Спасение рядом, из за густой листвы уже видны палатки, слышатся человеческие голоса, и… Неожиданный болезненный удар по ногам; нелепое боковое сальто, удар лицом о землю, вкус крови во рту, и запах скошенной травы. Сорванная крапива повисла на ухе; с листьев на шею потекла роса. Жу закрыл глаза, перевернулся на спину. Больше их не откроет, он уже чувствует знакомое: густое, теплое дыхание на лице.
- Прошу тебя, не делай мне больно, - прошептал он.
- Так быстро ушел, и не попрощался.
- Не… не… не хотелось будить. - Не открывая глаз, натянуто улыбнулся.
Послышался топот приближающихся ног, зашелестели кусты, закачались, вспорхнула потревоженная птица, и Виктор, хотя нет, называть его так, теперь будет не правильно, ничего от Виктора, ничего человеческого в нем не осталось; он стал зверем, просто зверем: большим, страшным, диким зверем. Так и назовем.
Послышался топот приближающихся ног, зашелестели кусты, закачались, вспорхнула потревоженная птица; зверь замер в ожидании. Из кустов вышел человек, вышел и замер: нога зависла в воздухе, красные щеки в миг побледнели; глаза вылезли из орбит, окоченели. На плече - снайперская винтовка, в руках - не заряженный арбалет.
Зверь выдохнул, будто усмехнулся, опять опустил голову, презрительный взгляд уперся в слепое перепуганное существо.
- Открой глаза.
Жу покачал головой.
Зверь наклонился к уху несчастного: - Я мог бы просто провести коготком по твоей хрупкой шейке и… но не сделаю этого. Я дам тебе шанс… шанс прожить новую жизнь, но… но когда ты вспомнишь… А со временем, ты многое вспомнишь… Так вот, когда это случится, не ищи меня, забудь… Второго шанса, у тебя не будет…
Когда Жу открыл глаза, зверя уже не было; кустарник почти замер и все глуше трещат попадающие на пути животного ветки. Вдруг грохнул выстрел, пуля просвистела прямо над головой. Он приподнялся на локтях, посмотрел на дрожащего охотника; их прыгающие взгляды встретились, стрелок кивнул в сторону стихающих звуков: - "Видал?"
Время - нескончаемый поток, бегущий из ниоткуда в никуда. Неосязаемая Река крутит нас в водоворотах, бьет о камни, несет, - рано или поздно выбрасывает на один из своих пустых берегов. Большой длинный путь в мутном, стремительном потоке. Миллионы, миллиарды лет позади и вот он берег, вот он я - родился. Еще секунда и меня не станет. Я вне потока, я обречен. Теперь смотрю на него со стороны, но почти не вижу, и совсем не понимаю. Только щурюсь от вспышек мелкой невидимой ряби, недовольно пересчитываю отблески, плюсую, прячу в детский конструктор, в учебник по алгебре, в запаску автомобиля, в пенсионное удостоверение, вшиваю во внутреннюю обивку гроба.
Прошел день, и еще пять, и месяц, и еще девять, и год, и еще три, и еще пятнадцать, а может и семнадцать. Мы изрядно подпортили зрение, присматриваясь к невидимому потоку, слепящему нас раскаленными бликами отраженного света. Зверь не постарел, в нем не было усталости, не давил груз пережитых лет. Он легко забывал и легко вспоминал, злился, но быстро прощал, думал сердцем, а умом искренне любил и радовался, каждую секунду находя для этого новый повод. Он в потоке и вне его, в настоящим и вечном одновременно.
17
…обошел знакомую кривую осину, прошел под ссохшемся, дырявым монстром, с трудом узнавая в нем некогда роскошный, могучий дуб и уперся в поляну, из которой болезненным, каменным наростом выпирает непреступная, мрачная скала. Старый вход в пещеру заделан белыми кирпичами, метрах в пяти, на неровной отвесной стене, большой черной точкой отсвечивает новый.
Перед входом, между кучей белых кирпичей, и мешками с цементом спит - Виктор. Сильно постарел. Выбритое, сгоревшее на солнце лицо усыпано глубокими, морщинами. Из под охотничьего маскировочного плаща торчат худые, бледные, обтянутые ссохшейся кожей - руки. У изголовья, возле открытой фляги с водой, ружье.
Зверь не хотел будить человека. Присел рядом, долго с любовью и жалостью рассматривал его - уставшего, уже старого, прожившего нелегкую жизнь.
Солнце почти спряталось за деревья. Глаза старого охотника открылись, резко дернулся, пошарил рукой в поисках ружья: не нашел. Зверь заранее, пока тот спал, отложил ружье в сторону и аккуратно, чтобы не поцарапать острыми когтями золотистую, рифленую обивку приклада, несмотря на массивность и кажущуюся неуклюжесть лап, легко засунул в чехол.
ЗАДОЛГО ДО…
…тоже не знал, откуда он, зачем его придумали, - неужели просто так, без всякой цели?.. Но тогда, об этом не задумывался, - просто жил, изучал жизнь, себя в жизни.
Каким был раньше, - почти не помнил. Другим. Раньше он убивал, раньше ел свежее мясо, и кажется, имел на это право. Но потом научился думать, понимать, и такого права у него больше не было. Он так решил - сам решил, и может, это первое, что изменило его, сделало другим, непохожим на остальных. Впрочем, что нам известно о причине и следствии?
Это бунт против природы, гадал он, или все таки… - нет? Может, все его желания, вовсе не "его", а как раз "ее"(природы)?!
Больше не убивал, мясо старался не есть, но зимой, - когда не было ягод, когда не добраться до корней, и жировой запас на исходе, - не гнушался падалью, и мелкими грызунами.
Некоторые странности своего организма, не мог объяснить даже себе: всегда копировал крупных зверей, что были не далеко. Когда чувствовал, что изменения переходят допустимый предел, - просто менял место обитания, восстанавливался, и организм снова находил самый крупный объект; процесс повторялся. Менялись и те, кого копировал.
Что дал разум? Разум дал - чувства. Любое событие, явления природы, чужую, свою боль, переживал остро… острее любого другого.
Мозг работал на пределе, и в течении трех-четырех месяцев, - обычно с июня, раз в два-три года, - полностью разгружался. В такое время он терял память, становился неосторожным, уязвимым; рефлексы затормаживались, притуплялись, и "странный зверь" попадался на глаза двуногим, опасно приближался к местам их обитания.
Люди интересовали его, - интересовали очень, - и на время лишенный внутренних тормозов, как мотылек, летящий на огонь, он мог подойти на расстояние выстрела, и даже ближе.
И как-то раз, оказался слишком близко к человеку…
Виктор был очень амбициозным, но не очень думающим бандитом. Коллеги по цеху уважали его и, наверное, где-то в душе любили и, тем не менее, перед тем как выстрелить в грудь, - в отместку за что-то там, - сперва сломали ноги. Ему повезло, - не стали закапывать, - просто выбросили в лесу. Второй раз повезло, когда оказалось что он жив и может ползти, правда, как выяснилось, - не в ту сторону.
"Зверь" нашел его на третий день в десяти километрах от дороги.
Как две противоположности они сошлись, отметили, что интересны друг другу.
"Зверь" выхаживал человека бескорыстно, ничего, не требуя в замен. Виктор поправлялся быстро; ел орехи, заедал малиной и что-то упоительно врал про свою жизнь. "Зверь" не верил, но ему все было интересно, - требовал еще и еще новых историй.
- Да что ты - в самом деле?! - как-то сказал, смеясь со своей очередной байки человек. - Если тебе так интересно, почему бы не узнать самому. Сколько есть замечательных книг, умных людей, красивых идей - уууу.!!
С тех пор эта мысль не покидала "зверя". И одним днем - сам предложил Виктору на время поменяться.
Три года - срок, отпущенный каждому на то, чтобы примерить чужую шкуру и может быть, найти ответы на какие-то вопросы.
Так "зверь" стал Виктором, а Виктор "зверем".
Три года, для "зверя" прошли быстро: в чтении, общении, постоянном поиске информации.
Философы раздражали; они с полной серьезностью задавали вопросы, ответы на которые он оказывается давно знал. И чем умнее они - тем циничней, а он искал не это…
Писатели нравились больше, они добрее, в представлении о жизни, казалось ему, меньше глупостей, но больше лукавства, недосказанности, что можно, при желании, принять за знание. Правда, и те, сильно зациклены на природе человека, - тоже быстро наскучили.
К живописи и поэзии относился лучше, но покорила сердце - музыка.
Не жалел о потраченном времени, узнал что хотел, и даже больше. Но было и разочарованнее. Не увидел в людях себя. И вопрос, кто же он сам - остался.
Последние месяцы не мог дождаться, уехал из города и жил в палатке, возле оговоренного ранее места.
Этой осенью Виктор не пришел. Его не было и на следующий… и еще через год… и еще через семь.
"Человек поневоле" со всех концов мира собирал информацию: о необъяснимых явлениях, снежных людях, оборотнях, прочей нечисти. Был членом многих охотничьих клубов. Интернет, газеты, слухи - все шло в ход и все проверялось.
Однажды повезло, - приблизился к беглецу так близко, что смог задавать вопросы, но тот не ответил - ушел, проигнорировал "человека", не оставил несчастному никаких шансов, никаких надежд.
Год назад выследил беглеца в трех тысячах километрах от места последней встречи, удалось ранить в живот, но и в этот раз улизнул. И вот очередная ниточка: близко, в ста километрах от места их первой встречи на охотничью палатку напал: "ни-то лев, ни-то медведь, ни-то сам дьявол…" Пятеро охотников растерзаны, один спасся, но почти ничего не… Оставшийся в живых несколько дней повторял одно слово, или часть слова: "Жу"… - все что слышали от него медики, газетчики и следователь. После выяснилось, - фамилия охотника - "Жуков", но поздно, - весть о страшном "Жу" уже понеслась по миру.
Потом Жу видели и другие: жители какой-то заброшенной деревушки, пастухи, несколько водителей наблюдали, как перебегает дорогу.
Следопыт быстро нашел логово. Места известные. В этих лесах сам жил когда-то. Но теперь знает чего ждать, - ничем себя не выдаст: будет действовать четко, продуманно, уверенно.
Был Июнь. По повадкам - год, из тех, когда зверь в беспамятстве. Использовать слабость Жу - рискованно, опасно… и это на крайний случай, - если что-то вдруг пойдет не так.
"Виктор" умел манипулировать сознанием одного или нескольких людей, - наверное единственное, что осталось от "его" - прежнего звериного… и это с годами получалось все хуже, хуже…
Старичок на остановке сопротивлялся, не хотел выполнять приказы: "Виктор" понимал: уже нет той хватки, время идет, и чем дальше… "А подавить волю сильного, умного животного - задача сложнее, куда сложнее… Разве что ранить, как-то ослабить физически, - думал он. - Но если получится… то все можно устроить куда проще… Не дать уйти… быть рядом… Может, клетка, или… яма, или..?
План появился быстро.
Поляна - идеальное место. Здесь все и произойдет. Как раз возле засады, - подходящее дерево. К нему принес, цепи, замки, браслеты. Недалеко спрятал патроны со снотворным. Животное будет уменьшаться и чтобы перетягивать браслеты, зверя придется усыплять. Питьевая вода, несколько ящиков тушенки, одежда, - все на несколько месяцев. Были даже ампулы с обезболивающим, для последней, самой болезненной стадии реструктуризации.
Но нужен запасной план. Многое стоит на карте и…
Не далеко от логова нашел пещеру. Вполне сойдет для плана "Б". Одна из стен изнутри теплая - прогревается насквозь летним солнцем. "Сантиметра три четыре - прикинул он. - Двух трех выстрелов хватит, чтобы проделать в стене брешь, чтобы вылезти".
Ружье и патронташ замотал в целлофан, спрятал в пещере, под камнями.
Охота началась.
Никаких бесконтрольных, не соответствующих новому образу - мыслей. И для Жу и для себя - он обычный, не очень смелый, не самый удачливый охотник, Виктор. Никакой импровизации, все шаги продуманы заранее.
Увы, не все получилось гладко: зверя ранил, но…
Но был запасной план и он сработал: Преследуя раненого хищника, неосознанно, подчиняясь внутреннему, заранее введенному алгоритму, автоматически выбрал вариант с пещерой. Своевременно, как мина замедленного действия в голове "человека" включилась спрятанная от себя же, часть сознания, агрессивно навязывающая жертве, основной идейный посыл, заставляя фантазировать, искать причины и поводы, возбуждая желание скорейшего структурного обмена.
Время идет. Все возвращается на круги своя. Каждый снова занял место, уготованное природой.
Но у этой истории не идеальный конец.
Все эти годы Виктор не был счастлив. Жизнь больше не была полноценной. Чувствовал себя обделенным, ущербным, ему будто всегда не хватало воздуха. Как для наркомана бычок облегченного мальборо, как в жаркий день пол стакана теплой воды, все теперь только дразнило: стало безвкусным, приторным. А ведь как ярко, свободно жилось в чужой шкуре. Остро, всегда по-новому, как ребенок, воспринимал любое событие: ни комплексов, ни внутренних блоков, - раскрепощенность, уверенность, радость, и… и что? Что от этого осталось?.. - все сжалось, уменьшилось в разы, белыми точками рассыпалось на ногтях.
Конечно, хотел все вернуть. Ждал: рано или поздно зверь придет, и если удача хоть на минуту…
Эпилог.
…и Виктор еще что-то кричал ему во след: просил, умолял, жаловался. Кажется, что-то про диссонансный штопор, про черную полосу, про энергетическое противостояние и вселенский сговор…
Зверь ушел… теперь уже навсегда. Ушел не оглядываясь. Ушел, не обронил ни слова. И ему наверное было что сказать: что-то про доброту, про дарение себя, про… про… но к чему эти слова, ведь начало всему - надежда, и только потом уже..!
Человек в отчаянии. Там, у пещеры, сидел еще долго, все думал, думал… жить или..?
Решение еще не принял, но руки сами потянулись к чехлу. Вынимал ружье, и что-то блестящее выскользнуло откуда-то из глубины, звонко стукнулось о приклад, упало прямо на раскрытую ладонь.
…небольшая, блестящая монетка. В самом центре, - еле заметное желтое пятно.
И несмотря на свою бледность и невзрачность это пятно слепит сильнее солнца, обжигает пальцы, неудержимым, пылающим жаром проникает в каждую клетку, в каждый уголок растерянной, исстрадавшейся души.
Конец.