- Вы что, оглохли? - надрывался Моран у ворот. - Впустите меня! Подайте мне милостыню! Выньте насекомых из моей головы, отберите мой обед у грызунов, спасите меня от голода, холода, лишений и прочих неудобств!
Скоро на стене появился Броэрек.
- Джурич Моран, - сказал он, - мой брат и господин приглашает тебя войти.
- Какой Джурич? - заголосил нищий. - Откуда еще Моран? Я, кажется, объяснят тебе, дурья башка, что ты должен делать! Вынь насекомых из моих бедных кудрей…
- Послушай-ка, Моран, - засмеялся Броэрек негромко, - но ведь в твоих волосах нет насекомых.
- Конечно, нет, - охотно признал Моран. - Они вот здесь, внизу. Дурак бы я был, если бы согласился таскать их на своей голове. Пусть бегают ножками, если им уж так охота побыть в моем обществе.
- Заставь их исчезнуть, - попросил Броэрек. - Тебя они послушают, но мой брат боится, что к прочим обитателям замка они отнесутся менее снисходительно.
- Снисходительно? - взревел Моран. - Да кто учил тебя выбирать выражения? Насекомые не смеют проявлять снисхождение, ибо это не в их природе.
- Пусть исчезнут, - твердо повторил Броэрек.
Моран прищурился.
- Это твое окончательное слово?
- Да, - сказал Броэрек.
Моран топнул ногой, и насекомые пропали. Но грызуны никуда не исчезли.
- Теперь я могу наконец войти и получить все то милосердие, которое мне причитается по праву бездомного, безродного и голодного нищего? - осведомился Моран.
- Нет, - отозвался Броэрек. - Остаются еще эти твари.
Моран посмотрел себе под ноги. Зверьки покусывали подол балахона, задевали его хвостами, пищали, толкались.
- А чем тебе не угодили бедные животные, у которых одна только утеха - отобрать у несчастного странника последнюю кроху из его обеда? - поинтересовался Моран и нахмурился пуще прежнего.
- Просто уничтожь их.
- Ну вот еще! Ты только что заставил меня избавиться от насекомых, а ведь они представляли собой важнейший атрибут моей неутешительной жизни.
- А теперь настал черед животных.
- Ни за что! - решительно возразил Моран. - Какой же теперь из меня выйдет нищий, если мерзкие твари перестанут копошиться вокруг меня и отбирать мою еду?
- Да из тебя и так никаковский нищий, - засмеялся Броэрек.
Моран хлопнул в ладоши, и зверьки исчезли.
- Ну вот, теперь ты отобрал у меня все, чем я владел до сих пор, - горестно объявил Моран. - Надеюсь, мне позволено будет оставить себе хотя бы рубище.
- Входи, Моран, - Броэрек поклонился, - мой брат и господин будет рад тебя видеть.
Джурич Моран вплыл в ворота и задержался лишь для того, чтобы наорать на стражников:
- Милостыню давай! Жадная скотина! Что там в тебя в бурдючке? Осталось пойло? Давай сюда! Все выхлебал - у, скотина!..
Швырнув пустой бурдючок в стражника, Моран направился прямиком к Геранну. Тот выслушивал доклад об очередном троллином набеге и явно был не в духе. Моран раскрыл дверь ногой и предстал перед Геранном - босой, с узловатым посохом в руке, в причудливом своем одеянии.
Геранн и еще двое - солдаты, вернувшиеся из дозора, - прервали разговор на полуслове и воззрились на неожиданного визитера. Владелец замка не привык к бесцеремонным вторжениям. У него не было обыкновения выставлять стражу у своих покоев - "не такая уж я важная птица", говорил он, - однако в тех случаях, когда Геранн был занят важным разговором, тревожить его никто не решался.
- Чем ты занят? - загремел Моран.
Геранн уже поднялся из-за стола и шел к нему.
- А ну, пошел отсюда вон, - сказал владелец замка.
Моран уперся.
- Да ты… Ты понимаешь, кто перед тобой?
- Да, - сказал Геранн. - Вон отсюда.
- Крутом кипят праздники, а бедного нищего гонят взашей! Вот она, людская справедливость!.. - горестно возопил Моран.
- Джурич Моран, отряд из пяти всадников видели к востоку от моей деревни, - сказал Геранн. - Я не расположен играть в твои игры.
- Почему? - удивился Моран.
Геранн вскипел: Джурич Моран все-таки отвлек на себя его внимание и втянул в свою игру.
- Потому, - отрезал он. - Уйди. Сходи на кухню, напугай кухарку, отбери у нее ростбиф.
Моран молча посмотрел на Геранна и по его лицу понял: кухарку в этом замке не напугает и армия разъяренных троллей, а уж отобрать у нее кусок, если тебе этот кусок не полагается, - занятие еще более безнадежное, чем сватовство к эльфийской деве.
- Лицемер, - процедил наконец Моран сквозь зубы и уселся на хозяйское место. - Да я и не голоден. Давай, рассказывай, что случилось.
И Геранн, наклоняясь через Мораново плечо над разложенной на столе картой, послушно рассказал про троллиный отряд, про разоренную охотничью сторожку, про "трофеи" - прибитые к деревьям кабаньи головы, найденные неподалеку.
- Да, - сказал Моран, услышав о "трофеях", - это тролли. - Он повернулся к Геранну. - И что ты намерен предпринять?
Геранн пожал плечами.
- Вооружу крестьян, отправлю в деревню солдат.
- Ты с ума сошел! - возмутился Моран. - Раз в году бывает праздник солнцестояния, девки все будут в венках голые в воде плескаться, можно будет венки пожевать…
- Пожевать? - вырвалось у одного из солдат, присутствовавших при этой сцене.
Моран тотчас вперил в него пронзительный взор.
- Этот изверг, этот душитель свободы никогда не позволял тебе, бедненький, пожевать веночек на голове у придворной дамы? - горестно воскликнул Джурич Моран. - Куда катится мир! Выросло целое поколение солдат, которым и неведомо, сколь сладки цветы, если откусывать их с венка вместе с девичьими волосами.
На лице солдата последовательно изобразились недоумение, брезгливость, ужас.
- Джурич Моран, ты - тролль, - сказал Геранн. - Не смущай моих людей.
Моран величественно поднялся:
- Я тролль из Высших, я - Мастер, - провозгласил он. - Но - тролль, - прибавил он зловещим тоном. - Против правды не попрешь, против истины - тем более. Однако сейчас это не имеет значения. Что будем делать с троллиным набегом? Это так не вовремя!
- Вооружим крестьян, отправим солдат в деревню, - повторил Геранн.
- А когда разобьем врага, устроим на радостях оргию! - сказал Моран и задумчиво пожевал губу. - Это реально, - произнес он наконец с просветлевшим взглядом. - Геранн! Пусть твои холопы меня переоденут. Тебе не стыдно, что твой гость, как последний нищий, расхаживает по твоему замку в этих жалких отрепьях?
* * *
В тот же вечер Броэрек отправился в деревню, но не верхом, а на телеге; он вез луки, стрелы, дротики. Многие крестьянские парни промышляли еще и охотой и умели стрелять и метать копье; к тому же жизнь у границы приучила их к обращению с оружием. Но хороших стрел всегда не хватало.
Несколькими часами раньше небольшой отряд под предводительством Хамурабида выехал из замка. Хамурабид - рослый, красивый, с копной темно-рыжих волос и синими глазами, - был родом из той самой деревни. С детства он думал только об одном: стать воином, служить в замке, быть как можно ближе к Геранну. Когда Геранн, в те годы четырнадцатилетний подросток, проезжал через деревню, семилетний Хамурабид смотрел на него с обожанием и думал: вот мой будущий командир, мой господин, тот, кто сделает меня свободным от труда, холеным, всеми любимым.
В пятнадцать лет Хамурабид ушел в замок и был принят на службу, в двадцать три возглавлял десяток солдат и уже не за горами был день, когда ему доверят сотню.
Он был свободен от труда - во всяком случае, от бессмысленного крестьянского труда, в котором никогда не видел ничего хорошего. Он сделался холеным - если не считать мозолей на руках, но то были почтенные ратные мозоли. Его кожа оставалась белой, как молоко, и гладкой, потому что он всегда очень хорошо питался, а заботы не рассекали его лба морщинами. Хамурабида любили товарищи - потому что он был храбр и любил посмеяться, Хамурабида любил его господин - потому, что на него всегда можно было положиться, и женщины его тоже любили, потому что он был с ними щедр и ласков.
Когда Хамурабид уезжал из замка, Джурич Моран стоял у ворот и наблюдал за ним. Моран уже переоделся, теперь на нем была обычная одежда воина, только без кольчуги и шлема. Моран заложил пальцы за широкий кожаный пояс с простыми бляшками без узоров, он преступал с ноги на ногу, ворчал себе под нос, усиленно моргал и гримасничал. Но стоило Морану увидеть Хамурабида, как он замер с полураскрытым ртом, а потом вдруг закричал:
- Эй, рыжий! Куда это ты так разоделся?
Хамурабид слегка покраснел. Он носил перья и кисею на гребне шлема - простительная, как считалось, слабость для такого красивого и повсеместно любимого парня.
Ничего не ответив Морану, Хамурабид развернул коня и выехал из ворот замка. Броэрек в это время следил за погрузкой оружия на телегу и вполголоса распоряжался: это туда, то сюда. Когда Моран на свой, троллиный, лад желал Хамурабиду доброго пути, Броэрек вдруг замер на месте и глянул в ту сторону, но затем опять вернулся к своему занятию.
Отъезд Броэрека прошел почти незаметно. Геранн, правда, хотел, чтобы брат переночевал в замке и выехал на рассвете, но Броэрек отказался.
- Нападение может произойти и ночью, - возразил он. - Чем раньше я доставлю туда оружие, тем лучше.
- Что ж, - вздохнул Геранн. - Дорога тебе знакома, не заблудишься. Поезжай, только будь осторожен.
Броэрек мимолетно улыбнулся и забрался на телегу.
Моран и его проводил. Он вообще целый день, до наступления полной темноты, слонялся по замку, везде путался под ногами, лез с советами и вопросами, уточнял общеизвестное, требовал, чтобы к нему прислушивались, всех отвлекал, а когда от него пытались отделаться, грозил ужасными проклятьями. В конце концов Геранн попытался его урезонить:
- Джурич Моран, не хочешь ли ты и сам отдохнуть и дать моим людям хоть малый покой?
- Почему? - взъелся Моран. - Мало того, что меня лишили моих атрибутов несчастного нищего, так теперь отбирают последнее.
- Что именно? - осведомился Геранн.
- Вам ведь грозит опасность? - сказал Моран. - Вторжение? Так?
- Опасность есть, но я не думаю, чтобы она была так уж велика… - возразил Геранн. - Небольшой отряд троллей. Обычно они сразу отступают, едва лишь почувствуют отпор.
- Ага, - возликовал Моран, - значит, ты это признаешь! Опасность существует! А пока вы там дадите им отпор, они успеют пограбить, порезать, сожрать пару-другую печеней, - живая печень ощутимо вкуснее мертвой, я консультировался, - и изнасиловать всех молодых женщин. Рождение гибридов всегда нежелательно, если хочешь знать. Тебе нужны в твоей деревне гибриды?
- Великое небо, Моран, угомонись! - зарычал Геранн, теряя остатки терпения.
- Не угомонюсь! - заявил Моран. - Я мудрец и Мастер. Все мудрецы в минуту опасности остаются со своим народом и путаются у людей под ногами. Ты хроники почитай! Я читал. Я глубоко изучал вопрос. Ни одна битва не обходилась без такого персонажа. Мое дело - провожать воинов, пророчествовать, предсказывать неслыханные беды, давать ненужные советы, вызывать на себя всеобщее недовольство - но в конце концов спасти всех.
- Каким образом? - поинтересовался Геранн, надеясь, что голос его звучит ехидно.
- Случайно, - тотчас ответил Моран. - Например, спустив тетиву катапульты и непреднамеренным выстрелом убив вражеского предводителя.
- Ты рассчитываешь на подобную случайность?
- Разумеется! - кивнул Моран. - И тебе я бы посоветовал делать то же самое. Потому что закономерных побед не бывает. Любая победа - лишь стечение обстоятельств, а россказни о великих полководцах - полная чушь. Я изучал вопрос. Не завезли оружие, кончилась вода - и все, весь гарнизон передох как миленький. Во главе с гениальным полководцем. Сто раз уже было.
- Джурич Моран, - сказал Геранн, дослушавший эту тираду до конца. - Ты не будешь пророчествовать. Ты не будешь никого убивать случайным выстрелом. Ты не станешь путаться под ногами и изрекать пророчества. Иначе я повешу тебя на стене.
- Учти, я почти бессмертен, так что это не поможет, - предупредил Моран.
- Еще как поможет. Будешь корчиться в муках. Очень долго.
- Хорошо, - Моран внезапно стал покладистым. - Провожу Броэрека и лягу спать. Ладно?
- А сразу лечь спать не хочешь?
- Нет.
- Разве ты не устал?
- Долг превыше всего. Я провожу Броэрека. Спать - потом. Кстати, пусть красивая женщина принесет мне в постель горячего молока. Я люблю в глиняной кружке, как для пива. Только девчонок не присылай, мне нравятся зрелые женщины. Потолще.
Выговорив себе все эти привилегии, Моран опять засел у ворот. И когда Броэрек протарахтел на своей телеге, Моран сказал ему в спину:
- Хорошее время - ночь. Ты не видишь троллей, а тролли не видят тебя. И даже Серая Граница на короткое время закрывает все свои глаза, а их у нее тысяча.
Броэрек шевельнул лопатками. Моран не сомневался в том, что единокровный брат Геранна отлично расслышал каждое слово.
И Джурич Моран, весьма довольный собой, отправился спать.
* * *
Телега вернулась к середине следующего дня. Моран провалялся в постели до гонга, созывающего на обед. Он отлично понимал: Геранн распорядился не будить и ни в коем случае никак не тревожить гостя. Пусть отдыхает. Он так утомился, бедняжка. Он нуждается в хорошем сне. Без сновидений. Желательно. Так что уж тихо, тихонько. Мимо его двери вообще лучше не ходить. Иначе этот засранец опять начнет повсюду таскаться и совать свой длинный нос во все щели. А поди прищеми его - того и гляди устроит какую-нибудь пакость.
- Джурич Моран - волшебник? - спросил солдат, служивший в замке первый год, а до того живший на выселках, где разводили пчел.
- Волшебников не существует, - объяснили ему. - Джурич Моран - Мастер.
- Но то, что он делает, - волшебство? - стоял на своем солдатик.
- Волшебники колдуют, - был ответ, - а Джурич Моран просто такой, как он есть. И его лучше не беспокоить.
Но даже острое нежелание Геранна видеть Джурича Морана бодрствующим не могло отменить гонга на обед.
И Моран проснулся. Он осмотрел комнату, небольшую, по ухоженную и с широким окном. Он осмотрел свою кропать: матрас набит свежей соломой, покрывало мягкое, одеяло легкое, в ногах - таз с водой для умывания, в головах - погасшая свеча. Балдахина вот нет. Безобразие. Завели обычай - спать без балдахина. В Калимегдане - везде балдахины. Нужно будет сделать Геранну замечание.
При мысли об этом Моран замычал от удовольствия. Он представил себе, как Геранн аж трясется, думая о том, что назойливый гость вот-вот появится во дворе замка. Что ж, незачем оттягивать неизбежное.
И Моран, небрежно умывшись, быстро спустился во двор.
Вот тогда в ворота и въехала телега. Броэрек, управлявший лошадью, был так мал, сер и незаметен, что его и вправду в первые минуты никто не заметил; общее внимание было приковано к тому, что лежало на телеге.
Хамурабид был великолепнее обычного: рыжие волосы рассыпались волнами, в синих глазах застыла печаль, рот слегка приоткрылся, обнажая белоснежные зубы. Что-то женственное проступило в облике молодого человека, особенно - в его нежных расслабленных губах и в стыдливом жесте руки, лежащей на груди. Между растопыренными пальцами в коричневой корке торчала стрела.
Броэрек остановил лошадь, спрыгнул с телеги. Геранн широким шагом уже шел через двор навстречу несчастью.
Он наклонился над убитым, несколько секунд рассматривал его, затем выпрямился и встретился глазами с братом.
- Тролли, - сказал Броэрек тихо и очень спокойно.
Геранн тронул стрелу.
- Вижу, - бросил он. - Как это случилось?
- Наверное, отъехал от отряда и нарвался на троллей.
- Он был еще жив, когда ты нашел его?
- Да, - ответил Броэрек, не моргнув глазом. - Он умер у меня на руках.
- Он говорил - сколько их было, троллей? - продолжал спрашивать Геранн.
- Пятеро, - все так же спокойно ответил Броэрек.
Геранн задал еще несколько вопросов, потом отдал несколько распоряжений и вернулся к себе. Трапеза скомкалась, все ели быстро и без аппетита, просто из чувства долга - чтобы поддерживать в себе силы и не сплоховать при вражеской атаке.
Один только Моран Джурич уминал от души и доел все недоеденные порции. На него смотрели с осуждением, но ни одного слова не произнесли. А Моран, возможно, утомившись после вчерашней активности, тоже никого не задирал.
К похоронам Хамурабида готовились недолго: под стенами замка разложили костер и запалили его под телом воина сразу же после того, как зашло солнце. Пламя ревело, огромное, праздничное, оно не столько пожирало и угрожало, сколько просто стремилось продлить закат - наполнить горизонт светом. И рыжеволосый Хамурабид сам стал частью этого последнего в своей жизни заката.
Моран Джурич стоял в стороне от остальных. Он хотел вместить в свой взор сразу всех обитателей замка, а не только тех, кто окажется к нему ближе всех. И согласно своему желанию видел их всех, стоящих неподвижно, выпрямившись, без страха глядящих в глаза последнему акту смерти, - Геранна, разгневанного тем, что у него отняли человека, Броэрека, грустного и спокойного, солдат из десятка Хамурабида, откровенно горюющих по хорошему начальнику, других воинов гарнизона, готовых к немедленному мщению. И Хамурабида он тоже различал сквозь поедающий его погребальный огонь. Удивленного, до сих пор не верящего.
- А придется тебе поверить, дружок, - прошептал Джурич Моран.
После похорон все задержались еще ненадолго - выпить последнюю чашу вина; затем все разошлись. Только Моран еще какое-то время бродил в темноте под стенами замка.
Наутро Джурич Моран явился к Геранну. Он вломился в спальню хозяина замка, бесцеремонно, по своему обыкновению: пинком распахнул дверь, ударом кулака вышиб ставни.
Сдернул с Геранна покрывало, плеснул на него водой из кувшина.
- Проснись!
Геранн заморгал, потер лицо, со стоном уселся в постели.
- Когда ты угомонишься, Джурич Моран?
Моран плюхнулся на кровать рядом с ним.
- Ты должен был сразу вскочить, сжимая в руке меч!
Тут Моран сунул руку под подушку и тотчас выдернул ее так, словно дотронулся до раскаленной головешки:
- Там ничего нет!
- Разумеется, нет, - отозвался Геранн устало. День только начинается, а Джурич Моран уже успел утомить его! Что же будет дальше?
- А почему ты не держишь меч под подушкой? - возмутился Моран.
- Потому что я в своем замке, - сказал Геранн. - Я у себя дома, понимаешь ты, бродяга? Я у себя, и вокруг меня - преданные люди. Если я начну в собственную постель укладывать меч, а не женщину, то конченый я человек.
- Женщины здесь тоже нет, - фыркнул Моран. - Похоже, нынешней ночью ты зря потерял время.
- Помилосердствуй, Моран! Вчера убили одного из лучших моих солдат. По-твоему, сразу же после похорон мне следовало пуститься в любовные приключения?