* * *
Никто из троллей не ожидал встретить возле владений Гонэл такое яростное сопротивление. Но после первого натиска защитники крепости оправились на удивление быстро, и скоро уже нападавшие вынужденно разделились на несколько отрядов. Основная часть осталась биться в долине под стенами, а небольшая группа троллей оказалась отрезанной от своих и очутилась в роще, за замком.
Авденаго придержал коня, оглядываясь на своего спутника.
- Ты хорошо здесь видишь, Арилье?
- Здесь странный свет… и туман щиплет глаза, - ответил Арилье. - Похоже на сады моего отца, но…
Он не договорил. За него закончил Авденаго:
- Похоже, но на самом деле все другое. Это сбивает с толку.
- Да.
Стрела просвистела мимо уха Авденаго и впилась в ствол дерева. Звук напоминал жужжание пчелы.
Авденаго невольно дернул головой.
- Лучник!
Арилье уже несся к лучнику, занося меч над его головой. Лучник успел выпустить вторую стрелу, когда тролль обрушился на него сверху и стремительным ударом отсек ему голову и кисть руки.
Конь Арилье взвился на дыбы, едва не сбросив седока. Только чудом тролль удержался в седле.
Второй лучник вскочил на ноги, появившись из-за большого камня. В одно мгновение он выпустил две стрелы и снова скрылся.
Авденаго казалось, что он отвлекся лишь на долю секунды, однако когда он вновь взглянул на то место, где только что находился его друг и спутник, там уже никого не было. Арилье лежал на земле со стрелой в левой руке. В правой он по-прежнему держал меч. Конь его отбежал на несколько шагов и на призывный свист хозяина никак не реагировал.
Авденаго закричал:
- Арилье!
И внезапно рядом с ним оказался рослый эльфийский воин. Он глядел на Авденаго удивленно, но без всякой враждебности, словно пытался вспомнить, когда они встречались прежде.
"Он принимает меня за человека, - подумал Авденаго, злорадно скаля зубы. - Сейчас он поплатится за эту ошибку!"
И поднял меч.
Эльф запросто уклонился от этого неловко нанесенного удара.
- Кто ты? - спросил он.
Эльф вовсе не был испуган. Скорее, его разбирало любопытство.
- Кто ты такой? Мы встречались?
- Нет! - крикнул Авденаго, готовясь повторить атаку.
Эльф опять поднырнул под его руку. Он проделывал это с оскорбительной легкостью.
- Откуда ты знаешь мое имя? - воскликнул эльф.
- Твое имя?
- Ты позвал меня по имени! Кто ты?
- Арилье! - не отвечая эльфу, пронзительно закричал Авденаго и повернулся к своему другу.
Тот уже понял. С громким воплем, превозмогая боль, тролль поднялся на ноги и побежал навстречу убийце своего отца.
Эльф глядел на него дерзкими синими глазами и едва заметно улыбался. Он не сомневался в победе. Вот так же он улыбался, когда убивал всех мужчин из семьи Арилье-мстителя. И был так же юн, самоуверен и полон сил, хотя с тех пор прошло уже почти двадцать лет. Естественно, ведь для его расы двадцать лет - не срок.
Крича от ярости, тролль набросился на своего кровного врага. Авденаго знал, что его товарищ хорошо владеет мечом. Даже раненый, он умудрялся наносить сильные, точные удары. Но второй Арилье парировал каждый выпад, как будто заранее знал, как будет действовать его противник.
Авденаго ждал поблизости с мечом наготове: он готов был отогнать любого постороннего, будь то друг или враг, а при случае, не колеблясь, добил бы эльфа. Но пока Арилье-тролль держится на ногах и замечает каждое движение своего врага и своего друга, Авденаго не решался как-то проявлять себя. Он знал: гордый тролль не допустит, чтобы кровник был убит кем-либо, кроме мстителя. Любой другой исход нанес бы урон его чести.
Поэтому Авденаго вынужденно ограничился ролью наблюдателя. Он кусал губы и осторожно приближался к сражающимся, шаг за шагом, выжидая момент, когда можно будет вмешаться.
Арилье-эльф откровенно забавлялся этой маленькой битвой. Его соперник был ранен; он моложе, менее опытен и, очевидно, слабее. Только упрямство, свойственное троллям, заставляло его держаться на ногах и возобновлять атаки.
Незаметно рощу затягивало туманом, и постепенно он начал сгущаться. Темнее не становилось, но у всех как будто ухудшалось зрение. В воздухе повис странный тяжелый запах. Облизав губы, Авденаго ощутил привкус железа. Он прищурился - все вокруг расплывалось, теряло отчетливые очертания, так что казалось, будто необходимы очки, чтобы разглядеть хоть что-то из происходящего.
В очередной раз с легкостью отбив меч тролля, Арилье-эльф вдруг сам сделал выпад. Как будто внезапно он решил для себя: довольно, пора прекращать этот фарс. Не столько заметив, сколько угадав намерение врага, Авденаго метнулся вперед, чтобы спасти своего оруженосца, но по сравнению с эльфом человек двигался слишком медленно: тот был стремителен, как горностай. Миг - и было уже поздно: ни оттолкнуть эльфа, ни встретить его меч своим Авденаго не успел. Клинок вошел в грудь Арилье-тролля, а его враг выпрямился, поглядел на поверженного тролля сверху вниз и медленно расцвел улыбкой.
Авденаго ошеломленно наблюдал за тем, как на лице убийцы появляется странное выражение, похожее на нежность. Эльф наклонился над сраженным соперником, ласково заглянул в его темные глаза и резким, уверенным движением высвободил свой меч.
Широко и щедро хлынула кровь. Своей жертвой она словно сняла заклятье. Оцепенение, охватившее Авденаго, отпустило; наконец-то он очнулся от странного полусна, в котором ощущал себя ненужным и лишним - всего лишь беспомощным свидетелем смертельной схватки.
Молодой человек набросился на эльфа в попытке все-таки завершить то, что не удалось его другу. Но эльф без труда отбил оба удара, нанесенных яростно и неумело, и в свою очередь зацепил Авденаго острием. Огнем обожгло ногу выше колена, в сапоге почти сразу же отозвалось хлюпаньем. Должно быть, оружие несло в себе какую-то эльфийскую магию, потому что на короткое время Авденаго потерял сознание, а когда пришел в себя, эльфа поблизости уже не было.
И снова Авденаго увидел кровь.
Теперь она была повсюду. Авденаго даже перепугался, потому что никогда не подозревал, что в живом существе может содержаться столько крови. И если она вытекла вся, значит, вместе с ней вытекла и самая жизнь.
Он бросился к своему другу. Тот был еще жив. Темноволосый, с девически округлым овалом лица и пустыми черными глазами, повторяющими по форме стрекозиные крылья, Арилье все так же лежал на земле, цепляясь за обломок своего меча. Его волосы, одежда, лицо - все было в красных лужах, словно кровь падала на него откуда-то сверху, как дождь. Он с трудом дышал, но когда Авденаго наклонился над ним, закричал - неестественно громко, натужно.
- Что? - шепотом спросил Авденаго. - Не кричи… Я попробую остановить.
- Это не остановить, - помолчав, неожиданно спокойным тоном ответил Арилье. - Оно повсюду.
Авденаго повернул голову, желая понять, куда же смотрит его друг, и наконец увидел, что кровь лежит, как роса, на листьях, скапливается лужицами в выбоинках на камнях. Туман, заползший в рощу, весь сочился тяжелыми красными каплями.
- Это твоя? - глупо спросил Авденаго.
- Не знаю… Не имеет значения… - Арилье осторожно перевел дыхание. - Я не смог убить его.
Да. Только это и имело значение. Все правильно. Пока Арилье умирает, красный туман может и подождать.
Авденаго хотел сказать что-нибудь утешительное и, зная, что тролля столь высокого происхождения, как Арилье, может утешить только правда, проговорил:
- Твой враг оказался сильнее тебя.
- Я понял, - Арилье едва заметно улыбнулся.
- Если ты умрешь, я убью его, - вне себя от горя сказал Авденаго. - На свете не будет больше ни одного Арилье.
- Хорошо, - шепнул Арилье.
Они помолчали - так, словно оставались на свете вдвоем, и вокруг не было ни одной живой души. Неожиданно Арилье вздохнул - даже не вздохнул, а всхрапнул, - и затих.
Авденаго прижался ухом к его груди, но ничего в ответ не почувствовал, кроме неприятной влажности от крови.
"Так не может быть, - подумал он в смятении. - Мы ведь только что разговаривали…"
Он положил ладонь на лоб Арилье. Теплый, только очень твердый. Как будто тверже, чем был минуту назад. Или это только так кажется?
Тяжелые красные капли стекали по лицу Авденаго, как слезы. Он вытирал их, размазывая по щекам и одежде.
И тут со всех сторон в Авденаго полетели стрелы.
Это произошло без всякого предупреждения, без перехода, как будто некто одним движением руки поменял картинки: убрал ту, где изображалась тишина, и положил наверх ту, где десятки лучников врываются на поляну и начинают стрелять.
Сразу же поблизости обнаружились другие тролли. С боевым кличем кидались они на своих врагов. Некоторые, истыканные стрелами, успевали добежать и нанести несколько яростных ударов, тем самым отомстив за свою смерть.
Авденаго вскочил и побежал в обратном направлении. Он искал Арилье-эльфа. Ему казалось, он в состоянии почувствовать запах врага. Кисловатый запах эльфийской ушной серы.
Кровь, струившаяся из тумана, стекала по лицу, точно слезы. Она щипала за веки, заползала в глаза, мешала смотреть и дышать. Авденаго чихал и откашливался, но продолжал бежать, упорно преследуя того, кого не сумел убить мститель.
"Только одно существо по имени Арилье должно остаться на земле", - сказал тролль при первой встрече с Авденаго. Так и случилось. Только один Арилье остался жить. Не тот Арилье. Не тот, который должен был остаться.
Однако эльфа Арилье нигде не было видно. Авденаго сразу безнадежно заблудился в густом тумане и теперь уже не понимал, где друзья, а где враги. Шум коротких стычек то слышался совсем близко, то отступал и затихал почти совершенно. Сколько Авденаго ни всматривался в обступающую его густую мглу, он никого не видел. Только раз или два совсем близко промелькнули темные, густые тени, но чьи они были - он не успевал понять.
И вдруг - точно мановением незримой всемогущей руки - туман начал расступаться. Он стремительно редел, делался все прозрачнее, и в просвете показалась фигура золотого великана.
Огромное, могучее существо в золотом доспехе без устали, спокойными и уверенными движениями разило троллей. В нем ощущалось нечто механическое и, как ни странно, беззлобное. Можно подумать, оно для того и было вызвано на свет, чтобы уничтожать существ другой расы, и ни для чего иного. Когда погибнет последний тролль, умрет и великан - уйдет из жизни без грусти и огорчения, как уходит на покой отработавший свое старик.
Не существовало никакой возможности уклониться от смертоносного оружия в руке золотого убийцы. И никакой вероятности, что великан придержит руку, пощадит хоть кого-то. Величавое и беспощадное создание, великан медленно двигался вперед, шаг за шагом, оставляя за собой горы мертвых тел.
Тролли набрасывались на страшного врага целыми толпами, и каждый стремился дотянуться до щели между пластинами доспеха, но великан неизменно отбивал все атаки, и тролли один за другим безжизненно падали к его ногам.
Тем временем отряд Геранна ворвался в рощу, и все сделалось иным - уже в четвертый раз.
* * *
Оказавшись среди деревьев, Евтихий тут же спешился и прогнал лошадь. Бывший крестьянин, он жалел безвинную скотину, которая наверняка пострадает в битве. Кроме того, пешим Евтихий чувствовал себя куда более уверенно. За время, проведенное в замке Геранна, Евтихий так и не привык сражаться конным. Он справедливо рассудил, что привычное - надежней; впрочем, спорить с господами на сей счет не стал и послушно выступил в поход верхом. Однако при первой же возможности избавился от лошади и ступил на твердую землю.
Краем глаза Броэрек видел, что Евтихий постоянно держится рядом: принимает на свой щит удары, предназначенные господскому брату, отбрасывает тех, кто пытается их окружить. Несколько раз тролли наседали на Евтихия с двух, с трех сторон, но он вырывался.
Едва лишь Евтихий очутился в роще, как на него накинулось двое троллей. Словно именно его они и ожидали и очень обрадовались, увидев свою жертву.
Первого Евтихий убил сразу, даже не замахиваясь, - просто вонзил нож ему в горло и оттолкнул от себя. Со вторым обменялся парой ударов прежде, чем отсек врагу руку.
Евтихий перешагивал через тела убитых им врагов с таким безразличием, словно это были трухлявые древесные колоды. Он вовсе не испытывал лютой ненависти к троллям. Если бы его спросили об этом, Евтихий не знал бы, что и ответить. Он уничтожал неприятеля так, словно рубил дрова или делал какую-то другую работу, требующую определенной сноровки, но при других обстоятельствах вполне мог бы жить с троллями бок о бок. Очевидно, это и делало его чужим для других обитателей замка и особенно - для солдат.
Туман стягивался вокруг сражающихся, как будто они угодили в мешок, сырой и плотный. С каждой минутой обзор сокращался. Теперь ни Броэрек, ни Евтихий не видели дальше пяти шагов. Им трудно было понять, где союзники, а где враги, но ни всадник, ни пеший не позволили этому обстоятельству смутить себя. Если из тумана на них выскакивал тролль, его ожидала быстрая смерть.
И тут впереди засиял свет.
Он властно притягивал к себе - не потому даже, что разгонял туман; в нем была заключена великая жизненная мощь. Казалось: прикоснись к источнику этого света - и получишь вечную, ничем не сокрушимую жизнь.
- Туда, - хрипло проговорил Евтихий, показывая в сторону света.
Броэрек не отвечал. Ему сделалось нехорошо: туман впивался в горло, заползал под веки, выжимал кусачие слезы из глаз. Разболелись раны, которые вроде бы успели зажить. В сердце молчаливо вошла игла: Броэрек вдруг подумал о том, что фэйри, в которую он влюблен, вряд ли отвечает ему взаимностью. "Я глуповат, - думал он. - Я знаю, что глуповат. Я незаконнорожденный, и если бы не дружба моего брата, я так и остался бы никем. Сыном безвестной служанки. Кем я мог бы стать для женщины? Фэйри не любит меня. Она меня дразнит. Они всегда так поступают - фэйри. Мне ведь рассказывали, а я не верил. Но теперь верю".
- Вперед! - задыхаясь, кричал ему Евтихий. - Ты меня слышишь? Вперед, туда, к ней!
"К ней?" - недоуменно повторил про себя Броэрек.
Он взглянул в ту сторону, куда показывал ему пехотинец, и снова увидел сияние. Туман стал рассеиваться, в тяжелых кровавых лужах засверкали золотые искры. Да, теперь Броэрек отчетливо видел, что великан в сияющем доспехе, - женщина. Даже тяжелые латы не могли скрыть этого обстоятельства. Женская фигура высотой в два с половиной человеческих роста, с алмазным мечом в руке, с копной роскошных белых волос, ниспадающих на плечи и спину.
Чудесную воительницу окружили черные тролли: они все разом набрасывались на нее, словно крохотные собачки на оленя, и осыпались на землю, сраженные мечом и светом.
Постепенно тролли отступали все дальше в глубину рощи, которая вдруг показалась Евтихию бесконечной: таинственным образом она сделалась гораздо больше, чем была изначально.
Внезапно перед Евтихием откуда-то выскочил еще один тролль. До сих пор Евтихий, завороженный чудесным зрелищем сражающейся великанши, его не замечал. Тролль как будто вырос из-под земли. Первый его удар Евтихий принял на щит, и щит раскололся. Половина отлетела, а вторая повисла на руке, и отстегнуть ремни времени не было.
Евтихий понимал, что столкнулся с представителем высокой расы: перед ним был не просто воин, но истинный аристократ. С такими биться гораздо труднее, чем с обычными вояками, поскольку они всю жизнь, с раннего детства, проводят с мечом и луком в руках. А этот к тому же постоянно смеялся. Негромко, сквозь зубы: кровопролитие доставляло ему радость. Синие и желтые спирали, нарисованные на щеках тролля, находились в постоянном движении, искажались - он гримасничал.
Евтихий видел, как его противник, весело скалясь, поднимает меч. Более того, Евтихий даже знал, как следует отразить этот удар… но не смог. В следующее мгновение солдат уже лежал на земле. Было холодно и сыро, от головокружения поднималась дурнота - и почему-то отчетливо выступило очень давнее, детское воспоминание о том, как когда-то Евтихий помогал матери разделывать рыбу и порезал руку ножом. Глубоко порезал, до кости. Тогда было не столько больно, сколько ужасно противно. И еще годы спустя Евтихию иногда снилось это ощущение - входящего в плоть лезвия - и он просыпался в отвратительном настроении.
Сейчас все вернулось.
Он успел еще увидеть падение золотой великанши: она рухнула и пропала среди деревьев, погребенная под десятками набросившихся на нее троллей. Броэрек так и не успел до нее доскакать - исчез.