Говоря откровенно, я до сих пор злилась из-за того, что позволила Вентору втянуть себя в разборки между двумя стаями оборотней. Стоило выгнать эту компанию сразу же, как только обман раскрылся.
О, на Норберга я сердилась еще сильнее. И даже не за тот обман, на который он пошел в замке. Признаюсь честно, то приключение получилось пикантным и более чем приятным. Я не могла простить ему, что он нацепил на меня метку. Разве может быть что-нибудь более унизительное для оборотня? Все равно что посадить волка на поводок. Это во-первых. А во-вторых, ему еще хватило наглости придумать этот спектакль.
Но тем не менее я не могла не признать сложности всей этой задумки. Норберг поистине настоящий гений! Хотя обидно, что в его игре мне отводится роль обычной марионетки.
Итак, Норберг послал ко мне Вентора с приказом поведать душераздирающую историю о несчастном вожаке стаи, от которого отвернулись все родные и близкие. Он рассчитывал, что я не мудрствуя лукаво потороплюсь примкнуть к самой сильной стороне в грядущем противостоянии. В конце концов, это было логично. Инстинкт самосохранения является, пожалуй, основным для любого оборотня.
Тщательно разыгранная смерть Винлана должна была стать гарантией того, что нам поверят. Норберг понимал, что Гортензия вряд ли сумеет проникнуть в мысли Вентора. А вот моя ментальная защита оставляла желать лучшего. Поэтому вздумай она меня сканировать, увидела бы душераздирающую картину убийства одного из самых верных слуг Норберга. И это, вне всякого сомнения, подтвердило бы серьезность и искренность намерений Вентора.
А вот дальше я терялась в догадках. Зачем все-таки Норбергу отправлять меня в стаю Гортензии? А еще я никак не могла понять, почему Вентор не отказался от своей затеи, когда спектакль провалился? Если Норберг действительно испытывает ко мне некие чувства, то такой поступок крайне нелогичен. То есть он собственными руками дает Гортензии средства для шантажа. Правда, Вентор убеждал меня, что обман не раскроется. Мол, ментальные способности Гортензии, в отличие от Норберга, оставляют желать лучшего. Она вряд ли сумеет пробить мою защиту, а скорее всего, даже не подумает сделать этого, полностью удовлетворившись его рассказом и восторгами Айши от совершенного предательства и убийства. Но все равно. Какую же роль на самом деле я должна сыграть в разборках между двумя стаями?
Все это приводило к одной мысли. Очень неприятной.
Нет у Норберга никаких чувств ко мне. Нет и никогда не было. Он спланировал все это тогда, когда я, на свою беду, заявилась в его замок.
Наверняка проблемы со стаей Гортензии начались не вчера, а достаточно давно. Получается, уже месяц назад, лежа со мной в постели, обнимая и целуя, он расчетливо прикидывал, как лучше меня использовать. И решил создать видимость того, что я что-то там для него значу. Метка, соглядатай, призванный присматривать, все ли со мной в порядке… В общем, разыграл все как по нотам. И все для того, чтобы в нужный момент спровадить меня в стаю Гортензии. Та успокоится, получив фальшивое средство для шантажа опасного соперника. Но в решающий миг не сумеет разыграть эту карту.
И все же мне пришлось принять предложение Вентора. Просто потому, что другого выхода у меня не оказалось. Он не угрожал мне, конечно. Ему это и не требовалось. Он лишь обронил парочку полупрозрачных намеков, из которых следовало, что если я откажусь - то в стаю Гортензии отправлюсь не в карете, а в каком-нибудь пыльном мешке. Правда, Вентор попытался подсластить горечь поражения. Пообещал, что в действительности все не так плохо, как кажется. И Норберг щедро отблагодарит меня за помощь, когда все закончится.
Отблагодарит…
Смешно звучит. Как говорится, обещала кошка мышку пожалеть. Правда, не думала и не гадала, что когда-нибудь в роли мышки придется выступить мне.
В общем, я могла долго размышлять о планах и резонах Норберга. В конце концов, нельзя скидывать со счетов и тот вариант, что Вентор самым наглым образом обманул меня. И в реальности никакого приказа Норберга он не выполнял. Кто знает, вдруг он играет только на себя, а рассказанная история была своеобразным средством усыпления моей бдительности?
Последний вариант являлся самым неприятным из всех возможных. Потому что тогда получалось, что Норберг действительно обречен, а я отправляюсь в стаю Гортензии для того, чтобы она получила возможность шантажировать его.
Я криво ухмыльнулась. О да, прекрасный выбор! Или быть марионеткой в руках Норберга - или быть марионеткой в руках Гортензии. Как говорится, из двух зол выбирают меньшее. Поэтому я все-таки надеялась на то, что Вентор играет на стороне вожака стаи. И когда все завершится - если, конечно, завершится благополучно, - я вытребую награду за свое участие в этом деле. Никогда больше не видеть столичных оборотней. Пусть грызутся в свое удовольствие, раз им это настолько нравится, но меня в распри пускай больше не втягивают.
Размеренная езда по ровной дороге убаюкивала. Наверное, сказалась и практически бессонная ночь. Я сама не заметила, как задремала. Благо, что ни Вентор, ни Айша не делали ни малейших попыток завязать разговор.
Снилось мне детство. Один из тех ярких солнечных весенних деньков, когда кажется, будто в жизни нет горести и боли. Когда хочется беспричинно улыбаться и распахнуть миру душу.
Я опять видела мать. Высокая, стройная, с роскошной гривой светлых волос, она - вот редкая удача - была в прекрасном настроении. Даже накормила меня горячими оладьями собственного приготовления, хотя обычно ненавидела возиться на кухне. Эти комочки подгоревшего теста, сырые внутри и слишком пересоленные, показались мне самой вкусной едой на свете.
А потом мать долго расчесывала мне волосы, и я млела от ее осторожных ласковых прикосновений. Впервые за долгое-долгое время в ее глазах светились любовь и нежность, а не глухое раздражение.
- Лари моя…
Я улыбнулась, услышав голос матери. Он прозвучал настолько отчетливо и реально… Надо же, я думала, что забыла его за эти годы.
Только мать звала меня так. И только наедине. Если рядом был кто-то еще, она использовала мое полное имя и ни разу не сделала исключений. Я никому и никогда про это не рассказывала. Мое семейное прозвище было нашим общим секретом.
Я резко распахнула глаза, осознав, что действительно только что услышала голос матери. Ну или чей-то еще, до безумия похожий.
По всей видимости, за время моего сна мы наконец-то достигли конечной точки путешествия. Карета стояла во дворе какого-то постоялого двора. Ее дверцы оказались широко распахнуты, Вентора и Айши внутри не было.
- Лари, - вновь окликнул меня кто-то по имени.
Кто-то, кто самым наглым образом присвоил голос и интонации моей матери! И каким-то подлым, нечестным образом узнал мое прозвище!
Я изумленно заморгала, увидев женщину.
Она стояла в нескольких шагах от кареты против солнечного света, поэтому я никак не могла разглядеть ее лица. Но фигура, манера держаться…
- Мама?.. - чуть слышно пискнула я.
Тут же осеклась. Нет, этого не может быть! Вероятно, я стала жертвой какого-то дурного розыгрыша. Проклятый Норберг! Наверняка он влез в мою голову, подсмотрел мои воспоминания и решил проучить меня… Но если это так - я убью его! Уничтожу, чего бы мне это ни стоило. Потому что есть вещи, которые нельзя прощать.
"Но ты не у Норберга, - резонно возразил внутренний голос. - Вентор вез тебя в стаю Гортензии…"
- Лари моя, - повторила незнакомка, в которой я упорно отказывалась узнавать мать.
По моим щекам струились горячие слезы. Я так упорно пыталась рассмотреть лицо женщины, что даже не моргала и не обращала внимания на слепящий свет солнца.
- Здравствуй, хорошая моя, - сказала незнакомка. - Как давно мы не виделись!
Сделала шаг к карете, еще один.
И я, не выдержав, зарыдала в полный голос. Потому что передо мной действительно была мать - Шаянара Асшени.
Я без аппетита ковырялась вилкой в жарком. Еще по дороге сюда от голода я готова была сожрать целого поросенка. Румяного такого поросеночка. И даже не обязательно зажаренного и приготовленного по всем канонам кулинарного искусства. Лучше прямо так - в собственном соку, так сказать. Визжащего, хрюкающего и сопротивляющегося.
Но теперь мне кусок в горло не лез. Подумать страшно, сколько лет я считала мать погибшей! Сколько сил и времени потратила, пытаясь разгадать загадку ее исчезновения! Сколько подслушивала, подглядывала, вынюхивала! А сколько ночей украдкой рыдала в подушку и всерьез винила себя в произошедшем! Я ведь искренне полагала, что, если бы не сбежала тогда в запале подросткового максимализма, если бы не шлялась не пойми где целый год, с матерью не случилось бы ничего дурного. Вдвоем мы сумели бы дать отпор любому охотнику за нечистью.
А теперь выяснилось, что все мои переживания и тревоги не имели основания.
Я со злостью бросила вилку на стол и решительно отодвинула тарелку в сторону, испугавшись, что в противном случае не выдержу и запущу ею в стену. Несколько раз глубоко вздохнула, выпуская воздух через рот.
Мне так и не удалось переговорить с матерью. После того как я в буквальном смысле слова выползла из кареты на негнущихся от волнения ногах и сделала шаг ей навстречу, откуда-то появилась целая толпа незнакомых людей. Я как будто попала в сон. Кто-то о чем-то меня спрашивал, кто-то переговаривался над моей головой. От всего этого гула у меня тут же разболелась голова. А главное - я потеряла из вида мать!
Запаниковала, заметалась, силясь вырваться из неуклонно сжимающегося кольца людей. В этот момент я готова была перекинуться, чтобы клыками и когтями прогрызть себе путь к свободе.
"Не беспокойся, Лари, я скоро обязательно приду к тебе, - неожиданно услышала в голове спокойный голос матери. - Не делай глупостей. Я все тебе объясню".
И вот миновало уже несколько часов с момента моего приезда на этот постоялый двор, который целиком и полностью занимала стая Гортензии. Нет, меня не кинули в сырой мрачный подвал. Не надели оковы. Не били и не унижали. Напротив, со мной обращались подчеркнуто вежливо, как будто я являлась долгожданной гостьей. Невысокая рыжеволосая девушка, от которой слишком отчетливо пахло лисицей, показала мне небольшую комнатку, предназначенную для проживания. Здесь я пару раз плеснула в лицо ледяной воды из кувшина, а потом долго растиралась жестким полотенцем. Надеялась, что умывание поможет хоть как-нибудь упорядочить мысли, но все зря.
Я чувствовала себя так, будто меня огрели пыльным мешком по голове. Ошарашенной, ошеломленной, растерянной. Многие годы я прожила с твердой убежденностью в том, что моя мать погибла. А теперь оказывалось…
Положив руки на стол, уронила голову и чуть слышно застонала, ощутив, как в висках ядовитой змеей шевельнулась пробуждающаяся мигрень. Нет, я пока не буду делать никаких выводов. Дождусь обещанного разговора. Я очень, очень надеюсь, что ее объяснения окажутся убедительными и достоверными. Потому как иначе получается, что мать покинула меня. Бросила дочь, не оправдавшую ее надежды, и не сочла нужным за все это время послать мне ни одной весточки.
Я опять застонала, на сей раз немного громче. Никогда бы не подумала, что эта встреча принесет мне столько боли.
- Илария?
Я торопливо подняла голову от стола. Смущенно улыбнулась, увидев уже знакомую рыжеволосую девушку, которая робко переминалась на пороге.
Как же ее зовут? Она ведь представилась. По-моему, Алисия. Да, точно! Лиса Алисия. Редкий случай, когда имя настолько подходит к человеку.
- Гортензия хотела бы с вами встретиться, - проговорила девушка. Посмотрела на тарелку, к которой я почти не притронулась, и с сомнением добавила: - Но если вы еще не завершили трапезу, то я подожду.
- Спасибо, я не голодна, - буркнула в ответ и встала.
Трясущимися от волнения руками пригладила волосы. Одернула рубаху. Собираясь в дорогу, я решила отказаться от неизменных платьев в пользу куда более удобных штанов и просторной блузы. В конце концов, больше у меня не было необходимости играть роль скромной провинциалки и верной жены. А бегать и прыгать в мужской одежде удобнее.
Я отправилась вслед за Алисией.
Стоило признать, численность стаи Гортензии впечатляла. Постоялый двор был битком набит людьми. От всех, встреченных по дороге, остро и пряно пахло опасностью.
Весь недолгий путь на второй этаж я с любопытством глазела по сторонам, силясь хотя бы приблизительно прикинуть, сколько же людей Гортензия взяла с собой в столицу. По самым осторожным подсчетам выходило никак не меньше сотни, а то и двух. Здание казалось растревоженным пчелиным ульем, жужжащим на разные голоса.
Сердце кольнула тревога. Н-да, если схватки между двумя стаями не избежать, то Норбергу придется ой как нелегко. Хотя… Я ведь понятия не имею, сколько оборотней у него в подчинении. Вдруг его стая ничем не уступает стае Гортензии?
Но совершенно точно, битва выйдет знатной. Как бы оборотни не разнесли весь Гроштер по камешку.
На втором этаже, однако, было намного тише и спокойнее, чем на первом. Сюда почти не долетал шум из переполненного общего зала. По коридору лениво плавали зажженные магические искры, хотя за окнами по-прежнему светило солнце, пусть и повернувшее на закат, но еще по-прежнему яркое.
Бесшумно ступая, Алисия шла передо мной, показывая дорогу. Я невольно залюбовалась ее фацией и изящной фигуркой, затянутой в простенькое серое платье. Так и казалось, что из-под подола вот-вот мелькнет роскошный рыжий хвост.
Наконец лисичка остановилась. Негромко стукнула в дверь и тут же открыла ее, не дожидаясь ответа. Посторонилась, пропуская меня.
За порогом плескался полумрак, особенно контрастировавший с ярко освещенным коридором. Я вопросительно глянула на спутницу, ожидая, что она зайдет со мной. Но та лишь улыбнулась и отрицательно качнула головой.
- Илария, заходи скорее, - раздался приятный женский голос. - Не робей! Я давно мечтаю с тобой познакомиться.
В тоне не слышалось ничего угрожающего. Напротив, в нем угадывалось мурлыканье огромной кошки. Но почему-то ледяные мурашки пробежали по моему позвоночнику. Была бы я в кошачьем облике - без сомнения, моя шерсть встала бы дыбом.
Я невольно покачнулась назад, но неимоверным усилием воли заставила себя остановиться. Право слово, будет просто глупо, если я попытаюсь сейчас сбежать. Все равно ведь остановят и приведут к Гортензии силком.
Поэтому я нацепила на лицо фальшивую радостную улыбку. И вошла в комнату, стараясь при этом не слишком отчетливо стучать зубами.
Правда, сразу у порога остановилась, дожидаясь, пока зрение адаптируется к резкой перемене освещения.
По всей видимости, Гортензия любила тьму. Занавески на окнах были задвинуты и не пропускали внутрь ни единого лучика. Она не зажгла свечей и не пробудила магическую искру.
Потихоньку сумрак серел, отодвигаясь от меня. Как только мои глаза привыкли к темноте настолько, что я начала с любопытством вертеть головой, осматриваясь, в воздух с резким хлопком взмыл шар пламени.
Я зашипела от боли, невольно закрыла лицо ладонями. Демоны, такое чувство, будто мне в глаза ткнули раскаленными спицами!
Где-то совсем рядом послышался мелодичный смешок, и меня захлестнула волна негодования. Гортензия! Она играла со мной, словно кошка с мышкой. Но, право слово, такие забавы напоминают проказы жестокого мальчишки, который отрывает у мухи лапки и с жадным любопытством наблюдает за ее мучениями.
Я последний раз моргнула, небрежно утерла кулаком выступившие слезы - и посмотрела на вожака стаи.
Она сидела в глубоком кресле всего в паре шагов от меня. Лениво покачивала в ладони полный бокал вина и улыбалась.
- Теперь, полагаю, вы потушите свет? - со злым сарказмом осведомилась я.
- Нет, всякая шутка хороша в меру. - Гортензия покачала головой. - Прости, Илария. Наверное, мне не стоило играть. Но люди так забавно реагируют, когда их выводят из зоны комфорта.
Из зоны комфорта?
Я мысленно хмыкнула, подметив незнакомое для меня определение. Полагаю, Гортензия рассчитывала, что я не утерплю и примусь расспрашивать ее, что она имела в виду, и тем самым дам ей прекрасный повод посмеяться над моей необразованностью. В таком случае - обойдется! Не все ли равно, что означают ее слова? Главное, что ее поступок вряд ли свидетельствует о хороших манерах.
Гортензия подалась вперед, напряженно ожидая реакции на свои слова. Но я молчала, с показным интересом изучая запыленные носки своих ботинок.
Она с неудовольствием фыркнула. Опять расслабленно откинулась на спинку кресла и пригубила вино.
Я осмелилась бросить на нее исподлобья быстрый взгляд, пытаясь оценить вожака стаи.
Нельзя было не восхититься внешностью женщины. Роскошно! Это первое слово, которое приходило на ум при ее виде. Множество бриллиантовых капелек сверкало в светлых волосах, убранных в высокую сложную прическу. На шее - колье с драгоценными камнями просто неприличных размеров. Массивные перстни на тонких изящных пальцах. А ее наряд! Поистине, бархатное платье темно-красного цвета выглядело настоящим произведением искусства.
Но самое главное - я никак не могла понять, сколько же ей лет. Тонкому гибкому стану, пожалуй, могла бы позавидовать любая молодая девушка. На лице - ни морщинки. Возраст выдавали лишь прозрачные светло-голубые глаза. Слишком тяжело смотрела Гортензия. Так могут смотреть лишь те люди, которые многое в этой жизни пережили и перенесли и которые уже слышат неторопливую поступь приближающейся смерти.
- Илария Георион, - почти пропела Гортензия. - Кошка-одиночка. Сколько тебе лет, девочка?
- Двадцать пять, - честно ответила я, поскольку не видела особого смысла скрывать свой возраст.
- Целая четверть века. - Гортензия прищелкнула языком, словно от восхищения. - Скажи, и как тебе удалось столько времени оставаться одиночкой? Почему ни одна из стай не приметила тебя и не пригласила к себе?
Я промолчала. Да и что я могла ответить? После исчезновения матери я как огня боялась сколько-нибудь крупных городов, где, как мне казалось, просто кишмя кишели маги, способные раскусить мою истинную суть. По сути говоря, Ультаун - это большая деревня, где я знала каждого жителя. Да и то, если бы не Вэйд - я бы давным-давно сделала лапы из этой дыры. Пожалуй, определяющей чертой моего характера всегда была любовь к перемене мест.
- Неужели тебе нечего рассказать мне? - лукаво спросила предводительница стаи.
- Что именно вас интересует? - сухо осведомилась я.
- Все, девочка моя! - Гортензия воссияла белозубой улыбкой. Притворной до такой степени, что у меня невольно свело живот от фальши. - Мне интересно абсолютно все! Где ты родилась, кто твои родители, но главное - как ты познакомилась с Норбергом Клингом.
Я вспомнила неожиданную встречу с матерью, которая произошла около часа назад. Хм… Получается, Гортензия не знает, что моя мать входит в ее стаю? Нет, пожалуй, эту информацию точно не стоит озвучивать. По крайней мере, до тех пор, пока я не пойму, что все это значит.
По всей видимости, пауза слишком затянулась, потому что Гортензия нахмурилась. Тонкая морщинка разломила ее переносицу, светлые глаза потемнели от раздражения.
- Илария, не заставляй меня повторять вопросы, - прошипела она. Резко сжала кулаки, длинными ногтями поцарапала крепкие дубовые подлокотники кресла.