И именно я должна сделать выводы
В честь славы, благородства, долга, прав.
Смотрите не на даму ночи,
А на богиню дня!
Глориана! Благословенная Глориана!
Никогда более благородный лоб не венчался короной.
Более благородная десница не правила этим городом!
Этот город, этот бург, эти земли.
Из всех прекрасных городов ни один не сможет сравниться
С гордым Римом, прелестной Веной, полной воды Венецией,
Где гондольеры поют гимн красоте
Великой Лагуны, с благородным Мадридом,
Прекрасной Барселоной и Парижем, жемчужиной континента!
Никто из них не сравнится с Лондоном,
Словно замок венчающим серебристую Темзу.
Долл замолчала, ибо толпа разразилась таким громом аплодисментов, что тот заглушил остальные слова. Она стояла, широко раскинув руки, и ждала, пока шум стихнет, а затем посмотрела вниз, на Элис и Мэри.
- Великолепно, великолепно! - промурлыкала миссис Мерсер со слезами на глазах.
Элис побледнела от нахлынувших чувств и не могла говорить. Долл с беспокойством взглянула на Горация Катона, игравшего Ориона. Тот не сводил глаз с Королевского павильона, судорожно стискивая в руке лук.
Аплодисменты начали стихать.
- Но что есть красота серебристой Темзы
В сравнении с этим превосходством смысла мира.
Божественной Глорианой, богиней дня?
Если царит истина и наши сердца объединены в Союзе,
Давайте же вновь возложим корону на ее чело!
Теперь аплодисменты звучали даже громче. Их подхватили толпы за стенами дворца, и Ричмонд сотрясла волна ликования. Знать в Королевском павильоне кланялась королеве и подкидывала шляпы в ночной воздух ничтожным подобием фейерверка.
Долл перевела дух. От ее дыхания газ чепца заколыхался.
Где же Руперт?
Триумф чувствовал, как неприятно ворочаются кишки у него в животе. Он стоял у самого шатра позади Джасперса, Тонгфор прижимал к его горлу клинок. Преподобный что-то мычал над талисманом, сжимая его потными руками, и именно от этого неразборчивого бормотания Руперту было не по себе. Примерно так же он чувствовал себя, когда Вулли устроил ему проверку с тем нечестивым пергаментом. В воздухе витала черная магия - в этом не было никаких сомнений.
Со своего места Триумф ясно видел стоявшую на сцене Долл, Элис Мантон, Горация Катона и Мэри Мерсер, сидящих у ее ног, а также ликующую толпу.
Джасперс поднял руку и с треском раздавил талисман. Его осколки песком просыпались сквозь пальцы преподобного, и ночной ветер унес их.
Он повернулся к Триумфу.
- Дело сделано, - ухмыльнулся священник, но лицо его было бледным, а на лбу выступил пот, словно он только что пробежал марафон в куртке на меху.
- Что сделано-то? - спросил Триумф.
- Посмотри на Катона, - ответил ему Джасперс. - Круглый дурак. В его колчане отравленная стрела. Через пару секунд он ею воспользуется.
- Значит, Катон тоже участвует в заговоре?
- Он? Не по своей воле, - усмехнулся преподобный. - Я только что отправил архидемона из ада в его ничего не подозревающую душу. Тот скажет ему, что делать.
Триумф через полог шатра посмотрел на актера. Тому было жарко и неудобно, он выглядел растерянным и сильно беспокоился. Рука его на древке лука дрожала, и он как раз потянулся к колчану, висевшему за спиной. Никто из присутствовавших этого не заметил. Они все слишком увлеклись, аплодируя Долл.
Гораций достал стрелу.
Триумф незаметно опустил левую руку и, сжав рукоять couteau suisse, висевшего на поясе, нажал на кнопку.
В рапиру тот не превратился, как ни надеялся Руперт. Кажется, приказам оружие не подчинялось, а деликатности момента не понимало.
Тем не менее оно порадовало хозяина длинным прямым ножом для резки жареного мяса. Четыре дюйма стали вонзились в бедро Тонгфора.
Тот завопил, и Триумф изо всех сил толкнул его, подавшись назад. Клинок скользнул над ухом морехода, глубоко царапнув кожу, но Бонвилль оказался слишком нерасторопным и не смог остановить Руперта.
Оба повалились на землю. Не обращая внимания на кровь, льющуюся из пореза, Триумф принялся молотить кулаками по лицу и животу де Тонгфора. Когда тот обмяк, беспомощно хватая ртом воздух, Руперт вскочил и отобрал у мерзавца рапиру, но, обернувшись, увидел, что Джасперса уже и след простыл.
- Долл! Долл! - закричал Руперт, глядя на актрису через полог шатра.
Однако, к несчастью, восторги зрителей заглушали его голос.
Артемида, Диана и Орион натянули луки, символически собираясь выстрелить в воздух, когда Долл закончит речь словами: "Давайте же возвестим о нашей любви и, подобно Купидону, залпом стрел расскажем о нашей страсти, ибо Глориана - самая любимая из всех, наша королева, наша тридцатая Елизавета", но толпа ревела слишком громко, и Долл пришлось подождать.
Она улыбнулась Элис и Мэри, державшим луки наготове.
Катон не обращал на нее ни малейшего внимания, натягивая стрелу, которую ему дал де Тонгфор. Он собирался выстрелить в небо.
Может, она неверно поняла его странное поведение…
Неожиданно Долл почудилось, что кто-то зовет ее по имени, пытаясь перекричать всеобщий гам, но актриса сочла это причудами собственного воображения.
А затем она услышала кое-что еще: кто-то насвистывал песенку о гвинейском береге. Пронзительный звук пробился сквозь шум толпы.
Долл похолодела. Сердце замерло, словно размышляя, биться ли дальше.
Это был сигнал, о котором они условились. Долл огляделась по сторонам.
Гораций Катон целился явно не в небо.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
Не думай о балрогах!
Сжав пальцы в кулак, Долл хорошенько размахнулась и ударила актера прямо в нос так, что несчастный отлетел назад.
Стрела изменила направление полета и пронзила спинку покрытого плоской резьбой трона в шести дюймах над головой королевы.
Внезапно настала абсолютная тишина.
А затем разверзлась настоящая преисподняя.
Казалось, каждый из присутствовавших в Ричмонде тридцати семи тысяч ста шестидесяти трех человек либо истошно вопил, либо носился в панике, либо делал и то и другое.
Ошарашенная Долл отпрянула.
Элис Мантон зарыдала как ребенок.
Мэри Мерсер упала в обморок.
Гораций Катон слабо трепыхался, нос его превратился в кровавую кашу.
Музыканты и жонглеры высыпали из палаток на подмостки, лопоча и срываясь на крик, пока милиционеры пытались оттеснить их назад.
Триумф с рапирой на изготовку ворвался в шатер и пробился к сцене сквозь пришедшую в неистовство толпу. Схватив Долл, он крепко обнял ее.
- Отлично, любовь моя, - сказал он, поцеловав прекрасные волосы актрисы.
- О боже! - воскликнула она, указывая куда-то.
Жонглеры, музыканты, милиция и кричащие женщины попятились.
Гораций Катон больше не был собой. Чем бы преподобный Джасперс ни заразил его разум, сейчас это пыталось вырваться наружу или, по крайней мере, устраивалось поудобнее. Что-то извивалось под его кожей, и в воцарившейся гробовой тишине было слышно, как ломались и двигались кости. Он распухал на глазах. Его качало, растягивало, сминало от нечестивого давления изнутри.
Все, кроме Долл, Руперта и нескольких стражников, с криками бросились в бегство.
То, что когда-то было Горацием Катоном, теперь превратилось в восьмифутовую тварь сплошь из хрящей и вздымавшейся плоти. Воздух с влажным шумом втягивался и выходил наружу сквозь множество открывшихся мембран. Руки доставали до пола, в них будто остались одни кости, мышцы исчезли. Ноги расплющились, как черепашьи лапы. Голова удлинилась, словно в нее через шею пропихнули лошадиный череп, растянувший и заполнивший кожу.
Внезапно у существа появились челюсти, которые вполне пошли бы чудовищу из озера Лох-Несс. Оно разинуло пасть, и Триумф с Долл увидели, как из десен вылезли клыки. Каждый проложил себе путь с таким звуком, с каким гвоздь пробивает деревянную планку. Создание заревело, и во дворце задрожали стекла.
Триумф отодвинул Долл в сторону и вонзил рапиру де Тонгфора в чудовище.
Лезвие вошло в плоть и расплавилось. Капли раскаленного металла упали на сцену и прожгли ее насквозь. Существо, шаркая, двинулось вперед, становясь все больше, превращаясь в нечто змееподобное с крокодильим хвостом. На лбу его выросли рога.
Двое солдат рванули и со всего размаху воткнули в монстра копья. Тот повернулся, раскрыл пасть и струей огня испепелил нападавших.
Триумф попятился.
- Ого… ну и дела! - пробормотал он.
- Дай-ка мне это! - рявкнула матушка Гранди, выхватывая арбалетный болт из рук де Квинси.
- Отдай! Я должен что-то сделать! - заныл он.
Колдунья поцеловала наконечник, что-то прошептав над ним, затем сняла с шеи амулет и быстро намотала его на острие.
- Что это? - спросил де Квинси, в ужасе оглядываясь на сцену.
- Драконоподобный демон, - ответила она.
- Дракон? Чертов дракон?!
- Ну да. Огнедышащий, - ответила старуха. - Его вызвали прямо здесь и заключили в плоть того бедняги. Такие создания не дышали Господним воздухом уже много столетий. Я только из книг знаю, как он выглядит. Это одно из исчадий ада, возможно демон ужаса или балрог, как его называли вавилоняне.
- Оно испепелит наши души! - пролепетал де Квинси, оторопело глядя на вырастающее чудовище.
- Попытается, - согласилась матушка Гранди. Она вернула доктору болт со словами: - Надеюсь, ты хороший стрелок.
До этого он никогда в жизни не стрелял из арбалета.
- Конечно хороший, - решил дознаватель.
Триумф отпрянул, когда мерзкая тварь стала приближаться. Он швырнул в нее эфес расплавленной рапиры, а затем схватил фонарь с рампы и метнул его следом, пытаясь заставить монстра остановиться. Руперт подумал о висевшем на поясе швейцарском ноже, но, похоже, сейчас даже от самого превосходного клинка было бы столько же пользы, сколько от осколка стекла.
Свирепый пронзительный свист вырвался из утробы кошмарного создания. Триумф почувствовал, как у него от этого звука все задрожало внутри. Оглянувшись по сторонам, он крикнул тем стражникам и аристократам, которые были достаточно храбрыми или глупыми, чтобы остаться здесь:
- Уходите! Уходите! Позаботьтесь о безопасности ее величества!
Тут он заметил Долл, стоявшую чуть позади него.
- Долл! Уходи отсюда, умоляю тебя! Беги!
Раскачиваясь из стороны в сторону, чудовище передвигалось на длинных костлявых конечностях. Из пасти вырвался клуб огня, и Руперт бросился на пол, чтобы не превратиться в головешку. Падая, он уронил лампу.
Монстр оказался прямо над ним. Мореход хотел отползти, но тщетно. От зловонного дыхания, разящего горячим битумом и горелым сахаром, слезились глаза.
Триумф попытался подумать о чем-нибудь философском и ободряющем, но разум отказал, как заржавевший замок, и ключ не проворачивался. Руперт пополз назад, не в силах оторвать глаз от адского создания, склонившего к нему свою чудовищную голову.
Внезапно послышался хлопок.
Монстр содрогнулся.
Арбалетный болт вошел ему прямо в горло. Струйкой потекла ядовито-зеленая кровь.
Ошеломленный Триумф уставился на стрелу и заметил плотно привязанный к ней крошечный амулет.
Тварь рухнула на колени с такой силой, что сцена содрогнулась и треснула. Руперт сумел вовремя выбраться из-под падающей туши, чуть не свалившись при этом с подмостков. Монстр завалился на спину и замолотил хвостом, обрушивая декорации и разбивая лампы, а затем вытянул голову к ночному небу. Его пасть широко распахнулась, и он заревел голосом Горация Катона.
Триумф почувствовал, как его схватили чьи-то руки и оттащили от края сцены.
Вопль длился и длился, становился все пронзительнее, исторгаемый легкими, превосходившими по мощи человеческие. Вокруг отверстой пасти и раны во лбу вспыхивали языки голубого пламени. Чудовище воздело к небу свои дрожащие руки, похожие на искрученные ребра гигантской рыбы.
А затем оно лопнуло.
Триумф чуть не оглох. Как будто сама природа приложила руку к уничтожению твари. Каждая лампа, каждая свеча в зале потухла, взрыв всосал в себя их свет. А затем навес обрушился на сцену, милосердно прикрыв гниющие, быстро растворявшиеся останки чудовища.
Внезапно стало очень холодно и удивительно тихо.
Триумф поднял голову и увидел, что со сцены его стащила Долл. Она побледнела от страха и смотрела на развернувшуюся перед ними картину разрушения. Руперт осторожно обнял женщину, все еще дрожавшую от пережитого ужаса.
Кардинал Вулли принялся кричать, отдавая приказы ошеломленной толпе знати и стражников, собравшейся вокруг руин. Первыми очнулись лорд Кроусли, лорд Грефф и адмирал Поули, собрав почетный караул тупо таращившихся солдат и препроводив королеву под защиту башни Кернгорм. Ее величество не проронила ни слова, но, когда спешила прочь, Триумф поймал ее взгляд. Она оглянулась, посмотрев назад сквозь плотные ряды милиции, окружившие ее.
Руперт склонил голову, но в следующее мгновение королева удалилась.
Вулли прошел в центр разгромленного зала.
- Свет! Подайте свет! - велел он. - И найдите мне капитана стражи! Я хочу, чтобы всё вокруг немедленно оцепили!
До них доносился отдаленный шум, паника охватила Шин и Ричмонд. Большинство гостей праздника сбежали, решив попытать счастья с волнующейся толпой за стенами резиденции.
Дворцовые земли превратились в истерзанную пустыню, заваленную сломанными стульями, разорванными декорациями, едой и рассыпанными программками. Те, кто остался, молча стояли, собравшись потрясенными группками, не в силах осознать то, свидетелями чему они все стали.
Триумф оглядывался по сторонам, когда Вулли схватил его за плечо. Кардинала заметно трясло, он явно разрывался между страхом и гневом, но при этом в его взгляде светилась благодарность.
- Все прошло не так хорошо, как в прошлом году, ваша светлость, - пробормотал Триумф.
Вокруг рампы суетились солдаты.
- Когда я выясню, кто в ответе за все это… - начал Вулли.
- Начните с преподобного Джасперса, - перебил его Руперт.
- Проклятая Церковь! - сплюнул стоявший неподалеку лорд Сли. - Я должен был знать. И каково же ваше участие в этом гнусном заговоре, а, Вулли?
Кардинал медленно обернулся, оказавшись лицом к лицу с канцлером. Казалось, он сейчас ударит главу Тайного Совета.
- Уверен, лорд Сли сейчас собирается завести речь о нечестивом свитке, который вы храните при себе, кардинал, - поблизости раздался слабый, задыхающийся голос.
Все повернулись.
По сцене к ним приближался лорд Каллум Галл. В одной руке он сжимал рапиру, другой держался за живот. Кровь пропитала его камзол, испачкав руку. Лицо его стало почти белым, капитана шатало, да и дышал он с трудом, то и дело морщась от боли.
- Таким образом он сделает вас зачинщиком всего этого непотребства, - сказал Галл, борясь чуть ли не за каждый вдох. - Это убийственный документ. Лорд Сли знает, что из-за него вас уже наутро отправят к палачу. Ему прекрасно известно его содержание, ведь он сам дал вам его перед начатом представления.
- Это самая гнусная клевета, которую я когда-либо слышал! - оскалился канцлер. - Что, кардинал, дали знак своему лакею, чтобы он вышел к нам и защитил вашу черную душу? Не выйдет! Этот человек - лжец, а вы, Вулли, - болезнь нашей страны!
- Меня много кем называли, лорд Сли, - ответил Галл, тяжело опускаясь на ступени сцены, - но лжецом никогда. Это все ваша работа. Вы затеяли заговор с Джасперсом и кастильским мерзавцем де ла Вегой, который мне и рассказал о ваших планах… - Он помедлил и закончил фразу: - Прежде чем умер от моего клинка.
- Чепуха! Ложь! Это заговор! - завопил Сли, затравленно обводя взглядом молчаливую, потрясенную толпу, собравшуюся вокруг. - Де ла Вега верен Короне! Как и я! Эти гнусные убийцы сговорились! Смотрите, как они прикрывают друг другу спины и затыкают рот тем, кто может раскрыть их планы!
- Вообще-то, заговорщиков было четверо, - встрял де Квинси, когда они с матушкой Гранди пробрались через брешь в шатре для особо важных гостей.
Капитан еще никогда не видел доктора таким свирепым. В руке тот нес арбалет.
- Сэр, а вы?.. - спросил кардинал Вулли.
- Невилл де Квинси, полицейский хирург. А это матушка Гранди из Саффолка. Ее действия в борьбе со злом неоценимы.
- Матушка Гранди, - кивнул кардинал.
- Ваше высокопреосвященство, - откликнулась пожилая женщина. - В этом Невилл прав. И если позволите добавить, он не только хирург, но и прекрасный стрелок.
- Мы проводили расследование вместе с лордом Галлом, - пояснил де Квинси. - У нас есть доказательства заговора лорда Сли, регента де ла Веги, преподобного Джасперса и лорда Солсбери.
- Я могу подтвердить участие Джасперса в инциденте, - сказал Триумф. - А еще вам стоит найти помощника режиссера из театра "Лебедь" по имени де Тонгфор. Это один из его пособников. Сукин сын наградил меня вот этим, - добавил он, коснувшись раны на голове.
- Заковать лорда Сли в кандалы! - Вулли отдал приказ столь спокойно, что все присутствовавшие невольно вздрогнули.
- Ах ты, тварь! - взревел канцлер, выхватив из недр плаща длинный кинжал. Его лицо стало мертвенно-бледным, вены на висках заметно пульсировали. - Тот, кто меня коснется, умрет в жуткой агонии! Этот клинок отравлен!
Знать и солдаты отпрянули от него, не желая себе медленной, но мучительной смерти. Воспользовавшись их замешательством, лорд бросился бежать. Он пронесся через Королевский павильон, разрезав клинком брезент, и метнулся к окутанным темнотой садам.
Внезапно на его пути выросла тень.
- Прочь с дороги, я сказал! Или я тебя убью! - пронзительно завопил Сли. С губ его падали хлопья пены.
Клинтон Иствудхо медленно покачал головой и взвел курок. Глаза его превратились в узкие щели, похожие на порезы от бумаги.
- Как думаешь, повезет тебе сегодня? - спросил он.
Канцлер бросился на него, словно бешеное животное.
- Сомневаюсь, - ответил за него сержант.
Все, кто находился в разгромленном зале, вздрогнули от выстрела.
Вулли повернулся и посмотрел на Солсбери, который сидел в одиночестве на скамье шатра для особо важных гостей. Взгляды всех присутствовавших обратились на герцога.
Тот встал, поднял бокал и осушил его одним глотком.
- Уведите меня, - вздохнул он. - Я всего этого не вынесу.
Его окружили стражники.
Матушка Гранди подошла к кардиналу Вулли, пока де Квинси помогал лорду Галлу сесть на край сцены и осматривал его раны.
- Преподобного нужно найти как можно скорее, - начала она.
- Потому что у него в запасе еще много фокусов, - закончил за нее присоединившийся к ним Триумф.
- Совершенно верно, молодой человек, - подтвердила колдунья, повернувшись к Руперту.
- Он может быть где угодно, - вздохнул кардинал, потирая лоб. - В этот самый момент из Ричмонда бегут тысячи людей. Джасперс - злодей, но в уме ему не откажешь, и он сможет легко затеряться среди них. Откуда нам начать поиски?
- С реки, - раздался за их спинами тихий голос.