- Мы ведаем о гонцах, что прибыли к тебе недавно из Ладоги и просили держать ответ за то, что приключилось с Будимиром Касатичем. Ведаем, что пустился он в путь к тебе, да не доехал и исчез в лесах. Ведаем, что тебя в том обвинили. И ведаем, что ты сам, без нашего совета, от наветчиков отбился.
- Будь осторожен с Рюриком Годославичем, - подхватила жрица, и Вадим заметил, как напряглось ее лицо, словно вспомнила она в этот миг что-то зловещее. - Боги присудили, чтоб он пришел!.. Князь Будимир тому помешать восхотел и пал смертью. Не раться раньше срока с Рюриком - кабы худа не было!
- Как не ратиться?! - ахнул Вадим. - А ну как они войной пойдут на Новый Город! Аль не слышала ты того, владычица Борислава?.. Мне что же - признать, что гибели Будимира, родича моего, желал и то свершил?
Зарница покачала головой:
- Князь Будимир против богов пошел, непотребное им свершить надумал, - выговорила она с трудом. - За что и поплатился… Ему так на роду было написано, и не людям менять помыслы богов… А ты жди. И будь готов.
Она вдруг обняла чрево и тихо опустилась на лавку. Милонег, который с некоторых пор не отходил от нее, бросил на женщину вопросительный взгляд, но Зарница ответила ему строгим взором, и он шагнул навстречу Вадиму.
- Я, княже, при тебе буду, пока гроза не минует, - объяснил он. - И когда надо будет, советом помогу!
- Рати не надо, - выдохнула Зарница. - Я так вижу!..
- Коль то богам не в радость, я спорить не стану, - с видимой неохотой пошел на попятную Вадим Храбрый.
- Боги сами поведают, когда и что им угодно, - добавила Зарница и поднялась. - Пойду я… А ты, княже, советов слушайся! Храбр не только тот, кто на поле битвы. В мирном деле тоже отвага нужна не слабее воинской!
Милонег проводил женщину до ворот княжьего терема и скрепя сердце вернулся к Вадиму, который на всякий случай велел кликнуть себе воевод и бояр.
Зарница вернулась в Перынь одна. Она давно перестала бояться за свою участь и тревожилась только за чрево, но дорога была знакома и легка.
Первое время после исчезновения Тополя молодая женщина жила тихой, но твердой надеждой, что спасенный ею пленник не забудет доброты и вернется за нею. То, что он упомянул о ждавшей его жене и детях, не отложилось в памяти у жрицы Перуна. Он обещал - и он ее найдет.
Неладное с собой она почуяла лишь на Перунов день.
В тот раз на праздник собрались не только мужчины Славенска - явились и княжеские дружинники. Прибыл и сам князь Вадим Храбрый с малолетним сыном Буеславом. Мальчику недавно минуло двенадцать лет, и он на все взирал горящими от восторга глазами. На рассвете этого дня его, после испытания силы и ловкости, должны были опоясать взрослым ремнем, и он с нетерпением ждал свершения обряда. О походе Будимира еще не ведали, о бодричах-рарогах - тоже.
Исполняя свою часть обряда-зачина, Зарница отделилась от остальных жрецов и, обращаясь к ждущим людям, воззвала:
- Добры молодцы! Восславьте Перуна среброкудрого силой богатырскою, весельем молодецким!..
Ответом ей был слитный клич княжеской дружины. Вырвались из ножен мечи, взлетели вверх копья и грянули оземь древками. Завершая зачин, Ведомир - сегодня главным был он - вышел к народу, и Зарница, не дожидаясь его последних слов, метнулась к землянке. Она хотела принять участие в поединках и спешила сменить жреческое одеяние на воинское.
Все жрецы хорошо владели оружием - только старый Огнеслав не принимал участия в забавах по возрасту да Милонег, который с мечом был не силен, но зато вышел победителем на кулаках среди славенских ребят и мужиков. Зарница издалека наблюдала за тем, как бился молодой жрец. Она знала, что нравится Милонегу, что он мало не ругался с матерью, когда та упрямо заводила речи о свадьбе старшего сына, - подрос его второй брат и уже похаживал по девкам.
Если бы не появление Тополя, девушка все-таки смирилась бы и позволила ласковому и доброму парню назваться своим мужем и допустила бы, чтоб отросшую косу укоротил его нож. Лесовик Тополь разбил эти мечты, но сегодня, когда Милонег вышел победителем подряд из десяти боев, Зарница почувствовала к нему прихлынувшую нежность и гордость. Ей захотелось обнять парня, поцеловать его, и она стала пробираться к нему…
Но не дошла. Гораздо ближе к Милонегу, утиравшему разгоряченное лицо, оказалась какая-то девушка из Нового Города, пришедшая вместе с братьями. Она поспела первой и с поклоном подала победителю ковш с брагой. И Милонег улыбнулся ей так ласково и добро, как умел только он, принял ковш, осушил его и, возвращая, поцеловал девушку в губы!
Зарнице показалось, что ей в сердце вонзился нож. Застыв, она прижала руки к груди, ловя ртом воздух. Хотелось выместить хоть на чем-то досаду и ревность - и она решительно обнажила меч, прихваченный в землянке.
- Кто против меня? - звонко выкрикнула она, шагнув вперед. - Во славу Перуна!
Одновременно с нею в круг вступило еще несколько воинов-мужчин. С Зарницей как раз составились три пары. Люди отхлынули в стороны, чтобы не мешать поединку.
Девушка начала первая. Она давно не билась в полную силу - разве что прошлой осенью в бою с урманами да на прочих праздниках Перуна. Против нее вышел бывалый воин. Он с легкостью отбивал ее удары, хотя сам не мог перейти в наступление.
Зарница начинала злиться. На себя - что долго не брала оружия в руки, на собственное тело - что слушалось почему-то с трудом, на своего противника, который не спешит ни поддаваться, ни наступать, на Милонега - за то, что стоит рядом с той девушкой и смотрит на нее. А если она проиграет?.. Эта мысль впервые пришла ей в голову. Ну и пусть! Кому она нужна? Только Тополю, а он далеко и не сможет встать рядом и защитить…
От одной мысли об этом защипало в глазах и перехватило горло. Глотнув воздуха полной грудью, Зарница заметила летящий в голову меч, вскинула руку, принимая удар и спуская его по клинку, и от резкой боли в животе согнулась пополам.
Ее противник был опытным бойцом. Он успел заметить внезапно побелевшее лицо женщины прежде, чем она была сломлена подкатившей дурнотой, и успел отклонить меч в сторону. Свистнув, удар ушел косо, лишь краем скользнув по боку Зарницы, которая уже не почувствовала его. Согнувшись, выронив меч, она схватилась за живот.
Милонег был первым, кто подбежал и подхватил ее, не давая упасть. В другое время Зарница бы оттолкнула его - иди, мол, к той, которую ты целовал! - но перед глазами все было темно, и она позволила молодому жрецу вести себя куда-то прочь. Смутно, телом, а не разумом, она поняла, что ее сводят в землянку и помогают лечь…
А когда она открыла глаза снова, над нею сидела старая знахарка, мать жрицы Макоши Добродеи. Старушка мягко, по-матерински погладила Зарницу по мокрым волосам и улыбнулась успокаивающе.
- Занедужила я, бабушка, - призналась Зарница. - А что со мною - не ведаю! Только вдруг в глазах темно стало и внутри - боль…
- Мне уж поведали, - кивнула знахарка. - А вот ты мне скажи: крови твои давно не текли?
- На Ярилу вешнего - последние, - ответила девушка. - А что?..
- Недуг твой - самый обычный, бабий! - объяснила знахарка. - Коль миловалась с кем, должна то знать!
Зарнице понадобилось время, чтобы понять и поверить, что это правда. А когда поняла, отвернулась и закрыла лицо руками, не желая выдавать своих чувств. Тополь будет рад, когда вернется.
Глава 14
Дружины Рюрика появились в виду Нового Города в начале зимы. Заранее прознав о его приближении, оба города гудели, как потревоженные ульи.
Все это время от Вадима не отходил жрец Милонег. Исполняя данную Зарнице клятву, он изо всех сил убеждал князя не ратиться, а признать явную выгоду - уж ежели у них с Будимиром когда-то вышла ссора, то исчезновение противника пойдет всем на пользу. Вадим это понимал, но его возмущало то, что в гибели ладожского князя обвиняют его. И кто - чужеземцы, которые были в том заинтересованы, ведь Рюрик успел и занял опустевшую Ладогу! Но, не привыкнув спорить со жрецами, - тем более что испытание белого коня показывало, что боги против ссоры, - он решил пока сдержаться и выслал двух своих вятших бояр к дружинам бодричей с предложением решить дело сперва словом. Те обернулись в два счета и привезли весть, что князь Рюрик бодричский согласен.
Находившийся подле жрец Милонег тихо обрадовался ответу Рюрика и заторопил Вадима в путь.
Делать было нечего. Кликнув слугу, Вадим приказал готовиться к выезду трем десяткам лучших своих кметей и ждать его.
Он уже завершал облачение и медлил, раздумывая, не поддеть ли под свиту кольчугу, когда хлопнула дверь, и на пороге возникла княгиня. Хоть и делалось все быстро и без лишнего шума, женское сердце-вещун подсказало женщине, что ждет любимого мужа, и княгиня, раскинув руки, пала Вадиму на грудь:
- Ладо мое!.. Да куда ж ты… На кого меня бросаешь-то?
Вадим слегка сжал плечи жены.
- Полно, полно, ладушка, - тихо, на ухо, молвил он ей. - Не бросаю я - встречь гостям еду, слово надо молвить.
- Ведаю я, на какую ты беседу едешь! - Княгиня вскинула дрожащее лицо, кусая губы. - Мечами да копьями острыми будешь разговоры разговаривать!.. А мне горемычной что же?..
- Да не на брань я еду! - С досадой Вадим оглянулся на слуг. Говорить при них не хотелось - истинную причину поездки князя навстречу Рюрику ведали весьма немногие ближние люди. - И полно сердце раньше времени рвать, а меня оплакивать.
Понурившись, княгиня ткнулась лицом ему в грудь. Плечи ее напряглись - она сдерживала рыдания, в самом деле боясь голосить по еще живому мужу.
Ждавший на пороге Милонег шагнул к супругам и легко отодвинул женщину.
- Будешь его оплакивать - и впрямь не воротится назад князь Вадим, - сурово молвил он. - Жди его и верь!.. Я с ним еду.
Встретившись с ним взглядом, княгиня притихла и скорым шагом вышла. Она не спустилась его проводить с крыльца и не отпустила на последний погляд к отцу сына. Заметив отсутствие домочадцев, Вадим нахмурился, но посмотрел внимательнее на жреца Перуна и первым, взгорячив коня, выехал за ворота детинца.
Новый Город насторожился. Княжеская дружина вся при бронях и оружии стояла на стенах, с ними смешались горожане, кто был в силах и сметке держать оружие. Даже некоторым из женщин уже нашлось дело - они ждали начала возле котлов, где уже побулькивала смола. Князя и его малую дружину провожали настороженными тревожными взглядами. Кто-то кричал вслед напутствия, но большинство тихо ворчало в кулаки, восхищаясь отвагой Вадима, не зря носившего прозвище Храбрый, и одновременно возмущаясь его самонадеянностью. Двое воевод - выборный от горожан и князев, - стоявшие у ворот, сами распахнули створки.
- Ворочайся, княже! - последний раз прокричал чей-то голос.
Вадим быстро обернулся на скаку - но встретил только взгляд Милонега. Жрец сверлил его тяжелым испытующим взором, и на миг князь почувствовал себя неуютно. Кроме жреца, с ним было всего тридцать воев. Все отборные, проверенные, поседевшие в боях, с конца копья вскормленные, из шеломов вспоенные. С ними можно было надеяться отбиться и от сотни. Но Рюрик привел под стены Нового Города гораздо большую силу.
С замерзшей пристани, где под неглубоким еще слоем снега на берегу ждали вешней воды большие торговые и малые рыбацкие лодьи, князя Вадима ждали. Увидев женщину, что при их приближении подтянула к себе повод коня и, вперевалку шагая, двинулась навстречу, Милонег скоком вырвался вперед.
- Почто ты тут? - крикнул он. - Почто не бережешься?
Зарница вскинула руку, останавливая его. Под подбитой мехом свитой ее с каждым днем растущее чрево выпирало особенно заметно.
- Хочу ехать с вами, - просто объяснила она. - Мне… видение было. Перун знак подал!
Услышав про такое, Милонег сник, а поравнявшийся со жрецами Вадим помрачнел.
- Ведаю, о чем дума твоя, княже, - быстро заговорила Зарница, - но ты верь - то встреча добрая!.. Боги меня послали. Не тебе их ослушаться.
Вадим скрипнул зубами, но промолчал. Пользуясь тем, что он не торопит своих, Милонег сошел с коня и помог влезть в седло Зарнице, шепотом осудив ее за ненужную лихость. Из-за чрева женщина сделалась неповоротливой и тяжелой, но на коня села привычно плотно. От волнения она не чуяла, как от резких движений непривычно сильно толкнулся во чреве младенец. Боги вовсе не посылали ей видения - просто, в раздумьях о Рюрике, она вспомнила, что и Тополь, отец ее ребенка, уже встречался с этим бодричем и считал его своим недругом. Женщине самой захотелось поглядеть на князя бодричей и нового ладожского наместника.
Под ней была старая, но еще сильная, привычная ко многому кобыла. Повинуясь всаднице, она заняла место ближе к норовистому темно-гнедому жеребцу князя Вадима, который горячил своего коня, вымещая на нем досаду. По его внутреннему разумению, с врагами надо было сражаться, а не вести унизительные смиренные беседы. Но жрецы сумели убедить его в том, что мечи ничего не решают, и он был вынужден повиноваться богам.
Рюрик со своими боярами и советником Доброгастом выехал им навстречу, остановившись на полпути между причалами и раскинувшимся возле берега Волхова станом дружины. С ним было тоже около трех десятков людей, но его не снимавшая броней и державшая наготове оружие дружина была гораздо ближе. Стоит ему махнуть рукой и даже крикнуть погромче - и не спасут кони, и подмога из Нового Города не подоспеет вовремя. Вадим отметил про себя это и, разглядывая князя бодричей, заметил, что тот тоже недоволен присутствием женщины. Особенно его насторожило то, что Зарница, углядев Рюрика, больше не спускала с него внимательных глаз.
Вадим и Рюрик, съехавшись, тронули коней, равняясь друг с другом. Угадав бодрича по богатой броне и тому почтению, с каким даже дышали вокруг остальные, новогородец усмехнулся про себя. Рюрик был еще молод - на год или два старше самого Вадима.
- Приветствую тебя, князь, - первым, как положено хозяину, заговорил Вадим. - Что за дела привели тебя в земли Нового Города?
Рюрик чуть шевельнул рукой, подзывая к себе Доброгаста. Он не мог не заметить, что словене чувствуют свою слабину - они были почти одни против всех дружин бодричей, - но не трусят. А князь Вадим ему даже понравился - статен, красив, на коне сидит как влитой и держится хорошо. Смущало присутствие женщины. Из-под меховой свиты виднелся подол расшитого жреческого одеяния. Словене что, нарочно волхвиню сюда привели? Как бы не сглазила! Вон как смотрит!
- Ходят слухи, что нынешним летом в твоих краях пропал невесть куда князь Ладоги Будимир Касатич, - кашлянув, заговорил по его знаку боярин Доброгаст. - Он отправился к тебе с малой дружиной, да так и не воротился назад.
- Князя Будимира в моем городе видом не видывали и слыхом не слыхивали, - ответил Вадим. - Дошли до нас слухи, что пропал он неведомо куда этим летом - но пропал будто бы в своей Ладоге вскорости после того, как под ее стенами появился князь Рюрик с дружиной…
Рюрик дернулся ответить.
- Ведомо мне, что ты молвить хочешь, - резко сказал он, - хочешь поклеп на меня возвести, что убил я Будимира Ладожского! Но меня эта земля призвала, чтобы я лишь суд судил по наряду и справедливости. Про то мне поведал при первой встрече посол старейшины Гостомысла боярин Доброгаст…
При упоминании имени Гостомысла Вадим нахмурился, но сказал только:
- Ежели ты прибыл для того, чтобы надо мной за убийство Будимира Ладожского суд судить, что ж, я готов! Хочешь справедливым мечом обвинение утвердить или по закону испытать мою правоту пожелаешь?.. Что изберешь? Железо велеть раскалить иль доверить Волхову нас рассудить?
Рюрик, видимо, не ждал столь решительного напора новогородца. Он бросил быстрый взгляд на Доброгаста. Боярин раздумывал. Если Вадим станет настаивать на судилище, боги его наверняка оправдают - не зря он притащил за собой сразу двух жрецов. Они будут ворожить для него!.. А тогда окажется, что нечист Рюрик. Как в том случае оправдываться?
Зарница, переводившая взгляд с одного князя на другого, вздохнула, откидываясь назад. Главное слово было сказано, и женщина, поймав тревожный взгляд Милонега, тревожившегося сразу за нее и за князя, улыбнулась ему, радуясь и дивясь, как ее другу удалось утихомирить гордого Вадима. Она сама отчаянно молилась Перуну, прося его усмирить князей, и теперь мысленно благодарила бога за помощь. Рюрик ей почему-то не нравился - сколько ни приглядывалась, она не могла понять, почему боги на его стороне.
Тем временем Вадим легко спешился и бросил отроку повод коня. Помедлив, Рюрик последовал его примеру. За ними один за другим сошли с седел остальные и столпились двумя полукружьями позади своих князей.
Стараясь не глядеть на жрецов и сам дивясь на себя, Вадим кивнул Рюрику:
- Что ж, коль ты тут для суда, давай выбирай, каким судом мне очиститься!.. По нашей правде твой послух, мой очистник. Кто тебе про убийство Будимира Касатича на меня клепал? Ты сам? Иль он? - Вадим кивнул на боярина Доброгаста.
Он был далеко от своих дружин, один с малой горсткой воинов, с ним рядом были двое жрецов, которые не оставят его и успеют даже с того света наслать на убийц проклятие, вздумай Рюрик повторить то ночное деяние. Если Вадим не вернется от бодричей, оставшимся в городе станет ясно, кто виновен в гибели князя Будимира. А если вернется, то очищенный от обвинения и с затаенной думой.
Рюрик понимал, что в любом случае обретает в лице Вадима Храброго врага. Доброгаст еще накануне рассказывал ему басни об отваге и воинской силе его противника. Он сумел оборонить от викингов-урман Белозерск, ходил на мерян и мордву, сражался с булгарами и видел хазарские сабли. И это несмотря на молодость - Вадим встречал тридцать первую зиму. Но поделать ничего не мог - он пришел сюда не на год и рано или поздно должен сойтись с соседями.
- Я предлагаю тебе, князь, бой, - помедлив, сказал он. - Пусть справедливый белый меч рассудит нас. Выкликнешь ли ты того, кто будет твою честь отстаивать, или сам выйдешь?
- Моя честь принадлежит мне, - ответил Вадим. - Я в своих людях уверен, они за меня горой стоять будут. Но зря я никем рисковать не буду. На мне твой поклеп - мне и ответ держать.
- И я в своих людях уверен, - в тон ему сказал Рюрик, - а потому сам против тебя выйду.
"Сам. - Вадим почувствовал нечто вроде облегчения. - Знать, уверен в себе, ничьей жизнью рисковать не хочет. А то бы выставил кого ни есть, а себя бы приберег… Неужто впрямь он чист за Будимира?.. Кто ж тогда?"
Отрок-меченосец принял плащ и меховую свиту, помог закрепить на локте щит, с поклоном подал меч. Но не успел Вадим коснуться рукояти, как к нему шагнула Зарница. Женщина дотронулась кончиками пальцев до основания меча, словно привлекая внимание оружия.
- Перуна моли среброкудрого о защите, княже! - сказала она. - Боги на твоей стороне, не выдадут!
Она начертила пальцами на лезвии оберег-громовник и отступила назад. Рюрик проследил за женщиной с любопытством. Какое у нее лицо, какие глаза! Ну кто бы мог подумать, что бывают такие женщины, как эта словенская жрица!.. И почему он не встретил ее прежде? Где ж ее прятали боги? Рюрик успел подумать, что опоздал совсем ненамного - встреть он ее хоть год назад, и она носила бы сейчас его сына…