По ту сторону холмов, на Лондонской дороге, лежит городок Смардесклифф, но имя его произносилось как "Смарли", пока не стали собирать материал для "Книги Судного дня". И сегодня, в День Коронации, жилы всех жителей селения горели праведной ненавистью к черной магии.
У церковных ворот, напротив креста святой Кунигунды (покровительница покровителей), прямо на газоне, мэр, пекарь, мясник и хозяин постоялого двора "Кот и чаша" собрались на совещание. Мэр прислонил вилы к воротам, но остальные предпочли не выпускать из рук оружие: ржавые садовые ножницы, мясницкий тесак и печеное яблоко на веревочке. По правде говоря, хозяин "Кота и чаши" не особо представлял, что будет делать с яблоком в случае драки, но вид имел волевой и решительный и держал вещицу с уверенностью, предполагавшей, что секреты сего разрушительного экзотического оружия поведал ему прадед, объехавший весь свет, и оно может повергнуть врага в прах за считаные секунды в руках такого опытного эксперта, как он сам.
Мясник, обширный мужчина, исключительно похожий на одну из освежеванных туш в его лавке, но при этом одетую в фартук, нечленораздельно разорялся о чертовщине, черных временах и организовывал оборону. Кровопролитие всегда было ему по душе, а потому втайне он даже радовался такому чрезвычайному положению, которое дало ему законный повод орать на людей и угрожать им куском острого железа.
Пекарь своими ножницами в действительности не порезал и соломинки, не то что живого человека, но его вдохновил бычий напор мясника. Он стоял, держа ноги на ширине плеч, положив ножницы на плечо, прищурив глаза и представляя, что выглядит невероятно геройски. Естественно, он ошибался и походил всего лишь на тощего пекаря, который старался не слишком шататься под весом тяжеленного куска ржавого металла. Но никто ему об этом не сказал. "Живи и позволяй жить другим" - таков был девиз Смардесклиффа.
Мэр хотел объяснить пекарю, что тот похож на полного идиота, но сам с плохо скрываемым любопытством смотрел на печеное яблоко, пропустив мимо ушей воодушевляющий монолог мясника, не стеснявшегося в выражениях.
В конце концов тот остановился перевести дух и стереть слюну с губ. Слово взял мэр.
- Я совершенно с вами согласен, мастер мясник, - сказал он, понятия не имея, с чем соглашается. - В эти темные времена наш долг как старейшин прихода - сплотиться и защитить нашу землю, страну и честь королевы от зловещего прихода Вельзевула, чья дурная слава грозит чумой поразить наш прекрасный остров.
- И это в такой день, - встрял владелец "Кота и чаши", угрожающе размахивая яблоком, - когда все мы должны праздновать Коронацию нашей правительницы. Боже, от такого святотатства у меня кипит кровь. - Он подчеркнул высказывание, жестко шлепнув фруктом о раскрытую ладонь.
Все тут же взглянули на него и глубоко задумались.
- Говорят, Лондон уже пал, - сказал пекарь и, поморщившись, переложил ножницы на другое плечо. - Демоны бродят по улицам, пожирая людей. Дьявольщина повсюду. Я слышал, что королева осаждена во дворце и рядом с ней остались только королевские солдаты, которые направо и налево рубят адскую сволочь.
- Вот был бы я там, рядом с этими благородными солдатами, защищая честь ее величества, - произнес мясник и значительно провернул тесак в зажатом мясистом кулаке.
В этом жесте было что-то невыносимо ректальное, и трое остальных участников собрания поспешили отвернуться.
- Наш долг - остаться здесь и защитить наш приход от врагов Англии, - напомнил всем мэр, разглядывая бирючину на церковном заборе.
- Точно, - поддержал его мясник.
- Если мы не сможем присмотреть за собственной землей, тогда нет никакого смысла идти войной на Лондон, - сказал мэр.
- Точно, - кивнул мясник.
- Королева ждет от нас именно этого. Если каждый город сам организует оборону, то ее величество может быть спокойна. Когда опасность пройдет, у нее на руках будет нетронутое королевство.
- Точно, - сказал пекарь, предположив, что мясник забыл.
- Держу пари, что этот проклятый народец из Нижнего Плаксли и не подумает взять в руки оружие. Они там уже небось под кроватями попрятались, - добавил огня владелец "Кота и чаши". Яблоко снова вонзилось в ладонь.
Мясник взглянул на свой тесак и опять погрузился в сомнения. Название деревни Плаксли по случайности произносилось как "Плексклифф".
- У нас тут плакс нет, - как настоящий воин, заявил пекарь, уловив ход беседы. - Дезертиры.
- Дезертиры, - засмеялись все четверо.
- В общем, - подытожил мэр, - у нас ополченцы на каждом выходе из города. Мы все знаем, каких знаков стоит опасаться. Как только появятся демоны, они будут уничтожены.
- Обескровлены, - хрипло согласился мясник.
- Разрезаны, - с энтузиазмом добавил пекарь.
Яблоко снова влетело в ладонь с особо звучным шлепком.
- Точно, - сказал мэр.
- Это напоминает мне о днях, когда ждали Армаду, - пустился в размышления мясник. - На посту день и ночь, сигнальные костры только и ждут, чтобы их зажгли. И все жаждут увидеть марширующих испанцев, чтобы прогнать их вон.
Все кивнули. Мяснику было сорок шесть лет, а Непобедимой армаде сейчас исполнилось бы четыреста с лишним, но никто не решился указать ему на этот факт. На тесаке виднелась какая-то засохшая пленка, от вида которой у всех окружающих тотчас исчезало желание критиковать его владельца.
- Я тогда так хотел, чтобы испанцы все-таки вторглись на нашу землю! - добавил мясник в полной тишине.
Мэр посмотрел на него.
- Ибо хорошая битва - это наслаждение, - пояснил тот.
Мэр кивнул, соглашаясь, и задумался: легко ли будет выкинуть мясника из Приходского Совета? Потом он заинтересовался, насколько мощный удар вилами придется нанести, чтобы пробить заскорузлый от крови фартук, висящий на этой туше. Сия мысль привела его к вопросу, сколько понадобится заплатить пекарю и владельцу "Кота и чаши", дабы история о том, как мясник неожиданно обезумел, одержимый демонами, прозвучала убедительно. Немного, заключил мэр.
Затем раздался неожиданный крик, и все четверо принялись оглядываться по сторонам. По берегу от столбовой дороги несся священник, подобрав руками края рясы и лихорадочно блистая волосатыми белыми икрами.
- Де! - вопил он, пересекая деревню. Пот капал с его носа. - Де! - добавил беглец, падая и шумно отдуваясь около ворот.
- Что "де"? - спросил мэр, потянувшись за вилами.
Взяв себя в руки, священник посмотрел на собрание. Его лицо побелело от ужаса. Мэр сделал шаг назад. Мясник отвратительно ухмыльнулся. Пекарь чуть не выронил ножницы. Хозяин "Кота и чаши" шлепнул яблоком.
- ДЕМОН! - наконец сформулировал священник и упал в обморок, успев протянуть указательный палец в сторону севера.
- Ударьте его по щекам, - предложил мясник. - Несколько раз.
Но пекарь перехватил его руку и обратил внимание четверки на дорогу. По ней с громом неслась повозка без лошади, и пологий спуск не мог объяснить ее все возрастающую скорость.
- Пресвятая Богородица! - вытаращился мэр.
Все четверо взялись за орудие и перекрыли путь колдовской телеге.
- Будьте готовы! - прошипел мясник сквозь стиснутые зубы.
- Я готов ко всему, - заявил мало к чему готовый пекарь.
Владелец "Кота и чаши" медленно и завораживающе крутил яблоко.
Джузеппе Джузеппо остановил несущуюся во весь опор повозку перед четырьмя вооруженными людьми. Та замерла буквально в пяти футах от них. Упряжь, таинственно висящая в воздухе перед телегой, хлопнулась на землю. В воздухе повис тяжелый сладкий аромат. Квартет отчетливо расслышал лошадиное фырканье. Пекарь почувствовал, что механизм, контролирующий его мочевой пузырь, сейчас срочно отправится на отдых, а потому вцепился в ножницы, скрестил ноги и понадеялся, что ему удалось сохранить свой мужественный образ хотя бы отчасти. Ему не удалось, впрочем, этого никто не заметил.
Все внимательно смотрели на иностранца, восседающего в повозке, едущей без лошади.
- Добрый день, - поздоровался Джузеппе Джузеппо, тепло улыбаясь и приподнимаясь с козел. - Меня зовут Джузеппе Джузеппо, я живу в городе Специя. Хочу принести вам извинения за столь неподобающий вид транспорта, но я очень тороплюсь и должен добраться до славного города Лондона со всей возможной скоростью. Эта дорога ведет на столицу?
- А что за дело у вас в столице? - холодно спросил мэр, вилы тряслись в его руках.
- По правде сказать, оно связано с жизнью ее величества, вашей королевы.
- Взять ублюдка! - завизжал мэр.
Пекарь упал лицом вперед, наконец побежденный весом ножниц. Мясник притворился, что оступился, случайно выронив тесак, и принялся витиевато ругаться. Мэр кинулся на Джузеппе, тот пригнулся. Вилы аккуратно вонзились в повозку.
- Демон! - объявил мэр и в ту же самую секунду умудрился сбиться с дыхания и выпустить древко оружия, с оглушительной силой врезавшись в бок телеги.
- Вы в порядке, сэр? - участливо осведомился иностранец.
Печеное яблоко на веревочке со всего размаху шлепнулось ему прямо в лицо.
Ошеломленный, Джузеппе свалился наземь и, ударившись головой о правое переднее колесо, потерял сознание.
Пекарь помог мэру подняться на ноги. Мясник взглянул на хозяина "Кота и чаши", тот одарил его широкой самоуверенной улыбкой, скрыв ею собственное изумление.
- Впечатляет, - оценил мясник.
"Черт побери, вот уж точно", - подумал владелец постоялого двора, но вслух ничего не сказал.
По всему городу стали звонить колокола. Согласно предписаниям колокольни Лондона должны были отметить приближение праздника в шесть часов вечера, а потому какофония оказалась несколько преждевременной. Одним из самых вероятных объяснений сего факта было то, что звонари Северного Лондона решили в последний момент немного попрактиковаться, чем положили начало исступленному состязанию "кто-кого-громче". Даже сестры Оправданной Мадонны вынули свои тамбурины. Под столом "Верховой Кобылы" проснулся Малыш Саймон и не поверил себе. Никогда еще его похмелье не было настолько оглушительным.
Де Квинси вел матушку Гранди по Темз-стрит, пробиваясь сквозь бурлящую толпу и бешеную атаку колоколов. Согласно сведениям клерка из Нового Хиберниан-Ярда, лорд Галл должен был проинспектировать наряд милиции, охраняющий мост.
По пути де Квинси и матушке Гранди пришлось оставить экипаж на Уэйфер-лейн из-за пробок и отправиться пешком, прокладывая дорогу сквозь толпу и отбиваясь от попыток всучить им цветы, флаги или петарды.
- Не сегодня! - сказал доктор энному торговцу.
Впереди уже виднелся пост милиции. Там стояло шесть человек, каждый с алебардой и пучком крапивы. Заметив де Квинси, они постарались спрятать букетики, заметно смутившись.
- Где лорд Галл? - резко крикнул он, продираясь сквозь толпу.
Милиционеры пожали плечами.
- Где он? - повторил доктор более настойчиво.
- Ушел, - сказал один из копейщиков. - Был здесь, но ушел около пяти минут назад.
- Сел на паром до Ричмонда, - ответил другой, ногой пряча букетик за коробку с фейерверками, стоящую на краю тротуара, - отправился на Коронацию.
Де Квинси развернулся на месте, не найдя слов.
- И что теперь? - спросила матушка Гранди с поразительным спокойствием.
- Ричмонд, - ответил медик.
Перевозчика на пирсе Трех Цапель видно не было. Очередь из не потерявших надежду пассажиров стояла на причале, их имена записывала молодая девушка, которая периодически поворачивалась к пустой реке, скорбно и тщетно вопя:
- Греби быстрее!
- Эй! - заволновались люди, когда де Квинси прошел мимо них.
- Милиция! - сурово огрызнулся в ответ доктор и подбежал к девушке. - Сколько ждать?
- Имя? - спросила она, занося карандаш над книгой со списком желающих.
- Сколько, твою мать, ждать? - заорал де Квинси.
- По меньшей мере двадцать минут. Сегодня занятой день. Суббота Коронации.
Де Квинси сорвал с головы берет, бросил на землю и принялся ожесточенно на нем прыгать.
- Ну не надо так расстраиваться, - сказала девушка, тронутая зрелищем.
- Де Квинси! - Его имя звоном прозвучало по пирсу.
Доктор перестал прыгать и осмотрелся. Матушка Гранди стояла около лодки, которая вверх плоским дном лежала на пристани, словно истощенная черепаха с дырами в панцире.
- Помоги-ка мне вот с этим, - приказала старуха. Слова ее были остры, как удар рапиры, и столь же холодны.
Де Квинси оставил в покое растоптанный берет и поспешил к ней.
- И какой с этой рухляди прок? - заныл он. - В днище куча дыр, и весел нет.
Матушка Гранди пронзила его взглядом, от которого три поколения детей Ормсвилл Несбита отправлялись в школу, невзирая на качество своих актерских навыков, и спросила:
- А вы всегда так бурно теряете присутствие духа в кризисной ситуации, мистер де Квинси?
- Не знаю. Я мало в них бывал.
- Помогите мне с лодкой.
- Но…
- Она дырявая, и у нас нет весел. Я знаю. Коли станешь жаловаться на дождь, то промокнешь с головы до ног, только и всего.
- Простите?
- Это пословица, - объяснила матушка Гранди. - И в Лондоне она непопулярна, я так думаю. Возможно, она будет тебе понятнее в следующем варианте: ищи выход, а не обвиняй.
Де Квинси посмотрел на лодку и чуть не расхныкался в первый раз с шести лет, когда конь съел его нового воздушного змея.
- Моя мать так говорила, - признался он. - Я никогда не понимал, что это значит.
- Ну так поймите, мистер де Квинси, - сказала матушка Гранди.
Вместе они перевернули лодку и столкнули ее в воду. Та тут же быстро начала тонуть.
- Залезайте и вычерпывайте воду! - приказала старуха.
- Хорошо, - смиренно подчинился де Квинси.
- Но… - попыталась встрять девушка с пирса.
- Не запрягла - не нукай, - сказала ей матушка Гранди.
Та нахмурилась и посмотрела на очередь, но пассажиры только дружно пожали плечами.
- Я ноги промочил, - объявил доктор, вычерпывая воду изо всех сил.
- Значит, работайте быстрее! - прошипела ведьма, забираясь к нему.
Плоскодонка просела еще на три дюйма.
- Ой боже мой! - запричитал де Квинси, уже весь мокрый от брызг. - Если я буду только вычерпывать, то не смогу грести, а я все равно не смогу грести, так как весел нет!
Матушка Гранди встала на корме и прошептала нечто замысловатое. Лодка еще чуть-чуть приблизилась ко дну.
- Хм… а на мельничном пруду все прекрасно работало. Возможно, у духов Темзы не очень хорошо со слухом. - Она сказала то, что сказала, погромче.
Де Квинси упал, когда посудина неожиданно резко дернулась. Она отскочила от слипа, словно запущенный "блинчик", подпрыгивая на каждой волне. Пенистый след расстилался за их спинами.
- Э… А… - выжал из себя де Квинси, стараясь удержаться в бешено трясущейся лодке, но слишком вымок для большего.
- Вот это мне по душе, - улыбнулась матушка Гранди.
- Пресвятая Богородица! - воскликнула девушка на пирсе.
Очередь кивнула, соглашаясь.
Посредине Темзы Галл сверился с расписанием и маршрутом, записанным в дневнике. Взглянув на него, двое перевозчиков резко налегли на весла.
- Будьте так добры, быстрее, - сказал капитан. - У меня еще много дел.
Оба гребца явно хотели не слишком вежливо отозваться о его персоне, но пассажир выдался крупный, к тому же носил саблю, которой явно умел пользоваться. Потому они кивнули, но в этих кивках читался глубокий и многозначительный подтекст.
- Прошу прощения, сэр, - сказал один из гребцов, неожиданно увидев нечто странное позади.
Галл встал и посмотрел туда, куда ему указали. В трехстах ярдах от них де Квинси в компании тощей улыбающейся старухи стремительно приближался к ялику на лодке без весел. На лице доктора застыло выражение какой-то детской радости, смешанной с удивлением. Почему плоскодонка двигалась, понять было решительно невозможно, но летела она, словно ядро, вылетевшее из пушки, высоко подпрыгивая на волнах.
- Сушить весла! - изумленно скомандовал Галл, вставая на ноги.
Впрочем, перевозчики уже совершенно позабыли, что вроде бы должны грести.
Суденышко поравнялось с яликом и резко остановилось, отчего де Квинси рухнул назад. Стремительное движение вперед сменилось столь же стремительным погружением.
- Позвольте взойти на борт, сэр, - сказал де Квинси, смотря на капитана абсолютно пустыми и остекленевшими глазами.
Галл и перевозчики помогли доктору и пожилой леди перепрыгнуть на опасно покачнувшийся ялик.
Плоскодонка затонула.
- Мистер де Квинси, попрошу объяснить… все! - сурово приказал Галл.
- Матушка Гранди все объяснит, - сказал следователь, хлопнувшись на место Галла и выливая за борт воду из ботинок. - Матушка Гранди может все сделать. Лорд Галл, матушка Гранди.
Галл повернулся к старой леди, но та отмахнулась от него, внимательно изучая пузырьки на месте безвременной кончины лодки.
- Одну секунду, лэрд Бен Фи, - ответила она, после чего высыпала в набежавшую волну пригоршню цветов из своей сумочки. - Отец Темз, благодарю тебя за помощь. Пусть течение твое будет мирным и плавным.
- Что вы делаете? - спросил Галл.
- Проявляю вежливость.
- Вы не получите от нее прямого ответа, сэр, - встрял де Квинси. - Я, по крайней мере, не получил, а провел с ней уже несколько часов. Будьте осторожны, а то она и вам выдаст афоризм.
Галл его не послушал:
- Когда вы закончите проявлять вежливость к сему водоему, мэм, постарайтесь проявить ее и ко мне.
- Сейчас не время, - сказала матушка Гранди, повернувшись к капитану Королевской Гвардии. - Нам надо спасать страну.
ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА
В Ричмонде
Ропщущие войска под завязку забили поля и луга вокруг Ричмондского дворца. Было почти два часа дня.
Более двадцати тысяч человек сошлись со всех сторон к королевской резиденции. Пятнадцать сотен из них были приглашенными гостями: послами, священниками, аристократией, иностранными монархами и генералами. Еще триста человек числились в штате дворца: слуги, солдаты, ополченцы, фрейлины, горничные, благородные священнослужители, сенешали, повара, официанты, музыканты и огромное количество временных помощников.