Стас осторожно раздвинул траву руками и заглянул вперед. Впереди ехали доспешные воины. Собственно, он и не ожидал, что впереди пойдут те, для кого он приготовил свои стрелы.
Осторожно приподнялся на колено, скрипнул лук…
– Мои слева, ваши справа, – чуть заметно шевельнулись губы. А его стрелы уже пели, как шмели.
Передних всадников из седел как ветром сдуло. Забились в траве раненые кони.
Мелькнула голова в капюшоне. Щелкнула по запястью тетива.
"Надо все-таки рукавицей обзавестись! – запоздало подумал он, выпуская одну стрелу за другой. – Где второй? Прячется, скот".
Голова начала наливаться тяжестью. Краем глаза заметил, как скорчился от боли Груздень, как рухнул в траву лицом вниз и захватил рвущуюся от боли голову Толян.
"Таки пришлось мордой в салате побывать", – промелькнула мысль.
– К мечу! – крикнул он, выдергивая из ножен метательные ножи, и чуть не упал на колени от дикой, нечеловеческой боли. Отгоняя усилием воли, наваливающуюся слабость, прыгнул вперед и снова крикнул: – К мечу!
Прыжок, еще прыжок. Только бы успеть… Взмах!
Нож вылетел из руки. И еще один следом. И теперь оба меча из ножен.
Козлом через высокую траву скачет Леха. Как слон продирается коротконогий Пивень. А мимо на своем саврасом вылетел из-за спины Веселин. Сечет, размахивая мечом наотмашь. Сзади тяжелое хриплое дыхание Толяна. Парень сумел оклематься быстрее своего друга. Но и Груздень, виновато вздыхая, торопится, чтобы не опоздать к раздаче.
А впереди уже слышится медвежий рев Войтика.
Атакуемые сбились в круг. Ощетинились мечами. Поняли, что живыми не выбраться, и приготовились отбиваться до конца, тем более что их было до сих пор больше, чем "волчат" Стаса. С математикой у Войтика явно нелады.
Стас взглядом приказал Лехе уводить отбитый полон и, кинув мечи за спину, неторопливо, – как всем показалось, направился к окруженным.
– Вы мне не нужны! – негромко, но отчетливо и твердо сказал он. В висках все еще плескалась боль. – Мне не нужны даже ваши мечи. Можете проваливать куда угодно, хоть на все четыре ветра. А нет – посечем стрелами. У меня с вами войны нет. Вы же не орки. Да и на орках моей крови нет.
– Командир, но как же…
– Начальник, что за дела?
– Слав, в самом деле! – проухал над ухом Пивень. – Сколько народу они побили, в полон свели…
– Пивень, ты же не воин. Ну, почти не воин. Ты волхв, должен разбираться в людях. Посмотри им в глаза! Они же словно после недели беспробудного пьянства. Там, в селениях были не они, а их оболочка. Вспомни, что с нами сделал тот, первый. В капюшоне. А эти? Хотя на этот раз мы были готовы к встрече с ними и ждали любой пакости уже.
– Мудрено речешь…
– Как умею. А ты возьми и покопайся у них в мозгах, как у меня рылся. Или разучился? Ребята, да вы гляньте… Они же понять не могут до сих пор, как здесь оказались. – Отвернулся от готовых умереть с мечами в руках людей. – Леха, как там пленные?
– Все нормально, Стас. Убитых нет. Раненых тоже. С полоном Войтик, – и чуть тише: – Ты в самом деле их отпустишь?
– А почему бы нет?
– А если пойдут в Сумерки?
– Дело их. Пусть идут. А мы пойдем за ними. Но не пойдут. Пойдем-ка к полону. Поговорим, узнаем, что и как.
– Обожди, воевода! – из круга нерешительно вышел крепкий, судя по всему – не старый еще воин. – Ты и правда не хочешь нас бить? И мы можем уходить?
Стас недовольно поморщился. Повода усомниться в его словах он не давал.
– Я же сказал уже. Можете проваливать. Крови между нами нет. Те, кого мы сегодня положили – не в счет. – В висках снова застучало. – Только скажите мне сначала: как вы к ним попали? Судя по лицам, вы не из этих мест.
– Дурман, воевода. Словно опоили… Кто я, зачем я – ничего не помню. Даже куда идти – не ведаю.
– А не врешь ли? – Пивень все еще не скрывал своих опасений. – Дай-ка, милок, я руки свои на тебя возложу.
– Что за нужда мне врать? Воевода смерти нашей не восхотел. Могли и без слов уйти. Ты волхв никак?
– Никак! – угрюмо пробормотал Пивень, понимая, что опростоволосился.
– Так что же с вами делать? – рассеянно обронил Стас. – Где дом – вы не знаете. Дороги туда не помните. В Сумерки возвращаться не хотите.
– Воля твоя, воевода. Что хочешь, то и делай.
Не ответив, Стас повернулся и зашагал к полону. Леха, Пивень, Груздень и Толян нехотя последовали за ним.
Пленники все еще плохо верили в свое счастье и тесной кучкой сидели в траве. Завидев Стаса и сразу распознав в нем начальника, поднялись, но без суеты и торопливости.
– Здрав будь, воевода, – поклонился старший из них, мужик с бурой окладистой бородой.
– И тебе не хворать, – усмехнулся Стас. – Только какой я тебе воевода? У меня и народу-то – раз-два и обчелся.
– Не в народе дело, а делах народа, воевода, – возразил мужик.
– Больно дивно выглядишь. Плат бабий на голове. С другой стороны легко, и железо на голову не давит. А голову и меч убережет. Бороды нет… Так тоже к худу. За бороду не схватишь и ножом по горлу не полоснешь.
– Ты хоть в ноги поклонись воеводе, дядька Бэрдяй, – дернула мужика за штаны стоявшая у него за спиной рослая светловолосая девица, стрельнув в Стаса озорным взглядом бедовых карих глаз.
– Опомнилась от страха, озорница! – цыкнул на нее мужик.
– Только-только от страха голосить перестала, а уж на людей покрикиваешь. Да и так ли нужны ему мои поклоны?
Стас улыбнулся. Мужик ему понравился.
– Бэры? – догадался он.
– Бэры и есть. Да, видно, плохие бэры, если бродячим псам в зубы дались.
– Раз на раз не приходится. Бывает и так.
– Они под утро на нас наскочили, – снова вмешалась девица с озорными глазами. – И будто тенетами опутали. Ни ногой ступить, ни рукой двинуть. Сами себя к жердям вязали.
– Уймись, отроковица, когда мужи между собой разговаривают.
– Так тебя, дядька Бэрдяй, не переслушать. То да потому толчешь. Словно воду в худой ступе. А потом и сельцо наше словно облачком затянуло. И не стало его.
– А старики, а дети?
– Так и они вместе со всем растаяли. Даже хоронить некого, воевода.
Толян открыл было рот, чтобы вмешаться в разговор, но поймал на себе укоризненный взгляд Груздня и отступил назад.
Леха переглянулся с Пивнем.
– Стас…
– Ну, ничего, люди. Мужики есть. Отстроитесь заново. Детей нарожаете. Не погибнет род.
Бэрдяй отрицательно замотал головой.
– Позволь, воевода, с тобой идти. Ты ведь из каменного детинца?
Стас вместо ответа кивнул головой.
– Вот возле него и построимся. Если беда пришла один раз, придет и другой…
Стас покосился на Пивня.
– Что скажешь, волхв? Может, и правда – пора пришла обживать край?
– А что тут говорить, Слав? Люди вольные, земли хватает. Пусть селятся. Живем без кабалы.
– А Серд? Он и без того на меня сердит.
– Серду на руку только. Вроде его заботами и стараниями. Да и этих можно на землю посадить. – Пивень указал рукой в сторону все еще понуро стоящих в раздумьях воинов Сумерек. Захотят уйти, так уйдут, а нет – так лишний меч не помешает.
– Слышали, люди добрые?
– Исполать тебе, воевода, – Бэрдяй поклонился Стасу. Но сделал это важно, с достоинством.
Но и здесь бойкая девица, сверкая карими глазами, сунулась из-за плеча.
– Скажи, воевода, за кого Роду хвалу возносить, чье имя славить?
– Цыть, бесстыдница! – не на шутку рассерчал Бэрдяй. – Есть и без тебя кому имя спросить…
Люди, до того молчаливо внимавшие беседе, скромно засмеялись.
– Не шуми, Бэрдяй, – вступилась за девку какая-то молодка. – Купаве по ночам уж женихи снятся. Созрела девка – пальцем ткни, и кровь брызнет, а жениха все не высмотрит.
На этот раз смутился от столь откровенного намека Стас. Краснея, отвернулся от Купавы.
– Груздень, покормить бы их надо перед дорогой. Когда еще до детинца дойдут.
Груздень с тоской посмотрел на котомки, но возражать не стал.
– Я им, командир, в провожатые Третьяка с Плетнем дам. И лошадей… тех, что переловить успели. Только бы Серд не отнял.
– А ты ему мое слово молви! – громыхнул Пивень. – То не его, Соколяня дело. И на этих воев зла не держите. Они крови вашей не проливали. Тенетами были, как и вы, опутаны. Третьяк, все запомнил?
Бэрдяй понимающе кивнул головой.
– Что же мы, не люди что ли? Не под одним Родом ходим?
За спиной под осторожными шагами зашелестела трава. Стас обернулся.
– Командир, – округлив испуганные глаза, перед ним стоял Хруст. – Этих, которые оттуда, нет… Одни балахоны в траве лежат. А когда сбежали, никто и не видел. Только хотели сжечь, а их уже нет.
Все начали переглядываться.
– Далеко не уползут, змеиные выползки, – отрубил Войтик. – И незачем страх нагонять на людей.
– Так я и не нагонял. Я только хотел сказать, что их нет, – начал оправдываться Хруст, виновато оглядываясь по сторонам.
Бэрдяй понимающе закивал головой.
– Облачко, воевода.
Стас был согласен с ним, но промолчал.
– Войтик, отдай им своих коней. Дальше пойдем на своих двоих. – Оглянулся на бойкую девицу с именем, от которого на него повеяло далеким детством, скупо наклонил голову: – Доброго пути вам, люди. Даст Бог, встретимся.
– Командир, а она, Купава эта самая, глаз на тебя положила. Верняк! Зуб даю, – Толян не мог пройти мимо столь значительного события и поспешил поставить его в известность о своих догадках.
– Толян…
– Отвечаю, командир. Глазищи – во!
Глава 11
Чувствуя на себе внимательные, восхищенные взгляды, нырнули в высокую траву и исчезли, как будто их никогда и не было. И ни одна травинка не шелохнулась позади их.
Стас бежал широко, размашисто, все увеличивая и увеличивая темп. Трава травой, но все-таки открытое пространство. И кто его знает, какие глаза за ними наблюдать могут. Исчезновение двух отрядов вряд ли пройдет незамеченным.
– Пивень, – негромко позвал он волхва, не сбавляя темпа.
– Здесь я, Слав.
– Не в службу, в дружбу… Попробуй залезть в мой мозг, как тогда, в детинце.
Волхва, казалось, ничуть не удивила его просьба. Зато Леха, предчувствуя что-то крайне сногсшибательное, прибавил шагу и быстренько поравнялся с ними.
Пивень запыхтел громче, лицо от напряжения раскалилось докрасна. И Стас услышал слабый шорох над головой, скрежет. И все затихло.
– Не могу, Слав. Будто мешает что-то. Словно щитом закрылся.
– Щит и есть, – подтвердил его догадку Стас. – А теперь ты закрыться попробуй.
Пивень снова запыхтел. На широком мясистом лице выступили капельки пота. А из-под шапки пот хлынул ручьем.
Стас, рискуя каждую секунду споткнуться, не сводил с него застывшего холодного взгляда.
Пивень качнулся, охнул, повалился на бок, но устоял.
Смахнул широкой ладонью с лица липкий пот, утер бородой нос и обиженно всхлипнул.
– Силен ты, однако, Слав. Не только щит, череп мне чуть в черепки не разнес. А зачем тебе это понадобилось, скажи на милость?
Стас, не отвечая на вопрос и не замедляя бега, потребовал:
– А теперь попробуй прикрыть Леху.
– Погоди, дай хоть отдышусь…
Леха не на шутку заволновался.
– Э-э, я на такое не подписывался, Стас. Ты Пивня чуть мордой по земле не проволок. До сих пор сопли в бороду сморкает… а где уж мне, скрозь больному и хлипкому? Да я все здоровье на фронтах борьбы с оголтелым криминалом оставил!
Спас Леху от тяжкого и, может быть, даже смертельного испытания глухой перестук конских копыт. Пока Стас выглядывал из травы, Леха благополучно скрылся и занял привычное для себя место в хвосте колонны.
Нещадно нахлестывая коня, им вдогонку торопил коня тот самый мужик, который рассказывал им про дурман.
– Позволь с тобой идти, воевода! – издалека закричал он. – Я же не думал, что ты в Сумерки путь держишь.
– Тебе-то зачем? Ты же только оттуда.
– Оттуда ли нет, но охота на них с другой стороны посмотреть. Да может, на что и сгожусь, – поймал на себе полный подозрения взгляд Груздня и уже не столь решительно закончил: – Не сомневайся, воевода, кривды в моих словах нет.
– Как звать тебя?
– А как ни назови, все к месту будет. Я сейчас, как дите титешное. Все приму.
– Темный! – не утерпел Толян и пояснил: – В башке у тебя сейчас темно, как…
– Толян!
– Темный, так Темный. Сойдет и это, пока свое не отыщу.
Стас с сомнением оглядел его одеяние.
– Тяжко тебе придется в этой сбруе. Не угонишься за нами. Да и лошадку придется отпустить.
– Можно и отпустить. Авось не пропадет. А доспех сниму. Не мой, не жалко, – уступчиво мотнул головой Темный. – Хоть в исподнем пойду, только в Сумерки возьми, воевода.
– Берем, ребята? – Стас повернулся к воям.
Встретил с холодными подозрительными глазами Груздня. Поймал бесшабашный взгляд Войтика, ироничный – Лехин.
– Берем! – решил он. – Но можем и потерять! Если отстанешь.
Но Темный, не дослушав его, уже сдирал с себя длинный, до колен копытный доспех, прилаживая за спиной такой же, как у них меч и лук со стрелами.
Не дожидаясь, пока Темный закончит переодевание, немногословный Хруст расседлал его коня и щелкнул ладонью по крупу.
– Догоняй своих, лошадка. Только где они сейчас? Там ли, здесь ли…
Саврасый вскинул голову, тряхнул гривой, негромко заржал и неспешно затрусил в сторону Сумерек.
– Дорогу нам указывает, – по-детски улыбнулся Веселин. – Теперь не собьемся.
Возражать парню не стали. Хотя и так всем понятно, что мимо Сумерек не пройдешь. Нависли над краем черной тучей, того и гляди гром грянет и вместо дождя смолой горячей прольется. Хорошо еще гора молчит. Не полыхает молниями, озаряя тревожным заревом округу, полыхая отблесками по кромке Сумерек.
У окоема Сумерек Стас взмахнул рукой.
– Все. Привал, бойцы. Есть и спать. Моя – первая стража. Меняет Алексей. Потом Груздень. Кому не достанется, пусть не обижается, – пошутил он. – Стражи на всех хватит. Груздень, раскрывай котомки. Мечи на стол, что осталось.
Лениво, наспех, чтобы не тратить времени попусту, пожевали и попадали в траву.
Стас повалился на землю чуть в стороне от заснувших моментально ребят и закинул руки за голову.
"Все как прежде, – почему-то подумалось ему. – Запах травы. Небо над головой. И верный "Калаш" под рукой. Пардон! Лук со стрелами и два меча. Только сейчас сам себе голова. Сам сделаю. И сам себе отвечу".
Мерно отщелкивают секунды старенькие "командирские" часы. Первая боевая награда за первый поиск ему, зеленому "летехе". Старый, потрепанный жизнью и Богом забытыми гарнизонами полкаш снял их ему со своей руки и, за неимением большего, стыдливо улыбаясь, сунул ему их в руки.
– Хорошо начинаешь, сынок, – так, кажется, сказал он тогда ему.
А Стасу даже было неловко вскинуть руку к виску и рявкнуть чеканным бодрым голосом с сопливых лет заученное "Служу Советскому союзу"! Промямлил что-то невразумительное и задом выполз из командирской палатки.
Где сейчас тот седой полковник? Где молодецкое "Служу Советскому союзу"? И где сам союз? Все в дым… А теперь все больше не России, спецназу служат. Ну, кто-то еще ВДВ.
А для него же этого всего почему-то мало было. Не стало Союза, и как-то так получилось, что и он сам не нужен стал. И он, и еще с десяток таких, как он. А может, и больше. Кто их считал, по всему миру разбросанных?
Может, и притерся бы и к новым условиям, если бы не та харя из штабных, не вовремя встретившаяся с его кулаком.
Мерно щелкают стрелки на стареньких "командирских".
И так же мерно посапывают уставшие за день ребята.
Странно, но не чувствовал Стас скорби и тоски по утерянному миру. По однокомнатной "хрущевке", которой сподобили его старые друзья после того, как пристроили в родном городишке, чтобы спрятать от неправедного московского гнева. Да еще в щенячьем звании, через которое он когда-то бодро перескочил сразу в капитаны.
Леха – другое дело. У него свадьба сорвалась. Но держится героем. Виду не показывает. Да и Толян духом не падает. Пора будить… Или пусть поспит еще?..
Вот удивительно! Влез во все так, как будто это мое, кровное. Уехал бы с миром в Соколень и зажил бы тихо и мирно, как и подобает командиру разведывательно-диверсионной группы на отдыхе, которого к тому же разыскивает половина разведок мира за детские шалости. Может быть, даже получилось бы жениться, настрогать детей и успеть понянчить внуков…
Полнолуние. Климат здесь что ли такой особенный? Даже всю эту галиматью и чертовщину, которую втихаря нашептывает волхв, понимать начал. И уж не все кажется галиматьей и чертовщиной. Может, шагая от эпохи к эпохе утратили что-то важное, изначальное, целиком доверившись плодам технического прогресса?
– Леша! – негромко позвал он. – Проснись.
Леха сел, замотал взлохмаченной головой, прогоняя сонную одурь, со стуком зевнул и поднес часы к глазам.
– Все. Хана. Батарейки сдохли.
– Возьми мои, – Стас расстегнул почерневший от времени и залоснившийся ремешок и подал напарнику. – Отбиваюсь…
– Отбивайся, отбивайся. И так лишнего прихватил. Совсем меня задохликом держишь.
Но Стас уже не слышал. Выработанная годами привычка сработала за него. Едва он закрыл глаза, сон пришел сам собой. Но спал по-звериному чутко. Ресницы вздрагивали на каждый шорох. Тело замирало, как перед броском. Рука покоилась на рукояти боевого ножа. Лехе показалось, что у напарника и уши вздрагивают, как у волка.
– Волк и есть, – не то подумал, не то согласился он. – Того и гляди – перекинется.
– Не пробовал, но подумаю, – сквозь сон пробормотал Стас и перевернулся на бок. – Надо только у волхва заклятие узнать… полнолуние…
– Тебе это вовсе не надо, брат.
Огромная серая волчья голова наклонилась над ним, и желтые немигающие глаза заглянули в лицо. Верхняя губа приподнялась, словно в улыбке, показав белые беспощадные клыки.
"Тебе это не надо, старший брат, – забилось в его сознании. – Просто встань и перекинься.
"Дьявольщина! – подумал он. – Приснится же такое".
"Перекинься!" – потребовал голос.
Адская боль сломала его тело в не мыслимых судорогах. Кости вылезли из суставов.
Он увидел все это, как будто со стороны, и взвыл от боли… нет, не от боли был этот вой. Первобытный счастливый вой волка в предчувствии удачной охоты.
– Леха!
– Твой брат спит. С ними ничего не случится. Братья хранят их спокойный сон.
Слепая мощь распирала его тело. Мышцы вздрагивали от восторга и нетерпения. Сердце билось мощно и гулко.
– Моим братьям необходимо свежее мясо.
– Стая гонит оленя, брат. Мы еще успеем. Половина – твоя.
И две серые огромные тени исчезли в траве.
Уплывает земля под ногами. Вперед и вперед. Тело дрожит от счастья. Могучий красавец олень, не разбирая дороги, несется через цветистую поляну. Еще миг – и он скроется в лесу. И тогда…
Толчок. Серое тело взмывает в воздух. Удар широкой грудью всем телом. Клыки рвут оленье горло. Кровь, горячая кровь пьянит, как вино, туманит взор.