- Моя прошлая жизнь не имеет сейчас особого значения, род же мой, и афинских Левкадов, и фракийских Дроев, так же не стоит привлекать, и ты прав в том, что я бывала в вашей земле лишь раз, видела прекрасную Мантинею только издали, но дело в другом. Я вижу, что разбойники поселили в вас немалый страх, и никто не изъявляет желания искоренить их, попытка тегейцев, видимо, вам памятна. Или вы ждёте помощи от римлян? Её не будет, я же смогу помочь, ибо хочу вернуть своё имя, и многое мне по силам, только мне нужна поддержка.
- Хорошо, вы можете переночевать в городе, завтра же я расскажу о тебе членам совета, и, может быть, ты будешь выслушана, - сказал, не без колебаний, начальник стражи. - Я должен буду велеть своим людям вас стеречь, не воспринимайте это как жест враждебности.
- Пусть будет так, - согласилась Зена и первой спешилась, проведя коня в поводу через оставленный проём, Габриэль быстро последовала за ней. В сгущавшемся сумраке они ничего не смогли толком разглядеть, оставили лошадей на конюшне и разместились в полупустой гостинице. Габриэль спала тревожно, но Зена ни разу не подняла головы, словно не чувствовала никакой опасности. Утром они ждали вестника, и он явился, сказав, что несколько членов совета готовы выслушать воительницу, но сделают это без огласки. Зена отправилась на переговоры, её подруга же гуляла по близлежащим улицам, вспоминая, как бывала здесь раньше.
Воительница вернулась ближе к полудню, лицо её было мрачно, что явно свидетельствовало об отказе в помощи, увидев это, подруга забыла о собственных тревогах, желая её утешить. Она сказала, стоя у дерева во дворе гостиницы:
- Ну что случилось? Ты не была так мрачна и после разговора со знатью в Халкиде.
- Будь прокляты эти олигархи, они кичатся своими родами, но, видно, кровь их давно превратилась в воду, и не осталось в них ничего от доблестей предков. Они сказали, что понимают мою заботу об аркадянах, но не сделают ничего, что может повредить городу, будут писать римскому наместнику в Македонии, чтобы он прислал кого-нибудь разобраться, - Зена скрестила руки на груди, гневно оглядывая окна гостиницы. - Нам нужно отправляться в Орхомен, а ещё лучше - пробраться в Тегею, там отношение к этому будет совсем другое.
- Ты хочешь сначала в Орхомен?
- Разумеется. Прямого пути в Тегею нет, дорога идёт через Мегалополь, а там разбойники засели, судя по слухам. Можно, конечно, через болото пробираться, но вдвоём слишком опасно. Что будет, если мы хотя бы двадцать их встретим? Не хотелось бы бежать.
- Ты могла бы справиться и с двумя десятками, - улыбнулась Габриэль.
- Я могла бы бросить свою жизнь на чашу весов и кинуться на них... Но не хотелось бы жертвовать тобой. Ладно, я лишь дразню тебя. Уверена, что ты могла бы отлично биться со своим луком. Тем не менее, мы поедем сначала на север, в Орхомен, дорога туда хорошая, к тому же разбойники, обойдя Мантинею, изрядно пограбили в его окрестностях. Мы должны найти там союзников, если, конечно, такие же ублюдки, как здесь, не помешают.
- Не злись, до Орхомена можно доехать верхом часа за четыре, мы ещё можем успеть погулять немного по Мантинее. Я хочу показать тебе город, чтобы ты успокоилась, да и сама я хочу вспомнить, - Габриэль приблизилась к ней и обняла сзади, настойчиво потянув за собой.
Они гуляли так, будто не было напряжения путешествия и ожидания опасности, было приятно бродить по живому и полнокровному городу, забывая картины запустения, растворяться в его шуме и пестроте. Габриэль показывала подруге храм Асклепию и Латоне, говоря, что статуи для него изваял сам Пракситель, святилища Диоскурам и Деметре, где жрицы следили за незатухающим огнём, театр и славные гробницы героев, дышащие древностью камни, шепчущие имена памяти. Они остановились на главной площади, где стояла тёмная статуя женщины вдвое выше человеческого роста, и Зена словно была чем-то похожа на неё, завернувшись в тёмную хламиду.
- Красивый город, здесь можно почувствовать себя во временах величия Эллады, - сказала она. - Кто эта женщина?
- Местные звали её Диоменией, она считается дочерью героя Аркада, того, что основал город и стал прародителем аркадян, - Габриэль оглядывала статую, радуясь возвращавшемуся солнечному теплу.
- Я вижу, ты уже несколько успокоилась. Ещё вчера рвалась в путь как на последнее сражение, места себе не находила от тревоги.
- Ты права, я передумала многое за ночь и поняла, что глупо мучить себя незнанием судьбы. Не думаю, что родителям может угрожать большая опасность, ведь усадьба моя находится на изрядном расстоянии от Аргоса, а дальше него разбойники, как говорят, не заходили. Впрочем, может быть, я просто утешаю себя. Когда мы сможем вернуться сюда вновь, уже никуда не спеша, я хотела бы сходить к Арне, этот источник поистине прекрасен, хочу показать его тебе.
- Сходим как-нибудь, говорят, что он здесь не так далеко, - ответила Зена, заметив, что к ним приближается какой-то юноша, явно желая поговорить.
Ему было около двадцати, высокий рост сочетался с некоторой худощавостью, однако рельеф мышц на плечах и обнажённых руках говорил, что он немало времени проводит в гимнасии. Светлые длинные волосы, спускавшиеся до плеч, явственно свидетельствовали о подражании идеалам старых времён, по крайней мере, внешнем. Безбородое лицо его казалось весьма привлекательным и светлым, и голубые глаза способствовали этому восприятию.
- Можно ли нарушить ваше уединение? - осторожно спросил он, встав неподалёку. - Слух о прибытии амазонок уже начал распространяться по городу.
- Где же ты видишь здесь уединение? - усмехнулась Габриэль. - Что ты говоришь? Амазонки? Надеюсь, ты шутишь.
- Что же ещё думать людям, когда им сообщают, что ночью в город прибыли две вооружённые женщины на конях? Одни решили, верно, что это разбойницы из того отряда, о коем все говорят, другие вспомнили и амазонок, - сказал юноша, скрестив руки на груди так, что стали видны золотые перстни на его пальцах. - Однако я знаю, что это не так.
- Интересно, ты узнал о нас от тех, кто видел нас ночью? - спросила Зена. - Откуда же ты знаешь, что мы не разбойницы?
- Нет, я слухам не доверяю. Отец беседовал с тобой утром, ну, а я был на дальнем ряде скамей, прятался за колонной и слушал тебя. Я думаю, что отец был не прав, когда не поверил тебе или просто не захотел нарушать городского покоя. Конечно, я уважаю его, но никогда не соглашался с тем раболепием перед римлянами, что свойственно многим из нас. Я не могу повлиять на отца, но сам с парой своих друзей отправлюсь с тобой против врагов Аркадии.
- Как твоё имя, юноша? Ты уже напрашиваешься мне в соратники, но ещё не назвал своего славного имени.
- Меня зовут Александр, я сын Периклимена, коего ты уже видела. Ты берёшь меня с собой?
- Оставайся-ка дома, юноша, мне кажется, что ты мало знаком с делами военными и вовсе не похож на воина, но лишь на одного из тех, что заботятся только о своём состоянии.
- Почему ты так думаешь? С каких это пор знатным родам отказывают в военной доблести? Все мои предки были славными воинами, - юноша разгорячился, было видно, что он вовсе не согласен на такую роль для себя.
- С тех пор, как они утратили древнюю доблесть и превратились в дельцов, в лучшем случае, иначе же просто истощают свой народ. Где же твои доблестные воины были в собрании, кто из них откликнулся на мои слова? Я не видела там ни одного такого.
- Я откликнулся, и со мной будут друзья, ибо мы - аркадяне, и мы не забыли славы предков. Не оскорбляй наш народ, ибо я пойду с тобой, чтобы подтвердить его доброе имя. Даже если ты откажешь мне, я всё же пойду набирать людей по городам и посёлкам. Тебе же нужны люди, я сам слышал, так не отвергай меня.
Зена, поначалу не желавшая и слушать слова, как ей казалось, лишь жаждущего приключений юнца, теперь уже не была так уверена, но задумалась над сказанным. Габриэль, увидев это, спросила у юноши:
- Отец тебя отпустит? Как я поняла, он не одобряет всей этой затеи.
- Он слаб, это царица верно подметила, и он не сможет меня удержать, если понадобится, то я потребую у него своей доли в имуществе и выйду из-под опеки.
- В старые времена отец бы тебя в землю вогнал, - усмехнулась Габриэль на такие речи. Зена же насторожилась от другого в его словах и спросила:
- Почему ты назвал меня царицей? Ты уже слышал обо мне, однако в ваших местах я бывала лишь раз и очень не долго, ты же, я вижу, знаешь многое. Откуда ты знаешь?
- Ты права, я слышал о тебе, если ты, действительно, та, которой себя называешь. Впрочем, я почему-то верю, что это ты, пусть и кажется странным, что Царица воинов, мстящая за Коринф, предводительница фракийцев и колдунья, как говорят, гроза римлян, да мало ли ещё о чём шепчутся, стоит сейчас передо мной, но я, всё же, верю. Я слышал о тебе, ибо хотел слышать, расспрашивал путников со всей Эллады, что останавливались в нашем городе, мне было важно, что кто-то ещё пытается бороться за нашу свободу.
- Тебе нравится то, что ты слышал? - спросила Зена, и её подруге показалось, что воскрешённые юношей тени памяти бродят по лицу воительницы, и даже в своём вполне мирном дорожном плаще она стала грозна, и хищный леопард, изображённый неведомым мастером на её шее, выглядывал из-под плаща.
- Я понимаю тебя, вся эта жестокость была необходима, дело, ведь, шло о борьбе с римским влиянием, и любые сомнения здесь были губительны, поэтому их надо было искоренять. Понимаю и то, почему тебе пришлось принять в войско там много варваров. Они, как люди воинственные, должны были составить опору на первое время, от наших-то сейчас не много толку, однако, возродив традиционное воспитание воинов, можно будет и в эллинах утвердить дух силы и свободы, - юноша говорил увлечённо, было видно, что он принимал это весьма близко к сердцу.
- Раньше я считала так же, но ты ничего не знаешь о моей новой жизни, - ответила Зена. - Хорошо, проводишь нас со своими друзьями до Орхомена, Александр, расскажешь о местах и дорогах, а там посмотрим. Только учти, что мы уже собираемся в путь.
- Прекрасно, я сбегаю домой за оружием, возьму друзей и буду ждать вас у ворот города. У всех нас есть лошади, и мы нисколько не задержим вас, обещаю.
Путницы собрались быстро, хотя их новый знакомый и обещал, что с ним их пустят в Орхомен в любое время, они всё же хотели добраться до наступления темноты. Когда они шли к воротам, ведя нагруженных лошадей в поводу, то успели переброситься несколькими словами об Александре. Габриэль спросила:
- Что ты о нём думаешь? Ты хотела найти людей, и нескольких всё же нашла, но, похоже, что ты не слишком довольна.
- Он похож на ищущего приключений юнца, никогда не знавшего иной жизни, кроме роскоши в доме своего отца. Может быть, он любит охоту и даже считает себя умелым в обращении с оружием, однако этого мало. Я ожидала, что получу людей из стражи, или бывшие наёмники откликнутся.
- Почему же ты взяла его?
- У нас нет выбора, да и говорил он довольно убедительно, не знаю, может, и выйдет из него какой-нибудь толк, - Зена прервала свои слова, уже видя впереди, в светлом колодце ворот, фигуры людей и лошадей. Александр закутался в гиматий, опасаясь холодных вечеров, опоясался мечом и кинжалом, к мягкому седлу его коня была приторочена связка из трёх копий, он взял с собой троих друзей, что имели каждый по коню и копью с кинжалом. Путницы приветствовали их, и Зена спросила у юноши:
- Вижу, что у тебя есть меч, оружие предков, я полагаю. Однако где же твой панцирь?
Юноша не ответил, поняв, что она вновь хочет задеть его, намекая на его состоятельность, и на то, что он, никогда не ходивший в походы, конечно, не имел панциря, воительница же лишь усмехнулась и первой вскочила на коня. Они двигались так быстро, как было возможно без излишней усталости для лошадей, через какое-то время вдоль дороги потянулись стройные ряды старых дубов. Такие рощи высились, как сказал Александр, вдоль нескольких дорог, как северной на Орхомен, так и той, что шла к Мегалополю и далее на Тегею. Воздух здесь стал приятнее, и они дышали, вспоминая мифы этой земли.
Габриэль всё ещё относилась к своему коню настороженно, ибо сама начала много ездить верхом лишь три месяца назад, ранее она лишь короткое время упражнялась в этом деле. Коня же своего, серого Борея, получила месяц назад как дар от одного из городов. Она старалась направлять его, ещё диковатого к её рукам, строго за жеребцом Зены, что был с хозяйкой уже много лет, научившись многим полезным вещам и слушаясь малейших движений. Габриэль не знала истории этого коня целиком, знала лишь, что зовут его Ксанфом, он рождён в сарматских степях, и хозяйка привела его в Элладу, вернувшись из своего восточного похода, теперь же ей нравилось просто смотреть, как Зена ловко управляется с ним. Ксанф был красивого золотистого цвета, с чёрными ногами, мордой, гривой и хвостом, на плече у него было тёмное пятно, Зена говорила, что сарматы считают это добрым знаком.
Справа высилась могучая гора, покрытая всё ещё оголёнными, зимними дубами, ближе к вершине её виднелись развалины какого-то храма, деревья всё плотнее сжимали дорогу, тишина под их сводами лежала как тень, молодая поросль чередовалась с древними великанами, и казалось, что так было извечно. Путников им не попадалось, только птицы скакали в ветвях, да мелькали в просветах тени олени, даже сейчас этот древний край оставался во многом диким и изобилующим зверями, война и опустошение ослабляли человека, но не природу. Трое друзей Александра, принадлежавшие, как он сказал, к менее знатным семьям, издавна связанным покровительством с его родом, были проникнуты сходными побуждениями, что и он, и о Зене знали так же не мало. Впрочем, особого желания беседовать с ними у неё не было, большую часть дороги ехали молча, обнаружив на пути лишь пару медленных телег, да группу пеших паломников.
Они были уже близко от Орхомена, когда увидели на ответвляющейся от тракта тропе, что шла через рощу в какую-то деревушку, группу людей, теряющихся в тени крон. Присмотревшись, они увидели, что два мужчины склонились над кем-то, рядом же топтался гружёный ослик. Зена хлестанула коня и быстро приблизилась к ним, на что они встали в полный рост, и кинжалы сверкнули в их руках. Один был одет как охотник, широкополая шляпа висела у него на спине, второго же укрывал льняной панцирь, воительница более не сомневалась в том, кто они, соскользнула с коня и двинулась к ним. Она скинула на ходу хламиду, оставшись в шерстяном хитоне, и вытянула из-за пояса свой кинжал, тёмный клинок коего не сверкал, но двигался в её пальцах как живой, и она скрывала его до времени за предплечьем.
В лицах разбойников мелькнуло недоумение, но явной опасности они не видели, ибо воительница была без доспехов, являя собой лишь женщину, пусть и высокую как немногие. Двое не прятали от неё своих кинжалов, лишь поглядывали недоверчиво на остановившихся на дороге всадников. Мужчина в шляпе сказал:
- Ехали бы вы отсюда. Мы сами здесь разберёмся, поможем этому несчастному.
По выговору Зена поняла, что он с Крита, она встала довольно близко и ответила совсем беззлобно, даже улыбаясь:
- Не поможете ли нам? На Орхомен мы правильно идём?
- Слишком бойкая ты для паломницы, - усмехнулся первый.
- Осторожно, Битон. Это же... - успел только сказать второй, когда Зена взорвалась движением. Она схватила левой рукой первого сзади за шею, правой же вогнала клинок ему под подбородок, потом ещё несколько раз в грудь и живот, быстро толкнув тело на второго. Тот был в панцире, поэтому воительница заскочила ему за правую руку, схватив её и блокируя кинжал, своим она не била сразу, но выискивала подходящую цель. Наконец, она ударила его под руку, где панцирь не прикрывал тела, клинок выпал из пальцев разбойника, и Зена отбросила его, добавив рукояткой сзади по затылку.
- Похоже, ты узнал меня, - сказала она. - Твоя предводительница, видно, рассказывала обо мне. Вот, и познакомились.
Через мгновение всё было кончено, подъехавшая Габриэль увидела лишь лежащее на боку у дороги тело, от которого тянулась в траву тёмная лента крови, и раненого разбойника, что зажимал рану и не пытался подняться, боясь быть убитым. Зена осмотрела человека, на которого напали разбойники, но он был уже мёртв. В это время юноши соскочили с коней и схватили раненого, желая исторгнуть из него душу, однако она остановила их.
- Я бы сама его убила, если бы хотела этого! - крикнула она. - Он нужен нам живым! Снимите с него панцирь и свяжите. Габриэль, осмотришь его рану, чтобы он не терял кровь. В городе подробно его расспросим, сейчас же я погляжу, нет ли ещё кого из них в окрестностях.
Однако больше никого они не обнаружили и скоро двинулись дальше, погнав разбойника перед собой, отвечать за его сохранность назначили Александра. Габриэль вновь почувствовала тревогу, увидев такое, и говорила Зене:
- Сердце сжимается, когда думаю, что этот человек вот так просто погиб, отправившись в путешествие со своим осликом, такое могло бы произойти и с моим отцом.
- Так бывает, ты же знаешь, мойры прядут судьбу, и боги проходят как тени по нашей жизни. Я знаю, что бороться с судьбой бесполезно, но можно сражаться со своими врагами и с тем, что считаешь несправедливым, так мы и поступаем.
- Эти разбойники далеко забредают, даже не боятся ходить малым числом, словно эта земля уже принадлежит им.
- Города полнятся страхом, этот же страх вселяет в разбойников уверенность, делает их беспечными, что нам сейчас на руку, - ответила Зена. Она теперь внимательнее смотрела по сторонам, выезжая вперёд и слушая, останавливаясь поперёк дороги, но природа вокруг дышала лишь миром и покоем. Рост горного массива обозначил их приближение к городу, на плато мощной горы хорошо просматривались руины древнего Орхомена, обитаема была лишь нижняя часть города, лежавшая у подножия, во времена величия города она была только выбившимися за крепостную стену кварталами, теперь же осталась единственным жилым очагом.
- Крепость так и не восстановили, - сказал Александр, указывая копьём на руины, - славные войны пронеслись как буря, всё сокрушено. Население теперь не более тысячи человек, ну и рабов ещё сколько-то, да и тех мало, видите, что стенами поселение не обнесено, поэтому людям есть чего опасаться.
- Мы можем надеяться на поддержку здесь? Способные носить оружие-то здесь вообще имеются? - спросила у него Зена.
- Люди имеются. Я уже говорил, что аркадяне не забывают доблести предков, откликнутся не только горожане, но и окрестные пастухи, однако от знати помощи ждать нечего. У нас ходят упорные слухи, что местные аристократы находятся в какой-то связи с этими разбойниками, то ли к ним приезжал кто-то от Дочери Чёрной, как эта женщина себя называет, то ли они посылали к ней вестников. Говорят, будто они хотят направить разбойников на Тегею.