- Вы, кажется, проявили большой интерес к иберленской живописи, - сказал он осторожно.
- Не скажу, что большой, но парочка любопытных полотен в вашей парадной висит.
- Найдутся и еще более любопытные. В этом замке хранится картина работы моего предка, Эйдана Айтверна - основателя первого Конклава и героя битвы при холме Дрейведен. Изображает его самого и Темного Владыку Шэграла, Повелителя Бурь Севера, на их переговорах перед началом войны. Сказать точнее, это копия, но копия абсолютно точная, сделанная еще в старом Тарнарихе. Возможно, вам будет интересно взглянуть?
- Можно и посмотреть, все равно хоть ноги разомну. Куда прикажете идти, герцог?
- Картина хранится в моем кабинете, - Артур посмотрел Кэмерон прямо в глаза. - Это недалеко. На этом же этаже.
Кэмерон помолчала. Закусила на миг нижнюю губу, будто раздумывая о чем-то. Потом вздохнула и широко, белозубо улыбнулась. Зубы у нее и в самом деле оказались отменные, здесь покойный король Эринланда не ошибся. Королева легко поднялась со скамьи, взяла Артура за руки и потянула его за собой, будто знала дорогу:
- Пойдемте, герцог Айтверн. Посмотрим, что у вас за картина.
Идти до кабинета оказалось в самом деле недалеко. За это время Артур успел лишь дважды раскланяться с парой знакомых дворян, одним малерионским и одним стеренхордским, проводившим его со спутницей заинтересованными взглядами. Зайдя в кабинет, он едва успел запереть дверь на засов и уже хотел показать иностранной гостье легендарное полотно, когда та неожиданно схватила его за плечи и развернула лицом к себе. Хватка у королевы Кэмерон была не по-женски крепкая.
- Соблазняешь меня, как провинциальную фрейлину? - спросила она на редкость любезно.
- Не понимаю, о чем вы, госпожа, - нацепил светскую улыбку на лицо Артур.
- То есть, за предложением посмотреть на драгоценное произведение искусства не последовал бы бокал дорогого астарийского вина, которое мы, без сомнения, в нашем Таэрверне и отродясь не пили? Его бы ты мне предлагать не стал?
- Что же такого ваше величество имеет против доброго вина?
Королева прижала его спиной к двери, навалилась грудью. Напор ее был неожиданно сильным. Впрочем, скорее ожидаемым, если говорить о даме, что уже в двадцать лет надевала полный рыцарский доспех и сражалась двуручным мечом. Артур скосил глаза вниз - и увидел, как завязок его бриджей касается длинный обоюдоострый кинжал.
- Развлекаться с любезными вдовушками ты, без сомнения, любишь? - проворковала Кэмерон почти нежно, проведя острием кинжала по ткани его камзола от пояса вверх и обратно вниз, к штанам. - Такими сладкими речами ты добиваешься от них, чего хочешь?
Артур набрал в грудь воздуха. Выдохнул.
- Сударыня, боюсь, вы поняли меня неправильно. Я отнюдь не вижу в вас любезную вдовушку, с которой, помаявшись скукой, можно весело и развратно провести время, не питая ни малейшего уважения к ней самой. Я вижу сейчас перед собой женщину, истории о которой слышал уже восемь лет подряд - и которой все эти годы восхищался. Вы называете меня мальчишкой, и это отчасти верно, я был еще мальчишкой, когда впервые узнал о вас. Узнал о том, как вы сражались храбрее любого рыцаря. Как спасли свое королевство, когда больше бы никто его не спас. О том, сколько вражеских воинов отправили вы на тот свет - я убил врагов, пожалуй, гораздо меньше. Я, возможно, и держусь с вами излишне нагло, но это из избытка чувств, а не от нехватки уважения. Я робею, познакомившись с той самой Королевой Зимы, о которой грезил подростком. А робость всегда делает меня нахальным.
- Значит, - усмехнулась королева, не убирая клинка, - ты, как и всякий мужчина, мечтаешь затащить в постель женщину, о которой годами грезил?
Артур улыбаться перестал. Посмотрел на Кэмерон так серьезно, как только мог.
- Разумеется, ваше величество. Я хочу оказаться с вами в одной постели, и ничего постыдного в этом не вижу. Потому и могу признаться в этом совершенно прямо. Вы можете отказать мне, если не хотите меня сами, но не обвиняйте меня в нечестной игре. Я бы в самом деле угостил вас вином, но лишь из любезности, а потом сообщил бы свои намерения так откровенно, как только это возможно. Вы нравитесь мне. И вы красивы. И я уважаю вас. Я желаю быть с вами вместе, как мужчина бывает един с женщиной. Если вы против этого - я извинюсь перед вами, мы выйдем отсюда и забудем этот разговор.
- Не нужно никуда идти, - сказала Кэмерон неожиданно мягко. - Ты, пожалуй, не так уж и плох. Особенно когда забываешь, что должен казаться плохим.
Кэмерон разрезала кинжалом, оказавшимся на редкость хорошо заточенным, все застежки носимого Артуром камзола - от самой нижней до самой верхней. Сбросила этот камзол с его плеч. Развернула юношу, усадила его в стоящее посреди кресла, помогла избавиться от перевязи с мечом. Все это она проделала молча, не сказав ни единого слова. Артур тоже молчал, изучая ее сосредоточенное лицо - напряженное настолько, будто леди Грейдан и сейчас собиралась идти в бой. "Интересно, - мелькнула у Артура в голове непрошенная мысль, - были ли у нее мужчины после смерти мужа, хотя бы один?"
Кэмерон отстранилась, аккуратно положила кинжал на край письменного стола. Потянулась к завязкам своего платья, развязала их. Одежда упала к ее ногам, и королева Эринланда осталась совершенно обнаженной. Исподнего она, как оказалось, не носила. Бьющий из стрельчатых окон витражный свет заходящего солнца играл на высокой груди, тонкой талии, крепких бедрах, сильных ногах бывалой наездницы. Затаив дыхание, Артур изучал взглядом напрягшиеся соски и темный треугольник волос внизу живота. У него и раньше были женщины, в Стеренхорде и в Тимлейне, но почему-то сейчас герцог Айтверн и вправду ощутил себя неопытным мальчишкой. Он сидел в кресле и неотрывно смотрел на женщину, о которой в самом деле мечтал, еще будучи не начавшим брить усы оруженосцем в замке герцога Тарвела.
Избавившись от сапог, леди Кэмерон подошла к юноше, стянула с него рубашку, затем развязала, спустила и сбросила на пол бриджи. Юноша остался в одних сапогах, украшенных серебряными шпорами.
Она не целовала его. Не произносила по-прежнему никаких слов, и тем более больше не пыталась шутить. Было во всем происходящем нечто странное, будто они оба словно во сне исполняли заученные движения какого-то древнего мистического ритуала. Кэмерон склонилась над Артуром, густые черные волосы упали ему на лицо. Юноша подался вперед, едва не вываливаясь из кресла, чувствуя, как напряглась и распрямилась его мужская плоть. Мгновением позже на этой плоти сомкнулись сильные пальцы Кэмерон. Артур коснулся языком ее правого соска, обхватил губами, с силой сжал. Кэмерон издала едва слышный выдох, левой рукой с силой схватила затылок Артура, прижимая его голову теснее к своей груди. Пальцы ее правой руки оказались умелыми и быстрыми, действовали ловко, знали свое дело. Айтверн насилу подавил стон.
Кэмерон приподняла бедра, села на Артура верхом. Он откинулся на спинку кресла, позволил королеве крепко себя обнять, прильнуть к себе разгоряченным обнаженным телом. Почувствовал, как сам входит в ее горячее лоно.
Кэмерон двигалась на нем уверенными резкими движениями. Порой убыстряла темп - и тогда Артуру было очень сложно сдержаться, чтоб не излить в нее семя. Порой, наоборот, замедлялась, позволяя перевести дух. Артур покрывал ее грудь поцелуями.
Ее руки лежали на его плечах, порой вновь касались головы. Иногда Кэмерон прижималась к нему очень тесно, обнимая со всей силы и будто ненароком касаясь губами лба. Иногда напротив отстранялась, запрокидывала голову, тяжело дыша. Артур гладил ее по покрытой потом спине, касался пальцами плеч, ласкал соски.
В какой-то момент сильная судорога пронзила тело эринландской королевы, она вскрикнула, напрягая все мышцы, и вновь прижалась к нему, обмякнув. Тогда молодой Айтверн потерял уже всякий контроль над собой, ощутил, что жаркая пряная волна пронзает и его самого, подобная удару молнии. Ее напрягшееся лоно крепко держало, сжимая, его мужскую плоть, и Артур понял, что семенная жидкость исторгается сейчас из него.
Он выдохнул и тоже обмяк, в свою очередь обнимая Кэмерон и проводя руками по ее волосам. Какое-то время наследник Айтвернов и Королева Зимы просидели в оказавшемся таким удобным кресле, едва дыша и не шевелясь. Затем Кэмерон слегка приподнялась, почти ласково расчесала его свалявшиеся волосы.
- Спасибо, что не сказал никакой глупости, - проронила она тихо. - Это было мне важно.
Артур кивнул. Попытался все же найти губы Кэмерон своими - но та ловко отстранилась. Айтверн перевел взгляд на тот самый злополучный портрет, все это время наблюдавший за случившейся тут любовной сценой со стены - и внезапно похолодел. Так бывает, когда смотришь на нечто хорошо знакомое из непривычного доселе угла.
Картина изображала двух человек, застывших рядом друг с другом в кругу менгиров посреди осенней равнины. Один, светловолосый, в зеленом плаще, имел хорошо узнаваемые, веками наследуемые родовые черты Айтвернов. Лорд Эйдан, он это полотно и писал - его оригинал точнее. Второй мужчина… Черные волосы, худощавая поджарая фигура, облегающая серая одежда, тяжелый двуручный меч. Его брат и противник, обезумевшее чудовище, демон из древних легенд, вознамерившийся уничтожить человечество - то самое человечество, что одержав победу над ним, тремя веками позже едва не уничтожило себя само.
Эта сцена была хорошо знакома Артуру - он видел ее не наяву, но и не совсем во сне, в диковинном видении, что принесла юному Айтверну в деревне Эффин его зачарованная эльфийская кровь. Повелитель Бурь кричал и спорил, угрожал войной, обещал истребление роду людскому. Воздух дрожал от мощи доступной ему магии, и само пространство, казалось, рвалось на части при каждом его гневном слове.
- На тебе лица нет, - Кэмерон серьезно нахмурилась, провела пальцем по его губам. - Что стряслось? Я оказалась хуже, чем худшие из твоих прежних любовниц?
- Не в этом дело, моя госпожа. Посмотрите туда. Картина…
- Довольно скверная, на самом деле, если признаться. Твой предок был магом и воином, но художник из него оказался довольно посредственный. Что именно тебя так заинтересовало на ней?
- Взгляните сами. Повелитель Бурь… Он никого не напоминает вам? Кого-то, кого, возможно, вы повстречали совсем недавно? Здесь, в Тимлейнском замке. Будь волосы его не черны, а белы…
Кэмерон обернулась, не вставая с Артура, внимательным взглядом изучила портрет. Какое-то время недоуменно молчала, хмурила брови. А потом вдруг вскрикнула - и до боли, так, что едва не выступила кровь, сжала ногтями плечи юноши.
Лорд Шэграл Крадхейк из второй линии Дома Драконьих Владык, брат Эйдана Айтверна, что отрекся от него и выступил войной против новорожденного Иберлена, один из величайших эльфийских чародеев древности, предводитель обрушившихся на Срединные Земли сидов, названный Повелителем Бурь и Владыкой Тьмы, имел фамильную внешность дома Ретвальдов. Он не напоминал, конечно, Брайана Ретвальда - тот держался всегда слишком любезно и мягко, и иное выражение глаз и изгиб губ скрадывали сходство. Не был он особенно похож и на прижизненные полотна Бердарета Ретвальда - первый из новых королей Тимлейна был слишком уж хрупок, слишком немощен телом, а Владыка Тьмы, несмотря на худобу, демонстрировал гордую стать отменного бойца. Но вот Гайвен… Если сделать поседевшие волосы снова черными, но оставить на месте то надменное, сосредоточенное выражение, которое нынешний владыка Иберлена носил на лице все последние месяцы… Родство становилось тогда пугающим - и оттого вдвойне несомненным.
Артур насилу вытолкнул непослушные слова из себя:
- Бердарет-Колдун соврал нам всем, и мы сотню лет питались его ложью. Он не пересекал Закатное море. Не учился ни в каком Медосе. Первый из Ретвальдов, уж не знаю с какой целью, пришел сюда из Волшебной Страны. Он прямой потомок этой эльфийской твари. И… - говорить последние слова не хотелось совершенно, но Кэмерон глядела на юношу внимательно и серьезно, даже не пытаясь поднять на смех, и потому он все-таки признался, - и мой родич. Это держалось в тайне, но Повелитель Бурь был из дома Айтвернов. Был братом лорда Эйдана. Они поссорились и стали враждовать. Это значит, что Бердарет-Колдун и все его потомки - старшая линия нашего дома. Наследники Повелителя Бурь. Наследники его тьмы.
Солнце бьет с небес испепеляющим колодцем света. Ветер свистит в ушах, подобно реву тысячи озлобленных великанов. Земля при каждом шаге отрывается из-под ног. Если верить астрономам, наш мир с бешеной скоростью вращается вокруг своей оси, позволяя дню в положенный срок сменяться ночью. Если верить собственным взбесившимся чувствам, это вращение почти можно ощутить.
Каждое чужое слово - подобно крику. Каждое свое - бьет колоколом. Чувства обострились. Стали излишне резкими. Любая линия - будто проведенная черной краской по холсту. Сила бьет между пальцев. Ее не сдержать. Гайвену Ретвальду кажется, что он вот-вот свихнется.
Такое ощущение нарастало всю последнюю неделю, с тех пор, как начались видения - и сделалось наконец совершенно мучительным. Все его ощущения вдруг оказались куда более сильными, чем может это вынести человеческий разум. Так уже было однажды, на Горелых Холмах - только продолжалось всего несколько минут. Сейчас тянется уже четвертый день. Хочется кричать, рвать со стен гобелены, размахивать шпагой - пока с ладоней не польется беспощадное пламя, уничтожая все на своем пути.
- Что со мной происходит? - не выдерживает, спрашивает Гайвен вслух.
Тьма на мгновение окружает его, гасит нестерпимый свет, и становится немного проще. Голос тьмы мягок и исполнен сочувствия, прикосновение тьмы - слаще материнской ласки. Слова, произносимые тьмой, звучат в сознании столь ясно, будто собеседник находится совсем рядом.
"В тебе слишком много Силы. Она сжигает тебя. Ты и первый раз едва пережил. Потом ты попытался коснуться магии снова, призвал, не умея использовать - и теперь она ищет выход. Будь ты послабее, смог бы это сдержать, но ты слишком силен. Если не поставишь заслон - магия тебя уничтожит".
"Кто ты такой?" - с трудом, Гайвен все же пытается разговаривать мысленно. Кое-как образы складываются в слова. Он не уверен, что ему ответят - но ответ все же приходит.
"Я твой родич. Прародитель того, что ты называешь домом Ретвальдов. Твой прапрадед, Бердарет, был мне сыном. Он ушел, чтоб искать власти на чужих землях".
"Ты из Медоса? Из Закатных королевств? Разве можно разговаривать через половину мира?"
Тьма, кажется, смеется. Намек на веселье проступает в ее клубящихся дымных изгибах.
"Не из Медоса… Если я начну рассказывать тебе историю нашего рода, мы и до вечера здесь просидим, а ты так и часа не выдержишь. В другой раз мы поговорим по душам, и я надеюсь, без таких ухищрений. Сейчас мы разговариваем сквозь пространство. Мы называем это окном. Я почувствовал, когда ты пробудился, и принялся искать тебя. Кричал, звал как мог. Хорошо, ты начал откликаться раньше, прежде чем Сила тебя уничтожила".
"Ты обещал мне ответы".
"Ты их получишь совсем скоро. Сейчас постарайся не умереть. Я поставлю на тебя щит. Это сдержит тебя от неконтролируемых потоков извне, поможет закрыться".
Тьма обволакивает его, окружает плотным одеялом, сжимает в своих объятьях. Затем внезапно пропадает, тает. Перед глазами проступают, обретая плотность, очертания малого королевского кабинета - и свет и звуки больше не сводят с ума. Наоборот, кажутся теперь слегка приглушенными, доносящимися будто издалека. Будто прозрачная пленка окружила Гайвена Ретвальда, защищая от ставшего невыносимым мира.
- Ваше величество, - Блейр Джайлс стоит в дверях, выглядит взволнованным. - Сейчас происходит нечто, требующее вашего срочного вмешательства.
Гайвен поднимает голову, с изрядным усилием концентрирует взгляд на молодом малерионском лейтенанте. Этот мальчишка помог Артуру совладать с Гледериком. Теперь и не скажешь, что он родом с фермы - носит кольчугу и гербовый драконий плащ, держится уверенно, как настоящий рыцарь. Находится в паре шагов, и все же Гайвену кажется, что Джайлс стоит где-то в нескольких милях от него самого.
- Что такого стряслось, лейтенант, что без меня никак не обойтись?
- Чужестранный король… Этот Эдвард Фэринтайн. Он привез с собой капитана по имени Кэбри, а этот капитан вызывал сэра Артура на бой. Не знаю, что за кошка между ними пробежала, но Артур согласился и пошел драться. - Блейр замялся. - По-моему, дуэль между ними была бы сейчас лишней.
Проклятье. Вот уж воистину - не к месту так не к месту.
Гайвен встал, понемногу привыкая к изменившемуся восприятию окружающих его вещей. Набросил черный, под стать защитившей его тьме, плащ. Натянул перчатки.
- Ценю вашу предусмотрительность, лейтенант. Проводите меня, остановим это безобразие.
Пока новоиспеченный малерионский офицер вел юного короля коридорами и переходами Тимлейнского замка, Гайвен Ретвальд испытал новый, ни с чем не сравнимый приступ безумия. На сей раз - видения. Непонятные, обрывочные картинки, похожие на осколки каких-то позабытых снов. Встают в памяти, о чем-то кричат и просят.
Армия, собравшаяся перед его взором на заснеженной равнине, и ветер рвет знамена с изображенными на них крепостными стенами и венчающей их пурпурной короной. Флаг Тарагонской империи, флаг побеждавшего сотню лет назад юга. Ветер играет этим флагом - и тот же самый промозглый ветер февраля развевает полы черного плаща.
Он стоит посреди поля. Смотрит. За его спиной - войско, что скоро станет покорно. Промеж пальцев собирается сила - и эту силу уже не остановить.
Гайвен… нет, Бердарет Ретвальд, запрокидывает голову, хохочет. Оборачивается к застывшим за его спиной лордам Айтверну и Тарвелу, Гальсу и Коллинсу, Блейсберри и молодому, угрюмому Элтону Эрдеру. Раздвигает губы в полу-безумной усмешке:
- Вы желали увидеть мое могущество, господа? Сейчас оно сокрушит наших врагов!
Продолжая ухмыляться, тот, кто станет вскоре первым Королем-Колдуном, вновь обращается лицом к имперской армии, вознамерившейся сокрушить Иберлен. Делает шаг вперед. Ветер ревет погребальным гимном. Тарагонцы натягивают луки. Они еще не понимают, кто стоит перед ними - но скоро поймут. Бердарет Ретвальд - имя, что он взял себе сам, имя, перед которым скоро преклонятся народы - вскидывает руку, и поток испепеляющего огня рвется вперед, уплотняясь прямо в холодном воздухе, и обрушивается на передовые шеренги вражеского войска.
Даже его силы, самой могущественной на Срединных Землях, едва хватит на то, чтоб испепелить сейчас несколько сотен человек. Да и то, платить за это придется долгими месяцами слабости, немощи, боли. И может быть - годами неспособности творить чары. Сейчас он исчерпает себя до дна. Но это неважно. Неважно все, кроме короны, что скоро окажется на его голове, и серебряного кресла, которое он займет. Нескольких сотен хватит. Тысячи обратятся в бегство.
Огонь ревет, пронзает воздух, сжигая выпущенные стрелы - и выпустивших их лучников. Кричат, сгорая внутри доспехов, тарагонские латники. Заходится торжествующим ревом иберленская армия, и Радлер Айтверн становится бок о бок с человеком - нелюдем - которому до конца жизни теперь будет верен.
… Гайвен вернулся в реальность столь же внезапно, как ее покинул, и едва не упал при этом с лестницы.
- Вы и сэр Артур - будто родственники, - пробормотал Блейр с совершенно не приставшей подданному ворчливостью. - Оба сегодня со ступенек едва не падаете.