- Соответственно, с одной стороны поддержка мне обеспечена, а с другой… хватит, если мешать не будут. Твой… вожак, полагаю, имеет некоторый вес среди своих. И, оказав услугу тебе, я окажу услугу и ему. И, соответственно, могу рассчитывать на ответную любезность.
Альфред не лгал, во всяком случае, не так, чтобы ложь эту Нат мог ощутить. Однако Нат не был настолько глуп, чтобы поверить, что этот человек полностью откровенен. Он из тех, кто умеет играть со словами. И нынешняя откровенность - часть игры.
- Вот как-то так… - Альфред развел руками. - Мне не нужны враги.
- Я передам Райдо.
- Это было бы замечательно… это было бы просто чудесно… - Альфред отступил к стене, освобождая проход. - Тебе лучше вернуться на площадь. И еще, Нат… в качестве бесплатного совета… дружеского, раз уж мы с тобой почти друзья… не стоит относиться к людям снисходительно. Они куда опасней, чем кажутся.
Наверное, и за этот совет можно было бы сказать спасибо.
Но Нат промолчал.
Спина прямая.
Плечи расправлены.
Живот втянут.
Надо сосредоточиться на этом, на осанке, на походке, на погоде и снежинках, которые кружатся, оседая на старой куртке Райдо. И на куртке, пожалуй, тоже можно сосредотачиваться, на потертости кожи, на швах и грубых нитках, которые выглядывают. На том, что нитки эти лоснятся… и куртку Нат поутру натирал воском, отчего к коже приклеился слабый медовый аромат.
Главное, он успокаивал. И не было мира дальше этого треклятого рукава. Самой руки, за которую Ийлэ держалась, страшась заблудиться. Она знает этот город хорошо, но он изменился.
Улица прежняя. И мостовая, и аккуратный тротуар, вымощенный квадратной плиткой, дома, витрины, за которыми прячутся тени-манекены. Они тоже смотрят на Ийлэ. Следят. Не одобряют.
Падшим женщинам не место здесь, ни на площади, ни на главной улице, единственной, пожалуй, вымощенной этой растреклятою плиткой, которую выписывали и доставляли подводами. Падшие женщины обитают на окраинах, в деревянных домах-ульях, где им самое место.
- А здесь? - Райдо остановился у очередной витрины. - Глянь, какое платье нарядное. Тебе пойдет.
Винный бархат и золото. И, пожалуй, в прежней своей жизни Ийлэ с удовольствием бы примерила этот наряд, позабыв о том, что девушкам не пристало носить столь вызывающе яркие цвета. Но купила бы все одно что-нибудь попроще… у найо Грэма нашлось бы. У него всегда находилось именно то, что было по вкусу Ийлэ.
…очаровательное платьице из кисеи, собравшее все оттенки зеленого, от полупрозрачного-листвяного до темного, тяжелого даже…
…и другое, шерстяное, цвета кленовых листьев и листьями же расшитое.
…и мамино, темно-синее, почти траурное, но слишком откровенное, пожалуй. Ей к лицу темные тона, и найо Грэм говорит то же. И смотрит так, с прищуром, выискивая недостатки наряда. Его платья должны быть совершенны.
- Нет. - Ийлэ отступила от витрины.
- Почему?
Потому что… потому что найо Грэм - лучший портной в городе, а поговаривали, что прежде он держал модную лавку в Аль-Ахэйо, но переехал, и вовсе не потому, что дело его прогорало…
- Ясно. - Райдо решительно толкнул дверь. - Прошу вас, леди…
И в спину подтолкнул легонько.
Порог здесь высокий. Пахнет свежей хвоей и еще корицей. Мелом. Тканью. И слегка - розовой водой…
День, но газовые лампы горят, и в лавке светло, пожалуй, слишком светло, и от этого света Ийлэ прячется за псом, который застыл, вертит головой, осматривается.
Обыкновенный магазин. Конторка. Стойка. Зеркала.
- Вот, это тоже вроде ничего. - Райдо совершенно невежливо тычет в деревянного болвана, на которого надели домашнее платье. - Тепленькое. Как раз для зимы.
Платье хорошее. Темно-зеленая шерсть, отделка желтым кантом. Два ряда крохотных пуговиц, обтянутых желтым атласом. Рукава свободные, но с широкими манжетами. Воротник-стойка.
- Примеришь?
- Господа, рад вас… - Найо Грэм осекся. И нахмурился.
Невысокий, он за прошедший год стал, кажется, еще полней, хотя и прежде не отличался особой стройностью. Человек-шар, обтянутый темно-красным бархатом.
Он любил яркие цвета и еще кружево и этим своим пристрастиям не изменил.
Кружевные манжеты.
Кружевной воротник.
И кружевной платок в тонких детских пальчиках.
Он смотрел на Райдо снизу вверх, с недоумением и обидой, которая столь ярко читалась на круглом его личике, что у Ийлэ возникло ощущение, что эта обида тоже маска.
- Нам платья нужны, - сказал Райдо, наклоняясь к человеку. - Вот это, зелененькое, возьмем. И красненькое тоже. И еще надо домашних парочку. Для начала. Амазонку приличную. Дорожное платье. Вечерних…
- Платья? - беспомощно переспросил найо Грэм.
- Платья, - подтвердил Райдо. - Всякие. Ну и чего там к платьям надо… чулки, подвязки, подъюбники… нижние рубашки, только чтобы хорошего качества… белье… она скажет.
И вытащил Ийлэ из-за спины.
- Она?
- Она.
Найо Грэм увидел ее сразу, он был внимательным человеком, забавным, но все одно внимательным.
И расстроенным.
- Вы хотите, чтобы я… - он выставил кривоватый мизинчик, - сшил платья для нее?
- Хочу. Те, которые готовые, мы тоже возьмем, но их по фигуре подогнать надо. Сделаете?
- Простите, но… - Мизинчик дрожал, а сам найо Грэм очень старательно не смотрел на Ийлэ. И отражения его многочисленные тоже пытались отвернуться. В отражениях найо Грэм выглядел странным образом выше и стройней. - Но я не могу исполнить ваш заказ, - наконец произнес он печально.
- Почему?
- Потому что об этом узнают.
- И что?
Райдо не понимал.
Твердолобый, упрямый пес, который вряд ли изменится. И Ийлэ не знает, хочет ли, чтобы он менялся…
…а ведь изменится, весной, когда она исполнит свою часть сделки. Сейчас он зависит от Ийлэ, как и она от него. Но выздоровев…
Найо Грэм громко вздохнул и ручку прижал ко лбу.
Лоб он подбривал, чтобы тот казался выше. А редкие волосы подкрашивал и заплетал в косицу, тощенькую, что хвост мышиный. И сейчас с этого хвоста свисала золотая ленточка.
- Это меня разорит.
Райдо смотрел на человека сверху вниз, выжидающе. И недоумевая?
- Я… - Найо Грэм терзал платочек или уже не его, но манжеты свои. - Мои клиентки… супруга мэра… и найо Арманди… и многие иные дамы… достойные… уважаемые… почтенные даже… они будут оскорблены, узнав, что я продал платье какой-то… метресс.
Ноздри Райдо дрогнули.
- Быть может, у вас там, за Перевалом, и принято, чтобы содержанки одевались там же, где и… приличные дамы, но не здесь! - И на щеках проступили серебряные капли. - Здесь подобное невозможно!
- То есть, - Райдо теперь говорил очень тихо, глухо, но от голоса его найо Грэм задрожал, - Ийлэ теперь недостаточно хороша…
- Умоляю меня простить, но…
- Идем. - Он стиснул руку Ийлэ, а дверь несчастную, которая точно не была виновата ни в чем, пнул, вымещая на ней, безмолвной, ярость. Уж лучше на ней, чем на Ийлэ. - Вот же… чтоб тебя… с-скотина… достойные дамы… - Он пнул уже не дверь, но фонарный столб. - Лицемеры хреновы!
И только тогда Ийлэ выпустил.
- Извини, - сказал, прижимаясь к столбу лбом. - Я… испугал тебя?
- Нет.
- Испугал. Я не хотел. Я просто… я когда вижу таких вот… небось раньше ковром расстилался, верно? Перед моей матушкой едва ли не на брюхе ползают. Леди то, леди сё… ручки целуют… кофеи, чаи… шоколады… а тут… - Райдо потер щеку. - Мерзко это все.
- В городе есть и другие лавки. - Почему-то Ийлэ не испытывала ни гнева, ни обиды, только искреннее, пожалуй, удивление оттого, что пес думал, будто могло быть иначе.
- Есть… хорошо, что есть… надо найти кого, чтобы с тебя мерки сняли, и выпишем платье… дюжину…
- Тогда уж две.
- И две выпишем. И все десять.
- Зачем мне десять дюжин платьев?
Раньше у нее было… пожалуй, столько и было или даже больше. Целая комната-гардеробная и еще одна - для туфелек… и полки с деревянными головами для шляпок. Огромный шкаф, где хранили перчатки и чулки. Нижние юбки. Подушечки турнюров. Шкатулки и шкатулочки, но не с драгоценностями - с булавками, иголками и нитками, с лентами и тесьмой, с перьями крашеными, бусинами и прочими мелочами, которые казались тогда жизненной необходимостью.
Кому все это досталось?
Кому-то…
- Не знаю. Мерить будешь. И вообще, я же знаю, что женщине надо много платьев…
А живое железо так и держалось, не уходило. Серебряные капли расползались по щеке, и Райдо трогал их.
- Ты злишься? - Ийлэ протянула руку и потом только подумала, что, наверное, не следует к нему сейчас прикасаться.
- Немного. Не на тебя. На этого… на этих…
Подумала и все равно прикоснулась. И живое железо ушло под кожу.
- Я… наверное, не надо было, да? - Ийлэ отвела взгляд.
- Надо было.
А он руку перехватил, но отпустил почти сразу.
- Прости, я знаю, что тебя не стоит трогать… что тебе неприятно.
- Я такого не говорила! Про то, что неприятно…
Приятно. И страшно, потому что так не должно быть. Он ведь пес, а Ийлэ - альва. И связывает их исключительно сделка. Взаимовыгодная.
- Значит, не неприятно? - Он подался вперед, наклонился почти и оказался слишком близко, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Но парадоксально, именно так Ийлэ себя и ощущала. С ним.
- Нет.
- Хорошо тогда. - Райдо вдруг сгреб ее в охапку, прижал к куртке и подбородком в макушку уперся, потерся, ласкаясь. - А то мне тяжело не трогать. Ты не подумай чего, просто… потребность такая, говорят, что у всех наших, но у меня особенно ярко выражена. Я тебе рассказывал, что с медведем спал?
- Рассказывал.
Неприлично стоять вот так, в обнимку. На улице. Перед витриной магазина, из которой за ними наблюдает безликий манекен в платье винного колера, а где-то там, в тени, прячется найо Грэм, который слишком хорош, чтобы одевать таких, как Ийлэ.
И плевать. На него. На улицу. На сам этот город, который Ийлэ уже презирает и ненавидит, хотя она ничего не сделала.
- А потом я в школу уехал…
- И это рассказывал.
- А когда вернулся, то выяснилось, что она его выкинула…
- Кто?
- Матушка моя. Она вообще мою комнату полностью переделала. Сказала, я уже взрослый и комната должна быть взрослой. И в бездну ее, комнату, но по медведю я скучал.
- Мы можем купить тебе другого. Здесь есть магазин игрушек…
- Да? - Райдо отстранился и, смерив Ийлэ насмешливым взглядом, спросил: - А ты уверена, что нам медведя продадут?
Ийлэ пожала плечами: не уверена, но что мешает проверить?
ГЛАВА 3
Медведя Райдо отыскал. Не для себя, конечно, все-таки он уже достаточно взрослый, чтобы спать в одиночестве, но для малышки.
Ей понравится.
Конечно, понравится, большой, сшитый из лоскутов мягкой плюшевой ткани, с глазами-пуговками, что смотрели на Райдо по-медвежьи внимательно, с печальной улыбкой на морде, с белой манишкой и в черном сюртуке, в котором у медведя был на редкость глупый и несчастный вид.
- На меня похож, правда? - Райдо медведя обнял. Пахло от него свежей стружкой и еще мятой, душицей и кардамоном. Наверняка внутри игрушки были спрятаны пакетики с сухими травами.
- Похож, - после некоторого раздумья согласилась альва.
Из этой лавки их не пытались выставить. И хозяин, сухонький старичок с белыми волосами, которые торчали седым облаком, самолично вынес медведя из подсобки…
…а еще кукол представил. И кукольный дом обещал привезти.
Он говорил с Райдо сиплым низким голосом. Глаза его слезились, а руки дрожали. В самом магазине было сумрачно, тесно.
Полки. Игрушки на полках. Оловянные армии и армии деревянные, застывшие друг напротив друга… потускневшая медь труб и потерянные барабаны. Круглолицые куклы в пыльных нарядах. Лошадки-палочки. Игрушечные, посеребренные сабли…
Сокровища, которые больше не были нужны. И от этого становилось не по себе…
- Нам бы еще кроватку детскую… и погремушек… и еще браслет на ручку, а лучше два. - Райдо повернулся к альве, которая молчала, но держалась рядом.
И хорошо.
Ему нравилось, когда она была рядом. И вовсе не потому, что тварь внутри тоже чувствовала близость Ийлэ, успокаивалась. Тварь внутри… да просто тварь, ей зима навевает спокойные сны. Дело не в ней и не в том, что весной, быть может, случится чудо и Райдо эту весну переживет, а за ней лето и осень… и хрысеву тучу весен, лет и осеней. Зим тоже.
Дело в Ийлэ.
И в том, что она больше не боялась его.
- У меня племянницам матушка браслеты дарила и колечки всякие. Крохотные такие! Я их и в руки взять боялся, чтоб не раздавить… а браслеты с узорами разными, вроде цветочки какие-то… и брошки еще!
Кивнула, соглашаясь. И в тень отступила. Еще немного, и вовсе забьется в самый дальний угол, где скрываются сломанные куклы. Они бы с куклами поняли друг друга, а у Райдо не получается. И он диктует список того, что нужно, старику, а тот сосредоточенно записывает, выводит букву за буквой. И трет ладонью слезящиеся глаза.
- Доставим, - обещает. - В лучшем виде… завтра с утра и доставим. И медведя, если хотите…
- Нет. - Медведя Райдо не отдаст.
С медведем ему спокойней.
- Теперь куда? - Ийлэ прячет руки в рукава и отступает на шаг.
Независимая. И бестолковая.
- Теперь… теперь к шерифу заглянем. Ты со мной?
Пожала плечами.
Рядом держится, близко, но соблюдая одной ей известную дистанцию. Она выглядит почти спокойной, умиротворенной даже, и Райдо поверил бы, если бы не взгляд ее, который скользит по витринам. Не вещи она разглядывает, за этими витринами скрытые, но отражения охраны.
- Не надо их бояться. - Райдо сунул медведя под мышку и свою альву за руку взял, так и ей спокойней, и ему приятно. - Они просто… присматривают.
И присматриваются.
Альва им не по нраву, Райдо чувствует глухое, скрытое недовольство. И сама мысль о том, чтобы пригласить кого-то в дом, уже не кажется удачной.
- Я не боюсь. Я разумно опасаюсь.
- Общество Ната на тебе дурно сказывается?
- Это почему?
- Хмуришься и ворчишь.
- Я не ворчу, я…
- Разумно возражаешь.
- Именно. - Она все же подвинулась ближе и пожаловалась: - У тебя руки холодные… и… можно, я на улице подожду?
- Нельзя.
- Райдо…
- Ты не хочешь его видеть?
Покачала головой.
- Он тоже тебя…
- Нет! - Ийлэ вцепилась в палец. - Нет, он… он просто… я не могу объяснить!
- Спокойно.
- Я… я спокойна. Почти.
- Вот именно, что почти. Если хочешь, вообще туда не пойдем. Я потом один съезжу…
- А я…
- Останешься в доме.
- Без тебя? - Эта мысль определенно пришлась ей не по вкусу. Ийлэ отвернулась, но отражение ее в витринах, слишком близкое, слишком яркое, чтобы спрятаться, показало гримасу ее лица. - Я… не хочу оставаться там без тебя.
- Они…
- Я знаю. Ты им веришь. Ты… они… твоей крови… расы… но я…
- Боишься?
- Да, - выдохнула она. - Боюсь. Я… я почему-то всего боюсь. И это пройдет, наверное, но не сейчас… я понимаю, что они не тронут меня, что ты запретил, только… мы вместе пойдем. Сейчас. Ладно? И я могу на улице, а могу с тобой… и с тобой лучше… - Она ухватилась за эту мысль, которая самой ей показалась внезапной, но вдохновляющей. - Да, с тобой лучше… тем более что я его знаю. Он неплохой человек, только… он здесь всегда был. То есть, конечно, не всегда, но раньше мне казалось, что шериф, он как город… часть города… и мэр тоже… и доктор. Представляешь, какая глупость.
Ийлэ говорила быстро, пряча свое волнение за этими вот словами, и Райдо слушал. Сжимал безмолвного медведя. Улыбался, потому что кому-то нужно было помнить, каково это вообще - улыбаться… и смотрел на витрины, правда, видел в них вовсе не охрану Ийлэ, а саму ее.
Белое лицо, заледеневшее. Маска притворной радости, хотя для радости поводов вовсе нет. И содрать бы ее, но тогда только с кровью, потому как собственное Ийлэ лицо не готово еще открыться.
- Они были, сколько я себя помню… и я думала, что так будет всегда, до самой моей старости… лет до тридцати. А то и до сорока.
- Мне тридцать восемь.
- Да? - Ийлэ остановилась. - А старым ты не выглядишь…
- Я и не старый вовсе.
- Не обижайся.
- Не обижаюсь, но… так что там с шерифом? Он тоже на чай заезжал?
- Случалось. - Она все еще стояла, разглядывая Райдо.
Тридцать восемь - это ведь не много?
У него братья старшие… и Кейрен, но тот сам почти щенок… и вообще, Райдо не чувствует себя старым. Уставшим - это да, есть немного. И еще больным, но потому, что он и вправду болен. А вот чтобы старым… старость - это седина в волосах, руки дрожащие, ноющие раны.
Или нет?
У него руки дрожат по утрам, а раны ноют постоянно, что же до волос, то их Райдо сбривает, поэтому и непонятно, есть в них седина или нет.
- Он больше виски любил. И табак. Мама называла его ужасным человеком, а мне он нравился. Он привозил конфеты… не шоколадные, шоколадные у нас свои имелись. Наша кухарка совершенно потрясающие трюфели делала. А он приносил петушков на палочке. Или зайчиков. Знаешь, таких, из расплавленного сахара? Дешевые…
- Но вкусные, знаю. Я их обожал.
- И мне нравились. Он их вытаскивал из кармана, говорил, что лесные конфеты, что, мол, с ним лес делился… мама запрещала их есть, а я все равно… это наша тайна была. Моя и шерифа… на конфеты еще табачная крошка налипала. И хлебная. И от этого они только вкуснее казались. А однажды я в городе потерялась. Я не хотела уходить, но в лавке было скучно. А снаружи - кот лежал… и я хотела его погладить. Шла за ним, а потом он в переулок нырнул, а я осталась… испугалась тогда сильно.
- Он тебя нашел?
Ийлэ кивнула, тихо добавив:
- Не сразу… часа два прошло. Я пыталась сама выбраться, все ходила… улицы, помню, и снова улицы. Люди какие-то… и грязь, и голуби, и вообще все… а я маму зову… шериф нашел и на руки взял. Сказал, что леди не плачут. А я разрыдалась, сказала, что не хочу быть леди, к маме хочу… он же нос вытирал. И платок сунул. И еще карамельку свою… он меня на руках нес, и я думала, что теперь-то все будет хорошо. Он же шериф. Он мою маму найдет.
Ийлэ судорожно выдохнула и провела ладонью по лицу, сама стирая уродливую маску.
Без маски ей лучше.
Без маски она уязвима, и Райдо понятия не имеет, как ее защитить, не от людей, но от воспоминаний этих. Он вдруг отчетливо представил себе ее, прежнюю девочку в воздушном платьице, быть может, розовом - матушка утверждала, что этот цвет просто создан для юных леди, но быть может, зеленом. Альвы любят зелень, и к глазам ее пошло бы…
- И ведь нашел. Передал. Даже попросил не ругать, хотя она и не ругала. Она сама очень испугалась тогда… тот человек… я ему верила. И городу верила. И дому. А они…
- Предали.