы в черных мундирах наводили ужас на любого противника короля. Если в обычную королевскую гвардию испокон веков набирали дворян по принципу чем родовитее, тем лучше, то в личной гвардии – ввел ее, кстати, генерал Нец – служили не известные никому дворяне, со странными фамилиями. Ходили неясные слухи, что гвардейцы получали дворянство только после поступления в гвардию, а до этого были обычными горожанами, а то и вовсе крестьянами. Правда, не находилось еще смельчака, который бы задал гвардейцу такой вопрос.
Никто не знал, откуда их таких брали или где обучали, но, чтобы связаться с гвардейцем, нужно было быть или беспробудно пьяным, или просто сойти с ума от вседозволенности.
Так, может, Подмастерье – просто переодетый гвардеец? Правда, непонятно, зачем ему может понадобиться обычный крестьянин, но, может быть, у них что-то вроде оброка, как у крестьян? Скажем, найти и посадить в тюрьму двух заговорщиков и четырех болтунов. Вот и приходится крутиться.
Да и та история с розовым зайцем… Зачем Подмастерью понадобилось убеждать Якоба, что тот ошибается? Проверял? Зачем?
Якоб отгонял мысль, которая лежала на поверхности. Что все дело в Ирме, что он, Якоб, выручив ее, ввязался в дворянские игры, от которых всегда бежал.
"Ничего, вот доедем до столицы, только ты меня и видел, господин Подмастерье".
– Август…
– Да, ваше величество.
– Что за история произошла вчера вечером на улице… кхм… Старого Кладбища?
– А что за история?
– Август!
– Группа молодых дворян, пьяных, со знаками Лиги Освобождения, напали на сержанта вашей личной гвардии, Рудольфа цу Токенблатта.
– Опять? Господин цу Гроссабгрунд, мне кажется, или каждый, кто задирал сержанта Токенблатта за последние недели, оказывался лигистом? Что это означает?
– Лигисты – большие задиры. Или их слишком много развелось в столице.
– А мне кажется…
– Нет. Лигисты. Во всем виноваты лигисты.
– И что мне предлагаете делать? Семья Гольденхирш требует возмездия.
– Может, казнить его?
– Сколько можно? Это и так третий раз за месяц. Ладно, объявите им, что обидчик казнен, покажите отрубленную голову… запас еще есть?
– Есть.
– А сержант Токенблатт пусть сменит фамилию и… прекрати ухмыляться! И передай своему защитнику чести невинных девушек, что если в течение этой недели он не найдет Ирму, то у нас пополнится запас отрубленных голов. Твои люди могут работать только под угрозой смерти. И еще… Что это за рыжая дрянь носится по столице?
– Вот так, Рудольф. Ты же меня знаешь… Но ты знаешь и нашего доброго короля. Если он пообещал отрубить голову – он отрубит.
– Да, господин генерал.
– Поверь, я все понимаю.
– Да, господин генерал.
– Я знаю, что ты искал бы девушку и без угроз, но… Ты же знаешь нашего доброго короля.
– Да, господин генерал.
– Рудольф, не обижайся.
– Да, господин генерал.
– Рудольф… И меня не обижай.
– Да… Август.
– Ты найдешь девчонку?
– Да.
Друден. Столица Нассберга.
Якоб задрал голову, пытаясь рассмотреть верх крепостной стены. Высоко…
Стена из крупных серых камней уходила ввысь футов на тридцать. Друденских футов, конечно.
У ворот в квадратной въездной башне толпились люди, прибывающие в город. Да что там толпились – въезд в город был плотно забит. Ворота закрыты, стражников на посту нет.
– В столице всегда так? – повернулся Якоб к безмятежно дремавшему Подмастерью.
– Ага, – беззаботно откликнулся тот из-под шляпы. – На час точно. Яблоко хочешь?
Ушлый попутчик успел поблуждать между узких кривых улочек пригорода и принес полмешка яблок. Красных и кислых.
– Нет, благодарю.
– Якоб, так что ты думаешь о короле Вальтере?
Вот, опять.
– Дай бог ему долгих лет жизни и здоровья.
– А если правда?
– Послушай, уважаемый, что ты хочешь услышать от меня? – Якоб резко повернулся и наткнулся на твердый взгляд светлых глаз, блестевших в полутьме под шляпой.
– Что хочу? Хочу узнать одну вещь: если в стране начнется борьба короля Неца и его противников, что ты будешь делать?
– Коров пасти пойду. Это все дворянские игры, и крестьянину там делать нечего. От него все равно ничего не зависит.
Подмастерье пробормотал что-то неразборчивое.
– Ты можешь хотеть играть в эту игру, Якоб, можешь не хотеть. Но она уже играет в тебя.
– Уважаемый, ты хочешь сказать, что они не одинаковы? Что есть разница между королем генералом Нецем и аристократией?
– Есть, – уверенно заявил Подмастерье. – Ты и сам это знаешь. Как, впрочем, и любой крестьянин. Ведь вы любите короля, хотя и не признаетесь в этом. Ведь так?
– Ну так. От аристократии крестьяне ничего хорошего не видели… От генерала Неца тоже немного, но немного – чуть больше, чем ничего. Да и генерал Нец всего добился сам, поднялся из низов. Аристократы же дали себе труд только появиться на свет.
– Понятно… А как насчет Микаеля цу Гольденберга? Вам он должен нравиться больше генерала, ведь он бывший крестьянин, поднявшийся на вершину самостоятельно.
Якоб задумался. А правда, почему цу Гольденберг, о котором не слышал только ленивый и глухой, не пользуется такой любовью в народе, как генерал Нец? Вроде бы одинаковая судьба, один – разбогатевший крестьянин, сумевший купить себе титул герцога, второй – солдат, дослужившийся до генерала и получивший корону. Один уже получил власть, другой – хочет получить. Почему Неца любят, а Гольденберга – нет?
– И почему?
– А ты подумай… Наша очередь.
Стражник у ворот привычно поймал медную монету, лениво оглядел повозку, глянул на Подмастерье, на Якоба… Взгляд мгновенно заострился и похолодел.
– Господин сержант! – заорал он, направляя на Якоба ствол мушкета.
От ворот, утирая лоб, бежал крупный стражник в обшитой галуном треуголке.
– Что такое, зелень красная?! Ты же видел, с кем я…
В воротах мелькнула и исчезла спина в черном мундире.
– Мало того, что гвардеец из меня, сине-красная голубизна, все соки выпил, так еще и ты! Что случилось?
– Вот! – Стражник ткнул мушкетом в побледневшего Якоба.
– Так… – Сержант сдвинул треуголку на затылок. – Интересно…
– Что случилось, господа? – Якоб осторожно отодвинул от лица ствол.
– Что случилось, что случилось… Вылезай, парень. Ты арестован.
Глава 19
– За что? – спокойно спросил Якоб. А чего беспокоиться? С двумя вооруженными стражниками не справишься.
Любая, самая неимоверная сила разбивается о того, кто вооружен ружьем.
Положим, стражника Якоб успел бы… А вот сержант успел бы выстрелить. И наоборот.
– Вылезай, вылезай!
– Прошу прощения, уважаемый…
Сержант и стражник синхронно вздрогнули: они оба ухитрились не заметить в повозке Подмастерье. Тот упруго соскочил на землю, лениво потянулся:
– Может быть, вы мне скажете, за что хотите арестовать этого, ручаюсь, законопослушного юношу?
Стражники затоптались на месте, невольно вытягиваясь во фрунт. Казалось, они разговаривают не с обычным крестьянином, а с собственным начальством.
– Да понимаете ли, уважаемый, мы тут ни при чем. – Сержант глазами указал и привлек в качестве поручителя икону святого Христофора над воротами. – Это шварцвайсские монахи. Они к каждым воротам доставили описание крестьянина, которого нужно задержать. Вот в точности ваш спутник. И повозка такая же…
– Сколько хочет уважаемый за то, чтобы признать, что ошибся и мой спутник не похож на описание?
Между пальцами Подмастерья замелькали ловко перебираемые монетки. Грош, два гроша, полталера, зильбергрош…
– Талер! – решился сержант.
Серебряная монета блеснула в его руке. Такая же перекочевала к молодому стражнику.
– Мы с моим спутником можем въехать в столицу?
– Да! – Сержант махнул рукой в сторону открытых створок.
– Я отниму еще немного вашего драгоценного времени. Уважаемый, – Подмастерье приблизил свое лицо к лицу сержанта, – вы ведь не станете никому говорить о том, что ошибочно приняли моего спутника за преступника? Вы просто не видели никого похожего. Ведь так?
Стражник дернулся было, но сержант коротким зверским взглядом остановил его:
– Да, уважаемый. Мы просто никого не видели.
В руке сержанта оказался еще один талер. Подмастерье шагнул к стражнику, быстро глянул на святого Христофора, улыбнулся уголком рта:
– Разумеется, вы тоже не видели никого похожего.
Парень тоже получил монету, которую не глядя опустил в кошелек.
Подмастерье вспрыгнул в повозку:
– Поехали!
Якоб, который все это время разговора просидел не шевелясь, заговорил, только когда повозка проехала башню:
– Зачем?
– Ты мне нравишься, Якоб, – сказал Подмастерье. – Совсем не хочется, чтобы ты угодил в подземелья монастыря. Поверь, нет там ничего хорошего. – И задумчиво добавил: – И никого…
Якоб молча протянул Подмастерью четыре талера. Тот хмыкнул и взял только два:
– Поверь, парень, я потратился чуть меньше, чем ты думаешь.
– Хорошо еще, что стражники взяли деньги, – сказал Якоб.
– Хорошо, – качнул шляпой Подмастерье и неожиданно добавил: – Мздоимство погубит эту страну.
– Почему?
– Потому что сегодня они отпустили за деньги невиновного, а завтра отпустят преступника. Хотя человек, конечно, хороший…
Повозка въехала в столицу и остановилась ненадолго.
– Ну что, парень, вот ты и в славном городе Друдене, столице нашего не менее славного королевства. Что чувствуешь?
Якоб повел носом:
– Пахнет тут. Чем-то.
– Господин сержант. – Молодой стражник отряхнул крошки с голубого сукна мундира. – Вы и правда не скажете никому о том, что этот парень проезжал через наши ворота?
– Не я, – сержант забросил в рот сало и хрустнул луковицей, – а мы. Чуешь разницу?
– Но почему?
– Потому что брать взятки и без того грешно, а брать их и не делать того, за что заплатили, – грех вдвойне.
Он отпил из кружки, вытер усы:
– Ну что, сколько мы с тобой взяли за смену?
Молодой подумал, что сержант как хочет, а он врать монахам не станет, ведь те обязательно приедут и спросят. Вздохнул, полез за кошельком:
– Ну, два талера с… Чернота зеленая!
Из кошелька на дно бочонка, за которым оба стражника присели перекусить после дежурства, посыпались глиняные черепки. Ни одной монеты.
– Колдовство… – выдохнул сержант и судорожно дернул завязки своего.
Все деньги были на месте. И два серебряных талера.
Монахи обязательно спросили бы…
– Зелень!..
Брат Лепус еле успел убрать голову после выстрела: огненный шар ударил в стену около щели.
– Давай!
Брат Люпус не глядя выстрелил и мгновенно спрятался. Ответного выстрела не последовало.
Тишина.
Два тяжело дышащих монаха осторожно выглянули из щели.
– Устала?
– Не знаю…
На площадке разгромленного постоялого двора, издевательски залитого солнечным светом, не шевелился никто. Особо и некому было.
Обугленные трупы крестьян. Вон тот, кажется, хозяин двора…
Мертвые лошади.
Мертвый шарук.
И брат Тарандрус. Мертвый.
Демоническая тварь успела разрубить ему копытом горло, прежде чем братья Люпус и Лепус застрелили ее.
Где же ведьма?
Ворота двора были не просто раскрыты – взорваны, дымящиеся обломки валялись вокруг. Неужели ведьма успела убежать?
А как все просто казалось…
Два часа назад монахи подъехали к стоянке, где предположительно провел ночь тот самый таинственный крестьянин, что привез в столицу Ирму цу Вальдштайн. Здесь его уже не было, но хозяин двора поклялся, что молодой парень, в точности соответствующий описанию, буквально полчаса назад уехал вместе с торговым обозом, который ехал из столицы.
Монахи бросились вслед.