Если бы это зависело только от меня, я бы поведал ему про Рагнарёк, Последнюю Битву меж богами Света и Тьмы, про вековечную распрю и орудие мести, ждущее своего часа. Меч наконец-то получил свободу, значит, День Гнева не за горами. От хранителя требуется только одно - не дать ему исчезнуть снова, сберечь до срока и отдать Тем, кто придет за ним…
- Ну а что ты делал у старика? - спросил Будимир. - Ежели откроешь все начистоту, подарю жизнь! Слово князя!
Как все было просто! Назвать имя Рюрика, открыть, что его задумал позвать старейшина Гостомысл Буривоевич на княжение, поведать потом, как и где его сыскать, и не только обрести свободу, но и остановить князя-иноземца, может быть, даже спасти Гардарику-Русь от злой доли!.. Но как узнать, что большее зло - человек, держащий меня в плену и замышляющий ни больше ни меньше как убийство своих сородичей, или неведомый бодричский конунг, с которым у меня когда-то были свои счеты? И за кого из них стоят боги? Кто им ближе? А может, хотят они, чтобы эти двое уничтожили друг друга ради кого-то третьего, мне не ведомого? Может, избран богами тот же Вадим Храбрый из Белозерска и Светлые хотят избавить его от соперников?
О, я мог бы много чего рассказать ладожскому князю, только все это не предназначалось для его ушей. И Будимир понял мое молчание по-своему.
- Что ж. - Помедлив, он убрал лезвие от моей шеи. - Ты не хочешь говорить - и не надо. Я сам все узнаю в свой срок!.. Эй! - крикнул он своим людям. - К Перыни!
Меня подхватили поперек туловища, как мешок, и забросили на спину моего собственного коня. Закрепили веревками, чтобы я не свалился, все расселись в седла и тронулись в путь.
Всадники ходко рысили узкой дорогой к берегу Ильменя, направляясь, судя по всему, к тому полуострову, мимо которого я проезжал недавно. Вывернув шею так, что она захрустела, я мельком увидел вдали стены Нового Города. С них наверняка видели всадников, но за дальностью расстояния не могли разобрать, что происходит. А ведь воины боярина Доброгаста могли бы спасти меня… Если бы я был человеком старейшины Гостомысла…
У меня заломило в затылке. Пришлось опустить голову, и я не заметил, как мы въехали на перешеек полуострова.
Князь оглянулся через плечо, выглядывая что-то позади. За ногами и спинами лошадей я видел, что там, на небольшом холме над берегом озера Ильменя, возвышается ограда капища.
- Туда его, - негромко приказал Будимир.
Он, видимо, уже был здесь, потому что нас на пороге при раскрытых воротах встречали жрецы. Было их трое - крепкий еще старец с седыми прядями в бороде, одетый в длинную некрашеную ряднину, покрытую вышивкой, с оберегами на груди и тускло посверкивающей на шее гривной. Когда-то это был могучий воин, и сейчас еще он мог играючи одолеть противника. Он опирался на посох с насаженным на него черепом волка и смотрел на всадников из-под взлохмаченных волос. За его спиной стояли плечо к плечу молодой жрец, без единого седого волоса в бороде и волосах, одетый так же, с длинным ножом в украшенных шитьем ножнах и - тут я невольно остановился, так что заработал укол копьем в спину, - женщина. Еще молодая, моих лет, в жреческом одеянии и при мече на поясе. Позади этих троих ждали еще несколько человек - то ли младшие помощники, то ли случайные зрители. Они держались в стороне и старались не попадаться на пути всадникам и жрецам. В глубине капища я разглядел поднимающий к небу ветви молодой высокий дуб и резные изваяния богов, возвышающиеся на пологом насыпном холме, по кругу которого были выкопаны ямы, в которых мерцали огни неугасимых костров. Дымы поднимались ввысь, напоминая почему-то могильные курганы.
Старший жрец шагнул князю Будимиру навстречу:
- Что надо тебе здесь, в доме богов?
- Ты сам знаешь что, - ответил Будимир резко. - Я уже говорил с тобой, жрец Огнеслав, о жертве, которую обещал Перуну за победу и во имя своего дела. Сегодня я пришел исполнить обещание и доказать, что многого стою!
Старец кинул на меня взгляд исподлобья:
- Его? Перун любит, когда на алтаре льется кровь, но отданная по доброй воле и людская ему не надобна!..
- Именно его! - прервал князь.
Я внутренне содрогнулся - у викингов приносить в жертву пленников было делом привычным. Этим занимались чаще всего сами вожди и хёвдинги, ибо такая жертва угоднее Отцу Побед Одину. Возможно, будь князь ладожский ближе знаком с обычаями столь ненавистных ему викингов, он бы давно сам повесил меня на первом же дереве со стрелой в сердце или вовсе отрубил голову. Но было, видать, что-то, чего я не знал.
- Ты помнишь, о чем мы говорили с тобой, владыка Огнеслав, - продолжал князь, - перед твоим отъездом из Ладоги. И я не отступлюсь от своего слова, ибо хочу, чтобы боги даровали мне победу. А этот человек еще и чужеземец и…
- Ты хочешь осквернить алтарь Перуна кровью иноверца? - ахнул старец и пристукнул посохом. - Опасайся вызвать гнев богов!
Как я понимал старика в этот миг! Я готов был верить чему угодно, потому что видел - жрец не хочет приносить в жертву человека! А я хотел жить! Что, если князь не переспорит жреца…
- Боги на моей стороне! Я князь, со мной сила и благословение их! Эта жертва будет угодна Светлым! Я так вижу! - воскликнул Будимир, взмахнув руками, и я понял, что погиб.
- Никому не ведомы помыслы богов! - упрямился жрец. - И не всякая жертва может быть принята! Бойся их гнева, бойся Суда богов!
Мне показалось, что с чистого неба полыхнул гром и блеснула молния. Откуда владыка Огнеслав мог знать о Суде богов? Прозрел ли вещей душой или сам стоял на Дороге?.. Окликнуть его, спросить и заручиться союзом!.. Но я не успел открыть рта. Из-за моей спины вперед шагнул человек.
- Гнева божьего я не страшусь, - спокойно возразил князь Будимир. - И кровь этого человека прольется на алтаре Перуна, ибо неведомо мне, какая новая беда грядет на нашу землю. Пусть эта кровь остановит ее. Я так решил, и не тебе, жрец, меня останавливать! Мой человек готов сделать все сам!
Незнакомец, стоявший ко мне спиной, подошел вплотную к владыке Огнеславу, о чем-то переговорил с ним и его спутниками - я не слышал. Потом старец с ворчаньем нехотя отодвинулся в сторону:
- Если хочешь ты умереть смертью безвременной, то иди, потому что богам неугодна будет твоя жертва!
Это было проклятие похуже всякого, слышанного мною за жизнь. Ибо не всякую жертву принимают боги. И бывало, что их гнев обрушивался со страшной силой на того, кто приносил на их алтарь недостойный дар. Один и Тор могли покарать вождя, принесшего в жертву раба-трэлля, - только свободнорожденный или вольноотпущенник достоин предстать перед Отцом Побед.
Я бы мог сказать очень многое, но меня толкнули в спину и заставили переступить порог…
Что рассказывать дальше! И так уже все ясно! Священные костры, зажженные жрецами, будут гореть всю ночь, а наутро княжеский колдун перережет мне горло во славу Перуна. Старый владыка Огнеслав отказался помогать ему, но мне-то что из того? Ночь уже перевалила за середину, и совсем скоро настанет рассвет - последний рассвет в моей жизни. Но я спокоен - я помню, что всякий, ступивший на Дорогу богов, должен умереть. Суд Светлых присудил меня к смерти, и я встречу ее достойно, как подобает викингу и Лесному Всаднику.
Но если бы хоть кто-нибудь мог понять, до чего же мне хочется жить!..
Глава 12
В тот день отгремела первая гроза, и старый жрец принес благодарность Перуну за благословение полей. По приметам выходило, что надо ждать доброго урожая.
Будимир, заставший Огнеслава и остальных перед изваянием, не стал мешать жрецам, но когда они, проведя зачин и благословив собравшихся гражан на трапезу, удалились, разыскал их у землянок. Подходя, он сорвал с головы шапку, отдал поклон и заговорил, равняясь:
- С нуждой я к тебе, владыка Огнеслав, и к вам, владыки!
Зарница невольно отступила на шаг, словно речь должна была пойти о ней. Будимир заметил ее напряженное лицо, но не повел и бровью, словно не узнал девушку.
- Я о благословении для дела моего богов просить хочу, - сказал он. - Испросите у Светлых для меня подмоги и удачи, а уж я любые жертвы им принесу. Меня вы знаете - я за свое дело и кровь девицы пролить готов, коли что!.. Вам их помыслы ведомы - замолвите за меня слово.
Огнеслав покачал головой, про себя удивляясь упрямству ладожского князя.
- Я помыслы богов чую, - молвил он. - Уж коли они благословения на что-то не дают, их проси не проси, а лишь хуже сделаешь. И вперекор им идти - самому себе яму рыть. Остановись, княже! Гляди, как бы худа не было!
- Это что же! - вспылил Будимир. - Без божьего благословения и жить не моги!.. А я докажу! Не вы - так мой человек все сделает, и Перун увидит, что я могу! Я докажу, что у меня есть сила и право той силой пользоваться!
Четверо жрецов молчали. Напоровшись на стену их немоты, Будимир отшатнулся и, как в последнюю надежду, вцепился в Зарницу, встряхнул ее за плечи:
- Ты-то веришь мне, Перуница? Ты мне во снах являлась - должна лучше прочих ведать, что на самом деле боги Светлые себе о нас, людях, мнят!.. Ну, молви слово, что я могу вершить задуманное! И что человек может заставить богов замечать себя и служить себе!.. Я буду самовластным князем и по-княжески буду решать, как мне говорить с богами, какие им жертвы нести!
- Худое ты задумал, князь! - попробовал усовестить его Ведомир. - Слухами земля полнится - о новой усобице печешься!.. Гляди, не истощилось бы терпение богов!
- Я во славу их кровь человека пролить готов! - Будимир, как сокол, вскинул голову, дернув кадыком. - Принесу жертвы - умилостливлю Светлых! Раз говорил и еще повторю - не поскуплюсь ни добрым молодцем, ни красной девицей!
Словно пред ним уже был назначенный в жертву Перуну человек, князь с силой сжал плечи Зарницы. Девушка онемела от пышущей из него ярости и разлепила губы лишь единожды, чтобы выдавить:
- Любишь без дела чужую кровь лить - гляди, как бы свою пролить не пришлось вскорости!
Услышав ее слова, Будимир отшатнулся, словно его ударили по лицу. Несколько мгновений он глядел на Зарницу, потом отодвинул ее от себя, прошептал: "И ты тоже!" - и, чуть пошатываясь, пошел прочь.
Четверо жрецов смотрели ему вослед.
- Быть худу, - вздохнул Милонег.
- Вот что, брате. - Огнеслав взял его за плечо. - У тебя ноги полегче. Поспеши-ка в Новый Город, к князю-старейшине Гостомыслу. Упреди его о замыслах Будимира Ладожского. Гостомысл Буривоевич ему дед. Должен усовестить внука… Ежели его еще можно остановить!
Милонег поправил пояс и, не сняв жреческой долгой рубахи, скорым шагом поспешил в другую от князя сторону - к берегу Волхова, где на причале стояли лодки.
А Огнеслав и Ведомир не отправились по домам - остались ждать князя Будимира. Они верили, что ладожанин еще покажет себя.
И не ошиблись. Ближе к вечеру, когда солнце начало клониться к закату и возле Перыни стали затихать игрища, а люди понемногу расходились, десятка два всадников подъехала к воротам. Упрежденные мальчишками, Огнеслав, Ведомир и Зарница вышли встречать.
Это был долгожданный Будимир со товарищи - узнался ладожский жрец Силомир, ближний Князев боярин Твердята и юный меченоша Мирослав, ведущий в поводу коня. Поперек седла был брошен связанный по рукам и ногам незнакомый человек.
Огнеслав вышел вперед, останавливая идущего впереди широким шагом Будимира:
- Что угодно тебе здесь, в доме богов?
Князь остановился, не выказывая ни страха, ни гнева.
- Ты сам знаешь что - спокойно ответил он. - Я обещал Перуну жертву за свои дела и сегодня пришел исполнить обещанное!
Связанный человек чуть пошевелился, приходя в себя. Его сдернули со спины коня, поставили на ноги. Старый жрец окинул его взглядом. Это был крепкий, сильный мужчина, еще молодой, по летам моложе князя. И по его лицу было видно, что он вовсе не желает умирать и жадно прислушивается к словам спорщиков, черпая в них надежду или поражение.
- Его? - качнул головой он. - Да, Перун любит, когда на алтаре льется кровь, но не людская и добровольно отданная.
- Именно его! - прервал Будимир. - Ты помнишь, о чем мы говорили с тобой, владыка? Я не отступлю от своего решения, ибо хочу, чтобы боги даровали мне победу. Они уже послали мне свой знак. Вот, гляди!
Князь махнул рукой, и меченоша Мирослав выступил вперед. На вытянутых руках он осторожно нес длинный прямой меч, рукоять которого напоминала сплетающихся в смертельном объятии змей.
- Сей меч мне богами предначертано было поднять против врагов земли нашей. - Будимир бережно коснулся червленой рукояти и кивком отпустил меченошу. - Уже и без него общими силами сумели мы скинуть урман с нашей шеи, а теперь и вовсе на нашей стороне победа окажется. Так пусть же жертва прославит бога, ради чьего имени я иду в бой. А этот человек еще и чужеземец и…
Не найдя сразу слов от возмущения, Огнеслав пристукнул посохом о землю.
- Ты хочешь осквернить алтарь Перуна кровью иноверца? - загремел его голос, обретая юношескую мощь, и многие спутники Будимира встревоженно переглянулись. - Опасайся вызвать гнев Перуна!
- Боги на моей стороне, - не сдавался Будимир. - Я князь, со мной сила. Эта жертва будет угодна Светлым - я так вижу!
Он верил в то, что говорил, - Зарница чувствовала его уверенность. Но неужто его чувства столь сильны, что он, неглупый, прозорливый, не догадывается о сомнениях?
- Никому не ведомы помыслы богов, - возразил тем временем владыка Огнеслав. - И не всякая жертва может быть принята. Бойся их гнева, бойся Суда богов!
Назначенный в жертву пленник при этих словах вздрогнул и сделал движение к старому жрецу. Поглощенный спором, тот не заметил этого, а Зарница пристальнее вгляделась в незнакомца. Он ведал что-то и хотел открыть тайну.
Больше она уже не слушала, с головой поглощенная свалившимся на нее новым чувством. Пленный не был урманом, он на вид казался славянином. Его пристальный взгляд, каким он следил за князем и жрецом, говорил о том, что ему ведома словенская речь и что его не зря изловил Будимир.
- Я так решил, - взмахнул рукой, как отрубил, тот. - И не тебе, жрец, меня останавливать. Если гнева богов боишься ты, то мой человек готов и сделает все сам!
Он махнул рукой назад, указывая, и Силомир, старый знакомый Зарницы и Ведомира по Ладоге, выступил вперед. На поясе его висел жреческий нож, на шее поблескивала витая гривна - знак его жреческого достоинства. Он сразу подошел к девушке. За полгода он прибавил себе уверенности и важности, и жрица отвела от него взгляд.
- Не думала, что ты решишься на такое, - молвила она.
- Однажды придет день, и ты поймешь, Борислава, что я должен был сделать то, что собираюсь свершить, - ответил Силомир.
- Ты идешь против богов!.. Человеческая кровь священна и не предназначена для жертвы!
- На нашу землю идет новая беда, пострашнее урман, - с явной неохотой открыл Силомир. - И пока ее провидит только мой князь.
Зарница ничего не ответила.
Поняв, что Будимира не переспорить, а сражаться с дружинниками нельзя, Огнеслав последний раз попробовал остановить упрямца.
- Если хочешь умереть ты смертью безвременной, то иди, потому как богам неугодна будет жертва твоя! - изрек он.
Это было пророчество, и только глухой не понял бы его смысла. Но Будимир лишь раздул ноздри.
- Я готов на все, - сквозь зубы выдохнул он и кивнул своим людям.
Пленника толкнули в спину и провели мимо замершего Огнеслава внутрь капища. Силомир задержался около Зарницы, словно ожидая ее слов, но не дождался и бросился догонять князя.
Никто не ушел с капища на ночь домой. В самое сердце прошли весьма немногие - жрецы, сам князь с неразлучным Мирославом и назначенный в жертву пленник. Спутники Будимира расположились снаружи - запалили костры, расседлали и пустили пастись коней, но брони не снимали, ожидая чего-то. Пришлый Силомир устроился в одной землянке, остальные жрецы в другой. Для Будимира Мирослав обиходил третью.
Зарница маялась, сидя на лавке. Огнеслав и Ведомир о чем-то тихо переговаривались - девушка не слышала. Она не сомневалась, что Милонег упредил старейшину Гостомысла о приезде князя Будимира, но ведь младший жрец не знал, зачем приехал ладожский князь. А так нужно было бы к завтрему привести сюда новогородскую дружину во главе с боярином Доброгастом! Он бы помешал Будимиру свершить непотребное дело! Огнеслав и Ведомир не оставят дела просто так, но, если Новый Город не позовет ратников, случится страшное…
Девушка не могла больше терпеть. Набросив на плечи темный плащ-мятель, она неслышно выскользнула наружу.
Спускалась темнота. Стан ладожан за пределами капища еще не затих. Слегка подсвечивали темноту догорающие восемь костров, отдавая свой свет первым звездам. Зарница приостановилась, слушая тишину.
Возле самого изваяния кто-то был. Туда отволокли связанного пленника и бросили наземь, как мешок с зерном. Но он был не один. Приглядевшись, Зарница узнала князя Будимира.
Ладожанин тянул к неподвижному лику Перуна руки.
- Ты все ведаешь, громовержец! - горячо шептал он. - Я не могу поступить иначе - сердце беду чует! Беда земле нашей грозит!.. Пусть, как стращает меня твой служитель, мне грозит безвременная смерть - я согласен! Но только отврати от Руси беду! Ты один знаешь, что грядет в будущем! Я на любое дело готов, любую жертву принесу, чью угодно кровь пролью - только отврати беду! Заклинаю тебя…
Припав к земле, Зарница с тревогой слушала голос князя. Он говорил странные вещи. Выходило, что не зря Будимир выбрал в жертву именно этого человека, - именно в нем видел он вестника беды. Она еле смогла дождаться, пока князь наконец не ушел в землянку, и только после этого крадучись приблизилась к изваянию Перуна.
Пленник сидел на земле, боком привалившись к основанию резного бога. Услышав над собой шаги, он встрепенулся, поднял голову и сощурился, разглядывая Зарницу в темноте.
- Выходит, мне не померещилось, - хриплым голосом молвил он, - ты женщина!
- Здесь меня зовут Зарницей. Я жрица Перуна. - Зарница осторожно коснулась ладонью бока камня-алтаря.
Пленник на ее слова опустил голову.
- Значит, это будешь ты, - еле слышно произнес он.
Девушка опустилась на колени, робко протянула руку - хотела дотронуться до его широкого плеча, но не посмела.
- Кто ты? - тихо позвала она.
Пленник снова поднял на нее глаза - и оба ненадолго застыли, переплетя взгляды.
- Я - Тополь, - выговорил он, облизнув губы. - Тополь, сын Ворона, из рода Волка. Я приехал издалека.
- Ты чисто говоришь по-словенски, - сказала девушка.
- Я славянин родом, но родился далеко отсюда.
Он смотрел на нее так спокойно и беззлобно, что Зарница почувствовала боль и жалость. До сего мига она сама не ведала, что заставило ее выйти из землянки, теперь же девушка вовсе раздумала уходить и опустилась на колени подле пленника.
- Откуда ты пришел, Тополь? - молвила она. - И за какое дело князь именно тебя назначил в жертву Перуну?.. Ты чем-то перед ним провинился?
Пленник поднял голову, вглядываясь в темнеющее небо, словно читал в первых проблесках звезд свою судьбу.