- Мы тебе, между прочим, отвар и варганим, - отбила юная ведьма. - Давай, Поль, бросай, - оторванные головы желтых кубышек полетели в кастрюлю. - Теперь у тебя три часа…
- Бегу, - заторопилась Поля. - Мне на Житный рынок надобно сбегать. Чермешки, душки, наперстянки купить, - пояснила она болезной компаньонке, срывая лукошко с буфета, и прыснула: - Ох, ща-с снова дедки прицепятся.
- К тебе что, пристает кто-то, а ты мне не рассказывала? - буркнула Даша.
- Дедком, - пояснила Поля, - в народе чертополох кличут, тот, что у двери стоит. Я за него все время цепляюсь.
- А зачем он стоит там?
- Как зачем? - удивилась Поля. - Его завсегда у дверей, у ворот ставят, чтоб зло чужое в дом не зашло. Известно ж, его всякие бесы и черти боятся, оттого он и чертов переполох. А правда, - поворотилась она к ведьме, - что там, где он растет, всегда ведьмы живут?
- Верно подмечено. Не зря его так в Киеве много…
- А как же так, ведьмы его любят, а черти боятся? - озадачилась Поля.
- Так черти и нас, ведьм, боятся, - засмеялась Акнир. - Вот слепые… Можно подумать, вы не к нашей, ведемской магии прибегаете, когда обереги в саду садите. Беги быстрее…
Поля исчезла из кухни.
- Я и не знала, что Полинька в травах такая продвинутая, - удивленно булькнула Чуб. - Только не говори мне, - усмирила глас Даша, - что она тоже ведьма потомственная.
- Какая ж она ведьма, если полох кличет Дедком? - Акнир нарисовала пальцем над варевом замысловатый рисунок, взяла с подоконника пробирку с фиолетовой жидкостью, вылила в отвар. - Просто у нее мать - из села, а она - из прошлого века, когда и Город походил на село.
- В смысле?
- Стоял на земле. А жить на земле, - не то, что на пятом этаже, где земля далека, словно небо. Те, кто живет на Земле, привыкли слушать Великую Мать, и сельских ведьм уважать, и знания их подмечать…
- А правда, - голова Полиньки, уже облаченная в шляпку, вновь нырнула в кухню, - что на Петровки на шабаш ведьмы крадут молоко у наших коров?
- Есть и такие дуры, - неохотно признала Акнир. - Но что с них взять… одно слово - село! И не забудь каштанов достать.
- А каштаны зачем? - спросила Чуб.
- Ты и этого не знаешь? - удивилась Акнир. - Вот те раз… А еще киевлянка!
* * *
Спустя десять минут Катина машина подъехала к дому на Меринговской, 7.
В ХХI веке на его стенах сияла золотобуквенная табличка:
"В этом доме в 1906 году жила выдающаяся русская поэтесса Анна Ахматова".
Но задолго до того, как она здесь поселилась, Модерн воспроизвел на фасаде ее черты!
Нежное, хищное, трогательное девичье лицо 16-летней поэтессы было воспроизведено ровно 6 раз. Шесть лет назад Маша сказала подругам:
"Странно, словно дом заранее знал, кто будет жить в нем и какую роль гимназистка киевской гимназии сыграет в истории Города, страны и…"
"Нашей истории, - подвела итог Катя. - С Ахматовой ведь все и началось. Вся наша Отмена. И вся революция началась из-за нее. Это она едва не спровоцировала Митю…"
Катерина Михайловна хмуро изучила лепнину. Она плохо помнила облик поэтессы, и ей трудно было оценить ее сходство с маскароном, - но Катя верила Маше. Еще 6 лет назад ее кузина разгадала тайну Модерна!
Почти разгадала…
- Доставишь меня домой, - сказала Катя шоферу, - а после отправишься в фотоателье Высоцкого. Пусть запечатлеет мне это здание и пришлет снимки. Да сегодня же к вечеру.
На лице шофера отобразилось довольство собственной сообразительностью:
"Значитца прав я, этот дом покупаем", - окончательно уверился он.
"Значит пророчества, - окончательно уверилась Катя. - Вряд ли Анна Ахматова - ингредиент отвара. А это что у нас тут?.. - взор Кати побежал по лепнине. Опять чертополох-репейник. Опять каштаны".
Символ Киева, украшавший чело Великой Матери и большую часть киевских модерновых домов, занимал Катины мысли особенно.
Как обывательница начала ХХ века, Катя знала, что любимец горожан - киевский каштан - на протяженье столетий воюет с пирамидальным тополем, рекомендованным для насаждения в Городе еще царем Николаем I. Как жительница ХХI века Катя знала, что каштан победил, став главным - знаковым деревом Киева!
(И облепленные каштанами модерновые дома начала ХХ тоже знали об этом - за сто лет до победы?)
Стоящий по струнке, как солдат на плацу, чересчур симметричный тополь - символизировал триединство: народность, православие, самодержавие, иными словами, подчинение власти и церкви.
Каштан - символизировал языческое непокорство Киева!
Чертополох - непокорство природы и женщины.
И коли добавить к ним ахматовский ингредиент, пророчество на доме № 7 прописалось четко и ясно - жившая здесь девица выкинет коленце от имени всех женщин и самого Города ведьм.
"Так и вышло!.. Только где она, эта Ахматова?"
Годы тому назад, желая исправить причиненное ими зло, Катерина пыталась разыскать обворованную Дашей Чуб поэтессу. Но узнала лишь, что в середине 1912-го года Анна Андреевна Гумилева развелась с мужем-поэтом и исчезла.
"Впрочем, в Киеве по-прежнему живут ее мать и сестра. Нужно найти их…"
* * *
Дождавшись Полинькиного визга (видно Дедок-чертополох все же прицепился к подолу ее юбки) и хлопка двери, Чуб демонстративно надулась:
- Все, колись. Почему я дома? Где царь? Все о’кей?
- Царь и его семья там, где им положено быть, - в секрете. А вот о’кей - небольшое преувеличение, - Акнир взяла с подоконника пробирку с изумрудною жидкостью, пипетку и, прищурив правый глаз, осторожно добавила три капли в отвар. - Ты что-то помнишь?
- Да.
Пред Чуб встала залитая солнечным счастьем картинка, торжественная, как библейский сюжет на церковной стене. Августовское поле. Поезд. Коленопреклоненные солдаты. Николай II поднимает руки. Луч играет в его волосах…
- Я помню, как забросала всех Присухой. Они запели… Царь подошел к нам и всех простил. Меня так впечатлило! Он такой красивый был в ту минуту, как бог какой-то… Не знаю почему.
- Потому, - обнажила скрытое недовольство Акнир, - что ты марлевую повязку сняла! Я ж говорила, Николая полюбят все. Все! Помнишь, что было дальше? - Ведьма поставила пробирку на место и повернула к Даше злое лицо.
- Смутно. - Чуб присела на корточки, коснулась пальцами рыжего меха Изиды Пуфик. ("Мур", - сказала киса, и сразу же стало легче). - Мы полетели. Я несла его в небо, все выше и выше…
Ведьма красноречиво скривилась.
- Типичный передоз. На, - Акнир подняла увесистую Пуфик и сунула Даше в руки, - держи крепче, гладь и лечись, поправляйся! Все полетело к баб Оле!
- Я полетела к твоей бабе Оле? - смутилась смутно помнящая.
Радуясь возвращенью на руки хозяйки, кошка с дивным для ее шароподобной комплекции проворством вскарабкалась выше и улеглась на Дашиной шее толстым и рыжим воротником.
- Ага… Потому, что она уже умерла. Весь наш план полетел к чертовой бабушке! Пошел коту под хвост. Накрылся медным тазом. Конец. Капец. Трындец. Так понятно?
- Вполне… И все из-за того, что я повязку сняла? - жалобно спросила авиаторша. - Я что, влюбилась в царя. А дальше? - Даша попыталась представить, что она могла вытворить дальше, под дозой безумной любви. Насколько она себя знала - абсолютно все что угодно. - Я к нему приставала? Хватала за член? Я ничего не сказала царице? Умоляю, скажи мне одно, я случайно не переспала с царем?
- Лучше бы ты с ним переспала. - Лицо Акнир стало по-детски несчастным, как у поставленного в угол ребенка. - Какую бы глупость ты не сваляла, ее бы сделала ты… Но это я! Я!.. - Она спрятала горе в ладонях, закрыла руками лицо.
- Да че случилось-то? Нормально скажи! - разозлилась Даша.
- Царь подошел к тебе, - глухо сказала ведьма в ладони, - хапнул Присухи и влюбился в себя. И я не могу исправить. А Маша не хочет. Я все завалила. Нельзя было нарушать мамин план. В ее расчетах написано: ты должна спасти всех одна! А я подстраховаться хотела. Решила - мое присутствие ничего не изменит. А оно изменило… Все!
- А ты тут при чем? - Чуб подошла к Акнир, обняла ее сзади за плечи - плечи ведьмы подпрыгнули от беззвучного всхлипа.
- У тебя был другой план, - сказала сквозь ладони она. - Взорвать поезд с охраной, взорвать путь впереди, а потом… Я не говорила тебе. В царском составе тоже были стрелки. Я обезвредила их, а ты… Ты б их просто убила. Ты стреляешь без промаха.
- Мне этот план совершенно не нравится, - отодвинулась Даша.
- Но это был твой план! - Акнир опустила забрало ладоней, посмотрела ей прямо в глаза.
- Ты говорила сама: только слепые убивают без надобности.
- Но ты - слепая! И я не должна была вмешиваться со своим ведьмовством. Я должна была дать тебе убить всех…
- И все же спасибо, что ты не дала, - искренне поблагодарила ее пилотесса.
- Думай, что говоришь! - взорвалась ведьма. - Спасибо означает "спаси Бог". Я и так сыграла в его пользу… Я лишь убедила Машу в ее правоте. Доказала, что он всесилен. Я запорола Отмену! Это уже не исправить… - Она резко выкрутилась из Дашиных объятий, засучила руками.
- Да не злись ты, малыш. Зря себя так накручиваешь, - сказала Чуб. - Даже если б я прилетела одна и всех перебила, Николай точно так же рванул бы прощать тех солдат! У него прямо на лице было написано - хлебом не корми, дай кого-то простить…
- Если бы их вела к самолету не я, а ты… Ты б остановила его.
- А почему ты не остановила его? - удивилась Чуб.
Картина похищения постепенно проступала в ее в голове. Поле. Поезд. Акнир бежит за царем. И оторопело замирает, услышав…
- Что он сказал тебе?
- "Можете убить меня. Только так вы меня остановите. Я должен подойти к ним". И я растерялась, - призналась девчонка. - А ты…
Дашина проворная мысль услужливо перерисовала сюжет. Поле. Поезд. Она бежит за царем…
"Можете убить меня. Только так вы меня остановите".
"Здрасьте, приехали! Я сказала, садись в самолет!"
Мысленно Даша заорала на экс-самодержца, еще до того, как поняла - она бы не растерялась. Кабы Николай II шел не к ней, а сделал шаг от нее, она бы поступила иначе - скорее всего, агрессивно и экспансивно, некрасиво и некорректно, как поступала нередко. Но летчица редко думала, прежде чем делала. А значит, прежде чем подумать о красоте своего поступка - от страха завалить операцию, не оправдать лестное предсказанье Акнир: "наша Даша справится одна!", от осознания, что все зависит лишь от нее, - она бы непременно сделала что-то. Сделала бы Николаю подсечку. Выстрелила б в воздух, перепугав всю Семью, вцепилась в него четырьмя конечностями… Но остановила б его!
Просто потому, что была Дашею Чуб.
- Формула Бога учитывает каждый нюанс, - словно прочла ее мысли Акнир. Она выкричала свою норму - слова звучали как скорбный похоронный марш, - учитывает каждую черточку, особенность каждого из нас. Я должна была понять это. Раз уж мама оказалась права, и Маша решила нам помогать.
- Так Машка была в ее плане? - заинтересовалась Чуб. - Ты разве знала, что она - Отрок?
- То-то и оно, что не знала. - Девчонка решительно вытерла так и не пролившиеся слезы. Села на табурет, поставила локоть на уставленный пробирками подоконник. - Я сказала вам, что пытала Мать-Землю. Я солгала. Не я - моя мама. Она искала Третью в Прошлом. Но не нашла. Монастырь, - просто объясняла ведьма, - он стоит на земле, но властвует там Небо.
- Откуда ж тогда твоя мама знала, что Маша поможет? - сморщила лоб Даша Чуб.
- Потому, - ответила Акнир с тяжким вздохом, - что не имеет значения, где ты - в тюрьме, в монастыре или на троне. Важно, кто ты. Нашу судьбу определяют только две вещи - обстоятельства и качества характера. Николай сидел на троне, ну и?.. Если по-простому, для слепых.
- Для тупых то есть, - улыбнулась Чуб, желая разогнать похоронную печаль.
Ведьма не услышала шутку. Встала, оперлась коленом на табурет, извлекла из подставки две пробирки:
- Смотри. Вот марганцовка. Вот магний. Лежат себе тихо, никому не мешают - ничего особенного из себя не представляют. - Акнир ловко двумя большими пальцами сбила с емкостей крышечки и высыпала содержимое в кучу на каменный пол, мгновенно полыхнувший алым костром. - Но стоит добавить одно к другому… Стоит добавить к жертвенности Николая II революционную ситуацию, он гарантированно попадает с трона в тюрьму. Стоит добавить к характеру Кати возможности Прошлого - она богатеет до неприличия. И быть иначе не может - это химическая реакция! Собственно, на этом "быть иначе не может" и строится формула Бога. Будь ты одна, ты б не могла не остановить Николая. А Маша так же не могла сказать: "пусть семья Николая гибнет", как олово - воспламенить магний. Просто у нее характер такой.
- Но она же сказала, - оспорила Чуб. - Пусть все умрут. Так хочет Бог.
- Что?!
От траура Акнир не осталось следа. Ведьма вскочила, восторженно изучила Дашины черты, выражавшие полное непонимание причин сего внезапного восторга.
- А знаешь, - торжественно сказала девчонка, - я начинаю верить в Трех… - Вот смотришь на вас, слепые - слепыми. Но сложи вас вместе, такой грянет взрыв. Насколько же идеально все ваши качества дополняют другу друга, если вы втроем, не сговариваясь, бездумно организовали похищение?
- Вдвоем, - опять заспорила Чуб. - Катя во-още не принимала участия. Только тормозила всех.
- А это тогда что? - Акнир подняла пробирку в левой руке.
- Ты говорила, магний, - неуверенно ответила Даша.
- Конечно, я не смогла воспламенить вашу Машу. Ведь я - это я! Но стоило добавить к святости Отрока Пустынского, - юный химик тряхнула пробиркой с остатками марганцовки, - госпожу Дображанскую, святая вдруг согласилась нам помогать. Катя сказала ей что-то такое… что-то, что могла сказать только она. И Маша сразу зажглась - похищение состоялось! Катя - вот кто влияет на Машу.
- Ну, ляпнуть что-то - невеликое дело, - нехотя поделилась с Дображанской подвигом Чуб. - Это не тысячу верст пролететь и псевдотаран там устроить.
- Не скажи - одно слово может изменить целый мир. Но дело не в этом. Дело в вас - Трех. Взять хоть тебя. Когда-то ты сдуру сварила Присуху, благодаря которой мы разработали план. По прихоти - научилась летать. По ошибке собрала единственный в мире самолет, на котором можно осуществить похищение… Как тебе еще объяснять? Любой, абсолютно любой ваш поступок - большой, малый, эгоистичный, глупый, наивный, - оказывается на поверку лишь частью слаженного и цельного плана!
- Любой? - прониклась идеей Землепотрясная Даша. - Даже если я полечу к Ленину в Питер и расскажу ему про нашу Отмену? - атаковала она самоуверенное утвержденье Акнир.
- Ты не поедешь и не расскажешь, - опровергла девчонка.
- А кто мне запретит? - куражливо подбоченилась Чуб.
- Ты сама. Ты можешь сделать лишь то, что не можешь не сделать.
- Я не могу?!!! - этот новый нюанс Даше совсем не понравился. - Вот тут уже полная хрень! Да я сама не знаю, что сделаю через минуту…
- Но ваш Бог знает. В том-то и смысл его формулы, - сказала Акнир.
- Я что, биоробот? - окончательно обиделась Чуб. - Чушь! Если я завтра решу сделать что-то, что разрушит твой план, в принципе, я могу это сделать.
Акнир покачала головой:
- Не знаю, как тебе еще втолковать… Но, хотите вы того или не хотите, вы Трое делаете все, чтобы закончить Отмену. И сделать иначе не можете. Пойдем, я тебе покажу.
Глава тринадцатая,
в которой Даша Чуб узнает Машину тайну
Две молодые монашенки, семенящие по богомольному Городу, вряд ли могли привлечь вниманье прохожих… Даже не смотря на то, что одна из них лузгала семечки и непрерывно вертела головой - мало ли из какого далекого дикого монастыря та пришла пешком поклониться киевским святыням.
Уже сам процесс преображения помог Чуб разминуться с замаячившей на горизонте депрессией. Едва Акнир открыла свой безразмерный саквояж и извлекла оттуда два монашеских платья, Даша вспомнила молодость… Когда-то она уже обряжалась послушницей, и впереди маячили приключения. Только тогда ее напарницей по нереальным событиям была Маша Ковалева.
- Держи, - ведьма быстро повесила на шею Чуб кожаный мешок на шнурке. - Это Отсуха. Отворотное зелье. Тебе понадобится…
- Значит, я снова увижу царя? - по телу Даши пробежал тревожный озноб.
- Заодно силу Отсухи № 8 проверим.
Поначалу Изида Киевская не отметила никаких перемен. Показалось, что за дверью их встретил тот же солнечный день. И у Золотых ворот она как обычно купила сделанный из обрывка газеты кулек семечек, и Золотоворотская улица, петляя, как прежде, вывела их на Софиевскую площадь, та - на Михайловскую, где у подножия одноименного монастыря и высокой золотоголовой колокольни стоял памятник Княгине Ольге… почему-то закутанный белым полотном.
Чинить его вздумали, что ли?
- В тот день, - заговорила Акнир, едва они вышли из дома, - когда ваша Маша решила, что пошла против Бога, а отмена революции - зло, и ушла от вас, мы говорили с ней. Чего только я ей не плела!.. И справа заходила, и слева. Но я не смогла переубедить ее. Она стояла как камень, - Акнир топнула ногой.
И только тут Даша заметила, что брусчатка под ногами другая.
- В маминой тетради написано, что Маша поможет нам - будет помогать до конца. Но после того разговора я не хотела ее подключать. Я думала, она ни за что не отступится - только помешает мне уломать вас. Вы ж слушаете ее как пророка…
- Неправда, - насупилась Даша. - Может, Катя… Но только не я.
- В тот черный день, когда я сама привела вас к ней Пустынь, я решила, что это конец. Но, оказалось, мама не зря верила в Трех… Хотела Маша того или нет, именно она и уговорила вас довериться мне. Все вышло как по писанному мамой. Приняв решенье спасти Столыпина, Третья точно запустила некий процесс, который не в силах остановить.
- Столыпина? - Чуб посмотрела на белотканый памятник Ольги, открытие коего состоялось шесть лет назад. - Так его еще не открыли? Мы в 1911 году? То-то я смотрю, машин почти нет…
Вокруг еще неоткрытого памятника собралось несколько десятков людей, явно ожидавших чего-то. Внезапно толпа заволновалась - со стороны Софиевской к Михайловскому монастырю двигался кортеж.
- Подожди, подожди, - осенило Чуб. - Если ни ты, ни твоя мама не знали, что Маша - Отрок, откуда вы знали, что Маша предупредила Распутина, когда он к Отроку приезжал? - Даша помолчала, пытаясь понять, что она сказала, и добавила без особой уверенности: - Ну, ты меня поняла.
- Может, Распутин и приезжал к Отроку. Даже наверняка приезжал, - отозвалась Акнир, зачем-то считая фонарные столбы. - Только ваша Маша предупредила его не тогда…
- А когда?
- Здесь и сейчас. Она сделала это прямо у меня на глазах. А теперь и у тебя…
Протиснувшись сквозь не слишком густую толпу, юная ведьма подошла к третьему столбу, видимо служившему ей ориентиром, стала рядом с ним, поманила Дашу рукой и сделала вместе с ней ровно четыре шага влево.
- Гляди… молчи и делай то, что я говорю, - кивнула она на дорогу.
И Даша увидела в первом - уже приближающемся - экипаже царя!