С диким грохотом мчалась телега, и Флодар стоял впереди всех. Он раскачивался из стороны в сторону, ловко удерживая равновесие, и управлял колесами, чтобы они вовремя поворачивали, держа управительные шесты чрезвычайно умело, один зажав под мышкой, а другой положив себе на ладонь и простерев его вдоль руки вплоть до локтя.
Телега, впрочем, не набрала еще своей истинной скорости, так что Вицерия могла бы рассмотреть лица стоящих на ней и увидела бы, при желании, что у ее брата Озорио покраснели щеки, а Эрифандер широко улыбается, выставляя зубы; она рассмотрела бы и зеленые, очень выпуклые глаза Анхарно, наполовину скрытые разрисованными веками, и взбитые в женскую прическу кудри Хименеро, в которые он сыпал не только пудру, но также и мелкие засушенные листья и цветочные лепестки.
Все это она, разумеется, увидит, коли придет ей такая охота.
При мысли о Вицерии и о том, какое чудесное зрелище ее ожидает - уже вот-вот, - Флодар громко расхохотался от радости… и тут, словно в ответ, послышался оглушительный треск, телега вдруг зарылась носом в пыль, вздыбилась, задралась, лягнула задней частью своих ездоков, и те с нелепыми криками посыпались на дорогу.
Пудра взметнулась в воздух, некрасиво смешиваясь с пылью, а из разбитых носов и из рассеченных скул и лбов потекла липкая кровь. Вообще-то парольдоннерам не впервой такие падения - даже и на большей скорости опрокидывались телеги, так что ни один из юношей шестнадцатого и пятнадцатого витков не достигает зрелости, предварительно не переломав себе руки и ноги, и притом по нескольку раз. А еще имелся дядюшка Иларус, тот во время первого же выезда на телеге повредил себе спину. После этого Иларус не смог больше ходить. Характер у него испортился, потому что по всему выходило - спину он попортил зазря. Добро бы еще удовольствие какое-нибудь получил от беспутной молодости, так даже такой малой радости тотчас лишился! Недаром же говорится, у каждого своя судьба.
Флодар только один раз ломал ногу, и то не до конца; она быстро зажила.
Сейчас же он так стукнулся, что из него, казалось, и дух вон; в глазах утвердилась чернота, а в голове поплыли странные искры. Но что Флодар видел совершенно отчетливо, так это Вицерию: девушка поднялась на крышу своего дома, чтобы полюбоваться проезжающими парольдоннерами. Не оставалось ни малейших сомнений - шлепнулись они столь бесславно прямехонько у нее на виду!
Никакого утешения Флодар не видел в том, что Вицерия всплеснула руками и заторопилась спуститься; подумаешь - принялась она криками подзывать служанок и посылать их за тазами с водой, за тряпками, бинтами и лубками! Не сочувствия от Вицерии хотелось Флодару. Показать ей молодцеватость, бессловесно дать понять - лучшего отца для своих детей она не сыщет, пусть хоть сто лет будет искать по всей горе!
Но какой же из него отец для детей Вицерии, если он барахтается в пыли, и чихает, и кашляет, и плачет, и трясет рукой, пытаясь понять, не сломано ли запястье? Встречаются, конечно, плачущие отцы, и отцы, барахтающиеся в пыли, и даже отцы со сломанными запястьями - но чтобы все сразу?
- Ты цел, Флодар? - спросила, подходя, Вицерия.
- Разумеется, - сквозь зубы мужественно отвечал Флодар.
- А я уж испугалась.
- Женщинам свойственно пугаться, - заметил Флодар. - Это в их природе. Так что не стыдись.
- Я не стыжусь, - сказала Вицерия.
- И не стыдись.
- И не стыжусь!
- Это правильно, - кивнул Флодар. - Хотя замужняя женщина должна стыдиться. Но ты еще не замужем.
- Верно.
- А если ты будешь замужем, то я не хотел бы, чтобы тебя считали бесстыжей.
- Но я еще не замужем, - напомнила Вицерия.
- Верно, - вздохнул Флодар и начал выкарабкиваться из-под телеги.
И тут он застыл.
Вицерия немного успокоилась:
- Значит, ты не пострадал? А как другие? Озорио?
- Перестань кудахтать, - огрызнулся ее брат. - Правду говорят, все женщины хлопотуньи и трусихи.
- Эрифандер, с тобой все хорошо? - продолжала расспрашивать Вицерия, пропустив злобные выпады Озорио мимо ушей. (Братьям положено быть время от времени злобными.)
- Терпимо, - проворчал разочарованный Эрифандер. Ему хотелось проехаться до пятого, а если повезет, то и до третьего витка.
- Хименеро!
- Кажется, ногу сломал… Еще не понял.
- Я направлю к тебе служанок.
- Спасибо… Таких выбери, чтобы точно уж бесстыжие! Слышишь, Вицерия?
- Слышу.
Девушка отошла.
А Флодар все глотал ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова. Потому что только теперь он разглядел…
Он разглядел то, что стало причиной их крушения.
Вовсе не ошибка в управлении телегой, о нет! Телегой Флодар управлял виртуозно, как всегда.
Все дело заключалось в самой телеге. Передняя ось оказалась подпиленной. Она выдержала совсем недолго и при первом же столкновении с камушком на дороге надломилась, а при втором - переломилась.
- Айтьер! - зашипел Флодар. - Это все он… Он хотел, чтобы мы убились или перекалечились и сделались ни на что не пригодны.
Все парольдоннеры высвободились из-под телеги и уселись (а также улеглись) на дороге, рассматривая роковую ось. Сомнений никаких не оставалось - здесь поработал тайный недоброжелатель.
Впрочем, считать этого недоброжелателя "тайным" можно было лишь с очень большой натяжкой: его имя всякому известно.
Айтьер, всегда Айтьер! Самый надменный из аристократов шестнадцатого витка.
И хоть пятнадцатый виток исстари считался во всем равнозначным шестнадцатому, а все же те, шестнадцатые, именовали себя "верхними", а пятнадцатых - "нижними". Как такое пережить, как снести подобную обиду?
И Вицерия своими глазами видела постыдное крушение телеги…
Нельзя ведь догнать Вицерию, взять ее за руку и объяснить ей, что катастрофа была подстроена! Флодару даже в воображении жутко было представить, как отнесется Вицерия к подобному объяснению. Вот она опускает свои чудесные полупрозрачные розовые веки, вот ее губы медленно раскрываются и складываются в бантик улыбки, вот волосы на ее спине начинают шевелиться, раскачиваясь из стороны в сторону, - Вицерия насмешливо качает головой в знак сомнения… Нет, лучше уж умереть!
Однако Флодар не был бы собой, если бы на помощь ему не пришло его собственное жизнелюбие. Умереть? О да! Умереть! Умереть должен кое-кто другой, кое-кто злокозненный, злонамеренный, кое-кто желающий унизить Флодара!..
Флодар уже начал обдумывать планы мести, как вдруг - он не смел поверить увиденному! - из-за поворота выступил Айтьер собственной персоной.
Шагал себе как ни в чем не бывало, с детским обручем через плечо и палочкой в руке. По сторонам не глядел, никуда не спешил и всем своим видом показывал полное безразличие. Он даже не заинтересовался картиной крушения телеги, не приостановился, чтобы полюбоваться делом рук своих. И на Вицерию ни единого взгляда не бросил он, совершенно не стал он на нее смотреть, головы в сторону ее дома не повернул. Шел и шел себе, и обруч нес через плечо, а палочку в руке.
Флодар заступил ему путь.
- Погоди-ка, Айтьер. Ты куда направляешься?
- Куда выведет спираль, а точнее - домой, на верхний виток, - ответил Айтьер. - Странно мне, что ты спрашиваешь, ведь ответ тебе известен.
- Интересно, впрочем, что ты очутился здесь именно в это время, Айтьер, - продолжал Флодар, надвигаясь на Айтьера все ближе и ближе. - Как такое вышло?
- Как шло, так и вышло, - сказал Айтьер. - Пропусти меня, я спешу.
- Неужели ты не хочешь посмотреть, что стало с нашей телегой? - настаивал Флодар.
- Не хочу.
- Ты разве не для того сюда явился?
- Нет.
- Напрасно… Больно уж хорошо у тебя получилось.
- Что у меня хорошо получилось? - недоумевая переспросил Айтьер.
- Давно уже я не встречал такой подлости! - теряя самообладание, закричал Флодар. - Разве ты не подпилил ось у нашей телеги?
- Я подпилил ось у вашей телеги? - повторил Айтьер и вдруг рассмеялся. - Ты можешь себе представить меня с пилой в руке? - Он покачал головой. - Плохо же ты знаешь жизнь настоящих аристократов, Флодар, если предполагаешь такое!
Флодар затрясся от ярости:
- Разумеется, ты не стал марать нежных ручек! Нет, ты растряс мошну своего отца и нанял кого-нибудь из подлых смердов, чтобы они это сделали для тебя!
- Оставляю тебя наедине с твоими фантазиями, - оборвал его Айтьер.
И тут Флодар ударил Айтьера в лицо кулаком.
- Озорио! Эрифандер! Анхарно! - закричал Флодар. - Бейте его! Бейте завистника! Будет знать, как портить наши телеги!
Они навалились всем скопом, сбили Айтьера с ног, и плохо тут ему пришлось!
* * *
- Погоди-ка. - Агген остановила Филиппа и остановилась сама. - Никогда не выскакивай вот так сразу из-за поворота. Из-за поворота следует выходить плавно, постепенно, чтобы тебя все видели и чтобы ты всех видел.
- Да здесь вся дорога - сплошной поворот, - оправдываясь, произнес Филипп.
- Вот ты и иди все время плавно, - молвила Агген. - Неужто это так трудно для тебя?
- Плоскоглазые иначе смотрят на мир, - признался Филипп.
- Например? - жадно спросила Агген. Попутно она запустила руку в сумку, висевшую у Филиппа на боку, вытащила оттуда копченую беличью лапку и сунула за щеку.
- Например, не все на свете для нас - спираль или окружность. Мы можем смотреть и ходить насквозь, по диаметру.
- Сквозь круг? - Агген энергично задвигала языком и переложила копченую лапку за другую щеку. - Вот так прямо насквозь?
Она сделала протыкающий жест.
Филипп кивнул. Почему-то он чувствовал себя виноватым.
- Должно быть, это здорово осложняет тебе жизнь, - произнесла Агген сочувственным тоном. - Ну ничего, ты постарайся, а я буду тебе помогать. Делай как я - не ошибешься.
С этими словами она быстро двинулась вперед.
Филипп схватил ее за руку и остановил:
- Тише!
- Что?.. - Она вырвала у него свою руку. - Ты не понял, Филипп. Это ты должен меня слушаться, а не я тебя.
- Там, впереди, за поворотом, что-то случилось… Разве ты не слышишь?
- Что? - не поняла девочка.
- Грохот, крики… Прислушайся.
Оба осторожно выглянули из-за скалы, выступающей в этом месте дороги, и увидели сломанную телегу и следы полного разорения в пыли. Один человек лежал, трое или четверо пинали его ногами, выкрикивая при том проклятия, а красивая молодая девушка стояла на лестнице, посреди стены своего дома, и бесстрастно наблюдала за происходящим. Точнее, это она считала, что сохраняет бесстрастие, а на самом деле ее длинные распущенные волосы мелко тряслись: каждый волосок как будто бы был охвачен своей собственной дрожью. Такой была сила этих необыкновенных красноватых волос, что они казались живыми, и всякое душевное движение девушки тотчас передавалось им и делалось с их помощью явным. Одно только и служило Вицерии спасением: почти никто не обращал внимания на ее душевные движения и на тайную жизнь ее волос.
- Ну вот, - сказала Агген без малейшего признака сочувствия к избиваемому человеку, - мы и добрались до витков, где обитают аристократы. Выбирай любого и завязывай с ними знакомство. Который из них тебе больше по сердцу?
- Тот, которого лупят, - ответил Филипп.
Агген наморщила нос:
- Думаешь, он в состоянии будет нам помочь?
- Не знаю, - сказал Филипп. - Но у меня имеются целых две причины для того, чтобы выбрать себе в покровители именно его. Во-первых, я могу оказать ему услугу, а это, несомненно, обратит на меня его внимание. А во-вторых, сдается мне, я с ним уже встречался: он из тех, кто сбил меня неподалеку от парка.
- Но как ты окажешь ему услугу? - Агген заинтересованно, хозяйским оком, оглядела лежащего и, кажется, потерявшего уже сознание Айтьера. - Он тебя даже не видит. Кругом столько пыли! А этих-то, которые его волтузят, - их целых четверо…
Филипп многозначительно подмигнул девочке и… исчез.
* * *
Сквозь пыль, забившуюся в нос и под веки, Айтьер видел только тяжелые сгустки материи, которые наносили ему удары, поначалу болезненные, а потом лишь утомительные. Он знал, что где-то в непостижимой дали скрывается Вицерия, но ее застилали толстенные облака, так что возлюбленная представлялась ему парящей в поднебесье, на вершине горы; вокруг же самого Айтьера не было ничего, кроме праха, и сам он тоже был прахом.
Флодар также не считал поверженного противника ничем иным и потому бил его без всякого сожаления, ни разу не умерив силу удара; все остальные поступали точно так же.
И вдруг неизвестно откуда - из пустоты - на них обрушился незнакомец. Все стоящие на земле, и Вицерия в поднебесье, и Айтьер во прахе, - все они не могли взять в толк, откуда взялся чужак. Он действительно как будто соткался из воздуха и вырос прямо перед ними. Пользуясь изумлением врагов, он ловко засветил Флодару в нос, Озорио - в глаз, Эрифандеру - в переносье, Анхарно - в живот, а Хименеро он пнул по голени. Затем он подобрал палку-погонялку, которую выронил Айтьер, и огрел Флодара по голове, Озорио - по скуле, Эрифандера - по лбу, Анхарно опять ткнул в живот, а Хименеро получил второй удар по голени.
Все это он проделал в считаные секунды, а потом закричал и затопал ногами, и тут только все разглядели, какое страшное, какое нечеловеческое у него лицо, со сдвинутыми к переносице совершенно плоскими глазами.
Ужас охватил молодых людей, и они, хромая, стеная и хватаясь друг за друга, бросились бежать. Их не смущало даже присутствие Вицерии, чьи волосы больше не дрожали, а прямо-таки плясали на плечах и спине.
Агген выскочила на поле боя, где стоял, тяжело переводя дыхание, победитель Филипп, схватила в горсть пыль и швырнула вслед убегающим.
- Вот вам!
Айтьер зашевелился на земле и заскрежетал зубами.
Агген опять забралась в сумку, извлекла оттуда флягу и вылила ее содержимое Айтьеру в лицо.
- Тьфу! - выговорил тот.
- Ага, видишь! - обрадовалась Агген, поворачиваясь к Филиппу. - Я говорила тебе, что он будет нам благодарен. - Хотя на самом деле это утверждал Филипп; Агген же сомневалась. - Теперь можно завязывать с ним знакомство и просить о чем угодно. Начинай.
- Я Филипп, - произнес Филипп, помня наставления Агген, которые девочка давала ему накануне.
- Тьфу ты, - повторил Айтьер.
Он сел и зажмурился.
- Спроси, это его обруч? - зашептала Агген, повисая у Филиппа на руке. - Можно я заберу? Мне очень-очень надо!
- Ты можешь встать? - спросил у Айтьера Филипп.
- Дай руку, - приказал Айтьер.
Филипп протянул ему руку. Айтьер впился в нее пальцами, причиняя неудобство и даже боль, бесцеремонно навалился, встал.
- Отведи меня к моему дому, - велел Айтьер. - Кто с тобой? Мальчишка? Пусть поможет тоже.
- Агген, подойди и подставь плечо, - позвал Филипп.
Агген мрачно сказала:
- Ну вот, стоит стать мальчишкой, как все сразу помыкают… Так я возьму обруч?
Не дождавшись ответа, она повесила обруч себе на шею.
Айтьер взялся за ее плечо.
- Идем, - сказал он. - Да живей, не то эти недоноски вернутся с подмогой.
Он заковылял между временными братьями и ни разу не оглянулся назад, чтобы увидеть Вицерию.
* * *
Столь плачевное появление Айтьера вызвало настоящий переполох у него в доме. С крыши снизошел самолично мажордом и внимательно посмотрел на молодого господина. Затем он удалился, степенно поднимаясь вверх по стене. Вслед за тем из окна верхнего этажа спустили на лентах широкое кресло. Филипп помог Айтьеру сесть.
Айтьер мельком глянул в лицо Филиппу и - вот истинный аристократ! - ни на миг не удивился увиденному. Только снял с шеи тонкий шелковый шарф и бросил прямо Филиппу в глаза.
- Прикрой этот срам.
Филипп не стал возражать и обмотал шарф вокруг лица.
Скоро со стен дома так и посыпались служанки с кувшинчиками и кувшинами, с бинтами и перевязками, с примочками и целебными травами, одни из которых надо было жевать и прикладывать к больным местам, а другие - царапать ноготками и лепить на виски.
Айтьер откинул голову на спинку кресла, прикрыл глаза.
Уж служанки-то над ним захлопотали! Некоторые даже ссорились:
- Я первая успела к этой ссадине на скуле.
- Нет, это моя ссадина, моя! Я раньше ее приметила!
- Отойди, не смей тянуть к ней руки, уродина! Молодой господин хотел, чтобы я намазала здесь благоуханной мазью.
- С чего это ты взяла, кривоносая, будто молодому господину приятны твои косорукие заботы? Да он в твою сторону даже глазным яблоком не поведет! А вот мне он четыре раза улыбнулся.
Оттесненная служанка, глотая слезы, отошла в сторону, а ее напористая товарка взялась обихаживать заветную ссадинку. Айтьер даже не пошевелился, никак не показывая, что слышит спор.
Наконец явился кругленький толстяк - уф! уф! Он очень спешил, он почти бежал и прижимал к животу большой кожаный мешок, в котором звякали инструменты.
- Кыш, кыш, негодные! - закричал он на служанок, и те так и брызнули в разные стороны, визжа и роняя скляночки и кувшинчики. - Кыш, кыш! Всю картину бедствия мне попортили!
Айтьер сказал, впервые за это время проявляя признаки жизни:
- Наконец-то, доктор. Посмотрите, что у меня с рукой.
- Я не только с рукой, я и с ногой посмотрю, - заверил доктор. Он оглянулся, увидел Филиппа с замотанным лицом и бесцеремонно сунул тому в руки свой мешок. - Подержи, несчастный. У тебя нет проказы?
- Нет, - ответил Филипп.
- Это хорошо, а то я подумал было, что у тебя проказа… Ну держи, держи.
Мешок оказался очень тяжелым, а доктор требовал, чтобы Филипп держал его раскрытым и на вытянутых руках.
- Мне должно быть удобно, - объяснил толстячок. - Я должен сразу вынимать нужный предмет, не копаясь, а для этого…
- Ясно, - кивнул Филипп. - Я постараюсь.
Доктор начал с того, что обтер лицо Айтьера лоскутами, уничтожая всякие следы служанкиных забот.
- С красотой, конечно, придется повременить, - объявил он пациенту, - но необратимого урона вашей внешности, мой милый, вам не нанесли.
- Болит, - проворчал Айтьер.
Доктор всплеснул руками: