- Червь немало трудится, прежде чем проложит ход, - вставил один из слушателей и глубокомысленно принялся ковырять в зубах ножом.
- Это потому, что червь попутно ест все, что раскапывает, - объяснил другой.
- А что ему остается? - возразил первый. - Это только естественно - продвигаясь сквозь пространство, поедать его. Разве Нитирэн не назвал деревяшку "пожирательницей расстояний"?
- Да, - кивнул Нитирэн. - Правда, творение Морана, в отличие от червя, проглатывало все очень быстро. Оно буравило дыры с изумительной скоростью. Кохаги лишь оставалось проскакивать сквозь эти тоннели и выбираться на противоположной стороне… Именно поэтому его никто и не видел, когда он шел с поручением. Кстати, по той же причине бесследно исчезали некоторые персоны, которые были неосторожны и случайно проваливались в те же самые тоннели. Выбраться наружу им, как правило, уже не удавалось.
- Там, где имеется вход, должен иметься и выход, - вставил немолодой тролль. Он все еще двигал челюстями, поскольку ему достался самый жесткий кусок мяса. - Даже если вход и выход совпадают. Наименее удачное решение проблемы, поскольку по сути своей представляет из себя полный пшик, но все-таки решение.
- А вот и самое интересное, - сказал Нитирэн. - Куда проваливался Кохаги, когда оказывался в своих тоннелях?
- Под землю, - предположил толстый тролль и приветственным жестом поднял кубок.
Нитирэн покачал головой.
Авденаго вдруг понял, что обо всем догадался, и уверенно произнес:
- Он оказывался в другом мире. Не в нашем и не в том, что за Серой Границей.
Нитирэн громко хлопнул в ладоши.
- Верно!
- Мне нетрудно было сообразить, - сказал Авденаго, - ведь я тоже знавал в свое время Джурича Морана. Ход мыслей Морана всегда жесток и парадоксален.
- О да, ход его мыслей жесток, - сказал Нитирэн. - Как и тот ход, которым проходил Кохаги… Только один человек выбрался оттуда, и то потому, что очутился там сразу же вслед за Кохаги и бежал, держась за его одежду…
Нитирэн помолчал, ожидая, пока воображением слушателей полностью завладеет образ человека, неожиданно для себя оказавшегося в абсолютно незнакомом, жутком месте и цепляющегося за одежду скорохода.
- Мир абсолютной войны, - сказал Нитирэн. - Там, куда попадал Кохаги, идут все войны разом. Нет спасения. Нет радости. Все, кто там находится, - все они - жертвы и все - убийцы. Они умирают и убивают тысячи раз. Там есть страх, боль, тоска, мучительные воспоминания, жестокость - что угодно, кроме покоя и забвения.
- Ад, - прошептал Авденаго. Но сразу же понял, что ошибается. "Ад" - неправильное название для подобного места. "Ад" по отношению к подобному месту - лишь красивое и странное слово.
Нитирэн тряхнул длинными волосами.
- Я говорю о мире, в котором не прекращается война. Она кипит там, как вода в котле. Это не загробный мир, это другой мир. Мир живых. Тоже живых, как и мы с вами… В определенном смысле обитатели того мира даже более живые, чем мы или они, - он мотнул головой, как бы указывая в сторону Серой Границы, за которой обитали люди и эльфы, - потому что они непрестанно страдают и тем самым каждое мгновение ощущают себя не-мертвыми. Боль, как и радость, - самое яркое проявление жизни. А боли там в избытке.
- Все это рассказал тот человек? - спросил Авденаго. - Тот, что вышел наружу вслед за Кохаги?
- Да. И рассказал он это не магистратам Гоэбихона и не властителю города Гоэрию, а кое-кому другому… - Нитирэн приосанился. - Моему предку. Таким путем он купил свою свободу.
- Откуда же твой предок знал, о чем следует спрашивать? - осведомился толстый тролль.
- Мой предок, разумеется, этого не знал… Но он был могучим воином. Однажды он захватил в плен нескольких воинов-людей и двух эльфов. Он намеревался убить эльфов, а людей отвести в долину Гарагара и обратить в рабство. Один из пленников попросил выслушать его. Мой предок был вспыльчив и скор на расправу, что, впрочем, не мешало ему обладать весьма здравым рассудком. Он согласился на разговор. Человек заключил с ним сделку. "Я открою тебе величайшую тайну, которую храню много лет даже от собственной жены, - сказал тот человек, - если ты отпустишь меня и двоих эльфов…" Услышав такое, мой предок засмеялся. "Почему же ты не просишь за всех своих товарищей? - спросил он. - Разве ты не знаешь, какая участь их ожидает?" - "Знаю, - ответил тот человек, - но я также знаю и другое. Ты - тролль, ты жаден и раздражителен. Если я захочу, чтобы ты отказался от всей своей добычи, ты вообще не станешь меня слушать, какие бы блага не сулило тебе обладание моей тайной. Поэтому я и прошу немногого: свободы для меня, ибо это будет справедливо, ведь я плачу за всех, и свободы для эльфов, ибо это будет милосердно, ведь они умрут в твоем рабстве самое большее через две луны". - "Ты умен и хитер, - сказал мой предок. - Надеюсь, твоя тайна достойна такого хранителя. Если она действительно такова, то я выполню твою просьбу. Но если она окажется ерундовой, то я убью тебя на месте".
- Он отпустил пленников? - спросил Авденаго.
Нитирэн кивнул.
- Он подарил жизни всех своих пленников тому человеку, невольному спутнику Кохаги. Они все невредимыми ушли за Серую Границу. Так в моей семье узнали о ноге Кохаги и о том, каким образом скороход из Гоэбихона преодолевал большие расстояния за кратчайшее время.
- И еще о мире, где постоянно идет война, - добавил Авденаго.
- Точно.
Нитирэн отбросит со лба волосы и нарисовал пальцами спирали у себя на щеках - боевую раскраску троллей.
- Война! - воскликнул тролль с выкрашенными в желтый цвет волосами. - Война!
И повторил жест вождя - спирали на щеке и на лбу.
- Я хочу пойти вслед за Серой Границей, - сказал Нитирэн. - Но для окончательной победы я желаю завладеть ногой Кохаги. Если превратить ее в оружие, то можно всех наших врагов отправить в мир бесконечной войны. Тогда не станет Серой Границы, исчезнет разделение, и весь мир будет принадлежать троллям.
- В таком случае, скажи, где искать ее! - потребовал толстый тролль.
Нитирэн встретился глазами с Авденаго.
- Поскольку Кохаги так и не поведал своих секретов добрым жителям Гоэбихона, которые жирели и процветали за его счет, а перед его смертью слетелись к нему, точно стервятники, то, полагаю, нога находится в гробнице Кохаги, в Гоэбихоне. Его закопали вместе с ногой.
- Разве они не сжигают умерших? - удивился желтоволосый тролль. - Какие дикари!
- Умерших не принято сжигать в городах, - ответил Нитирэн, явно гордясь своими познаниями. - Там боятся пожаров. Только в замках и деревнях сооружают погребальные костры. Городские мертвецы гниют в каменных ларях или в простых мешках, зарытые в землю.
Немолодой тролль оставил всякую надежду прожевать то, что оставалось у него во рту, и выплюнул это на пол.
- Ты убил мое желание вкушать пищу, Нитирэн! - воскликнул он.
- Рад, что хоть кому-то это удалось, старый обжора, - невозмутимо отозвался Нитирэн. - Однако я не хочу отвлекаться от гниющих трупов. Тело Кохаги истлело, но погребенная вместе с ним нога, полагаю, целехонька, поскольку была создана из нетленного шатра Джурича Морана. Это оружие необходимо добыть.
- Твои мысли, Нитирэн, воистину достойны великого правителя, - сказал пожилой тролль, - но поскольку ты еще молод, то слишком широко замахиваешься. Ни один из нас не сумеет тайно войти в Гоэбихон. Там сразу распознают тролля и уничтожат его… Не говоря уж о каменных зверях, убивающих каждого, в ком есть наша кровь.
Авденаго побледнел, встал, повернулся к Нитирэну.
- Нитирэн действительно обладает великими мыслями, - громко, уверенно заговорил молодой человек. - Я единственный из всех понял его! Среди нас есть тот, в ком нет троллиной крови. Тот, кого не убьет эльфийская магия. Тот, кто внешне не отличается от любого другого человека. Он войдет в Гоэбихон, никем не узнанный, и возьмет из гробницы Кохаги непревзойденное оружие. Я сделаю это!
Авденаго заметил, как пожилой тролль повернулся к тому, что был с оранжевыми волосами, и вопросительно поднял брови, а его молчаливый собеседник недоумевающе пожал плечами.
"Они считают, что я - тролль, как и они! - ликующе подумал Авденаго. - Я и впрямь от них не отличаюсь!"
- Существует ничтожно малая опасность, - медленно проговорил Нитирэн, - что ты и по крови сделался одним из нас… Если это так, то ты умрешь, едва ступив на землю Гоэбихона.
Авденаго покачал головой:
- Я могу думать как тролль и жить как тролль, я могу внешне походить на тролля, и одеждой, и повадкой, и выражением лица, и образом жизни, - но по крови я останусь человеком. Эльфийские ловушки не увидят меня.
- Я был четырежды предусмотрителен, когда избрал себе в дахати человека, подпоясанного веревкой! - воскликнул Нитирэн.
Пиршественный зал содрогнулся от здравиц, возглашенных в честь Авденаго. Когда все успокоились и допили вино, Авденаго задал вопрос, мучивший его уже некоторое время:
- Почему же Кохаги так и не женился? Ведь у него хватило денег и на собственный дом, и даже на каменную гробницу… Неужто ни одна женщина не захотела войти в этот дом и навести там свои порядки?
И добавил:
- Атиадан непременно спросит меня об этом, когда я буду пересказывать ей историю о скороходе и его деревянной ноге.
- Ради Атиадан я отвечу тебе, - улыбнулся Нитирэн. Теперь, когда самый главный вопрос - кто отправится добывать чудесное оружие, - был решен, напряжение оставило Нитирэна, и он сделался веселым и спокойным. - Долгое время Кохаги не мог выбросить из памяти выжженный мертвый круг, образовавшийся на том месте, где стоял шатер Морана. Скороход хорошо знал, что кусок шелка прирос к его телу. Он ни на мгновение не забывал об этом.
Однажды Кохаги все-таки встретил женщину, сумевшую зацепить его сердце. Он начал подумывать о женитьбе.
Страх перед возможными последствиями все еще глодал его, поэтому он отправился на поиски того места, где повстречался с Мораном. Долго он блуждал по холмам и рощам. Наконец, как ему показалось, он увидел знакомый пейзаж: два засохших дерева и круглое пятно посреди луга. Трава на этом пятачке земли росла не такая, как во всей округе. Красноватая, с острыми листьями, она вымахала гораздо выше, чем за пределами круга. Выше и гуще. Кохаги счел это хорошим признаком.
Очевидно, земля окончательно выздоровела, если сумела прокормить такую пышную растительность.
На всякий случай Кохаги провел ночь на той земле. Он соприкасался с травой перебинтованным боком, тем самым, куда врос лоскут шелка от морановского шатра. Наутро он увидел, что с травой ничего не случилось. Это наполнило его надеждой и радостью, и он поспешил к своей избраннице…
Насколько известно, она умерла совсем молодой от какой-то болезни. Может быть, ее и вправду убила болезнь - с женщинами никогда нельзя знать наверняка. Но Кохаги не сомневался в том, кто истинный убийца его жены. Он во всем винил себя, свою беспечность, свое глупое желание быть счастливым. И после ее смерти никогда, ни разу не прикоснулся к женщине, не обнял ребенка, не подал руки другу. Да и друзей у него, как утверждают, не было. Одинокий, замкнутый человек - таким был Кохаги.
- Для меня будет честью разорить его могилу, - сказал Авденаго. - Узнав всю историю целиком, я намерен привезти сюда не только его ногу, но и его кости, чтобы мы могли достойно сжечь их и положить в нашу почву. И пусть земля троллей будет добрее к нему, чем земля эльфов и людей!
Глава двенадцатая
Туман ослепил их; сквозь Серую Границу тролли двигались на ощупь. Кони ступали медленно, с усилием раздвигая грудью густой воздух. Дыхание затруднилось. Следуя совету Арилье, Авденаго пытался думать о своей возлюбленной. "Та, которую ты любишь, спасет тебя, - сказал ему молодой тролль. - Вдыхая, вспоминай ее глаза, выдыхая, представляй ее пальцы…"
"А о ком будешь думать ты, когда мы войдем в туман?" - спросил его Авденаго.
"У меня нет возлюбленной", - ответил Арилье и густо покраснел.
Атиадан простилась с мужем, как подобает: подарила ему долгую ночь любви и один поцелуй наутро.
- Убей их всех, - пожелала она. - Убей всех и возвращайся ко мне поскорее, мой чудесный муж-человек. Возвращайся ко мне истинным троллем!
Он перецеловал все ее пальцы по очереди и сел на коня. А когда он обернулся в последний раз, она уже стояла к нему спиной и шевелила хвостиком. Она всегда так делала, когда хотела его подразнить.
От этого зрелища сердце у Авденаго стиснулось от сладкой боли и восторга, так что он едва не закричал. Он стиснул бока коня коленями и помчался прочь.
Густой туман границы немного остудил его голову, но в сердце поселилась печаль. Авденаго не любил эмоций и старался избегать их. Чувства, переживания - это для эльфов. В том, чтобы жить чувствами, есть что-то нечистое, неопрятное.
"Спаси меня, Атиадан! - подумал Авденаго. - Подскажи, о чем мне думать, чтобы не заплакать от грусти по тебе?"
Он повернул голову и в тумане увидел смутный темный силуэт. Арилье. Друг, который всегда будет рядом, готовый защитить, помочь, закрыть собой, если понадобится.
И печаль отступила. В последний раз - с благодарностью - Авденаго подумал об Атиадан, и ее образ растаял в его мыслях.
Граница лопнула, словно пузырь, и тролли вырвались на волю. Отныне они находились в мире эльфов и людей.
* * *
Первое, что ощутил Авденаго, освободившись из пут густого тумана, был неправильный солнечный свет. Если бы Авденаго имел привычку задумываться над подобными вещами, он бы сказал, что здесь совершенно другой спектр. Во вселенной троллей преобладали красные и желтые цвета, а в мире по другую сторону границы, - голубые и зеленые. И предметы от этого казались плоскими, невыразительными. Все, даже деревья.
Эффект был такой, как если бы Авденаго сперва долго, зажмурившись, подставлял лицо солнцу, а потом внезапно открыл глаза и огляделся по сторонам. В первые мгновения после подобных экспериментов весь мир выглядит окрашенным в приглушенные сероватые тона, предметы приобретают сюрреалистически вычерченный объем и вместе с тем удаляются на непонятные расстояния. В общем, получается что-то вроде картины Дали.
Но довольно скоро этот эффект проходит.
Вот и сейчас Авденаго все время чудилось, что вот-вот рассеется иллюзия, и все вокруг вернется к привычным краскам и очертаниям. А этого не происходило.
Прямо перед ними медленно вырастал замок.
"Они нас боятся", - подумал Авденаго.
И погнал коня.
* * *
Отряд под предводительством Геранна выступил на рассвете. Евтихий пробудился засветло от того, что боевые трубы ревели по всему замку. Люди вскакивали, хватались за оружие, бежали во двор.
Геранн, с широченными плечами, которые зрительно увеличивались доспехом, с шлемом под мышкой, уже сидел в седле. На копье, которое он держал, обвис в ожидании ветра боевой стяг.
- Тролли перешли границу! - повторял он, перекрикивая трубы. - Тролли! Тролли!
Это слово приобретало в его устах неожиданно музыкальное звучание, как будто речь шла не о грядущей битве, а о каком-то невиданном музыкальном инструменте.
- Тролли! Тролли!
Солдаты спешно вооружались, конюхи подводили им лошадей.
Неожиданно все трубы смолкли, в замке, как почудилось Евтихию, воцарилось безмолвие. Наконец кто-то из солдат задал тот единственный вопрос, который тревожил всех:
- Откуда это известно? Кто сообщил об атаке?
- Я заключил брачный союз с Гонэл, защитницей соседнего замка! - громом раскатился голос Геранна, и каждый камень отозвался ему звучным эхом. - Я знаю все, что происходит с ней, и я говорю вам: она в большой опасности! По коням! Скорее!
Евтихий усаживался на свою лошадку, когда поймал чей-то недоброжелательный взгляд и услышал перешептывание у себя за спиной, однако не обратил на это никакого внимания - привык. Он знал, что к нему до сих пор относятся с подозрением. "У меня каждый солдат на счету", - сказал Геранн, когда взял Евтихия в отряд. Словно оправдывался.
Евтихий не заблуждался на сей счет: люди Геранна терпели его лишь по необходимости. От Евтихия все еще воняло троллями, и избавиться от этого он был не в состоянии. За глаза его называли "троллячьей шкурой" и "троллиным выкормышем".
Из своей истории Евтихий никогда не делал секрета - он всегда готов был открыть любопытствующему, откуда он родом, как вышло, что он попал к троллям и каким образом он освободился и бежал. Казалось бы, полная искренность должна была создать ему репутацию человека простого и откровенного; но нет - окружающие продолжали считать, что он себе на уме и наверняка "еще себя покажет".
Только владелец замка, Геранн, и его сводный брат Броэрек смотрели на Евтихия без всякой подозрительности. И сейчас Броэрек подъехал к нему.
- Держись радом, - сказал он просто. - Мне нужен воин, чтобы защищал мой левый бок.
После ранения Броэрек не слишком доверял своим силам. Евтихий молча занял место рядом с господским сводным братом.
Броэрек вдруг спросил - неловко, потому что сильно смущался:
- А если ты… ну… если ты встретишь знакомого?
- Где? - не понял Евтихий.
- Среди врагов, - пояснил Броэрек и покраснел.
- Только один тролль может оказаться мне знаком - тот, который забрал меня из карьера, а потом отпустил на свободу, - сказал Евтихий. - Если я увижу его во время боя, то постараюсь сделать так, чтобы нам не пришлось сойтись между собой в схватке. Я благодарен ему.
- А если… - опять начал Броэрек.
Евтихий взял его за руку.
- Я обещал защищать тебя и сделаю это. Просто мне не хотелось бы выполнять свой долг, лишая жизни Авденаго. Но если придется… - Он вздохнул. - Лучше не иметь друзей среди врагов. Хотя какой он мне друг, этот Авденаго?
Отряд выехал из ворот, когда солнце уже оторвалось от горизонта и покатилось вверх, в небо, навстречу первому облачному перышку.