Глава 21
А через сутки появился Зорень. Грязный и мокрый, попал под проливной дождь, застучал коваными сапожками по крыльцу. Кинул, не глядя, за спину плащ…
– Сутки под дождем, – хрипло пояснил он Стасу, поджидавшему его на верхней ступеньке крыльца.
– Долго же ты, брат Зорень. Рэд с утра до ночи с Соколяньской дороги глаз не сводит, – сказал, обнимая конязя. – Я уж подумывать начал, что раздумал ехать.
– Еле вырвался, Слав. У соседей пря началась. А ну как – нагрянут? Сам знаешь, дружина невелика. Да я еще с собой полусотню увел.
Стас понимающе кивнул головой.
– Пивень присмотрит. Да и Свист, парень не промах. А у твоих соседей сейчас Хруст с Алексеем порядок наводят.
Брови полезли под шапку.
– Ну, что ты онемел, Зорень? Как девка, которой первый раз под подол залезли… к тому ж нечаянно, – хмыкнул Стас. – Терпеть не могу, когда разная шпана под окнами безобразничает. И стекла бьет. Спать мешают. Вот я и отправил ребят, пусть призовут к порядку.
– А Хмурый?
– А что – Хмурый? Там сейчас строгий конституционный порядок. Все по шнурку и по линеечке, – Стас сделал вид, что не понял каверзного вопроса Зореня. – А как там Свист? Не обижают парня?
– Обидишь твоих волчат, как же!
Зорень упал на лавку и вытянул ноги.
– Подожди, помогу разуться, – остановил его Стас, помогла многолетняя практика, – взял сапок за носок и за пятку. – Тяни!
Размокший и грязный сапожок упал к порогу. Так же быстро расправился и со вторым сапогом. Когда и этот отправился вслед за первым, постучал в стенку, но вспомнил, что Веселин еще не вернулся, и крикнул в двери:
– Купава! Переодеться конязю Зореню! – И снова повернулся к конязю: – Так как, не обижают твои хулиганы моего Свиста?
– Обидишь твоих волчат! Как же! – повторил Зорень, не изменив даже интонации. – Только и следил за ним, как бы он моих воевод рубить не принялся.
– Неласково приняли? – обеспокоился Стас.
– А ты как думал?
В покои вошел молодой подбористый воин, совсем еще юнец. Остановился в дверях, поднял глаза на Стаса. В руках – валяные сапожки.
– И вот еще что, Купава. Конязь Зорень с дороги, проголодался.
– Стол накрывают в трапезной.
– Нет. Нет, лучше здесь…
Купава, без слов кивнув головой, исчезла в дверях.
Зорень посмотрел ей вслед и поднял пристальный взгляд на Стаса.
– Вот только этого не надо, Зорень! Не надо! Домишко, сам видишь, не маленький. Кому-то за всем смотреть надо? Не самому же мне у очага стоять? – смущенно ответил на его взгляд Стас и быстро вернул разговор в прежнее русло: – Так что там Свист? Мне вообще-то всегда казалось, что Свист – мальчик общительный. Найдет общий язык. Рубаха-парень. Твоим ребятам есть, чему у него поучиться. Плохих не держим.
– Они-то поняли, что есть к чему, когда он испятнал своим мечом полдюжины моих воев, а среди них и двух сотников. А вот воевода не догадался этого понять.
– Это он не подумавши, – осудил недотепу воеводу Стас. – Надо было ему лучше сразу понять.
– То-то и оно!
– И что? Где оно?
– Какое?
– Ты сказал "то-то и оно", – подсказал Стас.
– Ах, ты вот о чем! Так когда он понял, было уже поздно. Он двумя ударами, причем не меча, а кулака, навсегда освободил его от воеводских хлопот.
– Но не убил же? – Стас улыбнулся самой доверчивой улыбкой из своего арсенала. – Я же говорил, что Свист – мальчик сообразительный. И вообще – безграничной души человек. Даже не обиделся. А мог. Я, например, обязательно бы обиделся.
Стас как мог старался успокоить конязя.
– Зато остальные сразу поняли, что ученье – свет…
– Еще как поняли! Особенно когда он громко заявил, что ты позволил ему зарубить одного-двух никудышных воев.
– Я же говорил, что на парня можно положиться, – Стас одобрительно покивал головой.
– Но после этого он добавил, что считать вовсе не умеет. И вообще, так и не понял до конца – одному ли ты разрешил ему порубить маленько, или Квашенке тоже.
– Да, я с этим дал маху. Надо было проверить, как он владеет грамотой. Учту на будущее. Винюсь, не разъяснил. Но я же и подумать не мог, что Свисту придется иметь дело с такими малоприлежными учениками, – и Стас виновато опустил голову, стараясь согнать с лица улыбку. – Но уж после этого дело, я думаю, сразу пошло на лад?
– Нет, он после этого еще кое-что добавил.
– И что же именно добавил Свист? Никогда не подозревал в нем столько красноречия.
– Мол, Свист, – сказал ты, – тебе на месте видней, сам решай. А поэтому он, то есть Свист, и после двух не намерен останавливаться. Потом, де, легче будет. Чем меньше народу, тем проще учить. И Квашенка поможет… Осталось тайной, в чем должен помогать ему Квашенка.
– Убедительно! – расхохотался Стас. – Железная логика у парня. Никогда прежде не замечал.
– Да, но мои ребята тоже с норовом. И кто-то кинул в него нож.
– Поторопился. На Свиста такие доводы не действуют.
– И я так же подумал, когда он перехватил нож в воздухе и вернул его хозяину. Но парень-то не поймал! И нож пропорол ему штаны как раз между ног и прибил к стене. На Свиста было жалко смотреть. Он после этого неделю сожалел, что не получилось. Но спрашивать, что должно было у него получиться, охотников уже не нашлось: не получилось поймать, или не получилось…
– Не ломай себе голову, – поспешил утешить его Стас. – Я спрошу, как только Свист вернется. Но тебе, как брату, признаюсь, что я немного удивлен. У Свиста всегда и все получалось. Должно быть, плохо спал… – И быстро перевел разговор в другое русло: – Как тебе мой терем?
Но Зорень все еще находился под впечатлением собственного рассказа, а поэтому окинул его новое жилище рассеянным взглядом и пробормотал что-то невнятное.
– Бедновато конечно, но Москва не сразу строилась.
Зорень что-то вспомнил и язвительно спросил:
– Скоро и не такой терем будет? – и в ответ на удивленный взгляд Стаса пояснил: – Когда твои ребята у соседей порядок наведут.
– Ах, ты об этом? – и дружески обнял его за плечи: – Дорогой мой побратим, мне и здесь неплохо.
Приоткрылась дверь, и в дверном проеме появилась юная мордашка.
– Купава, конязю Зореню переодеться надо. Покажи ему его покои. И вели поторопиться с обедом. Уморим конязя. А отвечать мне придется. И распорядись, чтобы воевода Спень коняжескую дружину разместил и накормил. И передай Рэдэльфу, что я его жду. Скажи, конязь Зорень вернулся.
– Уже, вождь!
– А где твой Веселин?
– К воеводе Груздню уехал. Как только вернется, так и мы сразу в дорогу… А то скучает мой эльф.
Немного времени спустя, переодетый во все чистое, в волчовке поверх теплой рубахи, Зорень уже сидел в покоях Стаса.
У дверей застыла стража.
– Крепко устраиваешься, Слав. Логово не логово, а просто так не войдешь. Через окно ни до одной лавки стрелой не дотянешься. По терему с мечом не пройдешь, и в улицах всюду стража.
Стас неохотно ответил.
– Порубежье…
Зорень за дорогу проголодался. Ел много, но не жадно, часто запивая вином. Стас только поддерживал кампанию. А эльф к пище не притронулся вовсе.
Наконец Зорень насытился и отвалился от стола, и сразу же спросил:
– И когда же вернется твой Веселин?
– А как только, так сразу, – отозвался Стас фразой из прежней армейской жизни. – Детка, принеси мне уголек, а лучше – два.
Детка исчезла в дверях, не моргнув и глазом, чтобы тут же появиться снова. Стас покрутил уголек в руках, поискал что-то такое, на чем бы можно было чертить.
– Эту красоту тоже убери, – кивнул головой на скатерть и виновато развел руками: – Придется портить творение рук наших умельцев. Купава, ты же не проболтаешься?
Купава дернула плечом, открыла двери и впустила двух крепких парней. Те захватили скатерть за углы и унесли вместе со всем, что на ней было.
– Вино оставьте. Вам нельзя. Вы на работе, – проследил за тем, как кувшин вернулся на место, подождал пока за ними закроются двери и подошел к столу.
Постоял, задумавшись.
Неторопливо и, словно бы сомневаясь, провел линию, затем еще одну.
– Волчок… Рэд, если ошибусь, поправишь. Лес… река… поле… лес. Переправа.
Рука привычно набрасывала кроки.
– Овраг… опушка Сумеречного леса. Здесь она загибается и уходит на заход. И с этой стороны тоже.
Поднял взгляд от плана.
– За точность не ручаюсь, ребятки. На какой скорости протащил меня Рэд над лесом – не знаю, но перед глазами все в ленту сливалось.
– Зона действия Алексея.
Рука набрасывает укрепления.
– Здесь Груздень со своими ребятами. А мы пойдем сюда. К лесу прижиматься не будем. Нового все равно не увидим. А время потеряем. Или… Рэд, ты иначе думаешь?
– Темные пятна, Слав…
– Я помню, Рэд. Здесь, здесь и здесь. Последнее упирается в реку. Что под ними скрыто, не известно. Может, селения орков, а может… Одним словом – мрак! Я правильно говорю, Рэд?
Эльф чуть заметно кивнул головой.
– Пройдем через селения до реки. Вот здесь переправа. Добротная. На каменных опорах.
Вычертил мост, немного отодвинулся, подправил и одобрительно прищелкнул языком.
– Помнят, помнят руки. Не забыли.
– Через мост и в горы. Вот здесь пятна, – быстрыми движениями вычертил овалы. – Вот где-то здесь они меня и поймали. А догнали, пока я кувыркался, наверное, здесь!
Повернулся к эльфу.
– Рэд, где будем искать принца?
Эльф погладил пальцем свое кольцо и наклонился над картой, над которой уже висела голова Зореня.
– Когда последний раз он нам дал о себе знать, то был где-то здесь, – палец эльфа уперся в план. – Я думаю, и искать его надо где-то рядом.
Стас кивнул головой.
– Цели совпадают. Там, где принц, там и темные. А где темные, там и принц. Зорень, у тебя возникли сомнения?
– От леса далеко уходить нельзя. Туда частенько наведываются воины кагана Кайрэта. Да и свободные ярлы пошаливают.
– Можно и отпрыгнуть. Нам приключения не нужны, – согласился Стас и потянулся, хрустнув суставами. – Детка, вели наших лошадей зерном кормить. И конязю Зореню коня подбери. Его конь притомился. Войтику готовить своих разведчиков.
Зорень решительно замотал головой.
– Как знаешь. Но я боюсь, что твоя лошадка не выдержит.
Еще через сутки появился Веселин. Чертом подлетел к крыльцу, бросил не глядя повод и бегом в терем.
Увидел перед собой Стаса, облегченно вздохнул и виновато улыбнулся.
– Думал, что без меня ушли, – словно извиняясь, проговорил он. – Торопился…
– Куда же я без тебя, – усмехнулся Стас. – Что Груздень?
– Идут рысью. Скоро будут.
Подошел Зорень. Посмотрел на мокрое, грязное лицо парня, тихо спросил:
– Они у тебя шагом ходить умеют?
Веселин удивленно поднял брови. А Стас просто не расслышал вопроса.
– Можешь съездить домой, Веселин.
Веселин раскрыл было рот, и Стас поспешил его успокоить.
– Нет, твоя каморка ждет тебя.
Но Веселин, уже не слушая его, побежал по лестнице вверх.
Немного погодя в посад на широкой рыси вступила сотня Груздня.
Посмотрел на терем и, казалось, совсем не удивился. Подошел к Стасу и без слов загреб его руками.
Стас, хлопая его по широкой спине, добродушно рассмеялся.
– А я думал, что так и простоишь в задумчивости.
– Веселин! Налетел… нашумел. Всю дорогу старался угадать, что за беда такая стряслась в Волчке, коли вождь меня от забот отрывает, да еще и с сотней.
Стас пошарил глазами вокруг крыльца.
– Сейчас пристроим твоих бойцов.
– Позволь, командир, я сам. Мои бойцы, моя забота.
Стас неприметно улыбнулся. И бросил осторожный взгляд в сторону Зореня.
– Настоящий командир получается из парня. А прежде ему и десяток с неохотой давали.
Зорень смутился, вспомнив, что сам даже не посмотрел, как разместили его дружину.
– Ну, вот и все! Утром в путь, конязь. Прощай любимый город, уходим завтра в горы… – дурашливо пропел он. – Дам последние руководящие и особо ценные указания Груздню, и вперед. Как орлы воспарим над вершинами. Не удивлюсь, если нелегкая принесет сюда Войтика.
– Принесла, командир. Уже… – слегка обиженный голос десятника возвестил о его появлении.
– Войтик, пришел твой час. Завтра перед обедом, здесь. Форма одежды походная.
Войтик повеселел и сразу забыл про обиду.
– Так я пошел?
– Так я думал, тебя уже нет?
– Не понял?
– Войтик… – Стас укоризненно покачал головой, и Войтик исчез, хохоча во все горло.
– Пойдем и мы, Зорень. Стоим, как два оголтелых бездельника на глазах у всего города, вместо того, чтобы творить и священнодействовать, печась о всенародном счастье и мировом благополучии.
Пришел запыхавшийся Груздень. Сопел и сверлил глазами.
– Этот собака Спень еще хуже, чем Хмурый, – пожаловался он Стасу, падая на лавку.
– Не обижай воеводу, Груздень, – миролюбиво проговорил Стас. – Воеводы уважать друг друга должны. А Спень, к тому же, твоя правая рука. В обозримом будущем.
– Оторвать бы эту руку. Лучше вообще с одной ходить, чем с такой, – душа Груздня все еще кипела и булькала. – Как это – правая? – вдруг спохватился он и с тревогой посмотрел на смеющегося Стаса.
– А так, мой друг. Я завтра ухожу. И Зорень тоже. И ты остаешься здесь, в Волчке, вместо меня.
– А Алексей?
– Алексей и Хруст сейчас Витенем и Суличем заняты. Хмурый в Заречье сидит. Свист в Соколяне.
– А Пивень? – теряя всякую надежду, спросил Груздень.
– Как и положено волхву. Всюду. Свою сотню отправишь к нему, а взамен от него получишь две.
Груздень сидел, тяжело навалившись на крышку стола, и переживал свалившуюся на него беду. Поднял на Стаса глаза, полные вселенской скорби.
– И что было Серду задирать тебя? Сидел бы я сейчас в десятниках и горя не знал. А теперь? Поспать некогда, поесть некогда. Воев больше пяти сотен. Народ что ни день – семьями едет. И пеше идет. И конно. Вокруг каждого детинца посады растут. За всем уследи, всем укажи. А тебе еще коняжения под ноги валятся, как из-под хвоста моего вороного.
– Так может, снова в десятники? – участливо спросил Зорень и подмигнул Стасу.
– Не могу! – простонал Груздень. – Привык. Могу от тоски пропасть. И даже запить. Вот если с тобой, могу и простым воем.
– Тогда сиди и не плачь. Я слезы вытирать не умею. А услышу еще раз – обижусь и посажу куда-нибудь конязем.
– Все понял, командир, – в испуге вскинул руки. – Молчу!
– Вот это другое. А то сидит, сиротинушка, и слюни пускает.
Зорень, глядя на неподдельный испуг на лице воеводы, не сдержал улыбки.
– Жить будешь здесь, как и должно наместнику. Купава покои покажет. А можешь и в моих поселиться.
– Так у меня свое жилье есть в посаде. А могу и в детинце, вместе с воями, – замахал руками Груздень.
– Нельзя, – веско и решительно отверг его доводы Стас, так, как уже сегодня сделал однажды, – к тебе люди будут приходить. И негоже воеводе Волчьего рода и наместнику людей встречать на пороге землянки. Все, Груздень, с формальностями закончили. Командование сдал.
Подошел к окну и жадно втянул ноздрями вечерний воздух.
– Спать, ребятки. Вставать рано, а Войтик и того раньше поднимет. Груздень, тебе разрешаю сегодня дома ночевать, с семьей.
Задолго до рассвета стукнули у крыльца подковы. Послышался рокочущий голос Войтика, напрочь отвергающий шепот как разновидность человеческой речи.
Стас, Зорень и Рэдэльф вышли на крыльцо.
– Войтик, ты и мертвого разбудишь.
– Кто собрался умирать? – с недоумением уставился на него Войтик, приняв шутку за чистую монету. – Другого времени не нашли?
Стас безнадежно махнул рукой.
– Вперед…
– И с песней?
– Отставить песню. Люди спят.
Купава провожать не вышла. Сколько ни выглядывал Стас, так и не мог разглядеть в окнах ее хорошенькое личико.
"Все-таки обиделась", – подумал.
Всю ночь уговаривала его, но так и не добилась желаемого согласия. Рассердилась и назло, напрочь игнорируя всякие условности, прошлепала босыми ногами мимо изумленной стражи, показав с детской непосредственностью на прощанье розовый язычок.
– Зорень, а почему я ни разу не видел твоей конягини? – осторожно спросил он, направляя коня в распахнувшиеся перед ними ворота посада.
– И не увидишь, – коротко ответил Зорень.
Стас удивленно поднял брови.
– Умерла при родах. Дочь, коняжна Веста, жива, а конягинюшки нет, – неохотно ответил Зорень. – Обхожусь наложницами. А конягини больше не будет.
– Прости, брат Зорень.
– Переболело, – односложно ответил конязь. – Если вернемся, познакомлю. Только поклянись, что не заберешь ее у меня.
– Я? Зачем? – поразился Стас.
– А зачем я с тобой увязался? – с не меньшим изумлением ответил Зорень. – Мне бы град Витень за себя взять, а я за тобой побежал. Войтик мирный черпак на мечи променял. Волхв, которого в Соколянь из леса выманить невозможно было, все дела свои чародейские забросил, от меня сбежал, по городам и весям в седле трясется. И глаза по-молодому горят. А Груздень, Хруст, Хмурый? В Соколяне за разбой вместо ненависти о тебе легенды складывают. У Весты глаза светятся, когда о тебе слышит.
Стас смутился. Почувствовал, как уши огнем горят.
– Что же я за чудо-юдо такое? Ну, хочешь, брат, отдам я тебе этот клятый город?
– Зачем? Все равно не удержу. О тебе молва впереди твоих воев бежит. Ворота перед ними сами распахиваются. Хмурому Заречье проще, чем Соколянь достался. И конязь Осен не сам по себе, люди говорят, расшибся, а волки перед ним выскочили, перед конской мордой.
– Чего со страху не наболтают, чтобы трусость свою оправдать, – равнодушно ответил поскучневший Стас. – Стая у Сумеречного леса. А род мой на твоих землях, а значит, и я под тобой хожу, вместе с Заречьем, Витенем и Суличем. Нам с тобой, пока Сумерки дремлют, такую силу набрать надо, какой я и сам не представляю. Вон они над землей висят. А под ними – лес вот-вот детишек своих на волю выпустит. Вандорги… Орки и тролли по сравнению с ними – зверушки безобидные. Кто скажет, сколько деревьев в лесу? Вспомни слова Рэда. А за ними – неведомая сила темных эльфов. С чего бы светлый принц в чужой мир от своего народа кинулся?
Замолчал, глядя искоса в задумчивое лицо побратима.
– Вот так и Серд решил, что я на его воеводство покушаюсь. А я тебе свою кровь дал, а твоя кровь во мне. А коняжества эти лоскутные все посбиваю. Кто добром не встанет, силой согну. И вольным городам не быть более. Выстоять только единый народ сможет. И не хмурься. Не отниму я у тебя Весту. Увидит раз, сама отвернется, – примиряющее улыбнулся он конязю. – Ростом невелик, лицом сер, к тому же по здешним меркам старик. Развеселись, Зорень! Давай наперегонки.
Разгорячил коня, вскинул на дыбы и бросил его вскачь. Грозный волчий рык разодрал утреннюю тишину. Заплясали кони, разрывая губы о стальные удила, и понеслись следом.
Ухнул по-медвежьи Войтик.
– Догоняй, волчата!
Но где там!