- Интересно, почему на "классике" всегда скрипит багажник? - Виктор просто шевелил губами, не решаясь даже шептать. Он ощупал все карманы, но обнаружил лишь зажигалку и смятую пачку сигарет. - Как ни увидишь "классику" - вечно багажник скрипит… И где я, интересно, нож посеял?
Гость поскребся по фанерной спинке заднего сиденья.
- А вот хрен тебе… - Виктор стал рыться в "бардачке". - Поперечины там металлические. Если ты здоровый - то не пролезешь, а если кроха - лучше не суйся…
По спинке ударили, и сиденье едва не вылетело вперед. Виктор испуганно обернулся - но гость, видимо, этим и удовлетворился, зашуршал дальше. Еще один удар - видимо, в кожух бензобака. Пластик обреченно хрустнул.
- Сломай мне тачку, уродец, башку отверчу! - Оставив бесплодные поиски, Виктор приподнял фиксатор сиденья и, стараясь действовать как можно тише, отъехал вместе с ним назад. Раздался новый удар, гораздо сильнее, и послышался звук льющегося бензина.
- Ах ты козлище! Сила есть - ума не надо?
Медлить больше было нельзя. Виктор изо всех сил двинул ногой по рулевой колонке и подался вперед, обламывая острые куски лопнувшего пластика, чтобы добраться до проводов.
Машина резко поднялась, когда исчезла тяжесть с багажника, а затем чудовищный удар сдвинул почти на полметра задние колеса. Виктор приложился головой, и в глазах расцвели гроздья салюта.
Когда раздался вопль, Миша перестал что-либо соображать. Только одно имело значение - там Таня, и он должен помочь ей во что бы то ни стало. Страх разбился, осталась лишь злость - на Пашу, мешавшего ему, на демона, заварившего эту кашу, на тьму, посмевшую опуститься на лес, встать между ним и Таней. Он пригнул голову и рванулся вперед, выставив перед собой нож. Миша спешил на крик, но Антон вдруг затих, а затем закричал гораздо левее. Миша полетел носом, споткнувшись о чей-то труп. Он успел вытянуть перед собой руки и едва не напоролся на собственный нож. Ему повезло - лезвие лишь царапнуло скулу, едва не выбитые запястья пронзила резкая боль, но Миша перекатился, вскочил и кинулся на звук. Крик снова оборвался - видимо, сумасшедший набирал в грудь воздух, - и раздался уже за спиной Миши. Парень резко остановился, взрыв землю каблуками сапог. Ярость подгоняла его, и он побежал в новом направлении…
Тьма перед ним вдруг сгустилась, он скорее почувствовал это, чем увидел, - и со всего маху врезался в груду смятого искореженного железа, выросшую на его пути. Даже при свете дня он не смог бы узнать в этом металлоломе останки своего "уазика". Миша упал на спину, корчась от боли, - столкновения его ребра не выдержали. Грудь обжигало при каждом вдохе, левая нога едва шевелилась. Спасла кольчуга - без нее пришлось бы намного хуже.
Антон снова завопил, и Миша, закусив губы до солоноватого вкуса во рту, поднялся на колени. Пошарил в траве, отыскивая вылетевший из руки нож, и, встав, захромал вперед. Сумасшедший уже хрипел, посадив связки, и на этот раз крик звучал намного ближе.
Кто-то захихикал совсем рядом, чуть впереди и правее. Миша остановился, сильнее сжав рукоять ножа.
- Кто здесь? Не подходи, тварь, завалю!
Хихиканье сменилось неразборчивым бормотанием. Что-то ворохнуло воздух в темноте у самых глаз Миши, и он сделал выпад ножом. Мимо.
- Я тебе серьезно говорю, свали! - Мише показалось, что что-то двинулось позади него, и он резко обернулся, рассекая клинком воздух. Снова мимо.
Крик захлебнулся. Тишина и ночь без единого просвета окружали его, зрительные нервы тщетно пытались получить хоть какой-нибудь раздражитель. У Миши закружилась голова. Он почувствовал, что не хватает воздуха, и оттянул ворот кольчуги вместе с надетой под нее толстой рубахой - без подкладки металл стирает плечи. По разгоряченной коже побежал холод.
Самое неприятное - Миша даже примерно не представлял, в каком направлении нужно идти. Но двигаться нужно - решил он, иначе есть шанс здесь и остаться. Добраться хоть до чего-то, что поможет сориентироваться во тьме…
Но не успел он сделать первый шаг, как чьи-то руки схватили его за плечи и рванули назад, заставив потерять равновесие.
Виктор пробыл без сознания всего секунду. Ругнувшись, он схватился было за голову, но тут же снова продолжил обламывать кожух. Просунув в образовавшееся отверстие руку, он содрал жгут проводов с замка и вытащил в салон. Новый удар обрушился на багажник - и морду легковушки подбросило. Виктор ударился лицом о руль, коротко вякнул клаксон, и мастер, ругнувшись, сплюнул на коврик передние зубы. Пальцы на автомате пытались вырвать провода из клеммной колодки, а Виктор, плохо соображая после удара, лихорадочно пытался сморгнуть навернувшиеся слезы. Справившись с этим, он бросил взгляд назад - ночь вливалась в салон сквозь проем вылетевшего заднего стекла. Жесткий пластик разъема поддался - и обнажились блестящие клеммы. Виктор соединил их, и - слава богу, сигнализация выключена - на панели загорелись лампочки. Теперь стартер… Так, это не он…
Клемма стартерного провода оборвалась вместе с колодкой. Провод дохлым червем свисал вниз, и из-под его резиновой рубашки не торчало даже единственного металлического волоска.
Новый удар угодил по крыше - и она промялась почти до заднего сиденья. За рулем сразу стало намного теснее - попытавшись выпрямиться, Виктор въехал затылком в просевший потолок. Из тьмы слышалось тяжелое хриплое дыхание. Виктор подумал: если это продолжит лупить по крыше с такой же методичностью, следующий удар достанет его.
Так… Зажигалка!
Виктор полез в карман, выпустив соединенные провода зажигания, - и контакт нарушился. Да хрен с ним! Придется рукой подержать, не на таком развале катались…
Огонек зажигалки высветил жгут, теряющийся в матово блестящем мраке - уровень его медленно поднимался и доставал уже до руля, тьма не хлынула сразу, как можно было ожидать.
- Об-бал-деть… Эта фигня тяжелее воздуха… - Виктор опустил зажигалку ниже - и мрак шарахнулся от живого пламени. - А, зараза, не нравится!
Он поджег изоляцию на стартерном проводе и, обжигая подушечки пальцев, содрал сантиметровый ее кусок. Машину швырнуло влево - невидимый монстр ударил в среднюю стойку, от чего дверные стекла лопнули, осыпавшись водопадом мелких безопасных осколков без единой острой грани. В сплющенном металле щелкнула искра - и оба фонаря погасли. Виктор чудом усидел, вцепившись в руль. Зажигалка улетела во мрак на пассажирском коврике. Виктор нашарил приготовленные провода.
- Так… Нет… Ага! - наконец соединил он нужные клеммы. - Ну, поехали!
Стартер ожил, вращая коленчатый вал, но двигатель заводиться и не подумал. Он уже успел остыть.
- Где этот чертов "подсос"?!
Виктор чувствовал, как существо во тьме делает круг, примеряясь нанести удар в водительскую дверь. Он выдернул привод заслонки и снова соединил провода.
- Давай, давай, милая, поехали отсюда!
Стартер, секунду назад работавший вполне бодро, лениво провернул коленчатый вал на такт. Потом еще на один.
А затем двигатель взревел, и стартер истерически завизжал, пойдя вразнос, - у Виктора не было времени отключить его провод. Проявив чудеса акробатики, он умудрился, не выпуская из левой руки зажатого соединения, нажать локтем клавишу, включающую фары, а правой воткнуть передачу.
Перед машиной вспыхнуло зарево, и она прыгнула вперед, скользнув по траве наполовину оторванным багажником. Отвалился глушитель, и звук двигателя стал басовитым и громким.
- А, твою!!! - заорал Виктор, когда понял, что не может повернуть руль - заводская противоугонка работала исправно. Он мог бы сломать ее, резко крутанув руль двумя руками, - но отпустить ничем не соединенные провода означало заглушить двигатель.
Конец дилемме положила та самая яма, которую копали Сергей и остальные привезенные Игорем ребята. Машина нырнула носом, врезалась в земляную стену и, подпрыгнув, обвалилась вниз.
Аккумулятор сдвинулся под капотом, и из ямы донеслось гудение дуги короткого замыкания. Задымилась проводка, и на плавящейся изоляции появились первые язычки пламени. Бензин из пробитого бака хлынул ручьем, спустя несколько секунд мрак разогнало зарево от горящих "жигулей". Виктор, наколотый на рулевую колонку, словно жук на булавку, боли уже не чувствовал.
Падая, Миша ударился затылком обо что-то твердое, видимо, камень. Голову пронзила боль, словно в череп вбили гвоздь из строительного пистолета, но в падении Миша взмахнул руками - и явственно почувствовал, что на этот раз клинок достал свою цель. Кто-то неразличимый во тьме отшатнулся от него, повалился в траву рядом, и Миша, перекатившись, ударил ножом сверху вниз. И снова попал.
Зарычав, позабыв обо всех своих травмах, он кинулся на противника, издавшего слабый стон. Ворох тысяч ненужных слов, десятилетия жизни внутри цивилизации осыпались шелухой с разгоряченного разума. Значение имело только одно - перед ним поверженный враг, которого необходимо уничтожить.
И он обрушился на скорчившееся тело, раз за разом нанося удары ножом, кулаком свободной руки, здоровым коленом, головой… Человек под ним хрипел, в лицо брызгало что-то горячее, соленое, и Миша, окончательно утратив самоконтроль, вцепился в противника зубами, ища его и без того уже располосованное горло. Самец человека самоутверждался, мстил за испытанный им страх, за то, что посмели тронуть его самочку. Пальцы нащупали раскрытый в беззвучном крике рот - и рванули, растянув мышцы и связки челюсти, но оторвать ее все же не смогли…
Обессилев, Миша повалился в траву рядом со все еще слабо подрагивающим телом. До него мало-помалу начало доходить, что только что он своими руками убил человека, пусть даже сошедшего с ума или подчинившегося демону, но он не ощущал ни вины, ни сожаления, ни сострадания к своей жертве. Только бесконечную пустоту внутри, черную дыру, в которую проваливалась любая мысль, не успев возникнуть. Миша провел по лицу - противно… Холодная липкая кровь пропитала волосы, и они прилипли к черепу. Его подташнивало. Сердце понемногу сбавляло ритм, его стук, звучащий в ушах набатом, стихал, уступая место окружающей тишине…
- Ну вот и все, все хорошо… Не надо больше кричать, ладно? - Голос Тани звучал совсем рядом - негромкий, спокойный, родной. - Ну вот ты и успокоился… Не волнуйся, засыпай, все в порядке. Нас с тобой уже никто не тронет. Мы уже отдали все, что от нас было нужно. - В ответ девушке раздалось обреченное бессмысленное бормотание сумасшедшего Антона. - Да, все хорошо. Скоро все кончится. Это ведь не может продолжаться долго…
Миша попробовал подняться на ноги, но обнаружил, что подрагивающие от перенапряжения мышцы не хотят ему повиноваться. Все тело мелко, противно тряслось. Видимо, так себя чувствует паровозик с игрушечной железной дороги, у которого вот-вот сядет батарейка. Миша пополз в ту сторону, откуда звучал голос…
И через пару метров наткнулся на что-то, упруго подавшееся под его пальцами. Стена палатки. Он пополз вокруг, не отрывая пальцев от туго натянутой прорезиненной ткани, чтобы палатка снова никуда не исчезла, по спине проехалась нейлоновая растяжка, и за углом его взору открылась примятая трава, освещенная падающей из расстегнутого полога тусклой полосой света.
На глаза сами навернулись слезы. Внутренне замирая, он отодвинул полог…
Девушка сидела на коленях рядом со связанным Антоном и гладила его по голове забинтованной ладонью. Тот довольно пускал слюни, расслабленно улыбаясь.
- Не надо больше кричать, пожалуйста. Ты меня пугаешь… Кто здесь?
- Это я, Таня. Всего лишь я… - Девушка облегченно улыбнулась. Ее глазницы скрывал бинт, еще один прикрывал зашитую щеку, и Миша с болью вспомнил ее прежнюю улыбку - светлую и открытую.
- Ты меня напугал. Обними меня, пожалуйста… - Миша протянул к ней руки, и Таня прижалась к нему, доверчивая и беспомощная. Сердце парня зашлось от нежности и жалости. - Тебе… Тебе не противно?.. Теперь, со мной…
Миша не дал ей договорить, заставив ее замолчать поцелуем.
- Нет, не противно. Я тебя люблю.
- Любишь или жалеешь? Если тебе меня жалко - уходи. Незачем тебе жизнь портить с калекой.
- Глупыш… Не болтай ерунды. - Голос его дрогнул. - Естественно, мне очень жаль. Но я люблю тебя, слышишь?
- Ты что, плачешь? - Она нашла его лицо, провела кончиками пальцев. - У тебя на щеках что-то липкое…
- Это кровь, Танюша. Всего лишь кровь.
- Ты ранен?
- Нет. Это не моя… - Он боялся следующего вопроса, но Таня все поняла и снова спряталась у него на груди.
- Кольчуга…
- Да, да, сейчас сниму…
- Не надо. Не отпускай меня. Я боюсь одна. Просто держи…
За стенами палатки все так же тихо лежала ночь, под покровом которой осталось растерзанное тело Сергея.
Три костра во тьме, пятнадцать перепуганных людей… Три шарика света, разделенные полупрозрачной черной дымкой. И молчание - а о чем говорить? Зачем слова, когда и так все ясно… Ольга и предположить не могла, что для нее все кончится так страшно и неожиданно. Естественно, точно знать она не могла, но очень надеялась, что доживет до преклонных лет, у нее будет несколько детей, внуки, небольшой домик за городом, и в нем обязательно будет камин, чтобы долгими зимними вечерами, погасив свет, сидеть, укрывшись пледом, и смотреть в огонь, прислушиваясь к песням ветра, звучащим в трубе. А вокруг дома - небольшой сад, чтобы каждое лето в нем росли цветы, не важно - какие. И неизвестно почему, ей очень сильно хотелось, чтобы над окном ее спальни устроили гнездо ласточки.
Вместо этого - полигон, черный туман и пробирающая до костей холодная сырость. И смерть, сужающая круги у огня, предвкушающая добычу. Ольга никак не могла отделаться от ощущения тяжелого взгляда, направленного в ее спину. Она обернулась…
- Что, Оль? - Паша с беспокойством посмотрел на поднявшуюся девушку.
- Паш, давай пересядем. Я не могу, когда эта темнота за спиной. Мне страшно.
Паша без пререканий встал, поднял с земли свою куртку, на которой они сидели вдвоем, встряхнул ее и расстелил по другую сторону от огня - внутри треугольника. Ольга опустилась на нее, но, несмотря ни на что, ощущение не исчезло. Кто-то смотрел на нее из темноты, девушка чувствовала это кожей.
Воздух над костром дрожал, и, возможно, поэтому ей показалось, что мрак шевельнулся. Но в груди застыла ледяная глыба, стало трудно дышать…
Нет, не показалось.
В темноте что-то блеснуло. Ольга с криком вскочила и спряталась за спину Паши.
Парни тоже повскакивали со своих мест, хватаясь за оружие, вглядываясь до рези в глазах во тьму. Спустя секунду к ним присоединились игроки от других костров, и немногочисленная группа ощетинилась мечами.
Во мраке что-то блестело. Ровный, неподвижный отблеск огня на полированном металле.
- Эй, кто здесь? Выходи! Тебя заметили! - Голос Дениса явственно дрожал. В ответ донеслось какое-то неразборчивое бурчание. Отблеск дрогнул, и послышалось лязганье металла о металл. Судорожные движения человека, закованного в доспехи.
Он вышел на свет - и люди отпрянули. Лицо "айзенгардовца" было перекошено мышечным спазмом, челюсть уехала куда-то к уху, один глаз выдавило из глазницы, и он висел на растянутых мышцах, перекатываясь по щеке при каждом движении. Из носа и ушей тянулись струйки крови, капающие на блестящие латы. Сама голова сидела на шее под каким-то немыслимым углом, то, что еще цел спинной мозг, казалось чудом. Воздух с хрипом проходил сквозь передавленную гортань. Все остальное тело было также перекручено под невероятными углами, при движении он подскакивал на единственной неповрежденной ноге, вторая была развернута в суставе на сто восемьдесят градусов. Так дети собирают конструктор: не важно, что нарисованный на коробке образец немного не такой, - играть ведь можно… Кирилла стошнило. Единственный глаз бедняги блестел невыносимой болью - он был в своем уме и все прекрасно осознавал.
- Господи, Андрей… - начал было Олег, но тут глаз калеки выпятился в ужасе, а из горла донесся не то стон, не то вой. Он рухнул на траву, загремев при этом латами, и мышцы стали конвульсивно сокращаться, подбрасывая тело с влажным глухим хрустом ломающихся костей…
До конца не смог досмотреть даже Денис, гордившийся тем, что может спокойно пить чай с беляшами в компании со знакомым патологоанатомом прямо на его рабочем месте. Наконец, дернувшись в последний раз, тело Андрея затихло.
- И что? Что он хотел нам сказать этим? - Голос Олега испугал даже его самого. Глухой, бесцветный.
- Видимо, он имел в виду, что нам не убежать и не спрятаться… - Паша и сам понял, что это прозвучало глупо.
- Ну да, мы бы сами ни за что не догадались… - обвел Денис рукой костры… Нет, костер. Один-единственный. - Вот черт… - Он устало опустился на траву. Ну скорее бы уже, сколько можно издеваться…
И словно отвечая на его мысли, темнота сдвинулась с места. Она начала вращаться вокруг костра, набирая скорость, и огонь затрепетал. На самом краю сознания Ольги появилось что-то чужое, девушка почувствовала, как оно ворочается огромным холодным слизнем, пытаясь проникнуть глубже, сожрать перепуганный разум, забившийся в какой-то дальний уголок мозга… Но внезапно это ощущение исчезло или, скорее, было вытеснено другим - на плечи девушки навалилась многотонная плита ужаса, распластав ее по земле. Костер еще горел, но круг света стремительно сокращался, и раздавленные люди ползли вперед, чтобы еще, хоть на мгновение, попасть в него, впустить его отблески на дно глаз, на сетчатку, в измученный мозг.
Тщетно. Огонь больше не давал света. Кирилл сунулся так близко, что от жара вспыхнули волосы, и он тонко завизжал, хлопая себя ладонями по голове. Воздух наполнил тошнотворный запах. Ольга уткнулась лицом в нагретую пламенем землю, кто-то буквально вполз на нее, стремясь к огню, придавив к земле, лишив возможности дышать, и она забарахталась под металлическим телом, пытаясь выбраться. В конце концов ей это удалось, она оказалась сверху, но тут же пожалела об этом, почувствовав свою незащищенность каждым квадратным сантиметром кожи…
Нашига стоял в двух шагах, любуясь картиной. Люди лежали у огня в несколько слоев, ослепленные, покорные, ничтожные. Чистая победа. Последний светлый скорчился поверх того, кто обещал вырвать ему сердце… Нехорошо, кстати, так говорить. Нашиге было обидно слышать такое. Он вытянул руку, пытаясь войти в резонанс с обидчиком, старательно избегая прикрывающую его светлую силу, которую он все же сумел поймать в ловушку, и нащупал едва прорвавшийся всплеск энергии. Иди сюда, дорогой, за свои слова нужно отвечать… Нашига цепко ухватил нить, ведущую в его ауру, и спустя мгновение сознание демона соединилось с усталым, горящим от напряжения мозгом Дениса. Нашига поморщился - ну до какой же степени люди бывают добры, подумать противно… Этот явно выбрал свое ремесло неправильно - с такой доброй душой он вряд ли смог бы быть хорошим врачевателем. Редкий экземпляр. Мог бы, кстати, стать великим человеком - он сильный, целеустремленный. Хм… А ведь не врал, угрожая, на самом деле вырвал бы сердце, если бы мог. Голыми руками. Что же, сам захотел…