Эйнор между тем переместился поближе к горячей воде и тщательно промывал волосы - именно с мылом. Оруженосцы непочтительно захихикали.
- Эйнор, а что, мыло невкусное? - невинно осведомился Гарав.
Он потянулся, зевнул широко - и тут же кусок мыла, приятно пахнущий фиалками, угодил оруженосцу точно в рот. Гарав вытаращил глаза и возмущённо плюнул - мыло рыбкой ушло на глубину. Фередир хохотал, колотя ногами по воде.
- Ныряй, - невозмутимо сообщил Эйнор, начиная смывать с волос синеватую пенную шапку. Пену крутило, втягивало в какие-то незаметные отверстия; вода оставалась чистой.
- Да пожалуйста. - Гарав лениво сполз со ступеней, перевернулся и ловко ушёл на дно, где и разлёгся, пуская пузыри.
- Подумаешь, - сказал Фередир, когда Гарав вынырнул через минуту с лишним, держа в руке мыло. - Я могу вдвое больше под водой быть. Дай мыло.
- На. - Гарав сунул мыло в руку другу и снова растянулся на ступенях. Пошевелил рукой лениво-величественно: - Фруктов, вина и голых рабынь-танцовщиц, - барственно потребовал он.
Фередир фыркнул:
- Ты что, харадримский царёк?
- А что, у них есть голые рабыни-танцовщицы? - заинтересовался Гарав. - Впрочем, пёс с ними, ничего не надо, хочу просто полежааааать…
…Эйнору пришлось вытаскивать раскисших оруженосцев из бассейна практически силой. Мальчишки никуда не хотели идти, еле разлепляли глаза и откровенно ныли: Гарав погромче и с претензией, Фередир потише и за компанию.
Эльфы как-то незаметно унесли кожаную поддоспешную одежду и даже нижние рубашки и штаны (Гарав обнаружил, что утащили и его трусы - здорово обветшавшие) и оставили свою - узкие серые штаны, лёгкие туфли, тонкие нижние рубашки - тоже серые - и чёрные с золотом верхние туники со вшитыми поясами. Всё было абсолютно впору, хотя как и когда эльфы этого добились, осталось непонятным.
Комната, в которой поместили кардоланцев, оказалась - Гарав захлопал глазами - в сущности верандой. Посередине - круглый стол с двумя полукруглыми скамьями, на нём - кувшин с высоким узким горлом, три стеклянных бокала (почти невидимых, настолько тонким и прозрачным было стекло!), прикрытое тканью блюдо… Вещи лежали аккуратно на одной из четырёх кроватей-лавок, три остальных были застланы постелями.
- А на траве снаружи они не могли нам постелить?! - почти оскорблённо сказал Фередир.
- Если бы ты был эльфом, они бы так и сделали, - серьёзно сказал Эйнор, подходя к каменным перилам между колонн.
Гарав тоже подошёл, встал рядом с ним.
Ночь была тёплой и тихой. С веранды был виден тёмный лес - или парк? - и начинающаяся тропинка, смутно блестевшая в темноте. Подальше - через чёрную листву - мигали несколько огоньков, слышались два голоса, по очереди то ли певших, то ли говоривших; россыпь огоньков виднелась и слева, где, наверное, и было основное здание - то, которое Гарав видел из-за реки и до которого они - вот диво! - так и не добрались за всё это странствие по коридорам и залам.
- Ты что, Волчонок? - тихо спросил Эйнор, кладя руку на плечо оруженосца.
- Ничего, - вздохнул Гарав. - Можно мы ляжем спать?
- Конечно, если не хотите есть, - улыбнулся, не глядя на Гарава, Эйнор - он рассматривал смутные громады гор, нависшие над Раздолом.
Фередир уже лёг и успел уснуть! Но Гарав не особо удивился - когда он уселся на выбранное ложе и, расстегнув пояс, потянул через голову тунику, то понял, что остатки сил, было появившихся при виде странного места ночлега, просто вытекают, как вода через сито, и удержать их нет возможности. Только теперь мальчишка осознал, как чудовищно он устал за последние два месяца. Непредставимо устал, так не устают люди. Он был чистый (впервые за те же два месяца по-настоящему чистый). Он был без оружия и доспехов (и это ощущение оказалось не очень приятным для сознания, но тело отдыхало и благодарно подвывало). Он был в безопасности (вообще забытое ощущение).
И где-то тут была Мэлет…
…Когда Эйнор, вздохнув тихо, обернулся наконец, то сперва поднял брови, а потом по его губам поехала улыбка.
Его младший оруженосец спал полусидя, уронив на колени руку со снятой туфлей. Вторую снять он, видимо, уже не смог.
Эйнор покачал головой. Ему было знакомо это ощущение - когда в безопасном месте развязываются все узлы и распахиваются все двери, после чего тело отказывается служить наотрез. Он подошёл к мальчишке, легко закинул его на постель (Гарав пискнул - в точности как взятый за шкирку волчонок) и, стащив вторую туфлю, с ворчанием накрыл одеялом. Размер мальчишки под лёгкой тёплой шерстью минимизировался до предела - доблестный оруженосец свернулся в клубок.
Эйнор проверил Фередира - у стойкого и закалённого ветерана хватило сил раздеться и самому залезть под одеяло, торчала только макушка.
"Безопасность", - повторил рыцарь. И, чувствуя, как сам стремительно валится в бархатную ласковую ткань сна, стал тоже поспешно раздеваться. Стоя, потому что понял: он уснёт, как только сядет.
Неподалёку под звёздами звучала лютня…
Глава 4, в которой Гарав счастлив. А потом его допрашивают, но он всё равно счастлив
Гарав проснулся, как часто бывало, первым. И какое-то время изумлённо смотрел на солнечный луч, золотым весёлым пятном лежащий на камне потолка. Где-то слышался смех, журчала вода и шумела листва.
"Где я? Сколько я спал?"
Потом он вспомнил про Раздол и сел, откидывая одеяло.
Первое, что он ощутил - было идущее от каменного пола ласковое тепло. Второе - сильнейший голод. Третье - что он отдохнул. Полностью. Совсем.
Первое, что он увидел - была их одежда, вычищенная и аккуратно сложенная рядом с прочими вещами. Второе - то, что друзья ещё спят.
А уж третье - стол, на котором стоял так и не съеденный вчера ужин.
Гарав подсел к столу. Веранду насквозь продувал ветерок, но он был лёгкий и тёплый. Мальчишка одной рукой налил себе золотистого вина, другой откинул ткань с блюда - там оказались не фрукты, как он опасался, а нарезанная пластами копчёная ветчина - розовая, с коричневой корочкой - и свежий, ничуть не зачерствевший крупноноздреватый хлеб. Урча, Гарав вцепился сразу в ломоть хлеба и кусок ветчины, почти одновременно запивая полупрожёванное вином - лёгким, холодным, с запахом каких-то цветов…
…Он уже почти наелся, когда почувствовал чей-то взгляд и одновременно услышал негромкий звонкий смех.
- Мэлет! - выдохнул-выкрикнул мальчишка, вскакивая и оборачиваясь…
…Да, это была она. Эльфийка - похожая на какую-то стремительную птицу в чёрном с золотом узко приталенном платье, босиком - стояла в дверном проёме. Она всё ещё улыбалась - только улыбка стала немного растерянной, когда мальчишка, буквально подлетев к ней, подхватил на руки и вскинул девчонку перед собой. Мэлет, охнув, невольно обхватила Гарава за шею, смущённая таким непосредственным напором.
Признаться, Гарав тоже смутился тому, что сделал - порывисто, не подумав. Но отпустить ее - значило стать смешным. И он продолжал держать Мэлет на руках, глядя в её лицо жадными пристальными глазами молодого волка - гипнотически и почти пугающе. А она не разнимала своих рук на его шее. И с изумлением смотрела в лицо мальчика-человека - виденного всего-то несколько часов и полюбившегося навсегда (она это знала, как только может знать такие вещи эльфийка!). Нет, Гарав не изменился - внешне. Но как раз для эльфийки не составляло труда увидеть, как "видит" опытный кузнец "сердце" металла, что внутри мальчик вырос и повзрослел. Словно пальцами по коже, эльфийка ошеломленно и с жалостью "касалась" шрамов, оставленных болью, страхом, тоской, сомнением, одиночеством, обидой… Но как для настоящей женщины шрамы на теле и лице мужчины - не уродство, а повод для гордости воином и защитником, так и эльфийка понимала: душа мальчишки не сломалась и не исказилась - лишь окрепла и возмужала. Голая грудь мальчика резко, толчками, вздымалась и опускалась - и куда-то в бедро Мэлет упруго и смешно стучало быстрое неутомимое сердце человека, такое же торопливое и горячее, как они сами - люди…
Мэлет засмеялась и крепче сжала руки. И это было сладостное и незнакомое чувство - отбросить прочь разум, как плащ, размышления и сомнения - как скомканные исписанные листы… Как уже было в последние недели, когда она, пугая подруг, вдруг начинала не по своей воле грезить наяву - и касалась Гарава, когда ему было плохо. Неделю назад она чуть-чуть не потеряла себя, когда отдала Гараву, которым овладело что-то непредставимо древнее, жуткое и сильное, часть своего фэа. Глорфиндэйл не мог понять, что происходит с дочерью. А она молчала. И была счастлива тем, что мальчик спасся… а что он, наверное, и не подозревал о её помощи… ну что ж, пусть. Это было не важно.
- Поставь меня на пол, - строго сказала Мэлет. Гарав замотал головой и улыбнулся почти идиотски. - Я тяжёлая! - Мэлет брыкнула ногой. Гарав замотал головой снова. - Ну поставь! - взмолилась эльфийка. - Поставь и оденься, а мне пора…
- Куда пора?! - возмутился Гарав.
- Я была в горах и скакала всю ночь, когда узнала, что ты приехал. - Мэлет улыбалась. - Только-только помылась и переоделась, даже не видела отца - сразу прибежала к тебе. Ну же, Гарав!
Со вздохом мальчишка исполнил её приказание:
- Слушаю и повинуюсь, королева.
Он с покорным удовольствием склонил голову, и эльфийка довольно безжалостно взялась за светлые пряди на висках, подёргала голову мальчишки…
…Эйнор лежал с закрытыми глазами, неподвижный. Спящий.
Лежал и думал, что делать теперь.
* * *
В эльфа Гарав врезался, когда несся по какой-то галерее - бегом. В принципе он никуда не торопился и даже не искал Мэлет (она обещала прийти лишь на следующее утро, не раньше, а почему - Гарав не стал спрашивать; к чему, если она всё равно где-то рядом?!). Он просто бежал, бежал, бежал… и вдруг врезался в вышедшего из-за колонн эльфа.
Бум, так сказать.
Эльф был не особо высокий (для эльфа), в золотом с алым и чёрным одеянии, пышные, тяжёлые разрезные рукава которого спадали почти до пола. Странно - у него не было меча; Гарав отвык от безоружных и сам сейчас был уже переодет в кожу, а на пояс повесил Садрон и кинжал (как-то само собой получилось). Пепельную волну волос (не убранных в косы, как у большинства эльфов, а свободных и лёгких) облегал верхом венец - тонкий серебряный обруч с фиалковыми и зелёными камнями. А на руке, которой эльф задержал мальчишку, Гараву на миг почудился какой-то острый синий блеск - словно кольцо… нет, показалось.
- Прости, - Гарав отдышался. - Я бежал…
- Я заметил, - в мелодичном голосе эльфа было веселье без насмешки. - Ты бежал ОТ или К? Если К - пожалуй, ты можешь продолжать путь. А если ОТ - может быть, ты мог бы мне уделить какое-то время?
- Я бежал ПРОСТО, - невольно улыбнулся Гарав. - И я, конечно, уделю тебе время… хотя у меня его не столько, сколько у детей твоего народа.
- Это вежливое напоминание о том, что у тебя есть дела? - уточнил эльф.
- Ну… - Гарав смутился. - Нет, это просто попытка умничать, - честно признался он. - Рядом с эльфами хочется быть умным. Я и пытаюсь.
- Получается? - с искренним интересом спросил эльф. Они уже шли по галерее… и это вдруг напомнило Гараву другую галерею, по которой он шёл за… - Не бойся Его, - сказал эльф. - Тут он бессилен. Он не может даже просто увидеть Имладрис.
- Я боюсь не его, а себя, - признался Гарав угрюмо. - Себя. Того, что могу совершить от страха. Оказывается, от страха я могу стать предателем и совершить подвиг. Но это одинаково обидно. Кто же мной правит - страх или я?
- Получается, - сказал эльф.
- Что? - не понял Гарав.
- Быть умным, - пояснил эльф, и Гарав рассмеялся.
- Ты, конечно, знаешь меня, - сказал мальчишка, - людей тут всего трое. А я не знаю тебя, а ведь ты из хозяев этого места. Кто же назвал меня умным?
- Я Элронд сын Эарендила, - сказал эльф.
- Мастер… - Гарав запнулся и, опустившись на колено, прижал ладонь к груди, положив другую на рукоять Садрона. - Прости, мастер!
- За что? - Эльф поднял мальчика, взяв за плечи. - За то, что ты быстро бегаешь и громко смеёшься? Но это значит, что тебе хорошо здесь - не это ли высшая похвала для хозяина? За то, что пытался умничать? Но право - у тебя это неплохо получалось… И, по чести сказать, я ведь искал тебя, Гарав Ульфойл.
- Меня, мастер Элронд? - Гарав недоверчиво посмотрел на эльфийского владыку. - Но я всего лишь оруженосец рыцаря Эйнора. Младший даже.
- И тем не менее… Послушай, - неожиданно поднял ладонь эльф.
Девичьи голоса совсем недалеко пели непонятное, но красивое:
U-hlapa hrestannar hairë,
U-ola Taniquetil orna:
Rondoryassen Vairë Vairë
Ambartaly' eserië morna.Mi ungwë, mi rieli carinë,
Ve parmassë namar nar tehtë:
Man firuva nennen, man narinen,
Man lantuv'о maica nertë.Nan metta - na ilyavë metta:
Li hiruv' u-hlarima yalmë,
Et antollo keluva quetta
"Si firan…" - ar queluva саlmë…Mi Mandos encoyuva fairë,
Ar mettalë kenuva'n ambar,
Y'etekië Valië Vairë
O melkë rondoryaron rambar.Ar loicolya kemenn' entulala
Ve kemello orte mi-yesta,
Ar ter andë yeni, u-sulala,
Caitava undumessë, esta.…Nan… уe! О sin' ard' apa lumi
Atanion lacuva seldo,
Ar rucuva lintë talluni
i loti or noire Eldo.
- Мэглор, - сказал Гарав. Он сам не знал, почему у него вырвалось это имя. Но он был уверен, что прав - и это стихи Мэглора.
- Да, это Макалаурэ Канафинвэ, - сказал Элронд спокойно. - Я его слышал. И видел. И рос при его дворе. А что знаешь о нём ты?
- Я видел и слышал его, - коротко и серьёзно ответил Гарав.
Элронд оперся ладонью на перила.
- Тогда спой мне, Гарав Ульфойл.
Мальчишка задумался. Потом вскинул голову и посмотрел эльфу в глаза - серыми в серые, дерзковатыми и чуть хмурыми - в наполненные памятью, мудростью и печалью…
Живёт создатель Миров, живёт хранитель Миров,
И заключён договор "О неизбежности слов".
Они с собою зовут, как будто в плен нас берут…
А мы живём пополам, живём не там и не тут.А мне - идти по Мирам,
Как по колено в траве.
А мне идти - по Мирам,
Не первый, может быть, век.
Пока настала пора,
Покуда крылья хранят…
А мне идти по Мирам -
Они не гонят меня.
Строка прочитанных книг переплетает века,
Но тяжела эта нить для одного игрока.
И нас дороги ведут и в паутину манят,
Вливая в сердце и в кровь парализующий яд.
Но мне - идти по Мирам,
Как по колено в траве.
Но мне идти - по Мирам,
Не первый, может быть, век.
Пока настала пора,
Покуда крылья хранят…
Но мне идти по Мирам -
Они сильнее меня.
Живёт создатель Миров, живёт хранитель Миров,
Но им и дня не прожить без нашей веры и снов.
Пока страницы - горят, пока дороги - пусты…
И только старый мотив соединяет мосты.
И мне - идти по Мирам,
Как по колено в траве.
И мне идти - по Мирам,
Не первый, может быть, век.
Пока настала пора,
Покуда крылья хранят…
И мне идти по Мирам -
Им не прожить без меня.
- Чьи это стихи? - спросил Элронд, слушавший молча и с неослабным вниманием.
- Их написала женщина из моих мест, - ответил Гарав. - А я перевёл на адунайк.
- Ты не только певец, но и поэт?
- Слишком большое слово для меня - поэт, - признался мальчишка. - А петь я раньше и вовсе не умел.
- Спой ещё что-нибудь, - как ни в чём не бывало предложил Элронд.
В Гараве шевельнулось недовольство: да у них мания просто. Встретился в лесу, где кругом гауры, с шеститысячелетним эльфом - пой, блин! Других забот нет. Встретился с Элрондом - пой снова, а как же?!
Гаравом овладело вредное ехидство. Он прокашлялся, посмотрел в потолок и запел на широко известный в далёких краях и неведомый здесь мотив:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и гор,
Эту землю дружно выбираем,
Фиг нам нужен этот Валинор!От Нэвраста до Оссирианда,
С Мглистых гор до харадских пляжей
Феаноринг возит контрабанду
В виде копий, луков и ножей!Если враг отрезать нам захочет,
Скажем, руку в яростной борьбе -
Феаноринг весел и находчив:
У него все это на резьбе…Это Мы! Сковали Сильмариллы!
Это Мы! Склепали Палантир!
Мы сильны, как юные гориллы,
И умны, как старый Митрандир!Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и гор,
Эту землю дружно забираем,
Впереди нас - батька Феанор!
Исполнив это, Гарав с запоздалой опаской посмотрел на Элронда. Но Владыка Раздола… хохотал - почти беззвучно, но искренне, запрокидывая голову и придерживаясь рукой за перила.
- Вообще-то такие они и были, - вдруг сказал он. - Но знаешь… - И он строго приложил палец к губам мальчишки. - Не превращай умение смеяться над великим и великими в ремесло. Один раз - можно. А если это войдёт в привычку…
- Прости… - пробормотал Гарав. - Я понимаю.
- Надеюсь.
- Понимаю, - уже уверенно кивнул Гарав. - Прости, мастер Элронд. И вот… послушай ещё…
Эту песню пел в деревне у фородвэйт Эйнор. Гарав просто перевёл как-то на привале…
Отцовское наследство мы добыли,
Его у нас теперь не отобрать.
Но обжигают руки Сильмариллы…
Как страшно мы с тобой ошиблись, брат!Нам Клятва жить спокойно не давала.
Сражаться в ослеплении своем
Готовы были мы хоть против Валар,
Хоть против мира целого - вдвоем.Никто на нас оружие не поднял,
Никто нам к бегству путь не преградил.
Но не уйти ни от огня в ладонях,
Ни от огня отчаянья в груди.Так значит, пали зря отец и братья?
Мы Право потеряли, зло творя.
Убийства в Альквалондэ, в Дориате…
Шесть сотен лет войны и крови - зря?!Над Средиземьем битвы пролетели,
Лик мира изменил Великий Гнев,
Среди равнин открылись в бездну щели,
Вихрь огненный бушует в глубине.Но пламя - то, что сжечь мне руку хочет,
И то, что сердце жжет, - сильней стократ.
Сегодня - День Свершения Пророчеств.
Я ухожу в огонь. Прощай же, брат!
- Что ж, ты и правда понял, - как ни в чём не бывало подытожил Элронд. - А теперь пойдём. Нас ждёт важный разговор.