* * *
На следующий день, с самого утра поднялся сильный ветер, и погода испортилась. Подтаявшие сугробы покрылись льдистой коркой, обочины превратились в черное месиво из снега и химического реагента, коим всю зиму щедро поливали дороги.
Спасаясь от промозглого холода, Филипп поднял воротник и мрачным взглядом окинул унылую панельную многоэтажку. По выкрашенному в бледно-голубой цвет фасаду дома тянулись ржавые подтеки. Грустно и безжизненно темнели окна квартир. На застекленных лоджиях кое-где сушилось белье, другие балконы захламляло скопленное годами барахло. Даже не верилось, что в столь убогом месте прятался от внешнего мира знаменитый оракул. Оглянувшись через плечо на скучный двор с жалкими голыми деревцами и детской площадкой, парень вошел в подъезд.
Провидец ждал его. Полнотелый бородатый коротышка в шелковом халате с драконами на груди открыл дверь уже в тот момент, когда гость вышел из лифта на сумрачную лестничную клетку.
- Хозяин Вестич, - оракул сложил холеные белые руки, - какая честь! Не знал, что ты заглянешь ко мне.
- Не лги уж, - бесцветно отозвался Филипп. - Скорее всего, высчитал приход до минуты.
От ведуна несло благовониями и ладаном. Шипящий, тихий голос отталкивал. Оракул уважительно посторонился в дверях, пропуская важного гостя в маленькую прихожую. Оказавшись внутри, парень наткнулся на собственное отражение в огромном зеркале, висевшем, согласно ведьмовским приметам, напротив двери, и едва удержался от того, чтобы неуютно поежится. Дар исчез, но Вестич по привычке сторонился зеркал.
В прихожей царил редкостный бардак, пахло несвеже и затхло, будто жилище не проветривали несколько недель. Разуваться молодой человек побрезговал, но, чтобы не запариться в духоте квартирки, стянул дутый жилет и повесил его на гвоздь, заменявший хозяину дома вешалку.
- Сюда, сюда, - прорицатель суетливо отодвинул забряцавшую деревянную занавеску, и открыл вид на еще более неопрятную комнату. В глаза бросился нарисованный на стене символ в виде солнца с кривыми лучами. "Злое солнце" являлся дурным знаком из тех глубин черной магии, в какие нормальный ведьмак, если у него все в порядке с головой, и сунуться не посмеет.
Неловко потирая руки, Филипп остановился посреди маленькой гостиной и осмотрелся. В углу на полке перед зажженными черными свечами дремали фигурки демонов.
- Присаживайся, - оракул любезно указал на потертое кожаное кресло.
- Лучше постою, - отказался парень, ощущая гадливость.
- Не бойся, твоя тайна не выйдет за пределы этой комнаты, - уверил провидец, вероятно, отнеся неуступчивость желанного гостя на неуверенность в порядочности хозяина. - Такого друга, как Филипп Вестич, в этом городе жаждет заполучить каждый.
- Прозвучало как должника, - невесело усмехнулся Фил, разглядывая кипу гримуаров на письменном столе.
- И что же ты хотел, мой юный друг? - проворковал предсказатель, между тем, удобно усаживаясь в кресло. Тучный ведьмак был столь малого роста, что ноги в истоптанных домашних тапочках не доставали до пола.
- Мне нужно поговорить с Силой семьи. - Озвучив абсурдное намерение, Вестич невольно почувствовал себя настоящим кретином. Еще неделю назад, ему бы и в голову не пришла подобная ересь, но времена изменились. И сильно.
Хозяин квартиры хищно блеснул спрятанными под набрякшими веками глазами.
- Не говори мне, что древних духов по мелочам не беспокоят. - Категорично заявил Филипп, предвосхищая закономерную тираду о правильности и неправильности желаний. - Ты видишь меня, и это уже не мелочь.
Оракул помолчал, пожевал блестящими губами, а потом протянул чуть дрожащие руки:
- Я должен прикоснуться к тебе.
Перебарывая брезгливость, парень позволил влажным пальцам провидца сжать запястье. Сосредотачиваясь, коротышка смежил веки, рыхлое лицо разгладилось.
Прошло несколько безмолвных секунд, и Филиппу почудилось, будто обшарпанные стены квартиры задрожали. В недоумении он оглядел неубранную комнату. Предметы причудливо изгибались перед взором, словно парень в одночасье опьянел. Сердце застучало бешеную дробь, из живота поднялась горячая волна, и помещение исчезло.
Вестич оказался в дверях гостиной Гнезда и в недоумении пару раз моргнул, пытаясь отогнать галлюцинацию, но особняк представлялся пугающе реальным. За окном разливалась темнота, и комнату заполняли резкие тени. Здесь собралось пять человек, но их лица казались размытыми. В камине горел огонь, на полированной крышке рояля мерцали блики от люстры. Неожиданно спокойный и собранный Заккари, стоявший рядом с комодом, заменявшим бар, что-то беззвучно говорил.
Фил нахмурился. Что они, вообще, могли обсуждать с красавчиком? С тех пор, как в жизни сводных братьев появилась Саша, соперничество между ними достигло вселенских масштабов. Молодые люди не могли обсудить ни одной мелочи, любой разговор перерастал либо в горячий спор, либо в яростную перепалку.
На диване, неестественно выпрямившись, сидела мать. За спинкой дивана возвышался худощавый отец, которого Филипп никак не ожидал увидеть в своем доме. Роберт Гордон задумчиво потирал подбородок, вслушиваясь в речь блондина. Таинственно поблескивал перстень на безымянном пальце…
И вдруг рука отца замерла. Тяжелый, пронизывающий взгляд устремился в холл, куда-то за спину сына. В смятении тот оглянулся. На него наступала хрупкая, милая Саша с острым ритуальным кинжалом, крепко зажатым в кулаке. На мертвенно-бледном девичьем личике, обрамленном спутанными волосами, ярко выделялись крапины веснушек, глаза казались пустыми и остекленевшими. Она, словно, находилась в гипнотическом сне.
- Саша! - Филипп попытался ее разбудить, но лишь беззвучно открыл рот.
Девушка замерла, дернула уголком рта в нехорошей усмешке и резко взмахнула кинжалом. В воздухе взметнулись концы шнурка с железными бусинами, завязанного на запястье…
- Не смей!!! - выкрикнул Филипп, бросаясь к убийце, и провалился в пустоту.
Он снова вернулся в дурно пахнущую квартиру предсказателя. Хозяин жилища испуганно скукожился в кресле и держался за живот, словно его самого пырнули ритуальным кинжалом Вестичей. На обрюзгшем лице застыло страдание, от перенапряжения из носа выступила кровь. Оракул размазал темную дорожку и, с отвращением посмотрев на трясущиеся пальцы, поспешно обтер их о халат.
У Филиппа перед глазами кружилось, голова трещала. Желудок резко устремился к горлу, колени подкосились, и парень рухнул в пустое кресло. Облокотившись о колени, Вестич запустил дрожащие руки в волосы и отрывисто спросил, заранее зная ответ:
- Что это было?
- Видение, - пробормотал провидец.
Сашино видение, призрак будущего. С него начался кошмар, который, в конце концов, привел Хозяина к оракулу! Как жаль, что отобранная у младшей сестры Сила не позволила Филиппу увидеть грядущее страшное событие тогда, когда они еще могли что-то поменять. Реальность сминала своей беспощадностью.
- Как этого избежать? - Вестич вперил мучительный взгляд в собеседника.
- Вернуть дар.
- Как?
- У меня нет волшебного рецепта, - едва шевеля языком, отозвался провидец.
- Я не прошу точных инструкций, только совет! - Наверное, впервые в своей жизни Филипп Вестич просил о помощи и не мог ее получить.
- Твой дар охвачен скорбной болезнью, Хозяин, - пробормотал коротышка, и гость оцепенел. - С проклятой Силой невозможно договориться. Она - истинное зло.
- Проклятье? - переспросил молодой человек, не веря собственным ушам.
Получалось, что именно скорбная болезнь свела с ума Малышку, передалась Хозяину и теперь туманила мысли человеческой девушки. По сути, они все стали жертвами древнего навета. Даже погибший Максим.
- Очисть дар, - голос оракула звучал резко, - попроси прощения у Силы. Колдовство вернется к тебе, оно твое по закону! Это все, что я могу посоветовать тебе.
Из обители провидца молодой Вестич выходил в растрепанных чувствах. От стремительного перехода из реальности в мир грез, и обратно, он все еще испытывал слабость. Видение потрясало до глубины души и рождало страх.
* * *
На стене в фойе факультета висела перевязанная траурной лентой фотография. На полу лежали свежие цветы, сидел лопоухий плюшевый заяц с алым сердцем, пришитым к лапам. В стаканах с водой плавали круглые горящие свечки. Со снимка улыбалась миловидная, совсем юная девчонка лет семнадцати, с которой последнее время Ян обедал в кафетерии.
Вокруг кипела жизнь, и скорбный уголок резко диссонировал с гамом университетского фойе, выпадал из вселенной студенческой беззаботности, ведь в ней никогда не умирали хорошенькие первокурсницы.
"Скорбим вместе с друзьями и родственниками".
Снова и снова я перечитывала строчки некролога, сжимаясь в душе от неприятного чувства, и практически не сомневалась в обмане зрения.
- Антонова! - Отвлек меня от тягостных размышлений чужой оклик.
Я оглянулась. У перил, как всегда окруженный приятелями, стоял первый шутник группы Сухов. Остолбенелая пауза, наверняка, стала бы апофеозом любой театральной подстановки. Некоторое время молодые люди с ошарашенными физиономиями пытались выцапать в моем лице знакомые черты.
Что говорить, сейчас я походила на продукт чрезвычайно удачной пластической операции. Даже волосы перестали пушиться и лежали аккуратной блестящей волной. Какая досада, что в зеркало было невозможно полюбоваться - демон в отражении заставлял цепенеть или же вызвал приступы ярости.
- Привет. - Я нехотя приблизилась к притихшей компании.
- Антонова, ты ли это? - протянул Сухов, расплываясь в масляной улыбке.
- Классные джинсы, - наконец, с завистью выдавила высокая брюнетка-сокурсница, заметив дорогую марку на ярлыке.
- Угу, - равнодушная к комплименту кивнула я. Штаны с неприлично низкой талией принадлежали Лизе и, как любая новомодная вещь, были ужасно неудобными. - Какие новости?
- Тебя декан второй день разыскивает, - объявил Сухов.
- Ясно.
Тут из лифта, приехавшего с верхних этажей, вышел Заккари Вестич. Учитывая, что из Гнезда я улизнула тайком, встреча с ведьмаком могла обернуться большими неприятностями.
- Знаете, все-таки нужно узнать, что декан хотел, - огорошив компанию, с бодрой улыбкой заявила я. По собственному желанию и в трезвом рассудке нормальный студент никогда бы не сунулся в университетскую "обитель зла". Все знали, что хуже, чем попасться под прицел разозленного декана, было угодить на ковер к ректору.
Стоило мне отойти, как ребята возбужденно зашептались. В спину донеслось ехидное шипение брюнетки-однокурсницы:
- Спорим, она носит контактные линзы!
- И джинсы у нее дешевые! - поддакнул кто-то.
К счастью, неторопливо пересекающий просторное фойе Заккари увлеченно просматривал какие-то бумажки, и мы разминулись всего в нескольких шагах. Буквально, чудом разошлись в разные стороны. Скрывшись в сутолоке людного коридора, я позволила себе расслабиться.
- И снова привет, Антонова! - Нагнал меня Сухов.
- Виделись тридцать секунд назад. - Закатила я глаза.
- Я тебя провожу, - заявил парень, пытаясь приспособиться к моему шагу.
- Куда?
- В деканат. - Он с деланным недоумением развел руками и поправил съехавшую с плеча лямку спортивной сумки.
- Меня просто искали или под конвоем просили доставить?
Догадавшись, что к руководителю факультета я не собираюсь, Сухов ловко вывернулся:
- В таком случае, провожу тебя туда, куда ты идешь.
Лично я планировала дотошно исследовать отдел оккультной литературы в библиотеке факультета и найти легенду об английском колдуне Аароне. История так сильно походила на ту, что произошла со мной и Филиппом, что сравнения напрашивались сами собой. Без сомнений и в Гнезде хранился фолиант, посвященный известным в ведьмовском мире событиям, но поиск мог обернуться градом нежелательных вопросов от жителей особняка.
Между тем, учебный корпус накрыл звонок, собирающий студентов на очередное занятие. Народ засуетился, захлопали двери в аудитории, и коридор начал стремительно пустеть.
- На занятия не опоздаешь? - спросила я, ломая голову, как отвязаться от провожатого.
- Откуда ж тебе знать, Антонова, что у нас лекцию отменили, - снисходительно протянул Сухов. - Сейчас в актовом зале панихида по суициднице проходит.
- Она покончила с собой? - Недоверчиво переспросила я, припоминая жизнерадостную девушку с фотографии. - Как?
- До смерти, - хмыкнул остряк.
- Это не смешно.
- Да, брось, - фыркнул парень. - Ты же ее имени даже не знала.
- Я ее видела в кафетерии, - пояснила я, досадуя на ехидный тон собеседника. - Она не выглядела человеком, который может наложить на себя руки.
- Надо же! Антонова иногда обращает свой божественный взор на нас, простых смертных! Ты меня удивила, подруга. - Парень не оставлял иронии.
- Не думала, что ты такой впечатлительный, товарищ, - насупившись, процедила я сквозь зубы.
В молчании мы минули дымную лестницу, притон курильщиков, и свернули в коридор, ведущий к библиотеке.
- По-моему мнению, - возвращаясь к неприятной теме, снова заговорил Сухов, - дурынде реально повезло.
- Повезло умереть?! - поперхнулась я возмущением.
- Если бы ее откачали, то сразу же отправили в психушку. - Он пожал плечами. - Прощай, нормальная жизнь. Общество не принимает изгоев.
После прошлогодней автокатастрофы я провела несколько недель в клинике у родителей, а потому зло пробормотала:
- Много ты знаешь, чтобы навешивать ярлыки.
- Я бы к ней и на десять шагов не приблизился, - признался Сухов.
Странная точка зрения пышущего здоровьем, самовлюбленного крепыша коробила до слез. Я искренне полагала, что люди, забывающие о человечности, безразличные друг к другу, по сути, являлись ходячими мертвецами. Они жили простейшими инстинктами: пить, есть, размножаться, и наивно рассуждали о том, что кому-то реально повезло умереть по-настоящему. Не дай бог, превратиться в такого же зомби!
К счастью, мы добрались до читального зала быстрее, чем парень успел поделиться остальными тезисами из личной философии, иначе нарвался бы на резкость, а срамить острослова было себе дороже. В душе я порадовалось, что, наконец, избавлюсь от навязчивого кавалера, но, супротив ожиданиям, он вошел следом за мной.
Обширный архив факультета пользовался хорошей репутацией у теологов и профессоров философии, и читальный зал пустовал редко. Сегодняшний день исключением не стал, народу собралось немало. Раздавался шелест перелистываемых страниц, деликатное постукивание по клавиатурам лэптопов. Изредка кто-то простужено покашливал.
За нашими спинами громогласно шибанула створка тугой двери. Грохот разнесся в уважительной тишине, и библиотекарь, сидевшая за регистрационной стойкой, встрепенулась. В нас уткнулся уничижительный взгляд из-под очков с толстыми стеклами.
- Антонова, - зашептал Сухов, пока мы шли по проходу между рядами письменных столов, - я тут подумал…
- Нет! - буркнула я, пугаясь одной мыслью о совместных планах с парнем.
- Я же еще ничего не сказал! - во весь голос возмутился молодой человек.
Библиотекарь грозно сощурилась и, упершись в стол руками, поднялась.
- Хотя бы кофе в столовой мы можем попить? - покосившись на возмущенную работницу, уже громким шепотом предложил Сухов.
- Не имею привычки пить кофе с парнями, имени которых не знаю. - Отговорилась я и, заработав удивленный взгляд, пояснила: - Ну, не помню я твоего имени.
- Андрей, - незамедлительно подсказал тот.
Негодующая библиотекарь, невзрачная дама с обмотанным вокруг поясницы пуховым платком, во всеоружии (то есть с ответом "нет" на любую просьбу) ждала нас за регистрационной стойкой.
- Здравствуйте, - любезно поздоровалась я. - Мне бы пропуск в архив выписать.
- Секция? - Последовал короткий вопрос.
Я покосилась на Андрея без интереса изучавшего чистые библиотечные формуляры и, сдавленно кашлянув в кулак, быстро протараторила:
- Оккультной литературы.
Парень расплылся в издевательской улыбке, а библиотекарша в торжествующей.
- Секция опечатана, - протянула она таким довольным видом, будто только что узнала о выигрыше в лотерею. - В отделе проводили дезинфекцию, и доступ закрыли на неопределенный срок. Знаете ли, кто-то подшутил и выпустил полк пауков. - Библиотекарь делано поежилась. - Вы, орнитологи, развлекаетесь, а весь факультет страдает.
- Арахнологи, - машинально поправила я с кислой миной. - Но мы-то - не они, и становиться ими не собираемся.
- И превосходно, - счастливо заключила работница, - только пропуск не дам.
- Ведьмой, по ходу пьесы, ты, Антонова, сегодня не станешь, - хмыкнул Сухов, вызывая во мне истеричный смешок. - Соглашайся на орнитолога, это звучит поприличнее.
Уставившись в светлые глаза библиотекаря, я тихо и как можно душевнее пожаловалась:
- Без архивного материала я провалю курсовую работу.
Вдруг лицо женщины приобрело растерянное выражение, а взгляд затуманился и потерял осмысленность. Она растянула бескровные губы в подобострастной улыбке и плавным жестом открыла толстую канцелярскую книгу с разлинованными страницами.
- На чье имя выписывать?
Неожиданная услужливость скаредной дамы, только что отправлявшей нас восвояси, по-настоящему насторожила, и мы с Суховым удивленно переглянулись.
- Антонова, - ошеломленно назвалась я. - Александра.
Работница принялась мелким почерком строчить мое имя в графу, потом вытащила бланк для пропуска.
- Так не бывает, - чуть склонившись, на ухо мне пробормотал парень.