- Уберируу… - выдавила я, мечтая, чтобы он сказал "Пуфф!" и растворился в воздухе - или что там полагается делать воображаемым мертвым вампирам.
- Вижу, вам трудно с этим свыкнуться. - Граф выпустил мою руку, и мы оба проследили взглядами, как она упала на постель и чуть спружинила. - Признаться, мне и самому поначалу было нелегко, однако в конце концов я примирился с мыслью, что в действительности не умер.
Боль в руке утихла, и я попыталась перевернуться на бок, чтобы снова окунуться в мерцающую дымку и положить конец кошмару. Но попыталась я только в мыслях. Тело осталось лежать как было. Сверху на меня уставились собственные перепуганные глаза - я поняла, что не могу пошевелиться, сердце тяжко ухнуло, ужас вполз в душу на острых как бритва когтях, лишь немного притуплённых лекарствами. Может быть, это и не сон.
- Явиделакакгоблиныразвеялипрах…
Слова слипались, но кое-как управлять языком я уже могла.
- Да, конечно, видели. Это был довольно-таки неприятный сюрприз. - Граф пригладил ладонью лацкан блейзера. - Куда приятнее было обнаружить, что я не вполне покинул бренный мир… то есть, в моем случае, нетленный мир, - сострил он и опять сверкнул клыками.
- Ажалкочтонепокинул, - с отвращением проговорила я.
Граф вздохнул:
- Лекарства помутили ваш разум, дорогая. Как это огорчительно: я как раз собирался переговорить с вами. Позвольте мне исправить положение.
Он снова взял меня за руку - и выдернул капельницу. Охваченная ватным ужасом, я безуспешно пыталась сопротивляться, а вампир между тем обнюхал мне внутреннюю сторону запястья.
- Ах, как восхитительно сладка ваша кровь - как всегда, несмотря на лекарства…
Рядом с острыми волчьими резцами выдвинулись два ядовитых зуба, тоненькие, как иглы. Крепко ухватив меня за локоть, Граф вонзил в меня все четыре клыка.
Меня пронзила боль, руки и ноги затрепыхались, будто умирающие рыбы. Мозг посылал мышцам команду "Сражайся!", но сигнал проходил совсем слабо. Я завизжала, но Граф накрыл мне лицо ладонью и приглушил крик, снова вдавив голову в черные атласные подушки. Потом мир подернулся дымкой и замерцал - яд наводнил кровь, кувалдой ударил в сердце, боль исчезла, сменившись напряженным ожиданием наслаждения. Сердце колотилось все быстрее. Жар и страсть захлестнули тело, кожа запылала от гормональной бури.
Граф откинул голову и резко втянул воздух.
- Вы же знаете, как это действует, правда, дорогая? В вашей крови столько моего яда, что организм постоянно будет жаждать чувственной разрядки, однако достичь ее сможет лишь в то время, когда я буду вкушать вас. - Он нагнулся, распахнул мою ночнушку и с улыбкой ущипнул меня за левый сосок. Я так и выгнулась навстречу его руке, едва не лопнув от смеси боли и наслаждения. - Разумеется, с моей стороны было бы неучтиво воспользоваться вашим нынешним состоянием, ведь вы не можете защищаться. - Граф удовлетворенно вздохнул и слизнул с нижней губы капельку моей крови. - Но как поучительно узнать, что я, так сказать, не утратил хватки.
Я едва не дала слабину и не начала его просить, чтобы он укусил меня еще раз, - организм пытался переработать яд, и меня всю трясло. Это как любой наркотик: чем больше получаешь, тем больше нужно, а вампирам только на руку сделать так, чтобы пища сама всюду шла за тобой, словно налитые кровью овцы за пастухом: если с каждым укусом впрыскивать капельку яда, овцы будут здоровы и веселы - и станут, безмозглые, просить добавки.
А этот мерзавец впрыснул мне вовсе не капельку. Будь я человеком, недалеко было бы и до инфаркта.
Вот она, главная причина, по которой вампиры так стремятся обеспечить себе эту роскошь - кровь волшебного народа: дело не в магии и не в том, что мы, дескать, вкуснее людей.
Просто мы дольше не умираем.
Ведь гораздо веселее, если твоя жертва останется жить, какую бы пытку ты ни придумал. А завести меня до предела и бросить - это тоже такая пытка.
- Гад, - выдохнула я наконец.
- Ну, ну, дорогая. - Он предостерегающе положил руку мне на живот. Желание так и пронзило меня, из горла сам собой вырвался отчаянный стон. - Я бы предпочел, чтобы вы выражали свои мысли более изысканно, тогда наши свидания будут проходить куда как приятнее.
Я с трудом перевела дух, потом еще раз, заставляя себя не обращать внимания на спазмы страсти во всем теле. От яда лекарственный туман в голове и в теле рассеялся. Если бежать очень быстро, может быть, удастся спастись…
Но я же не могу пошевелиться.
Страх навалился на меня всей тяжестью.
Граф может делать со мной все, что хочет.
Паника сдавила горло.
Я не могу ему помешать.
Я глотнула воздуха - успокойся… - мне снова захотелось завизжать - спокойно, спокойно… - глаза защипало. Я вытаращилась, чтобы слезы не хлынули, чтобы не сделать Графу приятное, но все равно почувствовала, как влага катится по щеке.
Граф наблюдал за мной - голубые глаза смотрели холодно, отстраненно.
Потекла вторая слеза.
Граф нагнулся надо мной - дыхание его было затхлым, плесневелым - и нажал мне на уголок глаза кончиком указательного пальца. Прочертил линию по мокрому следу слезы, остановился, добравшись до перепуганного биения под челюстью, - кровь толкалась ему в палец вяло и медлительно. Граф принюхался, ноздри удовлетворенно раздулись.
- Хорошо. Вижу, дорогая, вы наконец-то понимаете ситуацию.
- Что вам надо? - прошептала я, проклиная дрожь в голосе.
- Мне бы хотелось вместе с вами посмотреть новости.
Он потрепал меня по щеке, взял пульт и нацелил его на стену перед кроватью. По комнате разлилось тихое гудение, и большая картина, на которой был изображен щедро одаренный природой обнаженный мужчина, развалившийся в неудобном на вид шезлонге, отъехала вверх, а за ней обнаружился большой плазменный экран.
- О, это же наша восхитительная мисс Крейн, - весело воскликнул Граф. - Полагаю, она разыскивает вас, дорогая.
Тупо уставившись в экран, я медленно вытащила себя из зияющей пропасти в сознании. Спустя некоторое время передо мной сфокусировалось безупречно правильное лицо полицейского инспектора Хелен Крейн. Я узнала и суровое выражение, и светлые волосы, гладко зачесанные назад и стянутые в тугой узел. Выглядела она точь-в-точь как женщина-командир чуть за сорок с рекламного плаката, гарантирующего бесперебойный приток новобранцев в современную полицию. А если учесть, что она могущественная ведьма и занимает видное положение в Ведьминском совете, сразу станет ясно, что с ней лучше дружить, чем враждовать.
Беда в том, что мы с ней никогда друг другу не нравились. Во время истории с убийством мистера Марта мы постоянно сталкивались лбами, и не только потому, что инспектор Крейн не хотела, чтобы я совалась в расследование. Нет, главным камнем преткновения был Финн, мой начальник. Когда-то давно инспектор Хелен Крейн с Финном вместе перепрыгнули через метлу - таков свадебный обычай моих соплеменников, - и хотя он твердил, что дело прошлое и брак был временный, на семь лет и один день, всем было ясно: она придерживается на сей счет иного мнения. Пусть мои отношения с Финном были, мягко говоря, туманными - не важно: окажись инспектор Крейн в этой комнате, и ее антипатии ко мне, не сомневаюсь, хватило бы, чтобы подбадривать Графа с трибун приветственными криками.
Хорошо, что она только в телевизоре.
А поскольку она возглавляла Отдел расследования магических убийств при лондонской полиции, лично мне не показалось приятным сюрпризом, когда я увидела, как она отвечает на вопросы журналистов вне стен штаб-квартиры Отдела. Граф увеличил звук.
- …никаких новостей о пропавшей Женевьеве Тейлор, фее-сиде, которая, как предполагается, владеет информацией о трагической гибели Томаса Эриксена, местного пекаря и предпринимателя, - говорила инспектор Крейн. - Жители района Ковент-Гарден весьма уважали и любили мистера Эриксена, и для них это тяжелая утрата. Если кто-нибудь располагает сведениями о местонахождении Женевьевы Тейлор, просим не выходить с ней на контакт - это может быть небезопасно, - а немедленно сообщить в Скотленд-Ярд по номеру, который вы видите сейчас внизу экрана. Конфиденциальность гарантируется.
- Инспектор Крейн, правда ли, что эту сиду подозревают в убийстве Томаса Эриксена? - выкрикнул кто-то.
Засверкали вспышки. Три яшмовые броши и длинные гранатовые серьги инспектора так и заблестели, и мне на миг показалось, что я вижу чары, которыми она напичкала самоцветы.
- Мы хотим, чтобы мисс Тейлор помогла нам в расследовании…
- Ким Джонс, "Дейли мейл". Скажите, инспектор, какие у вас есть доказательства, что Томаса Эриксена убила сида?
- Если она не убийца, - закричали из толпы, - почему вы говорите, что связываться с ней опасно?
Инспектор подняла руки - коллекция перстней напоминала драгоценные кастеты.
- Считается, что мисс Тейлор пострадала при взрыве в пекарне и, возможно, не вполне отдает себе отчет в происходящем; мы не считаем, что она способна сознательно причинить…
У меня перехватило дух.
- А что, пекарня взорвалась? - выговорила я.
- Конечно, иначе где бы вы так покалечились, дорогая? - Граф приглушил звук. - Насколько я понял, в воздухе было много мучной пыли; руководство новостной компании пригласило специалиста, который объяснил химическую сторону дела, что-то в том смысле, что крахмал очень горюч, пыль легко воспламеняется от малейшей искры - и тогда бабах! - Он всплеснул руками: показал, как все было. - По всей видимости, взрыв был довольно мощным.
В голове запрыгали вопросы - я выбрала самый главный:
- Никто не пострадал?
- Никто, кроме вас и Малика аль-Хана, который, к несчастью, в куда более тяжелом состоянии и едва ли сможет в ближайшем будущем чем-либо вам помочь. - Он просиял и стиснул мне ляжку, отчего по телу прокатилась новая волна страсти - отличное средство пресечь дальнейшие расспросы на корню. - Смотрите, смотрите, это мой любимый эпизод! - заявил он, снова махнув пультом в сторону экрана.
Я пригляделась и сквозь похотливую муть различила пекарню. Это была запись с камеры видеонаблюдения: кто-то, стоящий спиной к объективу, - то есть я, - в шортах и флиске, говорит с парнишкой из цветочной лавки. Я огляделась, показав камере свой профиль во всех подробностях, потом стянула флиску… Дата и время переключились на следующий кадр - полчаса спустя: взрыв высадил весь фасад пекарни, в воздух взметнулись груды битого кирпича, мусора и пыли. В развалинах замелькали оранжевые языки пламени. Картинка сменилась очередной говорящей головой, звук отключился.
- У вас настоящий талант вызывать раздражение. - Граф смахнул с колена пылинку. - С вашей стороны это недальновидно, дорогая.
Я глядела на экран, мучительно стараясь просеять все, что узнала, сквозь частое сито. Неужели он прав? Неужели я и в самом деле разозлила кого-то до такой степени, что бедного Томаса убили только ради того, чтобы подставить меня? Или была какая-то другая причина? Так или иначе, я ничего не узнаю, пока кто-нибудь не найдет убийцу - или я сама, или полиция. Беда в том, что стоит мне войти в Скотленд-Ярд без алиби - и инспектор Крейн вздернет меня на рее, не успею я вякнуть "невиновна". В мыслях она уже вынесла мне приговор - и весь мир об этом знает. Никакие другие подозреваемые ей не нужны, никого она не будет искать, тем более другую сиду, и вообще, я единственная сида в Лондоне. И - да, я сида, я из волшебного народа, а значит, в отличие от человека, мне не дадут посидеть в тюрьме, пока время работает на меня, а быстренько отправят на гильотину.
Граф выжидательно смотрел на меня, а поскольку, огрев меня кнутом (с клыкастым наконечником), он явно собирался предложить мне пряник, я уныло произнесла то, чего от меня ждали:
- Назовите вашу цену.
- Прямо и по существу, как всегда Ах, дорогая, какую сладость сулит мне эта ваша черта - среди прочих! - Граф облизнулся. - Но, разумеется, сначала дела, а радости потом. - Он показал на экран. - Я могу сделать так, чтобы от этих неприятностей не осталось даже воспоминаний.
Кто бы мог подумать?
- Как именно?
- Гм… у меня же связи в высшем свете. - Он на миг нахмурился. - Или в низшем? - Он улыбнулся, словно я должна была понять шутку. Я не поняла. - Так или иначе, у меня есть друзья, разделяющие мои идеалы, - продолжил он, - и справедливо озабоченные сложившимся положением.
Тут настала моя очередь хмуриться.
- Каким положением?
- Ну как же, моей кончиной, разумеется. - Он в очередной раз стиснул мне ляжку, и я опять едва не задохнулась от прилива страсти. - Мое место среди лондонских вампиров опустело, достойных преемников у меня нет. Боюсь, как бы недостаточно чуткое руководство не привело к полнейшему хаосу. Все мои продуманные планы, все труды ради достижения нынешнего статуса вампиров в обществе - все пойдет прахом из-за некомпетентности…
- Какого… - Я осеклась, наткнувшись на предостерегающий взгляд Графа и осознав, что его рука по-прежнему лежит у меня на бедре. - Я не понимаю, о чем вы говорите.
Взгляд стал снисходительным.
- Позвольте все объяснить, дорогая. Последние восемьсот лет я без устали трудился ради того, чтобы вампиры в нашей стране пользовались уважением людей и, в свою очередь, уважали их. - Он поправил манжеты. - Только поэтому нам удалось восстановить себя в правах, только поэтому нас не затравили до полного исчезновения, как случилось в России и на Востоке. Только поэтому нам не нужно баррикадироваться в замках, как во всей остальной Европе. - Он распростер руки, словно обращался к целой толпе слушателей. - Чтобы так продолжалось и дальше, я задумал гениальный план: вампиры должны вносить свой вклад в индустрию развлечений и средства массовой информации, тогда их перестанут считать кровососущими паразитами, пресмыкающимися перед Ведьминским советом, и они возвысятся до всеми почитаемых знаменитостей, влияющих на жизнь человечества в целом, к чему мы так стремились.
Приехали - болтун, одержимый манией величия!
- Теперь я больше не присутствую на сцене, мой голос перестал быть решающим, - гнул свое Граф, - и я опасаюсь, как бы реакционные элементы нашего общества не навязали нам ситуацию, когда нам снова придется прятать лица и притворяться, будто мы не те, кто есть на самом деле, ради сомнительных удобств…
Я прищурилась:
- Мне по-прежнему не ясно, чего вы хотите.
- Женевьева, вы состоите со мной в кровных узах. - Граф лучезарно улыбнулся. - Вы станете моим воплощением.
- Чего?! - Понятнее мне не стало.
- Вы во всем разберетесь, дорогая. - Граф небрежно махнул рукой в сторону окон. - К сожалению, нам пришла пора расстаться. Приближается рассвет, и я вас на время покидаю, отдыхайте.
Я ошарашенно глядела на пустое место - не осталась ли в воздухе его клыкастая улыбка, как у Чеширского Кота?
Тут я поняла, что могу двигаться.
Надо отсюда выбираться - не важно откуда, важно куда. Я с трудом села, ладони скользили по дурацким атласным простыням, руки и ноги были как чужие, циферки на мониторе у постели мелькали все быстрее, сердце отстукивало в ушах крещендо…
Дверь в спальню отворилась.
Вошел мужчина лет сорока, с большим деревянным подносом, на бледном как полотно лице читалась тревога. Он был одет в джинсы и мятую футболку, локти и запястья основательно перебинтованы. Мужчина остановился у изножья кровати и поглядел на меня глазами, которые казались огромными, будто у совы, из-за очков в металлической оправе с толстыми линзами. Руки у него так дрожали, что посуда на подносе брякала. Тревога развеялась, и он улыбнулся, показав ровные белые зубы - человеческие.
- Прекрасно, мисс Тейлор, вы пришли в себя! - По углам подноса отщелкнулись коротенькие деревянные ножки, и незнакомец поставил его на кровать. - Я уже начал беспокоиться.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Я посмотрела на поднос: охлажденная бутылка "Кристалла" - моя любимая марка водки, - и рядом два стакана, один пустой, другой с апельсиновым соком, фарфоровое блюдечко с лакричными конфетами и что-то похожее на сэндвич с беконом, помидорами и салатом. Все мое любимое - кроме красной розы в граненой стеклянной вазочке, - и если бы незнакомец не был вампирской шестеркой, я бы испугалась, что это не несколько потасканный тюремщик, а маньяк, который давным-давно меня выслеживал и все обо мне знает.
- Кто вы такой, а? - рявкнула я.
Совоглазый дернулся, как будто я его ударила.
- Доктор Джозеф Уэйнрайт. Джозеф. Разве вам Малик не говорил?..
Раздался писк тревожного сигнала, незнакомец осекся, и мы разом посмотрели на сердечный монитор. Красные циферки показывали триста два удара в минуту. Я отодрала датчики от груди, поморщилась - они потянули за собой кожу. Чем их только приклеивают, прах побери? Суперклеем, что ли? Красные циферки замигали и погасли, график сердечной деятельности стал плоский, и тревожный сигнал принялся ритмично и пронзительно взвизгивать. Я хлопнула по кнопке, и он умолк.
- Вы чей кровный раб?
Глаза у Джозефа были совсем круглые.
- Такой сердечный ритм несовместим с жизнью!
Ха! Я же не человек.
- Эй, доктор Джозеф Уэйнрайт! Джозеф! Кто из вампиров ваш Господин?
- Малик аль-Хан, конечно. - Он снова смотрел на меня с тревогой.
- А не Граф?
- Граф же умер…
- Граф только что был здесь и говорил со мной! - заорала я. - Он меня укусил…
Я сунула доктору под нос свое запястье, потом отдернула руку и уставилась на нее. Следов от укусов не было.
- Это побочные эффекты морфина, - умиротворяюще зажурчал доктор. - Он вызывает…
- Галлюцинации, сны, я знаю! - Я растерянно нахмурилась. Это было совсем не похоже на сон. - Он включил телевизор, показал мне новости.
Джозеф обернулся через плечо на выключенный экран.
- Я смотрел новостной канал, пока дежурил при вас. Вероятно, ваше подсознание усвоило информацию.
Неужели Граф мне всего-навсего приснился? Конечно, если это был страшный сон, Граф вполне мог претендовать на главную роль. Как и инспектор Крейн - вот из кого получилась бы отличная дублерша. Если ее показали по телику, ничего удивительного, что мой мозг начал откалывать фокусы. А вдруг это не сон? Вдруг Граф действительно жив? Нет уж, не стану я тут дожидаться, пока он снова объявится. Сердце у меня заколотилось еще пуще, я подползла к краю кровати и спустила ноги. Ступни утонули в мягком алом плюшевом ковре, меня шатнуло от внезапного приступа головокружения. Я одурело вцепилась в скользкие простыни. Что бишь я хотела? Ах да, сбежать. Одеться и удрать, пока они не вернулись - Граф с инспектором…
- Мисс Тейлор, я не рекомендую вам вставать.
Я ощерилась на него, то есть не на него, а на них - на двух смотревших на меня испуганных сов.
- Я наблюдал вас несколько дней после взрыва, - сообщили они, - и пока что положительной динамики не замечено. Честное слово, вам не следует…