По словам Дрю Блюэтта, дворцовые ворота были закрыты плотнее трусиков весталки. Аптил нашел себе дело, размышляя о столь красочном описании, когда усталое трио добралось до переднего края толпы у будки привратника. Под лампами, облепленными мотыльками, отряд солдат угрожающе рычал: "Пошли прочь!" - собравшейся куче народу. Сквозь тяжелые створки просачивались звуки смеха, музыки и сотен голосов.
Исход в Ричмонд и Шин принес с собой ватаги попрошаек. Они шаркали в толпе, с надеждой позвякивая своими деревянными кружками с хлопающей крышкой. Правда, к огромному аборигену никто подходить не осмеливался.
Дрю и Агнью, активно работая локтями, прошли мимо мула, тащившего целую семью на просевшей повозке.
- Но у меня приглашение! - жаловался потрепанный бедняга, ведущий животное под уздцы.
Стражники попросили предъявить документ.
- Его потеряли на почте… - начал мужчина с надеждой.
Дрю подошел к капитану стражи, который фигурой походил на грушу, а лицом, видневшимся из-под плохо сидящего шлема-шишака, - на загнанного в угол горностая.
- А у тебя какая история? - спросил он, положив руку на рукоятку меча.
Массивный солдат рядом с ним, судя по виду, легко мог бы выжать вес фунтов двести, ибо иначе стрельнуть из своего лука ему бы не удалось - из лука высотой больше Агнью.
- Нет истории. Просто впустите нас. Это настолько важно, что вам знать необязательно.
- Слышали и такое, - ответил солдат. - Отвалите.
- Действительно, - сказал Дрю, - я не могу повлиять на ваше решение…
- Конечно не можешь. Ронард?
Лучник вытащил стрелу длиной с хороший меч.
- Но мне нужно поговорить с кардиналом Вулли, - настаивал Блюэтт. - По распоряжению Секретной Службы.
Он показал свое кольцо капитану.
- Из коробки с печеньем вынул, да? - засмеялся тот.
Тетива рядом с ним натянулась.
Дрю повернулся к Агнью и Аптилу, сказав:
- Извините. Я совсем растерял влияние при дворе. Если мы станем убеждать этого кретина, то проторчим здесь до самого утра.
- И что теперь? - спросил слуга.
- Можно их вырубить, - предложил австралиец.
Англичане быстро утащили его за угол дворцовой стены.
- Это же была лишь идея, - с несчастным видом объяснил Аптил, стоя в тени каменной опоры.
- Сюда, - решил Дрю. - Когда все варианты провалились, то всегда найдется еще один.
В ботинках Джузеппе Джузеппо сейчас было больше мозолей, чем ног. Он сидел на камне с надписью: "Лондон - 14 миль" - и тер свои покрытые волдырями пятки. На холмы снизошла пастельного цвета ночь с красивыми звездами. Становилось холодно, и прозрачность воздуха нарушалась с каждым туманным выдохом ученого.
Именно в этот момент на дороге показался мальчик, ведущий кобылу. Бледный ребенок, не больше девяти лет от роду, с мокрым носом, тянул за поводья огромную лошадь с бородатыми копытами.
- Дитя, - мягко произнес Джузеппе, вставая на больные ноги и прекрасно понимая, насколько неказисто выглядит.
- Хиф! - резко втянул воздух перепуганный мальчик.
Лошадь же, явно понимая в жизни больше, лениво пошла вперед и принялась ласково обнюхивать истрепанные рюши на воротнике итальянца.
- Сколько ты хочешь за лошадь? - спросил Джузеппе.
- А она не продается.
- Откуда ты ее ведешь?
- С ры… Вот черт! - ответил парень.
Ученый улыбнулся.
- Значит, она все-таки продается? - спросил он, стягивая кольцо с пальца. То было обручальное кольцо из чистого золота, и Джузеппе тяжело вздохнул, вспомнив свою дорогую Элоизу, умершую три года назад. - Хватит? - спросил он, отдавая кольцо.
Мальчик взял его, укусил, потер, понюхал и облизнул.
- Это же не настоящее золото, - сделал он вывод.
- Почему это? Я его трансмутировал своими собственными руками! - возмутился Джузеппе. - Так лошадь-то отдашь?
Паренек медленно передал поводья. Кобыла приняла невероятно довольный вид, словно знала, насколько возросла ее ценность.
Джузеппе взял поводья и аккуратно влез ей на спину.
- Моя мама предупреждала о тебе.
- Неужели?
- Ты - дьявол, который появляется на дороге, как зайдет солнце, и предлагает смертным сделку в обмен на душу.
Итальянец покачал головой, смеясь:
- Но я же заплатил тебе. И никаких душ в уговоре не было. Кольцо за лошадь. Ты и твоя мама можете спать спокойно.
- Мм… - промямлил мальчик.
- Спасибо, - сказал Джузеппе, натягивая поводья.
- Так ты не дьявол? - спросил ребенок.
- Нет, я - Джузеппе, - ответил итальянец, исчезая во тьме.
Мальчик подбросил кольцо в воздух, улыбнулся и поспешил домой.
Как только он исчез из виду, Джузеппе остановился и вынул Самую Важную Книгу В Мире.
- Я должен оказаться в Лондоне быстрее, чем ты сможешь меня довезти, - сказал он покупке, перелистывая страницы.
А потом начал читать заклинание.
Стражники, стоящие на Вулвичском перекрестке, едва успели схватить пики, когда мимо них пронесся демон, чьи пятки лизало пламя.
- Похоже, это была огромная лошадь, - сказал один.
- Похоже, это был сам дьявол, - сказал другой.
- Неплохо, не правда ли? - улыбнулся ваш покорный слуга, Уилм Бивер, пока акробаты кувыркались при свете огня.
- О, замечательно, - ответил лорд Кларенс, забрасывая в рот конфету. - Я надеюсь, этот зануда Вулли приготовил что-нибудь поинтереснее для сегодняшнего шоу, а то старушка Три Икса уже завтра использует его голову в качестве новой дверной подпорки.
Леденец клацал о его зубы, словно он перекатывал во рту камень.
- Ну она же не станет казнить кардинала, так ведь? - спросил я, затаив дыхание и открыв бумажный пакет с засахаренными жареными орехами макадамия, который купил у проходящего торговца.
Кларенс хитро на меня посмотрел:
- Слушай, парень. Ты говоришь, что работаешь журналистом, и настолько не в курсе того, что сейчас происходит при дворе?
По правде говоря, я, Уилм Бивер, уже был в курсе. Я выведал гору информации - и сумел сделать это, изображая из себя полного тупицу в присутствии высокомерных придворных. Потому сейчас я вгрызся в орехи, широко раскрыл глаза, замерев от предвкушения, и сказал:
- Нет.
Кларенс наклонился поближе ко мне с лукавой усмешкой, его щеки всасывали конфету со звуком, подобающим лягушке-быку, страдающей астмой.
- Все эти дела, - прошипел он, осмотрелся вокруг и радостно помахал рукой свите графини Хардвик на случай, если у тех появились фантазии о подслушивании, - эта ужасная неделя убийств и сатанинских происшествий… Это всего лишь верхушка-верхушка… Как называются эти холодные штуки, которые плавают по океанам, высовывая голову над водой?
- Мертвые моряки?
- Нет, айсберги. Ну вот, это их верхушка. Дело тянется месяцами… практически год с тех самых пор, как этот негодяй Триумф вернулся из путешествия.
Я чуть не выдал взглядом то, сколь много мне известно.
- Триумф увяз в этом по уши, попомни мои слова, - продолжил Кларенс, - вместе с Вулли. По ним обоим ножи плачут.
А потом его голос стал еще тише, и мне, Уилму Биверу, пришлось извлекать смысл по движениям аристократических губ.
- Говорят, Церковь выдохлась, - шептал Кларенс. - Говорят, кардиналы организовали заговор за спиной Вулли, чтобы взять власть до того, как королева вообще отменит Церковь и передаст бразды правления Светской Гильдии. Говорят, Триумф - ключ ко всему.
- Это как? - спросил я, выковыривая кусочки орехов из зубов.
- Он же привез с собой Магию, так? Магию из Нового Мира. Магию, изобретенную этими очаровательными черными парнями, одного из которых он приволок с собой. И она нужна всем… новая Магия.
- Ну, у Церкви-то, наверное, полно Магии? - спросил я.
Кларенс покатал конфету на языке, говоря:
- Священники почти все растратили. О каком скандале сейчас больше всего говорят при дворе?
- О лорде Фотерингее и его таксах? - предположил я.
- Кроме лорда Фотерингея и такс. Уилтшир! Уилтшир!
- О! - сказал я, пытаясь совладать с волнением, так как понял, что напал на по-настоящему сенсационную новость.
- Об этой дурацкой куче камней на земле, принадлежащей старому извращенцу Джону Хокрэйку, герцогу Солсбери. Друидическая Магия. Древнее Искусство. Языческая дрянь, и чтобы использовать ее, надо иметь крепкий желудок и сорок поколений деревенщины за спиной. Хокрэйк попытался ее запустить как новый источник магической силы. Произошла катастрофа. Какой-то несчастный случай… Наружу пробилось много ничем не сдерживаемой Магии. Разрушительной Магии. Говорят, разлив Чар дошел аж до Бристоля.
- Ходили такие слухи, но официально все отрицалось. Кардинал при мне отрицал.
- Ну а с чего бы ему поступать иначе? Такого рода неудача крайне унизительна для человека в его положении, - сказал Кларенс, задумчиво прокатив конфету по нёбу. - Церкви нужен новый источник, понимаешь? И это Триумф. Иначе почему он так долго не передавал Путевые Грамоты королеве? Вулли попросил его придержать их, пока магические несчастья, организованные ими, не потрясут город так сильно, что население взмолится и заставит Церковь действовать. И в результате они вроде как спасут страну новым Искусством и никто никогда не узнает, что весь заговор с самого начала был делом их рук.
- Увлекательная теория, - поразился я.
- Не теория. Факт, - сказал Кларенс. - И королева все знает, понимаешь? Старушка Три Икса в курсе. Она знает об Игре Вулли и ждет, пока тот не размотает достаточно веревки, чтобы на ней повеситься.
Я кивнул, откидываясь на спинку стула. Я не хотел освобождать аристократа из плена иллюзий, но не мог не думать о том, не претерпет ли его теория существенных изменений, когда эта ночь подойдет к концу.
Я уже хотел задать Кларенсу очередной вопрос, когда на лужайку выбежали новые акробаты. Один из них был чрезвычайно мускулистым мужчиной и явно вылил на себя целую бутылку масла, забыв после этого надеть все, кроме гульфика. Пришлось сильно похлопать сэра по спине, дабы избавить его от поспешно проглоченной конфеты.
По ту сторону лужайки музыканты грянули Королевский Салют, и атмосфера в толпе наэлектризовалась.
Вот только в воздухе, помимо ароматов еды, духов и пота, повис странный, приводящий в замешательство запах, от которого мне почему-то стало сильно не по себе.
Как будто где-то горела патока.
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ШИКАРНАЯ ГЛАВА
Перед поднятием занавеса
Верхние коридоры дворца были темны и холодны. Де Квинси зажег масляную лампу и понес ее перед собой. Шум снаружи нарастал. Доктор замер, когда матушка Гранди схватила его за рукав.
- Впереди что-то есть, - прошептала она.
Слабый свет плыл по направлению к ним, и вслед ему дул холодный ветер.
Дознаватель передал лампу старухе и вынул кинжал. Он пожалел, что не носит меча. Пальцы дрожали, сжимая рукоятку.
- Оставайтесь здесь, - начал доктор.
- Без храбрости, - предупредила старуха.
- О ней и речи нет, - пробормотал де Квинси, осторожно ступая вперед.
Большие окна в конце коридора были распахнуты настежь, открывая вид на великолепное зрелище. В открытом пространстве мелькнула тень. Послышался царапающий звук.
Де Квинси прыгнул вперед.
Он даже хотел крикнуть: "Игра окончена!" - но слова утекли из горла, не добравшись до рта.
Несколько удивленный, когда человек с ножом решительно выпрыгнул на него из тени, художник свалился со стула и кучей рухнул в угол вместе с мольбертом и красками. Он вытянул руки вверх, зажав в зубах длинную кисть.
- И кто ты? - спросил де Квинси, стараясь выглядеть уравновешенно.
- Гольгейн! - сказал человек, жуя кисть, потом выплюнул ее и полез в передний карман камзола.
- Без глупостей! - предупредил его доктор.
- Я - Гольбейн! Ганс Гольбейн! Всего лишь художник! У меня и разрешение есть… Смотрите! - Он показал де Квинси официальный медальон.
- О! - произнес де Квинси, рассматривая разрешение при свете лампы, которую матушка Гранди услужливо подняла повыше. - Похоже, все в порядке, - кивнул доктор, морщась.
- Я зарисовывал общий вид панорамы, прежде чем спуститься вниз и сделать парочку портретов. Надеюсь, вы не против?
- Нет-нет, - заверил его де Квинси.
- А что вы скажете об этом? - спросил Гольбейн, вставая и разворачивая перед ними холст. - Я как раз занимался лессировкой, когда вы прыгнули на меня.
- Неужели? Очень мило.
- Да, так и есть, - поддакнула матушка Гранди. - Очень мило.
- А вы… э-э-э… ничего подозрительного сегодня вечером не замечали? - спросил де Квинси, помогая художнику поставить мольберт на место.
- Что, например? - улыбнулся Гольбейн и махнул в сторону открытого окна на озаренную огнями сцену. - Что-то конкретно?
- Вы видели преподобного Джасперса из Церковной Гильдии? - спросила матушка Гранди.
Художник нахмурился.
- Сегодня я видел здесь каждого, кто является хоть кем-нибудь, - ответил он, собирая лоб в гармошку от раздумий. - Джасперс… Джасперс… Молодой такой, пухлые губы?
- Это он, - сказала матушка Гранди.
Гольбейн полез в рюкзак и достал толстый этюдник.
- Так, давайте посмотрим, - сказал он, перелистывая страницы. - Тут у нас лорд Горс, неплохо получился, если мне будет позволено выразиться. Ричард из Брукшотта. Нос мне удался, не думаете?
Де Квинси нетерпеливо кивнул, глядя на мелькающие карандашные зарисовки.
- Леди Мэри Ластермэн. Какая грудь, а?
- Прекрасная, - сказал доктор, желая, чтобы художник перелистнул дальше.
- Я бы многое отдал, чтобы нарисовать ее обнаженной, - тихо хихикнул Гольбейн.
- А вы остыть не хотите? - встряла матушка Гранди.
Де Квинси толкнул ее локтем.
- А вот и он. Джасперс. Ведь это он?
- Да! - воскликнул доктор, выхватывая из его рук этюдник.
- Я зарисовал его совсем недавно, буквально перед тем, как поднялся сюда. Он разговаривал вот с этими господами. Живая сценка получилась, не правда ли?
Де Квинси поднес рисунок ближе к свету:
- Лорд Сли… Регент де ла Вега… Герцог Солсбери.
- А у вашего гнусного преподобного неплохая компания, мистер де Квинси.
Тот кивнул и тяжело вздохнул.
- Они беседовали в стороне от всех за кухонным шатром, - объяснил Гольбейн. - Я их увидел и подумал, что неплохо бы сделать быстрый набросок. Понимаете, настоящий художник фиксирует неожиданные моменты, интимные детали. Любой может нарисовать вдохновляющие картинки позирующих членов двора, наблюдающих за фейерверком. Я же думаю, что подлинный дух события заключается именно вот в таких неформальных моментах.
Как ни схематичен был набросок Ганса Гольбейна, детали он ухватил сполна. Четыре совершенно непохожих друг на друга человека съежились около палатки, прячась в тенях. Говорил Сли, остальные слушали. У де Квинси неприятно заныло в желудке.
- Явно видимое волнение… Осторожность… Это же не художественное преувеличение, а? - спросил он.
Гольбейн, похоже, оскорбился.
- Разумеется, нет. Разумеется, нет, - ответил де Квинси сам себе, поспешно кивая.
Матушка Гранди наклонилась над этюдом и указала на какой-то предмет, висящий на шее священника:
- А это что?
- Мешочки. Три штуки. Маленькие, затягивающиеся шнурком, - объяснил художник. - У меня было мало времени, поэтому я не мог зарисовать их подробно. А что, это так важно?
Де Квинси посмотрел на старуху и тоже спросил:
- Это так важно?
- Колдун… любитель гоэтейи… он будет хранить талисманы именно в таких мешочках.
- Но так можно, например, и деньги хранить, - предположил доктор.
- Сразу в трех? Нет. Он не захочет, чтобы они касались его кожи, но держать их надо поближе к сердцу. Биение сердечной мышцы поддерживает в них магическую силу, - объяснила матушка Гранди.
- О боже мой! - произнес де Квинси, тяжело садясь на стул художника.
- Скажу прямо, все это звучит крайне увлекательно… - засверкал глазами Гольбейн, - увлекательнее рисования за любые деньги. Я могу вам как-нибудь помочь?
- Такая степень увлекательности придется вам не слишком-то по душе, - сказал ему де Квинси и перевел взгляд на матушку Гранди. В свете лампы она казалась настоящим скелетом. - Мы должны рассказать об этом Галлу.
- Нам нужно продолжать поиски. Нет времени возвращаться.
Де Квинси встал со словами:
- Мастер Гольбейн, как вы посмотрите на то, чтобы исполнить долг государственной важности? Поспешите в вестибюль Северного Коридора для Процессий и покажите этот рисунок лорду Галлу. Скажите, что вас послали мы.
- Будет сделано! - с готовностью откликнулся художник и тут же побежал по коридору в указанном направлении.
Де Квинси взглянул на старую леди и сильно встревожился, увидев, что она покачивается, прижав руку ко лбу.
- Матушка Гранди?
- Прошу прощения. Со мной только что как будто тепловой удар случился. А запах, ты его чувствуешь?
Де Квинси принюхался. Он ощутил холодную мокрую темноту, запах горящего дерева и готовящейся еды, которую жарили, похоже, на патоке.
- Началось, - сказала матушка Гранди. - Дьявол приступил к делу.
- Послушайте, - объявил Гольбейн, возвращаясь из мрака, - все двери заперты.
Первая иконка рассыпалась в пыль в его пальцах.
Джасперс отряхнул руки и вздохнул. Кровь билась в висках.
Позади него фанфары огласили ночь. Преподобный поднялся из-за укрытия каменной опоры и возвратился в темноте к шатру для особо важных гостей. Он проскользнул внутрь, отогнув полог, и придержал его для аристократа, решившего сходить в уборную. В огромной палатке плавал дым и разило пролитым вином. Джасперс сел на свое место рядом с Солсбери.
- Хорошо отлили? - спросил герцог, делая глоток вина.
- Вполне удовлетворительно, спасибо, - ответил преподобный.
Он смотрел, как трясутся руки толстяка, держащие кубок, и знал, как страстно желал Солсбери, чтобы Сли или де ла Вега остался с ним, но их присутствие было необходимо в Королевском павильоне.
Джасперс наклонился, взял кувшин со стола и наполнил бокал герцога.
- Я знаю, что не нравлюсь вам, Хокрэйк, но постарайтесь так не нервничать, иначе мы все окажемся покойниками.
Солсбери кивнул и взглянул на священника. В первый раз за все время знакомства они посмотрели друг другу в глаза.
- Вы пугаете меня, сэр, - признался герцог. - Скажу прямо. Мы в этом деле все заодно и все такое, но вы меня пугаете.
- А я и должен, - ответил Джасперс. - Я же самый опасный человек в Союзе, - засмеялся он, а потом сменил тон, чтобы успокоить собеседника. - Расслабьтесь. Как вы сами сказали, мы в этом деле заодно, и нам придется доверять друг другу, если это послужит на пользу дела. - Он поднял бокал и громко воскликнул: - За здравие ее величества!
Солсбери чокнулся дрожащим кубком с Джасперсом, а аристократы вокруг подхватили тост.
- Как там ваша маленькая игрушка? - тихо спросил герцог.