- Вам запрещено приходить в мой дом. Вам, духам, не нужно здесь ходить. Здесь нечем поживиться. Просто несколько разваливающихся старушек и разбитых сердец." - Она медленно потянулась в сторону банок, стоящих на столешнице и схватила Одноглазый Ужас.
Вот и она. Ее смертельная, всемогущая деревянная ложка правосудия. Сегодня вечером отверстие в середине еще больше походило на всевидящее око. И я не сомневался, что оно видело, возможно, не хуже, чем сама Эмма. В этом состоянии, где бы я ни находился, я видел ясно, как днем, что вещь была странно сильна. Как и соль, она практически светилась, оставляя за собой полоску света там, где Эмма размахивала ею в воздухе. Похоже, что предметы магической силы могут принимать любые формы и размеры. И когда дело доходило до Одноглазого Ужаса, я был последним, кто усомнился бы в ее способностях.
Я неловко поежился на своем стуле. Люсиль, шипя, бросила на меня еще один взгляд. Теперь она становилась своевольной. Я хотел зашипеть на нее в ответ.
Глупая кошка. Это все ещё мой дом, Пышка Люсиль.
Амма посмотрела в мою сторону, словно глядела мне в глаза. Это было жутко, как она близка к знанию о том, где я нахожусь. Она подняла ложку высоко над нами обоими.
"Теперь послушайте меня. Я не люблю, когда вы потыкаете свой нос на мою кухню, без приглашения. Вы или убираетесь из моего дома, или называете себя, вы слышите? Я не позволю вам тревожить эту семью. Побыли здесь немного и хватит."
У меня было совсем немного времени. Из-за запаха от заколдованных мешочков Эммы я чувствовал себя больным, и, по правде говоря, у меня не было большого опыта в преследовании - если это даже и предполагалось. Я был полностью вне своей лиги.
Я уставился на Туннель Шоколадного торта. Я не хотел есть его, но я знал, что должен был сделать что-то с ним. Что-то, чтобы заставить Эмму понять - точно так же, как Лена и серебряной пуговицей.
Чем больше я думал о том пироге, тем отчетливее я понимал, что нужно делать.
Я сделал несколько шагов к Aмме и ее пирогу, махающей вокруг защитной ложке - и засунул свою руку в Шоколадный торт настолько, насколько мог. Это не было легко - было такое чувство, что я пытался захватить горстку цемента за несколько минут до того, как затвердеет тротуар.
Но я все равно это сделал.
Я захватил большой кусок шоколадного торта, позволяя ему завалиться на сторону и соскользнуть на плиту. С тем же успехом, я мог бы откусить от него … зияющая дыра в пироге больше всего напоминала именно укус.
Гигантский призрачный укус.
"Нет." Эмма смотрела, широко раскрыв глаза, держа ложку в одной руке, а фартук в другой. "Итан Уэйт, это ты?"
Я кивнул, хотя она не могла видеть меня. Она должно быть почувствовала что-то, хотя бы потому что, она опустила ложку и опустилась в кресло напротив меня, позволяя слезам течь, как ребёнок кричит в церкви. (?)
Между слезами, я слышал это.
Всего лишь шепот, но я слышал его так же ясно, как если бы она кричала мое имя.
"Мой мальчик."
Её руки тряслись, когда она вцепилась в край старого стола. Эмма, возможно, одна из величайших провидцев из прибрежных округов. но она все ещё Смертная.
Я стал чем-то другим.
Я положил свою руку поверх её, и я мог бы поклясться, она сунула пальцы между моими. Она немного покачивалась в кресле, как делала, когда пела гимн, когда ей нравился или она просто хотела закончить особенно тяжелый кроссворд.
"Я скучаю по тебе, Итан Уэйт. Больше, чем ты думаешь. Не могу решить свою головоломку. Не могу вспомнить, как приготовить жаркое." Она вытерла рукой глаза, оставив ее на лбу, как будто у нее болит голова.
Я тоже скучаю по тебе, Эмма.
"Не отходи слишком далеко от дома, не сейчас. Ты слышишь меня? Я должна кое-о-чем тебе рассказать в эти дни."
Я не буду.
Люсиль облизала лапу и забросила ее на уши. Она спрыгнула со стола и взвыла в последний раз. Она начала выходить из кухни, останавливаясь только, чтобы оглянуться назад на меня. Я мог услышать то, что она говорила,так же ясно, как будто разговаривала со мной.
Хорошо? Пойдем. уже. Ты тратишь мое время, мальчик.
Я повернулся и обнял Эмму, обхватив своими своими длинными руками ее крошечное тело, как делал это уже много раз.
Люсиль остановилась и подняла голову, ожидая. По-этому, я сделал то, что делал всегда, когда дело касалось этой кошки. Я встал из-за стола и последовал за ней.
Разбитые бутылки.
Люсиль поцарапала дверь в комнату Аммы, и она открылась. Я проскользнул через щель в двери сразу после кошки.
Комната Аммы выглядела и лучше и хуже, чем она была в прошлый раз, когда я видел ее, в ту ночь, когда спрыгнул с водонапорной башни. Той ночью, баночки с солью, речными камнями, и грязью из кладбища - столь многие компоненты из очарования Аммы - отсутствовали на своих местах на полках, наряду с по крайней мере двумя дюжинами других бутылок. Ее "рецепты" из книги были разбросаны по всему полу, без единого очарование или куклы в поле зрения.
Комната была отражением состояния духа Аммы - потерянность и отчаяние, которые больно вспоминать.
Сегодня она выглядела абсолютно по другому, но насколько я мог сказать, комната была все еще полна того, что Амма чувствует внутри, вещи, которые она не хотела, чтобы кто-то видел. На двери и окна были наложены очарования, но это не старые очарования Аммы, которые были так же хорошими по мере их поступления, эти были еще лучше - камни сложно выложенные вокруг кровати, связки боярышника, привязанные вокруг окон, нити бусинок, украшенные крошечными серебряными святыми и символами, закрепленные петлей вокруг столбиков кровати.
Она упорно трудилась, чтобы сохранить что-то.
Банки по-прежнему стояли в куче, как я их и помнил, но полки не были больше голыми. Они были заставлены стеклянными коричневыми, зелеными и синими бутылками, покрытые трещинами. Я сразу же их узнал.
Это были бутылки с дерева в нашем саду.
Амма сняла их. Возможно она больше не боялась злых духов. Или, может быть, просто боялась поймать не того.
Бутылки были пусты, но каждая из них была закупорена пробкой. Я коснулся с одной стороны небольшой голубовато-зеленой бутылки с длинным горлышком. Медленно, и с о такой же легкостью, как если бы я толкал Колотушку на верх по холму в Равенвуд в летний день, я зацепил край пробки на бутылке, и комната начала исчезать ....
Солнце припекало, болотный туман, повышался, как призрак, на воде. Но маленькая девочка с опрятными косичками знала об это лучше. Призраки были созданы из больше, чем пар или туман. Они были так же реальны, как и она, ожидая свою древнюю бабушку или тетушек, чтобы позвать их. И они были точно такие же, как и при жизни. Некоторые были дружелюбны, как девочки, которые играли в классики, и кошка в колыбельки возле них . Но другие были противны, как старик, который бродил по кладбищу в Ручье Болотной птицы всякий раз, когда там был гром. Так или иначе призрак мог быть полезным или злобным, в зависимости от настроения или того, что ты мог им предложить. Это всегда была хорошая идея принести подарок.
Дом был просто на холму возле ручья, как синий маяк в непогоду, ведя и мертвых и живых назад домой. Всегда свеча стояла на окне после наступления темноты, ветер перед дверью взвывал, и пирог с орехами был в лотке на случай, если кто-то приехал и позвонил. И кто-то всегда приезжал и звонил. Люди проходили милю за милей, чтобы увидеть Суллу - Пророка. Они называли ее пра-пра-пра-бабушкой потому, что многие из ее предсказаний сбылись. Иногда они даже спали на маленькой лужайке перед домом, ожидая шанс увидеть ее. Но девочке, Сулла была просто женщиной, которая рассказывала ей истории и научила плести кружево и мазать корочку пирога маслом. Женщина с воробьем, который влетел в окно и сел прямо ей на плечо, словно на сук старого дуба. Когда она подошла к входной двери, девушка остановилась и разгладила свое платье прежде, чем войти :"Бабушка?". "Я здесь, Амария."
Ее голос был ровный и низкий - "Небеса и мед," так его называли люди в городе. В доме было только две комнаты и небольшая кухонька. Главная комната была там, где Сулла работала, читая карты Таро и готовила травы для чарования, поддержки и исцеления. Стояли стеклянные баночки с заготовками на всех полочках, заполненные всем на свете от гамамелиса и ромашки до перьев ворон и земли с кладбища. На нижней полке была одна баночка, которую Эмарии разрешали открывать. Это была маслянистая карамель, обернутая в толстую мелованную бумагу, закрепленная воском. Доктор, который жил в Монкс-Корнере, приносил им ее всякий раз, когда приезжал за мазью и гаданием.
- Амария, подойди сюда."- Сулла разложила колоду карт на столе. Они не были теми картами Таро, чтение которых понравилось бы леди из Гатлина и Саммервилля. Эти карты бабушка берегла для особенных предсказаний. -"Ты знаешь, что это?"
Эмария кивнула.
- Карты Провидения."
- Это верно"- Сулла улыбнулась, и ее тонкие косы рассыпались по плечу. Каждая из них была связана цветной ленточкой - желание того, кто посетил ее надеясь, что предсказание сбудется. - "Ты знаешь, почему они отличаются от карт Таро?"
Эмария покачала головой. Она знала, что картинки отличались - нож, окрашенный кровью. Близнецы, изображенные лицом к лицу, с прикасающимися ладонями. -"Карты Провидения говорят правду - будущее, которое даже я в некоторые дни не хочу видеть. Зависит от того, чье будущее я читаю." Девочке стало любопытно.
Разве карты Таро не показывают истинное будущее, если мощный читатель интерпретирует предсказание? "Я думала, что все карты говорят правду, если ты знаешь, что они означают." Воробей влетел через открытое окно и взгромоздился на плече старухи. "Есть правда, с которой ты можете столкнуться, и есть правда,с которой не можешь. Подойди сюда и сядь, я покажу тебе, что имею в виду." Сулла перетасовала карты, Сердитая Королева, исчезала с виду позади Черной Вороны. Амария обошла вокруг, к другой стороне стола, и села на изогнутый табурет, где столько людей ждало, чтобы узнать про свою судьбу. Сулла щелкнула запястьем, раскидывая карты одним быстрым движением. Ее ожерелья спутались вместе на ее шее - серебряное очарование, на котором запечатлены изображения, которые Амария не узнавала, раскрашенные вручную деревянные бусинки, натянутые между осколков скалы, окрашеннывались кристаллами, которые ловили свет, когда Сулла сдвинулась. И фаворит Амарии - гладкий черный камень пронизывал шнурок, который упирался в выемку на шее Суллы. Бабушка Сулла называла его "глазом". "Теперь обрати внимание, малышка," Сулла проинструктировал. "Однажды ты будешь делать это самостоятельно, а я буду слушать тебя через ветер." Амарии понравилось как это звучит. Она улыбнулась и потянула первую карту.
Края видения размывались и ряд цветных бутылок вернулась в поле моего зрения. Я все еще касался трещины голубовато-зеленой бутылки и пробки, которая развязала память - одну из многих Аммы, пойманную в ловушку, как опасную тайну, которой она не хотела делиться с миром. Но это не было опасно вообще, кроме, возможно, как для нее.
Я мог все еще видеть, как Сулла раскладывала ей Карты Провидения, карты, которые однажды сформировали предсказание, которое пророчило ей мою смерть.
Я представил себе лицевую сторону карт, особенно парные фигуры, лицом к лицу. Сломанная Душа. Моя карта.
Я думал об улыбке Суллы, и какой маленькой она выглядела по сравнению с гигантом, которым она была, как дух. Она носила те же самые запутанные косы и тяжелые нити бус, обвивающиеся вокруг ее шеи и в жизни, и в смерти. За исключением шнурка с черным камнем - я вспомнил, что один.
Я посмотрел вниз на пустую бутылку, пододвигая пробку обратно и поставил ее на полку с другими. Все эти бутылки таили воспоминания Аммы? Призраки, которые преследовали ее, таким образом духами никогда не станут?
Я задался вопросом, была ли ночь моей смерти в одной из тех бутылок, которые запихивают глубоко вниз, откуда не возможно убежать.
Я надеюсь, что да, ради Аммы.
Затем я услышал скрип лестницы.
"Эмма, ты на кухне?" Это был мой папа.
"Я здесь, Митчелл. Там где, я всегда перед ужином," Эмма ответила. Голос не был нормальным, но отец ничего не сказал.
Я пошел на звук их голосов обратно через зал. Люсиль сидела на другом конце, ждала меня, склонив голову в сторону. Она сидела прямо пока я не появился в нескольких дюймах от неё, и тогда она поднялась и неторопливо зашагала.
Спасибо, Люсиль.
Она сделала свою работу, и закончила со мной. Наверное, блюдце со сметаной и пушистые подушки ждали ее перед телевизором.
Я догадывался, что не в состоянии, что бы напугать её снова.
Когда я завернул за угол моя папа наливал себе стакан сладкого чая. "Итан звонил?"
Амма напряглась, ее тесак сбалансировал на луке, но мой отец, казалось, не заметил. Она начала рубить. "У Кэролайн он всегда занят ею. Ты же знаешь, какая она, стильная и нахальна, точно такая же, какою и ее мать была."
Мой папа смеялся, глаза его сморщились в уголках. "Это правда, и она ужасная пациентка. Она должно быть сводит с ума Итана. "
Моя мама и тетя Прю не шутили. Мой папа был под влиянием серьезных Магов. Он понятия не имел, что случилось. Я задавался вопросом, сколько членов семьи Лены потребовалось, чтобы осуществить это.
Амма добралась до моркови, отсекая концы прежде, чем та попала на разделочную доску." Сломанное бедро намного хуже, чем грипп, Митчелл".
"Я знаю -"
"Что за шум? Тетя Мерси откликнулась из гостиной. "Мы пытаемся смотреть игру-викторину "Jeopardy"!"
"Митчелл, иди сюда. Мерси не очень хороша в вопросах о музыке." Это была тетя Грэйс.
"Ты единственная, кто думает, что Элвис Пресли все ещё жив," Тетя Мерси "выстрелила" в ответ.
"Я все правильно делаю. Это означает, что он сам может танцевать джайв", тетя Грейс кричала, ловя каждое третье слово в лучшем случае. "Митчелл, поспеши на верх. Мне нужен свидетель. И захвати с собой немного пирога. "
Мой отец потянулся за Туннелем шоколадного торта на прилавке, еще теплого от духовки. Когда он исчез в зале, Амма остановилась от измельчения и потерла изношенное золото очарования на ее ожерелье. Она выглядела грустной и сломленной, треснувшей, как бутылки, которые выстроенные на полках в ее спальне.
"Будь уверена и дай мне знать, если Итан позвонит завтра," крикнул папа из гостиной.
Эмма долго смотрела в окно, прежде, чем заговорить, едва слышно даже для меня. "Не позвонит."
Звезды и полосы.
Оставить Амму позади, это словно отойти от огня в самую холодную ночь зимы. Она была подобна дому, где безопасно и знакомо. Все нагоняи и все ужины, которые у меня когда-либо были - это все, что было мной. Чем ближе был я к ней, тем более теплей я себя чувствовал - но в конце все это превращалось в холодное чувство, что намного более холодней, нежели когда я ушел.
Действительно ли это стоило того? Чтобы почувствовать себя лучше в течение минуты или двух, зная, что холод там тебя еще ждет?
Я не уверен, но для меня это не было выбором. Я не мог оставаться в стороне от Аммы или Лены - и в глубине души, я не думаю, что ни одна из них хотели этого для меня.
Однако, луч надежды есть, даже пусть он и немного запятнан. Если Люсилль видит меня, то это уже что-то. Я думаю, люди правду говорят о кошках, что те могут видеть призраков. Я просто никогда не полагал, что буду тем, чтобы доказать это.
И затем была Aмма. Она точно не видела меня, но она знала, что я был там. Это было не много, но это уже тоже что-то. Я был в состоянии показать ей кое-что точно так же, как был в состоянии показать это Лене, около своей могилы.
Это было утомительно, вынимая кусок из пирога или перемещая кнопку на несколько дюймов. Но это помогло донести до них смысл сообщения.
В некотором смысле, я все еще здесь, в Гатлине, которому я принадлежу. Все изменилось, и у меня не было ответов на то, как это можно исправить. Но я никуда не делся, не совсем.
Я был здесь.
Я существовал.
Если бы я только мог найти способ передать, что я действительно хоту сказать. Но я мог это делать только через Туннель Шоколадного торта и старую кошку, или по случаю через очарование на ожерелье Лены.
Сказать по правде, я чувствовал себя совершенно удрученным. Как застрять в плохом настроении без карты, Итан Уэйт.
П.Е.Ч.А.Л.Ь.Н.О.
восемь по горизонтали
Вот тогда до меня дошло. Не столько идея, как из памяти - Амма сидела за нашим кухонный стол, всё склонившись над своими кроссвордами с миской горячих красных и кучей сверх-острых карандашей №2. В этой головоломке нужно было разобраться, как она правильно держала вещи.
В это мгновение все сложилось. Таким же способом я видел открытых на баскетбольной площадке или выяснял сюжет еще в начале фильма.
Я знал, что должен был сделать, и знал, куда для этого мне нужно пойти. Это должно быть требует немного большего, чем извлечение пирога или перемещение кнопки, но не намного.
Больше похоже на несколько строчек карандашом.
Это было время для визита в офис "Звезды и Полосы", лучшую и единственную газету Гэтлина.
Мне нужно было составить кроссворд.
Было не больше зерен соли на подоконниках, любого из окон, в офисе "Звезд и Полос",чем зерен правды в самой газете. Но в каждом окне, однако, был испарительный охладитель. Здесь было больше испарительных охладителей, чем когда-либо я видел в одном здании. Они были всем, что осталось от лета, столь жаркого, что целый город почти высох и его сдуло, как мертвые листья с магнолии.
Однако, нет никакого очарования, никакой соли, никакого Связывания или Магов, или даже кошки. Я пробрался также легко, как и поднимается высокая температура. Парень может и привыкнуть к такому виду доступа.
Офис не был сильно заставлен, в нем находились лишь несколько пластмассовых растений, календарь реконструкции, который криво висел на стене, и высокий прилавок, из линолеума. Это - там, где ты стоишь со своими десятью долларами, когда хочешь разместить объявление в газету, чтобы продать свои уроки игры на фортепиано или новых щенков или старую клетчатую кушетку, которая стоит в твоем подвале с 1972 года.
Это было то, что нужно, отойдя от прилавка, я увидел, где стоят три небольших стола подряд. Они были покрыты бумагами - точно теми бумаги, которые я искал. Это было то, на что походили "Звезды и Полосы" прежде, чем стали фактически газетой - когда еще были похожи скорее на городские сплетни.
"Что ты тут делаешь, Итан?"
Я обернулся, испуганно, мои руки были разведены по сторонам, как будто меня только что застукали за кражей со взломом - в некотором смысле так и есть.
"Мама?"
Она стояла позади меня в пустом офисе, по другую сторону от стойки.
"Ничего". Это было все, что я мог сказать. Я не должен удивляться. Она знала, как переходить. В конце концов, она была той, кто может помочь мне найти дорогу обратно в мир смертных.
Но все же я не ожидал встретить ее здесь.