Заслышав приближение сородичей, хмера злорадно зашипела. Долю секунды она стояла неподвижно, скаля острые зубы и выражая презрение к тревожно попятившемуся противнику. Затем подметила его неуверенный взгляд вниз, подобралась и, будто получив неслышную команду, молниеносно прыгнула.
Волк тихо охнул, не ожидая от нее такого коварства, но было поздно - они столкнулись с таким стуком, будто две закованные в металл горы. Разогнавшаяся кошка поразительно легко опрокинула черного зверя, впившись когтями в мохнатое плечо. В ответ он с бешеным ревом вонзил зубы в прикрытое костяными пластинками горло, затем вцепился в нее всеми лапами, отчаянно сражаясь за свою жизнь. Но не удержался, сполз куда-то ей под брюхо, досадливо взревел снова, сетуя на потерянное преимущество. А потом сделал то единственно возможное, что еще мог - стремительно извернувшись и только чудом избежав щелчка могучих челюстей, вдруг обеими лапами наподдал снизу в твердое брюхо. Отчего кошка недоуменно взвизгнула, подскочила, будто подброшенная пружиной. А потом они покатились по пологому склону в сторону озера, оглашая окрестности двойным рыком, смутно напоминающим изощренные ругательства.
Белка, быстро обернувшись на шум, тихо застонала.
- Ох, ты ж... как не вовремя!
Звери, тем временем, достигли подножия пригорка, расцепились, разбрасывая вокруг выдранную с мясом шерсть и костяные пластинки. Однако Гончей уже было не до чужих споров - с противоположной стороны среди деревьев послышались крики, топот множества бегущих ног, довольное взревывание нескольких хмер, а еще через несколько минут на открытое пространство выскочили те, ради кого Белка так опрометчиво сегодня рисковала.
Оставшиеся на холме эльфы дружно вздрогнули, завидев поспешно выбирающиеся из кустов фигурки: одна, две, десять, пятнадцать, двадцать... задыхающиеся, изможденные от долгого бега, ослабленные и резко осунувшиеся. С посеревшими лицами, погасшими глазами, обреченно опущенными плечами, пугливо вздрагивающие от каждого шороха, оборванные, нещадно исцарапанные... уцелевшие Темные эльфы из отряда Брегариса показались Тирриниэлю какими-то маленькими и неуклюжими. Затравленными и откровенно жалкими.
Когда-то их было полторы сотни - сильных и уверенных в себе Перворожденных. Когда-то они гордились своей смелостью и решительностью. Совсем недавно с нескрываемым вызовом смотрели в его глаза и с радостью понимали, что переиграли своего повелителя. Они были готовы бестрепетно наблюдать за тем, как льется на сухую землю его драгоценная кровь. Были готовы предать. Убить. Унизить и уничтожить, слегка шалея от собственной смелости и совершаемого неслыханного святотатства. Когда-то... кажется, это было так давно...
Теперь их осталось едва ли три десятка - тех, кто уцелел после встречи с Белкой, визита Одера, преодоления трех смертоносных Кордонов и, наконец, встречи с вечно голодными хищниками Проклятого Леса. Всего три десятка из тех полутора сотен, которые погибший Хранитель сумел вывести из Темного Леса. Как они выжили, каким чудом уцелели? Чем защитились от Границ? Неведомо. Мало кто сумел бы остаться в живых после таких испытаний. Мало кто смог бы пройти так далеко - одни, без магии, потому что оба Хранителя лишили их своей защиты. Очень мало. А эти, как ни странно, смогли. Упрямцы.
Вот только куда же теперь подевалась их прежняя гордость? Куда пропала невозмутимость и высокомерная спесь? Где прежний огонь в глазах? Где утонченная щепетильность и аккуратные прически, которыми они некогда так похвалялись?
Владыка Л'аэртэ тяжело вздохнул: полубезумные взгляды, дерганые движения, неподвижные и помертвевшие лица... за прошедшие несколько дней от его сородичей, кажется, остались только пустые оболочки. Просто бездумно мечущиеся по лесу дикари - растрепанные, перепачканные, оборванные и отчаявшиеся; в которых лишь с огромным трудом можно признать прежних горделивых красавцев. Что они пережили за эти три дня, когда опрометчиво вошли за Кордон? Какие ужасы там встретили? Что пережили? Судя по тому, что рядом не осталось ни одного агинца, им пришлось во всех подробностях наблюдать, как местные твари удачливо охотятся. А потом со всех ног бежать от оживших лиан, теряя последние крохи достоинства. Скрываться от настойчивого преследования. Видеть всех тех чудовищных монстров, которых породил за долгие века Проклятый Лес. Но, что самое главное, каждый миг, каждую секунду сознавать, что спасения не будет. Что повсюду их всех ждет только одно - быстрая и ужасная смерть. И изменить это им не под силу. Единственное, на что они могли рассчитывать - это лишь отсрочить на несколько часов неизбежную развязку, но сегодня Проклятый Лес отобрал у них и эту надежду.
Спотыкаясь, эльфы выбрались, наконец, на пригорок и дружно зажмурились от бьющего прямо в лицо солнца. После лесного полумрака небольшая долина, на дне которой уютно устроилось ядовитое озеро, должна была показаться им настоящей западней. Проморгавшись и смахнув невольно выступившие слезы, они устало огляделись и обреченно остановились: все, дальше бежать некуда. Здесь, на ровной, как стол, земле ни укрыться, ни убежать, ни спрятаться... кажется, хмеры вдоволь наигрались со своими живыми игрушками, и им больше нет нужды останавливать молодняк, чтобы позволить обреченной жертве пожить еще немного.
Каждого из Перворожденных за это утро они успели не по одному разу извалять в пыли. Каждого громадные кошки, играясь, щедро вывозили в земле и сухих листьях. Каждому наступили на грудь, пристально заглянули в помертвевшее лицо и с усмешкой отпустили, не убив и даже не поранив. Но лишь затем, чтобы спустя десять минут или полчаса снова возникнуть из ниоткуда и с силой ударить из неприметного убежища.
За неимоверно долгое утро Темные успели не по разу проститься с этим миром. Многократно заглянули в лицо Ледяной Богини. Успевали начать и внезапно обрывали Песнь Смерти, все еще на что-то надеясь и смутно предчувствуя, что неспроста их сгоняли к озеру, как неразумных баранов. Они знали, что спасения не будет. Неизменно видели это в ехидных усмешках стремительных кошек. Отчетливо понимали, что умрут, но с каким-то детским упрямством продолжали бежать.
И вот сейчас, наконец, эта сумасшедшая гонка закончилась.
Их осталось всего три десятка против сплоченной стаи диких хмер. Три десятка отчаянных смельчаков, рискнувших бросить вызов судьбе и не пожелавших сдаться на милость Проклятого Леса, как это сделали агинцы. Этим утром, увидев быструю и неприглядную расправу над смертными, вздумавшими опустить руки и упасть, они решили бороться до конца. Потому и бежали, что было сил. Потому и волокли одеревеневшие ноги до последнего. Потому и ползли, когда усталость взяла свое, и свирепые кошки, кажется, все-таки оценили этот ненужный подвиг. Почему-то не тронули, хотя могли легко закончить чужие мучения. Позволили себе немного поиграть, хотя заданное для бегства направление выдерживали четко и никому из двуногой дичи не дали возможности уклониться. Однако пришло время, когда жестокая игра подошла к концу, и измученные эльфы, остановившись последи ровного поля, неожиданно осознали, что теперь им все равно.
Тирриниэль поджал губы, разглядев среди сородичей чудом уцелевших Старейшин: ллеры Эналле и Инару казались бледными тенями себя, прежних. Кажется, пребывание в Проклятом Лесу сильно их подкосило. А вот ллера Гиараса видно не было - вероятно, сгинул в бескрайних зеленых чащобах или же кто-то из вампиров Одера оказался на диво удачлив. Впрочем, оно и к лучшему - из этой троицы он один был фанатично предан Брегарису. Тогда как остальные двое долго колебались, прежде чем решились к нему примкнуть.
Может, именно поэтому судьба подарила им еще один шанс?
Возле глав своих Домов устало притулились любовно воспитанные младшие воины - вторые, третьи, четвертые локквилы. Не прямые наследники, но дальние родичи, верные и тщеславные, как все молодые мужчины. Лучшие из лучших, несомненно, иначе не сумели бы они преодолеть такой извилистый и трудный путь. А вот наследников Домов Этаррас и Хатарин здесь не было - похоже, предусмотрительные ллеры оставили своих сыновей в Темном Лесу, не желая рисковать всем Домом сразу и еще больше не желая, чтобы драгоценные отпрыски разделили судьбу своих отцов, если те все-таки совершат ошибку. Никого из Дома Таррис, во главе которого стоял недавно ллер Гиарас, Тирриниэль тоже не нашел. Так, несколько представителей Дома Аларис, числящегося за Брегарисом, а остальные - мелкие чины многочисленного воинства Леса, за которыми не стояли никакие значимые силы и которые, судя по всему, просто польстились на неземные блага, обещанные предателем-Хранителем.
Ох, права была Белка: надо было разобраться с ними раньше. Надо было действовать жестче и еще три века назад выяснить причину, по которой Берралис вдруг сошелся с этими молодыми эльфами. Теперь же поздно сетовать и жалеть об упущенных возможностях: большая часть смельчаков уже никогда не увидит рассвета на Священных холмах Иллаэра. Их кости навсегда останутся гнить среди непроходимых буреломов Проклятого Леса, а их отцы уже не вернут в Род утраченных перстней. Много... много жизней было уплачено Домами за совершенную ошибку. Многими юными сорванцами заплатили они за измену. Много горя принесло им проклятое в веках Изменение, но еще больше горя принесли собственная алчность, жадность и стремление стать выше, чем они есть.
Владыка Л'аэртэ с досадой отвернулся.
Что ж, они знали, на что шли: награда за победу была высока, но и цена за ошибку оказалась достойной. Правда, он искренне полагал, что на Кордоне погибнут все его преследователи и что никто из них не рискнет переходить последнюю Границу. А они рискнули, значит. Все-таки сунулись. Каким-то чудом сумели пройти довольно далеко, а теперь обреченно ждали закономерного финала. Упрямцы... действительно, упрямцы. Хотя он никогда не думал, что их будет так много - целых три десятка укрощенных болью гордецов, сумевших выбраться из расставленной им западни.
Белка при виде Перворожденных заметно нахмурилась.
Они ее тоже увидели, но, видимо, посчитали, что бредят, потому что устало протерли слезящиеся глаза и потрясли грязными головами, словно пытаясь избавиться от наваждения. Однако время шло, хрупкая фигурка Гончей никуда не исчезла и почему-то не таяла призрачным миражом. Наоборот: пристально осмотрев измученных беглецов, медленно пошла им навстречу, не обращая внимания на замершую неподалеку хмеру, на пути которой снова встал громадный черный волк.
Невероятность происходящего отчаянно громко стучалась в затуманенный разум Перворожденных, пытаясь привести их в чувство, растрясти, сбросить сонную одурь, но тщетно: эльфы были слишком измождены, чтобы правильно оценивать факты. Они только пошатнулись, будто от внезапного потрясения, а затем, словно истратив все силы, измученно опустились прямо на землю.
Гончая, остановившись от них всего в двух шагах, невозмутимо сложила руки на груди.
- Ну? И чего вы сюда приперлись?
Ллер Инару медленно поднял помутневшие глаза и непонимающе на нее посмотрел. Такого ведь не могло быть? Правда? Она не могла стоять в самом средоточии царства хмер и с легкой брезгливостью рассматривать их драные, выпачканные в грязи сапоги?
- Ты...
- В чем дело, ушастый? - приподняла бровь Белка. - Не узнал? Или так обрадовался, что потерял дар речи?
Перворожденные тупо уставились в ответ, не в силах понять очевидное.
- Ясно: слишком сильно по голове ударили, - вздохнула Гончая. - Значит, придется лечить, а лучшее средство от дубины - это еще одна дубина, только побольше и покрепче. Клин, как говорится, клином... Эналле, ты живой?
Ллер Эналле, глава Дома Этаррас покорно кивнул.
- Да.
- Замечательно. Тогда открой мне секрет: как вы прошли Кордон и уцелели? Признаться, когда мне передали, что вы выжили, я сперва не поверила. Сама пришла поглядеть. А оказалось, что все правда - вот они вы, живые и почти невредимые. Ответь: как? Разве Брегарис спер из сокровищницы что-то еще, помимо Камней Бездны?
Эльф невесело кивнул.
- Да. Зеркало Мира.
- Фьють! - неприлично присвистнула Белка, засунув руки в карманы и как-то по-новому оглядев истощенных остроухих. - А он шустрый был, ваш приятель! Чтобы снять стоящую там защиту, потребовались бы усилия сразу трех Хранителей Знаний! Хотя... если уж он Камни сумел взять, то с их помощью убрать защитный Купол было не таким уж сложным делом.
- Верно, - прошептал ллер Инару, поднимая на Белку потускневшие глаза. - Владыка доверял ему достаточно, чтобы в его присутствии открывать шкатулку Изиара. Остальное было просто.
- Ясненько. Значит, одной загадкой стало меньше. Полагаю, после смерти Берралиса кто-то из вас перехватил сию чудную вещицу и с ее помощью попытался открыть Кордон?
- Да. Но у нас не хватило сил: буквально в сотне шагов до выхода проход стал закрываться. Кажется, Кордон почувствовал, что мы не маги, переборол силу артефакта и... - голос у главы Дома Хатарин невольно дрогнул.
- И вас в нем накрыло.
- Да. Уцелели только те, кто стоял у самого края и успел выскочить в последний момент. Остальных раздавило под ветками. А тех, кто сумел вовремя пригнуться, тут же сожрали звери. Мы слышали крики еще несколько часов... там остался Гиарас со своими сыновьями, большая часть наших, все до единого смертные...
Белка пожала плечами.
- Вам еще крупно повезло: обычно Кордон более расторопен. Не будь при тебе Зеркала, удавил бы всех. И никакие побрякушки бы не спасли. Так что радуйтесь, что уцелели: вы - редкие счастливчики, могущие похвастать таким дивным подвигом.
Эльфы горько усмехнулись, но, кажется, начали понемногу приходить в себя. По крайней мере, в их глазах промелькнули искры разумности, а на бледные, запыленные лица начал медленно возвращаться румянец. Руки больше не дрожали, когда они пытались машинально отряхнуть налипшую на одежду грязь, а во взглядах появилось вполне осмысленное выражение.
Гончая, напротив, вдруг нахмурилась и подняла голову, словно что-то не понравилось ей в шумящей неподалеку рощице. Следом за ней приподнялись со своих мест Стрегон с побратимами, беспокойно заерзал Картис. Даже громадный волк отчего-то попятился, не отрывая горящего взгляда от выжидательно замершей хмеры, но та тоже передумала продолжать поединок: когда подходит большая стая, одиночная схватка никому не нужна.
Сперва в лесу ничего не происходило. Напротив, он словно вымер и пугливо притих, страшась потревожить молчание крадущихся в его тени существ. Разом угомонились горланящие на все голоса птицы, куда-то подевались мухи и полосатые шмели. По странному совпадению стих и легкий ветерок, овевавший трепаные макушки эльфов, а затем между стволами промелькнуло чье-то стремительное тело, и Перворожденные устало отвернулись: вот и все. Вот и дождались они своей судьбы.
Черный волк, уверенно добежав до Белки, презрительно фыркнул на их равнодушие и встал бок о бок с хозяйкой, готовый рвать и крушить по первому зову. Но она не обратила внимания - неожиданно вскинув подбородок и прикрыв странновато загоревшиеся глаза, маленькая Гончая ко вдруг странно изогнулась, а затем издала такой жуткий рык, что грозно ощетинившийся волчище разом присел и опасливо прижал к голове уши. Тирриниэль с Братьями ошеломленно застыли, силясь остановить бег холодных мурашек по коже, а окаменевшие изменники тихо охнули: они знали этот рев. Слышали не раз за прошедшее утро, потому что это был свирепый рык голодного зверя, вышедшего на полуночную охоту. Разъяренный голос дикого охотника, внезапно обнаружившего возле убитой туши конкурентов. Полный еле сдерживаемого гнева рык доминирующей хмеры, вдруг встретившей неповиновение стаи. И властный зов могучего Вожака, чье право на добычу оказалось оспорено.
Это был настоящий вызов.
И медленно выходящие к озеру хмеры не могли его не принять.
Глава 10
При виде целой стаи костяных кошек, выступивших из-за последних деревьев, Тирриниэль неверяще замер, а потом сдавленно застонал: их было много, очень много для одной единственной Гончей. Он насчитал двенадцать ощерившихся молодых самок и шестерых годовалых самцов, слегка уступающих сестрам в размерах, а следом за ними вышли звери покрупнее и поопасней. Впрочем, о чем это он? Даже неопытного молодняка с лихвой хватит, чтобы в долю секунды уничтожить дерзких чужаков, посягнувших на их священное место. Не говоря уж о том, что сражавшаяся с волком самка не преминула присоединиться к стае, чтобы торжествующе оскалиться вместе с ней и воинственно задрать к небесам гибкий хвост - в знак собственного превосходства и грядущей победы.
Белка нахмурилась еще сильнее.
- Странно... а где остальные?
Волк у ее ног нервно дернулся, глухим ворчанием выразив сомнение в том, что желал бы встретить тут старых и опытных кошек. Им двоим хватит и тех, кто явился на дележку в первых рядах - молодых и нетерпеливых. А старшие звери пусть пока посидят в кустах, как можно дольше не подозревая о том, что кто-то поднял лапу на их драгоценный молодняк.
Почему им придется справляться двоим? Да потому, что безвольно опустившие головы эльфы вряд ли способны оказать хоть какое-то сопротивление: весь запас упрямства и своей знаменитой гордости они истратили еще раньше, когда мчались по буреломам в тщетной попытке убежать от костяного ужаса этих земель. А теперь они сдались. Их будто выжгли изнутри - сперва ненависть, потом боль, за ней - страх и, наконец, едкое отчаяние. Пройдет еще немало времени, прежде чем они снова поднимут оружие. Не один день и даже не одна неделя пролетит, прежде чем они снова почувствуют вкус к жизни. Если уцелеют, конечно. А пока Охотнику и Гончей придется отстаивать свое право вдвоем. Как раньше. Как много раз до этого. И громадный волк, приготовившийся к бою, был полон решимости победить в этой неравной схватке.
- Вернись, - вдруг велела Белка, не отрывая взгляда от медленно приближающихся хмер.
Волк недоуменно вскинул голову.
- Вернись, - повторила Гончая, ненадолго опустив глаза. - Тилю нужна твоя помощь. Останови их. Не дай вмешаться.
- Уа-у-у? - тоскливо переспросил зверь.
- Да, уверена. Ступай. Пусть они не переступят черты, иначе мне не удержать стаю. Вдруг кто-то еще прошел стороной, как та кошка?
Волк тяжко вздохнул, но противиться не посмел: осторожно лизнув ее руку, бросил предупреждающий взгляд на притихших эльфов, а потом послушно потрусил прочь, поминутно оглядываясь и надеясь, что Белка передумает. Но она только прищурилась, привычно оценивая вероятных противников, а затем, к ужасу Тиля, принялась быстро расстегивать пряжки на одежде.
- Бел! - ахнул Ланниэль, первым поняв, что она задумала.
Картис глухо застонал, а Тирриниэль до боли сжал зубы, лихорадочно прикидывая собственные шансы. Он бы рискнул сунуться вниз, несмотря на всю самоубийственность этой затеи, рискнул бы даже обратиться к своему Огню. Но его останавливало две вещи: ее просьба не соваться в это гиблое дело и... громадный черный волк, точно так же, как Шир, красноречиво загородивший дорогу.