Навстречу деловито ползло много таких продовольственных телег, поскольку восточной дорогой пользуются преимущественно они: там, где встает солнце, в нашей стране самые плодородные земли, - и больше там нет никаких источников дохода, кроме этих земель: огромные, бескрайние равнины, расчерченные речушками, - вот, пожалуй, и все, даже леса толком нет. Наш извозчик иногда махал рукой встречным кадарам, у него оказалось на удивление много знакомых. Те ли это были "ребята", с кем жаждал пропустить стаканчик этот добрый человек, или какие-то другие, неизвестно.
Кстати, с восточной дорогой, оказалась связана одна неприятная история, долгое время бывшая у всех на слуху. По признанию градоначальников, дорога эта всегда была у них на особом счету, и они однажды даже расщедрились на ее ремонт: там, подровнять, уплотнить, заделать дырки, а то уже давно по ней было трудновато добираться, особенно после дождей, раз за разом делавших дорогу все менее пригодной. Провизия в таких случаях могла попасть на рынки с большим опозданием, а кушать хотелось всем одинаково: и большим шишкам из магистрата, и простым жителям, не искушенным службой на благо города. Да и переплачивать за дефицит тоже никому не нравится.
Словом, деньги на благородное дело были выделены по единогласному решению, назначили распорядителя из великого числа чиновников, подогнали рабочих с инструментами. Чиновник оказался толковым малым, и важная для города артерия мигом приобрела ухоженный вид. И скоро уже первые кадары принялись разъезжать по ровной, надежной дороге.
Главный смотритель за работами скромно принимал благодарности начальства, а в один прекрасный день вдруг взял и исчез, недополучив очередную порцию похвал.
А назавтра прекрасный день сменился угрюмо-пасмурным, дождь лил как из ведра до самого вечера без перерыва, лишь ночью слегка поутих. А наутро открылся весьма неприятный факт: красота - это было все, чем могла похвастаться только что якобы починенная по современным стандартам, совсем еще новехонькая дорога, оказавшаяся на самом деле недоделанной колеей. И ее, как легко догадаться, напрочь размыло вчерашним ливнем, отчего она стала даже хуже, чем прежде. Обалденные деньжищи, выданные на ремонт, уплыли в близтекущую речку.
Хотели было заполучить ответ у распорядителя, но того уже и след простыл. Обычная, вроде, ситуация: ну, не справился человек с работой, не оправдал доверия, ну, уехал с глаз долой от позора, - с кем не бывает. Власти понимающе пожали плечами, учредили в скором темпе специальный налог, несчастную дорогу быстренько подлатали, и тут бы и настал конец всей этой истории, если бы не случайное открытие одного ретивого начальника столичной стражи. Благодаря неусыпной службе внештатных агентов выяснилось, что ремонтные денежки, казалось бы, с концами утонувшие в реке, вдруг всплыли в некоем банке одного островного государства далеко на западе. Оказалось, что именно там нашел себе приют неспособный чиновник. С деньгами он управлялся намного лучше, чем с ремонтом дорог, и теперь переживал свой позор, купаясь в роскоши.
Потребовали было выдачи ушлого беглеца, но правительство острова сухо отказало в этой маленькой просьбе, всячески оберегая своего нового подданного. Еще бы: ведь у него оказались и еще кой-какие сбережения (этот работяга, наверное, с каждой зарплаты откладывал, медяк к медяку), и этих скромных трудовых доходов хватило даже на покупку шикарного старинного замка, чуть ли не дворца. Такое мог себе позволить даже не всякий местный богатей.
Удивительно, но законное негодование не на шутку разобиженных властей как-то быстро улетучилось, словно и не было ничего, даже не в меру активный начальник стражи потерял к этому делу всяческий интерес.
Ну а простые горожане повозмущались безнравственному поступку бывшего чиновника (а нынче иноземного богача), позавидовали его немалому богатству, да и тоже забыли обо всем потихоньку. Страницу истории скромно перевернули, намекая, что можно все начинать с чистого листа. Но пока что никто не торопился этого делать, и восточная дорога так и продолжает ждать лучших времен.
Впрочем, уже к вечеру мы распрощались с ней, повернув на юг и остановившись на ночь на постоялом дворе. И вот тут-то стало понятно, что не зря наши кошельки подверглись суровым испытаниям. Весьма любезный извозчик взял на себя все заботы и насчет ночлега, и насчет ужина. И заверил еще, что до конца пути нам не придется больше ни о чем таком думать. Ничего не скажешь, удобно. Уже не так жаль кучу денег, перекочевавшую к нему в карманы. А если учесть, что по его словам глотать дорожную пыль придется не меньше недели в самом лучшем случае... нет, правда, очень удобно, чувствуешь себя этаким богатым бездельником, никаких тебе тревог и волнений, знай лежи себе на мешках и наслаждайся жизнью. Конечно, существовал некоторый риск взвыть волком от такого ничегонеделания, но я заранее позаботился о том, чтобы не озвереть.
И уже на следующее утро из моего пухлого мешка появилась одна заветная коробочка. Да, это был королевский лонер, но не тот шикарный набор, который мне подарил некий большой любитель этой игры, отнюдь. Эту коробку я недавно приобрел в одном ломбарде - просто потому, что раньше не встречал ничего подобного, - и как оказалось, правильно поступил.
Уникальной особенностью этого набора было не красочное оформление и не мастерство резьбы (довольно посредственное, кстати), а причудливо сделанные фигурки: внешне они имели вид самый обычный, но на концах их торчали хитрые тонкие выступы. Зачем были нужны такие излишества, становилось ясно при первом же взгляде на доску: она была похожа на настоящее решето, вся усеянная небольшими отверстиями по числу клеток. Фигурки своими выступами замечательно входили в эти самые дырки, образуя несокрушимые ряды, - причем вытащить их обратно было гораздо труднее, почему-то. И теперь, благодаря причудам резчиков, можно было смело играть в лонер прямо в дороге, не опасаясь, что очередной подскок кадара перемешает фигуры и спутает все планы, - а отечественные дороги всегда славились ухабами и рытвинами. Извозчик, хоть и жаловался на одиночество, практически не лез к нам с задушевными разговорами, предоставив случайных пассажиров самим себе, - видимо, само наличие попутчиков, да еще и при деньгах успокаивало его мятущийся разум.
Мистер Эллис мог быть доволен: так много мы не играли даже на службе. Несчастная доска, беспощадно протыкаемая фигурками, являла собой печальное зрелище. Сколь отрадно было бы видеть шефу, как Лори, например, ругаясь сквозь зубы, силится втиснуть фигурку в доску. Оказывается, дырки были проверчены весьма халтурно, и многие из них различались по размерам: какие-то чуть больше нужного, а какие-то поменьше. И с одной из таких сражался мой напарник, задумав некий мудреный гамбит, и пытаясь утвердиться на доске. Та не понимала его задумок и всячески сопротивлялась вторжению. Такие ситуации возникали часто, и со мной тоже, и тогда вся игра сводилась к тому, кто первый сдастся. Надо отдать нам должное, мы ни разу не уступили этой своенравной игрушке.
Впрочем, иногда душа требовала разнообразия. Тогда хорошо было развалиться на мешках и просто наблюдать, как медленно вокруг плывут обширные, чуть пожелтевшие поля, как наперегонки чередовались деревья, когда кадар углублялся в лес. Создавалось впечатление, что этот лес неуклонно стискивает дорогу, и вскоре она исчезнет вместе со всем чуждым, и что рана, нанесенная просекой, непременно затянется, а лес вновь окажется единым целым.
Время от времени приходилось пересекать неширокие реки. Старые каменные мосты надежно схватывали берега, словно не давая им разойтись. Искореженные временем мощные быки прочно упирались в дно; вольные потоки упорно бились в них, силясь разрушить преграду, но, не совладав с ней с первого наскока, закручивалась водоворотами и исчезали бесследно.
Иногда мы останавливались на другом берегу, если он был подходящим для спуска к воде, и тогда извозчик распрягал лошадей, поил их, чистил, давал, так сказать, перевести дух. В этих случаях и мы могли немного поплескаться в очередной речушке. Длинные, дрожащие в потоках пучки водорослей, запутавшиеся в них пленки тины, совершенно особый воздух, слегка пахнущий болотом и рыбой, меняющийся вдали от берега, - все это, как губка, впитывала наша память.
Временами, если постоялых дворов не было поблизости, ночевать приходилось прямо под открытым небом, прячась от него под навесом, который разворачивал извозчик, дабы роса не попортила товары. Хорошо было слушать особую, волшебную ночную тишину, лишь изредка нарушаемую странными, загадочными звуками - ночью кипела своя, неведомая и невидимая нам жизнь. А утром, спозаранку, наскоро позавтракав, мы вновь отправлялись в путь.
Иногда наплывали мрачные и величественные тучи, и тогда мы, лежа под непромокаемым тентом, дремали под убаюкивающую глуховатую и неповторимую музыку дождя.
Зачастую по пути встречались аккуратные деревушки. Редкие встречные невозмутимо провожали взглядом забитый товарами кадар и отворачивались - такое зрелище было для них не в диковинку. Пасущиеся на лугах лошади с привычной тревогой поднимали головы и придирчиво осматривали непрошенных гостей, но всякий раз, тряхнув гривами, возвращались к своему занятию. Иногда они приветственно ржали, и тогда наши тяжеловозы считали своим долгом откликнуться на призыв. В некоторых селениях мы делали короткую остановку, пока наш извозчик менял лошадей. Путешествие наше было неплохо организовано.
И опять - поля, леса, речушки. День за днем. Но почему-то никогда не надоедало этим любоваться. Даже разговаривать часто не хотелось, а лишь просто смотреть по сторонам и наслаждаться тем настроением, которое царило окрест: мир, покой и безмятежность, неизменность, размеренность жизни - целая гамма ощущений.
Мир вокруг жил своей собственной жизнью, по порядкам, что были установлены на века. И понимаешь, что никто не в силах изменить эти порядки, можно лишь все сломать, уничтожить, исковеркать... но сама мысль о таком была кощунственна. И странно было ощущать свою ничтожность по сравнению с этим большим, жившим полной, радостной жизнью миром; невольно в душу закрадывалось сосущее чувство одиночества... но все проходило, стоило лишь подумать, что и ты тоже часть чего-то большего, отбросив саму идею что-либо менять или разрушать, приняв всем сердцем правильность и незыблемость тех сложных в своей простоте принципов, что лежат в основе всего сущего. Нет, часть - это не совсем верно, мы - одно целое, едины и неделимы...
Оказывается, такое вот единение с природой чревато серьезными последствиями. Возможно, дело было в чересчур разыгравшемся воображении. В один из таких "прекрасных моментов" меня ни с того ни с сего будто бы втянуло в то, чем я так неосторожно любовался. Тело при этом словно растворилось, но хотя бы мысли и чувства еще оставались при мне. Я вдруг очутился среди громадного скопища каких-то разноцветных нитей. Они были настолько перемешаны, что отличить одну от другой не представлялось возможным, а уж где были их концы - вообще не понять. Причем нити эти не были неподвижны, наоборот, они шевелились, трепетали, будто бы на ветру, разбухали и сжимались...
А потом, также внезапно, все пропало без следа. Я вновь лежал на мешках, кадар продолжал себе катиться, а вокруг, как и раньше, тишь и благодать, будто ничего и не случилось. Я, словно задыхаясь, хватал ртом воздух. Что, собственно, произошло? Какая-то магия? Безобразие!
Я похлопал себя по бокам: вроде бы все на месте, а ведь только что меня, так сказать, не было и в помине. Ну, что бы ни случилось, худшее наверняка позади. Цел, да и ладно - чего еще желать? А все эти головоломные странности - ну их к демонам, и без того проблем навалом. Я же не виноват, что меня заставили любоваться природой и втянули в какие-то темные делишки. За все спасибо мистеру Эллису и гнусному Рикстеру, который вдруг вспомнил, что умеет писать. Я не удивлюсь, если окажется, что оба они одного поля ягоды.
А вообще-то я молодец: после таких провалов в память полагалось бы валяться в холодном поту, наглотавшись успокоительных зелий... а я же почему-то был спокоен, как удав. Даже не испугался, вот ужас-то. Мда, думаю, такое называется временным умопомрачением. Интересно, сходят ли волшебники с ума? Нет, это совсем не интересно, я ведь явно рискую узнать все из первоисточника. А все из-за того, что я слишком расслабился. Ведь говорят же, стоит лишь перестать работать, так человек сразу начинает задумываться о смысле жизни, устройстве мироздания и тому подобной чепухе. Какой тогда бред ни лезет в голову!
Надо срочно принимать меры и немного повкалывать! Это значит, настала пора чудодейств, тем более что мне удалось уломать Рориса, и он объяснил, откуда берутся фантомы и как их вызывать к жизни. Как оказалось, эти штуки состоят из обычного воздуха, но различной плотности. Вследствие этого солнечные лучи по-разному искривляются и создают полноценную иллюзию. А как же быть ночью или когда солнца маловато, спросил я тогда. Я же состряпал призрака в полночь, когда никакими лучами и не пахло. Рорис как-то туманно ответил, что тогда используются некие "альтернативные источники" и посоветовал не слишком ломать голову над теорией - сказалось воспитание шефа, - а просто четко представлять, что желаешь создать - а мозг остальное доделает сам. В общем, ничего сложного, нужно лишь уметь сосредотачиваться и детально понимать, что именно хочешь сотворить. Да, признаюсь, раньше у меня были с этим проблемы, но теперь-то все должно получиться.
Лори сидел на самом краю, погруженный в свои мысли, болтал ногой и ни на что не обращал внимания. Даже когда я стал суетиться, устраиваясь поудобнее, этот великий мыслитель и ухом не повел. Так даже лучше, никто не будет отвлекать меня от важной цели.
Итак, сосредоточиться... а, чтоб тебя! Болтающаяся конечность Лори начала монотонно постукивать о деревянный бортик, и это весьма раздражало. И как в таких условиях очистишь разум от посторонних мыслей? Ничего, я должен это преодолеть. В жизни могут попасться вещи куда отвратительнее ноги моего напарника, и я должен уметь их игнорировать.
Так, рисуем в голове контур, додумываем характерные детали. А теперь ключевой момент: нужно создать у себя определенное настроение и как бы перенести его в имеющийся контур, не давая ему расплыться. Понятно, зачем необходимо сосредотачиваться: иначе трудно будет заниматься всем этим одновременно. Чуть собьешься - и мыло-мочало, начинай сначала. Вот, вот, еще чуть-чуть, сейчас... бум, бум, бум... еще немного... бум, бум. Оказывается, лепить фантомов сознательно не так уж и легко. Видать, не мое это.
- Эй, знаешь... - начал было Лори, но осекся. - Опять твои штучки?
Как же он всегда некстати! А ведь почти получилось. Все труды насмарку, и не повторить уже: голова, увы, стала пустой, как кошелек в конце месяца.
- Ну что там еще? - недовольно спросил я.
- Ты набезобразничал? - Лори тыкал пальцем куда-то вправо.
Ну вот, похоже, я могу колдовать лишь случайным образом. Причем всегда получается не то, что надо. Невдалеке по обочине плыла туманная, расплывчатая фигура, без рук, без ног, лишь лицо хоть как-то угадывалось. Оно тоже получилось нечетким, но некоторыми чертами походило на физиономию моего напарника. Сходство, конечно, было отдаленным... даже, сказал бы, гротескным.
- Что это за урод? - продолжал допытываться Лори. - Ну и морда!
- Да так, - неопределенно сказал я. - Кто его разберет.
Как же счастливы несведущие!
Неудачный образчик неразумной магии продолжал тащиться вслед за кадаром. Любопытно, а насколько его хватит? Мой первый "призрак" продержался около получаса. Рорис говорил, что так бывает редко - обычно фантомы исчезают уже через пять-десять минут, иногда очень даже красочно, просто залюбуешься.
- И долго еще вот это будет за нами плестись? - не выдержал Лори.
- Он тебе что, мешает?
- Он совершенно не вписывается в изящную картину мира.
Фантом внезапно лопнул с чуть слышным хлопком. Мда, аховые спецэффекты.
- Тоже мне, нашелся, ценитель прекрасного, - пробурчал я. - Сам бы попробовал сделать что-нибудь подобное, а потом бы уже нос воротил.
- Делать мне больше нечего! - фыркнул Лори. - Хватит уже дурью маяться, давай лучше сгоняем пару партий в лонер.
И опять все повторяется. Но это хорошо - есть в этой размеренности что-то успокаивающее. Лонер, череда похожих пейзажей... Хм, весьма странно. Мне кажется, или число придорожных деревушек значительно уменьшилось? И выглядят они как-то по-другому. Как раз навстречу показалась одна из них. Я присмотрелся внимательнее. Мда, как-то все удручает.
Начать с того, что деревня словно бы вымерла наполовину. Куча полуразрушенных домишек, заросшие мхом стены, печальная черная пустота вместо окон, раскоряченные во все стороны заборы, словно их ладил ну очень уж пьяный плотник. Среди всего этого разгрома пугливо дымили трубами оставшиеся целыми дома.
Но больше всего меня поразил красочный вид одних из ворот. Затейливые, разноцветные узоры на створках, гладкие, стройные столбы, - а забора-то и нет. Жалкие остатки его спрятались в густой крапиве. На окнах дома за нарядными воротами висели полуоторванные ставни с мастерски выполненной резьбой. Словно кто-то начал здесь обживаться, а потом... Что же случилось потом? Не знаю почему, но это зрелище меня несколько пугало.
- Что здесь произошло? Война? Эпидемия холеры? - спросил Лори нашего извозчика.
- Не, просто здешние люди подались в города, большей частью молодежь. Обычное дело. Подумали, что смогут там устроиться лучше, чем дома. Остались в основном старики, ну а они-то не вечные. Бароны, хозяева деревенек, поздновато спохватились: все, кто хотел, - уже разбежались. Нет, кого-то, конечно, поймали, вернули, малость поучили розгами. А что с того? Плохо мы нынче воспитываем нашу молодежь, - вздохнул извозчик, - теряется всякая связь с корнями. Так что дальше будет лишь хуже, а мы ведь еще даже с тракта не съехали, - и он подхлестнул лошадей, будто пытаясь побыстрее проскочить это унылое место.
- Эй, а если все укатят в города, то кто тогда будет грядки лохматить и хлебушек выращивать? - забеспокоился Лори.
- А никто, - хмуро ответил я. - А хлебушек всегда можно закупить за границей.
- Да у нас же самые плодородные земли! Какое тут "за границей". Всегда мы зерно продавали за рубеж, а теперь что, обратно выкупать? А кто на это раскошелится? А если что случится - зубы на полку, что ли, класть?
- Мы, мы. Это ты, что ли, хлеб растишь и за границу везешь? Не примазывайся к чужим заслугам. - Я отвернулся. Мой напарник затронул очень неприятную тему. Мне-то выпало узнать все ответы на собственной шкуре.
Не успел я появиться на свет и сделать первые робкие шаги в мир, как этот мир устроил всем веселую жизнь: разразился жесточайший продовольственный кризис. Несколько лет было одно и тоже: неурожай следовал за неурожаем, погода то выжигала посевы, то основательно их вымораживала. Правительство, ясное дело, ничего с этим поделать не могло: никакими указами и взятками на погоду не повлиять. Пришлось в конце открывать настежь все государственные закрома с неприкосновенным запасом на черный день... а там съестного с гулькин нос! Кто-то, видимо, не знал, что эти запасы нельзя трогать, и распорядился ими по своему усмотрению.