- О ней много книг написано, со схемами там всякими, кто сидел в засаде и все такое… Ты должна об этом знать, если не совсем невежда. Да об этом все образованные люди знают, и еще фильм-комикс на эту тему сняли…
Лицо Дианы оставалось неподвижным, и она не проронила ни звука.
Моран продолжал монотонным, эпическим тоном:
- Безумный дождь падал на этих людей, но на хромцов его выпало больше. А теперь представь себе, что впитал в себя этот дождь! Сколько отчаяния, глупости и страха! И все это ушло в землю… и отравило несколько подземных источников. И поэтому к этим источникам было устроено паломничество, и люди стекались со всех концов земли, чтобы выпить воды и стать безумными. Многим это удавалось, но с годами безумие иссякало, и вода опять сделалась нормальной. Но влага копилась…
- Вы бредите, - сказала Диана.
- Нет, - ответил Моран просто. - Это был безумный снег. Точка.
Диана положила ладонь на цветные нити.
- И что вы хотите от меня и от этой пряжи?
* * *
Моран сам не ожидал, что расскажет ей все. В принципе, он не боялся открывать о себе правду. Не все, конечно, выдерживали эту правду. Некоторые пугались или считали его выдумщиком. Но эта худенькая девочка, старшеклассница, не испугалась и выдумщиком его не сочла. Наоборот, выслушала чрезвычайно внимательно.
Едва он начал говорить, как она дожевала пирожное, обтерла рот и забралась обратно на диван. Уселась, поджав под себя ноги. Можно подумать, она всегда обитала в этом доме, на этом диване. Аж завидки берут - как ей сейчас хорошо и уютно.
Вернувшись мыслями в прошлое, Моран не на шутку разволновался. Принялся расхаживать по комнате, размахивать руками. Подробности сами собой всплывали в его памяти, и он, для пущей наглядности, представлял Диане всю свою историю в лицах. Когда он изображал других персонажей, он приседал, если те были малы ростом, или забирался на стул с ногами, если те по какой-либо причине были очень высоки. Он изменял голос, то пищал, то говорил басом, - словом, разыграл целое представление.
И Диана постепенно заражалась его памятью. Она пропитывалась мыслями о Калимегдане, как цветные нитки - влагой безумного снега. Она въяве начинала видеть эти белые башни и ощущать тоску по ним.
- Теперь ты понимаешь, что я должен туда возвратиться? - Моран не закончил, а оборвал повествование.
Диана вздрогнула, как будто ее разбудили.
- Да, - проговорила она медленно. - Это я понимаю…
Она подняла с пола плоскую подушку и принялась рассеянно теребить ее. Моран терпеливо ждал, пока она скажет еще что-нибудь. Капли пота застыли на лбу тролля, он тяжело дышал и при каждом выдохе окутывал Диану резким звериным духом.
Диана вскинула на него глаза.
- Вы чего-то ждете от меня? - спросила она.
Моран быстро, страстно кивнул и снова замер, нависая над девичьей макушкой.
- Чего? - опять спросила Диана.
- Ну… - сказал Моран. - Решения.
- Решения?
- Решения мне помочь, - пояснил он.
Она прижала подушку к груди.
- Но как я могу вам помочь, Моран Джурич? - удивилась Диана. - Я просто девочка. Школьница.
- Ты умеешь делать гобелены, - возразил Джурич Моран.
* * *
В строгом смысле слова это были совсем не гобелены. Просто вышивка. Диана не могла назвать по имени чувство, которое заставляло ее часами сидеть над картиной из ниток.
Ей просто нравилось это делать. Нравилось куда больше, чем готовиться к экзаменам по истории и русскому.
- Возможно, это взаимосвязанные вещи, - заметил Моран, когда она поделилась с ним. - Когда нужно делать что-то одно, всегда возникает страстное желание делать нечто совершенно другое. И не обязательно противозаконное, кстати. Просто другое. В данный момент абсолютно ненужное.
- Вот и мама моя все о том же, - вставила Диана.
- Мама? - возмутился Моран. - Не вздумай приписывать мне отцовские чувства! Я их полностью лишен.
- Вы уж совсем глупости-то не говорите, - попросила Диана и прибавила: - Стыдно.
- Кому? - осведомился Моран. - Мне? Мне вообще не бывает стыдно.
- Вы уверены? - Диана подняла брови.
- Иногда я смущаюсь, - гордо сообщил Моран, - но не стыжусь никогда.
План Морана - в изложении Морана - был чрезвычайно прост: Диана создает масштабное вышитое полотно, используя безумные нити. "Ты будешь трудиться день и ночь, не разгибая спины, - с упоением излагал он, - ты пожертвуешь молодостью и гипотетической карьерой ради того, чтобы складывать нитку к нитке и таким образом создавать, медленно, шаг за шагом, непревзойденный шедевр. Это будет гигантская картина, на которой, как живые, встанут леса, и горы, и башни, и всадники на конях, и всадницы на единорогах. Все они будут исполнены с чрезвычайным мастерством, так что зритель даже не поймет, живые они или вышитые. И не только какой-то там мерзкий любопытствующий зритель, зевака-корявая-рожа, - о нет, само мироздание будет обмануто этой картиной! И ты, горбатая, полуслепая, с узловатыми пальцами, наконец узришь свой труд во всей красе… То есть, узреть-то ты его не сможешь из-за развившейся близорукости… Но, по крайней мере, будешь знать, что другие его узрели. И возрадуется сердце в чахоточной груди твоей".
- Роскошно, - сказала Диана, когда Моран наконец умолк. - Перспективы ошеломляют. Ну, и для чего все эти жертвы?
- Разве ты не слушала? - удивился он. - Ты ведь не обычными нитками воспользуешься, а этими.
Он сделал широкий торжественный жест в сторону пряжи.
- Это будет не просто вышитая картина, но окно в Истинный Мир. И я смогу наконец вернуться домой.
Глава третья
Наблюдая за убийственными метаморфозами, которые претерпевал его рисунок, Джурич Моран едва не рыдал. Большой лист ватмана был разложен на полу гостиной. Моран стоял со включенной лампой и направлял свет на ватман, а девушка перемещалась на четвереньках по листу с карандашом в одной руке и старательной резинкой - в другой. Когда она уничтожала очередную подробность, Моран вскрикивал, точно его кололи булавкой.
- Но ведь это важно! - протестовал он. - Браслет на левой руке воина означает, что он доблестно сражался и получил дары от сеньора.
- Слишком мелко, не получится, - флегматично отвечала Диана.
Когда она несколькими уверенными движениями ластика буквально смела с лица земли пять крохотных фэйри, танцевавших на листьях гигантского дуба, Моран поставил лампу на стол и отвернулся.
- Спасибо, - сказала Диана, не поднимая к нему головы. Она прикусила губу, внимательно изучая рисунок и высматривая, каким еще образом можно было бы его испортить.
- За что спасибо? - осведомился Моран сквозь зубы. Он явно был задет.
- За то, что перестал наконец гонять свет взад-вперед. У меня в глазах рябило.
Моран поскорее снова схватил лампу. Диана наконец повернулась к нему:
- Что?
- Ты все убиваешь, - сказал Моран. - И это не почтенный деструкт, если ты вздумаешь мне возражать. Обыкновеннейшая лень. Да, я произнес именно это слово! - прибавил он предостерегающе. - Тебе неохота возиться с деталями. Зачем ты превратила крону дерева в какое-то облако? Я потратил три дня, вырисовывая каждый листик в отдельности. Да будет тебе известно, у деревьев нет двух одинаковых листов. Везде какие-нибудь да отличия. И я строго следил за тем, чтобы соблюдать этот закон. Но тут приходишь ты со своей стирательной резинкой…
- Кстати, мне нужна еще одна, эта закончилась, - перебила Диана.
Моран взял со стола резинку и бросил в Диану.
К его удивлению, девушка довольно ловко поймала ее на лету.
- Спасибо. Продолжайте, я внимательно слушаю. Мне очень интересно про листья на деревьях.
- Ты стерла их! - сказал Моран.
- Ну, это-то мне известно.
- Зачем?
- А это вам известно. Чтобы вышить все эти детали, мне потребуется лет десять.
- Я могу подождать, - объявил Моран.
- Зато я не могу.
Моран вздохнул.
- Я думал, ты мастерица… Я думал, ты хочешь…
- Да, да, стать горбатой и полуслепой, - перебила Диана. - Нет уж, Джурич Моран. Я потрачу на эту работу ровно столько времени, сколько сочту нужным. И вы мне здесь не указ.
- Почему? - осведомился он.
- Потому что вы - клиент.
Моран призадумался.
- Для туроператора вдруг превратиться в клиента - это совершенно новый опыт, - признался он наконец.
- Вот и хорошо, - бесстрастно объявила Диана, ликвидируя сложные складки на платье дамы-всадницы. - Вы должны расширять свой кругозор. Это в любом случае будет полезно… Нужно купить ткань. Выберите красивую. Какое-нибудь белое полотно.
- Это обязательно? Белое? - спросил Моран. - У меня есть… погоди-ка.
Он бухнул лампу на стол и поскакал в кухню. Диана смахнула щеткой с ватмана катышки и встала, рассматривая рисунок с высоты.
Вернулся Моран с дерюгой, источающей острый запах подгнившей картошки. Внизу на дерюге имелся большой черный штамп какой-то овощебазы.
- Такое подойдет? - Моран с торжеством встряхнул дерюгу. Посыпались крохотные колючие корпускулы.
- Ни в коем случае, - сказала Диана спокойно. - Унесите это и никогда больше не приносите. И не вспоминайте при мне об этом предмете. Нужно хорошее плотное белое полотно.
- Но ведь вышивка покроет всю ткань, - пытался было настаивать Моран. Он осматривал мешок из-под картошки с таким видом, словно видел его впервые. - Отменно плотная и прочная ткань. Выдержала суровую зиму. И пятнышко плесени, по-моему, только одно, вот здесь, сбоку - его и не видно…
Диана подошла к Морану вплотную. Дерюга разделяла их, как ежевичные заросли.
- Джурич Моран, - сказала Диана медленно, - оставьте этот предмет на тот случай, если вам потребуется власяница для умерщвления плоти. Вышивка не покроет всю ткань. Я обведу рисунок только по контуру.
Моран задохнулся, лицо его сделалось темно-багровым. Он перестал дышать минуты на две, и глаза его разгорались все ярче и ярче.
Но Диана не убоялась их зеленого пламени. Глядя на Морана снизу вверх, она преспокойно объявила:
- Ниток не хватит.
И клиент сник.
Клиент сделал вдох - первый за сравнительно долгое время, отпустил с лица багрянец, потушил бешеные взоры. Клиент обмяк и свесил голову. И потащился клиент на кухню с таким видом, будто между лопатками у него торчала вражеская стрела.
Когда Моран вернулся, он сказал:
- Знаешь что? Имя "Диана" тебе явно не подходит. Я буду называть тебя Деянирой.
- Почему? - удивилась девушка.
- Во-первых, потому что для тебя начинается новая жизнь, - объяснил Моран. - А новую жизнь принято отмечать новым именем. Более осмысленным, нежели то, которым по неразумию наградили тебя родители. А Деянира, подобно тебе, была чрезвычайно ядовитой особой. Ты знаешь, что от ее плевка в пустыне издох василиск?
- По-моему, - сказала Диана, - опасной для жизни была не сама Деянира, а плащ, пропитанный ядом.
- Это только по-твоему, - фыркнул Моран. - Я уже устал от твоих возражений. Почему я все время должен что-то тебе объяснять и доказывать? У меня никогда в жизни не было таких утомительных друзей. Я буду называть тебя Деянирой, потому что ты ядовитая. Точка.
- Запятая, - тотчас отозвалась Диана. - До точки мы еще не добрались. Что это за история с василиском?
- Что тебе в ней не нравится?
- В греческой мифологии ничего не говорится о том, что Деянира убила василиска.
- Да просто эта ваша мифология заканчивается на смерти Геракла. А василиска Деянира извела потом, когда с Гераклом покончила. В манере людей все заканчивать смертью главного персонажа заключается очень большая ошибка. Потому что смертью ничто не заканчивается, даже мифология. И об этом следовало бы помнить… К тому же общей ядовитостью твое сходство с Деянирой не исчерпывается, - прибавил Моран. - Ведь ты будешь заниматься изготовлением покрывала.
- Гобелена, - поправила Диана. - Только это не гобелен, а просто вышивка.
- Не имеет значения. Нечто декоративно-тряпичное. Не притворяйся, будто не понимаешь общего смысла.
- Деянира не ткала никакого покрывала, - сказала Диана. - Она лишь пропитала его ядом. Уже готовое.
- Прелестно! - скривился Моран. - А кто же тогда ткал?
- Пенелопа.
Моран посмотрел на нее так, что она почувствовала себя исключительной дурочкой.
- И что, - медленно проговорил Джурич Моран, - ты предпочла бы называться Пенелопой?
Диана пожала плечами. Она находила разговор абсолютно бессмысленным и уже начинала скучать.
- В имени "Пенелопа" есть что-то от "лопать" и вообще от еды, - сказал Моран. - Тебе это не подходит. При взгляде на тебя о еде думаешь в последнюю очередь. "Деянира" для таких, как ты, - в самый раз. И больше не возражай мне.
* * *
Исчезновение Джурича Морана прошло для Истинного Мира почти незамеченным. Вселенная, породившая Морана, отнюдь не рухнула после его ухода. Нельзя, впрочем, утверждать и обратного: изгнание тролля из Мастеров, лучшего и наиболее склочного, вовсе не привело к мгновенному расцвету искусств, ремесел, науки и торговли, не говоря уж об улучшении геополитической ситуации. Ситуация неуклонно продолжала ухудшаться.
Пришла в движение Серая Граница, отделявшая мир эльфов - мир, чью ночь озаряет одна-единственная луна, - от мира троллей, где по ночам пылают две луны и вообще многое выглядит совершенно иначе. Люди, следует отдать должное этому цепкому племени, выживают в обоих мирах без всякого физического ущерба для себя. Но все же принято считать, что эльфийская сторона мироздания лучше приспособлена для жизни людей.
Серая Граница смещалась очень медленно, однако неуклонно и всегда только в одну сторону. Двухлунный троллиный мир постоянно расширялся, в то время как эльфийский старел и сокращался в размерах. Очевидно, это было нехорошо. Очевидно также, что какую-то роль в нарушении изначального равновесия сыграли созданные Мораном артефакты. Разбросанные по всей вселенной, они то и дело активизировались и вносили сумятицу и хаос в установленный порядок вещей.
"Равновесие! - думал Моран, когда позволял себе вернуться мыслями к Истинному Миру. - Одна из самых больших глупостей в теологии и геополитике. Не существует никакого равновесия. Никто, например, из разумных существ не станет утверждать, будто возможен паритет добра и зла. Более того, лично мне вообще трудно представить себе эти абстракции. Ну, зло. Считается, что в физическом воплощении это тролли. Еще одно идиотское заблуждение. Тролли - не зло. Равновесия нет. Есть только здоровая конкуренция. А поскольку справедливости тоже не существует, то лично я намерен подыгрывать троллям".
Впрочем, из дома старухи-процентщицы на Екатерининском канале было весьма затруднительно подыгрывать какой-либо из противоборствующих сторон. Поэтому Моран старался изгонять из своей шальной головы какие-либо соображения насчет Серой Границы, едва только они туда забредали.
Вдоль всего туманного рубежа в Истинном Мире стояли пограничные замки, гарнизоны которых - эльфы и люди - готовы были встретить первый удар троллиных армий. До сих пор, впрочем, серьезных прорывов границы не происходило: тролли были разобщены, не имели сильного вождя. Если и устраивали набеги, то весьма беспорядочные. Небольшие троллиные отряды легко обращались в бегство и вообще, как казалось, скорее озорничали, нежели следовали какой-либо стратегии.
Жизнь в пограничных замках была опасной и скучной, как в любом гарнизоне. Время от времени она оживлялась каким-нибудь происшествием, а потом все опять возвращаюсь к монотонной череде караулов и дозоров.
Трудно было понять, каким образом это незатейливое бытие сумело взрастить такого человека, как Геранн - владелец одного из небольших замков, а также лежащей поблизости деревни.
Крупный, смешливый, Геранн как будто обладал способностью расширять пространство вокруг себя. Рядом с ним начинало казаться, будто не в тесном помещении ты находишься, а в огромном зале, где вольно гремит голос и можно, без опасения оцарапать стены, раскинуть руки, держа в каждой по мечу.
Полной противоположностью Геранну казался его брат Броэрек - человек почти незаметный. Не родной брат, единокровный. Незаконнорожденный. Человек-тень, всегда немного грустный, он уступал своему брату и господину во всем: и в росте, и в голосе, и в удачливости.
Однако сравнение с Солнцем и Луной в отношении этих двоих определенно захромало бы на обе ноги. Луна, как известно (во всяком случае, известно в Санкт-Петербурге и даже на Екатерининском канале), светит отраженным светом, а не будь Солнца - не светилась бы вовсе. Так вот, Броэрек отнюдь не отраженным светом светил, но своим собственным, только очень слабеньким. И уместнее было бы сравнить его не с Луной, но с другим Солнцем, весьма и весьма отдаленным, но все-таки самостоятельным.
Впрочем, Броэрек редко вызывал у кого-либо интерес. И уж точно - никогда не представлялся кому-либо настолько значительным, чтобы задумываться о свойствах его натуры. Разве что Деянире; но это произошло позднее.
В замке Геранна помнили Джурича Морана. В разгар летних праздников, когда солнце выше всего стояло на небе, а молодые женщины, независимо от сословия и расы, начинали плести венки, в замок явился странник в ужасном рубище. Перед ним бежало, колыхаясь, море насекомых. Их плоские красные спинки суетливо покачивались на тоненьких ножках. По пятам за странником гнались косматые грызуны, покрытые темно-бурой шерстью. Их желтые зубы яростно клацали, а голые хвосты стучали по камням: хлоп, хлоп, хлоп. Он же шагал посреди гадких тварей размеренно и спокойно, вскинув голову к солнцу. Мягкий свет близкого вечера бережно прикасался к чертам незнакомца и нарочно приукрашал их: длинный острый нос выглядел горделивым, аристократическим, складка узкого рта придавала лицу умудренный вид. И только дьявольского зеленого огня в его глазах не мог притушить задумчивый вечер, наступивший после веселого дня.
Чужак был облачен, как уже говорилось, в нищенскую одежду, и вот она-то, можно сказать, и выдала его истинное положение. Потому что бывают нищие, обласканные солнцем. Встречаются нищие, от которых убегают насекомые и которых преследуют грызуны. Но никто и никогда не видел нищего, которому рубище пошили бы на заказ.
А именно такая одежда - и сомнений в этом не возникало, - облачала, обличая, Джурича Морана. Ткань из крупных мягких нитей была сделана лучшими мастерицами Гобихона. Мешковатый покрой и тщательно выверенная длина - такая, что подол затрагивает ступни, - придавали балахону сходство с одеянием великого мудреца из сказки о придворной жизни несуществующего королевства. Именно так изображаются там волшебные советники юного принца, - образ, с детства знакомый каждому обитателю замка, каждому горожанину и даже многим из крестьян.
Ну, а заплаты и прорехи располагались в весьма живописном порядке. Если смотреть издалека, то заметно было, что они складываются в красивый ромбический узор.
Остановившись у ворот замка Джурич Моран закричал:
- Эй, вы, бездельники! Пока вы пялитесь на Серую Границу и ничего не делаете, Серая Граница смотрит на вас!
Насекомые и грызуны под ногами Морана смешались и теперь колыхались общей массой, не смея отойти от своего повелителя.