- Думаю, это больше относится к тому, что он тебя до смерти боится. Хочет быть уверенным, что ты не злишься на него за то, что он со мной встречается.
- Правда? Меня боится? Почему? Думает, я ревновать буду?
- Я ему говорила, что не будешь.
Она с сожалением улыбнулась.
- Я, может, и хотела бы, чтобы ты ревновал, но знаю, что не будешь. Да, думаю, он опасается, что ты его поколотишь, или что-то в этом роде.
Я откинулся на спинку стула.
- Ты шутишь. Я?
- Именно так, Доллар. Я-то знаю, что ты мямля бесполезная, и ты это знаешь, но все остальные в "Циркуле" думают, что ты крутой забияка. Воюешь с демонами и чудищами, вечно куда-то исчезаешь - самый крутой пацан на детской площадке.
Как же это отличалось от того, каким я сам себя видел - злополучной пешкой в руках судьбы, едва могущей удержать себя в руках минут девять-десять. Я расхохотался так громко, что пьяницы из соседнего закутка возмущенно на меня поглядели.
- Ты шутишь.
- Сил нет на такое, - сказала она, со вздохом ставя бокал. - Так чего же ты хочешь, Бобби?
Снова я оказался виноват. Женщины умнее мужчин, я всегда это знал. Но это странный талант избрать себе целью самое неуклюжее создание во всем лесу и продолжать расставлять ему хитроумные ловушки, которые не видишь, пока в них не попадешься. Ладно вам, леди! Может, найдете себе более увлекательное занятие, чем снова и снова доказывать нашу глупость? Научитесь излечивать рак, добьетесь мира во всем мире.
Наверное, мужчины тоже глупы, в этом смысле слова.
Я рассказал Монике, конечно же, не уточняя, кто именно является моей целью, что мне надо как-то подобраться к Донье Сепанте как можно ближе.
- А почему тебе не сделать все, как обычно? Вломиться в парадную дверь и идти вперед, пока кто-нибудь не попытается тебя грохнуть?
Я склонил голову.
- Пытаюсь улучшить свою карму, Моника. С нынешнего момента я буду пытаться решить все миром, сначала. А потом, когда ни хрена не получится, вернусь под грохот пушек.
Ее взгляд меня встревожил.
- Шучу. Никаких пушек. Просто мне нужно туда попасть и пообщаться с этой женщиной, лицом к лицу.
- Должно быть, она очень красивая. Но, мне казалось, У тебя уже есть новая подружка.
У меня сжало всю грудь, и сердце, и легкие. Кто проболтался?
- Откуда ты это узнала?
- Слухи - не электронная почта, где указано, кому и от кого. Не знаю. Все об этом говорят. Какая-то загадочная женщина, которую никто даже не видел.
Она улыбнулась, на этот раз несколько радушнее.
- Честно говоря, Бобби, меня не волнует. Ведь между нами все не было слишком серьезно, так ведь?
Я почуял очередную ловушку.
- Ты мне всегда была дорога, Моника. И до сих пор дорога.
- Видимо, за такое стоит выпить.
Она махала рукой, пока занятая официантка не подошла к ней.
- А ты как?
- Ну, почему бы и нет?
- Итак, значит… насчет твоей новой подруги.
- Это очень сложно. И она сейчас в отъезде. На некоторое время.
- Значит, ищешь новые дарования?
- Если поклянусь, что нет, ты все равно не поверишь. Думай, что хочешь. Но мне действительно надо встретиться с этой Сепантой. Поможешь?
- Я не пытаюсь грубить, честно. И если у тебя с этой нынешней все серьезно, той, о которой ты ничего не рассказываешь, желаю тебе всего наилучшего. Итак, что я могу сделать, по поводу этой Доньи Сепанты?
Мой план все еще был в стадии разработки, и я коротко изложил ей, что мне нужно, стараясь не выболтать лишнего. Хотя до смерти боялся того, что все сказанное быстро станет новостями в "Циркуле". Если народ узнает, что я взялся за Энаиту, последствия будут еще хуже, чем если бы они узнали про Каз. В обоих случаях, как я думаю теперь, результатом стало бы немедленное низвержение моей бессмертной души с Небес куда-нибудь изрядно ниже, так что это была чистая угадайка.
Моника согласилась помочь, с условием, что я выдам ей остальную информацию о Донье Сепанте, как только она у меня будет.
- Она прекрасна, по крайней мере, я так слышала. Ты уверен, что не замахнулся слишком высоко?
- Это не имеет никакого отношения к сексу, Моника. Клянусь Всевышним.
- Бобби, чем бы ты ни занимался, оно имеет отношение к сексу. У меня просто сил нет, чтобы копнуть достаточно глубоко и узнать самой. Если я понадоблюсь, дай знать. А я попробую поднять кое-какие старые связи.
- Благослови тебя Бог. Я серьезно.
- Ага. Поцелуй в щечку старого солдата и пожелай ему доброй ночи. Мне надо домой. Некоторые из нас еще работают, чтобы прожить.
Это прозвучало так, будто она уже знала о моем "отпуске". Неужели все знают о моей жизни больше меня самого? Конечно же.
Мы обнялись на прощание на стоянке, и я не мог отделаться от мысли, насколько теплой и живой оказалась Моника. Об отсутствии Каз, наедине с которым я оставался.
Когда я вернулся домой, в свой нынешний дом, то застал Клэренса за танцами с амазонками посреди гостиной под "Джуниор Уокер и Все Звезды", "Ружье". Я и не думал, что в коллекции Каз есть такое. Откуда польской графине из пятнадцатого столетия знать про Джуниора Уокера?
- Простите, что прерываю, - громко сказал я, перекрикивая музыку. - У меня сегодня был тяжелый день, меня пытались убить, и все такое, а еще мне Клэренса обратно отвозить.
- Присоединяйтесь! - крикнула Оксана. - У нас есть праздник!
- Да, мы тут оттягиваемся, - сказала Галина.
- Потому, Бобби, что я нашел адрес, - провозгласил Клэренс, не переставая отплясывать ватуси с изяществом студента-естественника. До этого мне всегда казалось, что геи обязательно умеют танцевать.
- Хиллтоп Вэй, один, - крикнул он. - Огромное поместье! На ноутбуке спутниковая карта!
Я подошел к столу, чтобы поглядеть. Если бы Каса Сепанта построили несколько сотен лет назад, то это можно было бы назвать замком. Очень большой дом и вспомогательные постройки окружала стена с домиком охраны, добрых восемь метров высотой. Под кронами деревьев виднелись те самые пруды, фотографии которых я увидел в "Сансете". Младший постарался. Теперь начинался Этап Номер Два.
Вот только почему у меня было ощущение, будто я проглотил большой холодный камень?
ГЛАВА 20
ЛЬВИЦА
Стояло прекрасное осеннее утро, как это бывает в Северной Калифорнии, деревья все еще блестели от пролившихся в предыдущие ночи дождей, по небу плыли пышные облака, меж которых, будто лучи прожекторов Господних, падали колонны солнечного света. Отличный день, чтобы отправиться вверх, на холмы, если бы не все остальное.
Я не стал включать в машине никакой музыки, поскольку пребывал в напряженном и встревоженном состоянии, и, что бы я ни включал, амазонки сразу же начинали упрашивать меня включить Леди Гагу, а спорить с ними я был не в настроении. Отчасти они поддались моему настроению, возможно, потому, что я полчаса их инструктировал, прежде чем мы уехали из квартиры Каз. Моника сделала свое дело, у меня было приглашение, и единственное, что могло бы мне помешать им воспользоваться, это то, что несколько раз мне хотелось остановить машину, выйти и стошнить.
Понимаю, вам странно слышать, что парень, побывавший в Аду, обливается потом от страха перед таким простым делом. На самом деле, объяснить трудно, но думаю, это что-то вроде, буквально, страха Божьего, который есть в каждом ангеле. В смысле, то, что я делаю, не просто было недолжным, это было плевком в лицо всему, чему учили меня на Небесах. Ты не должен сомневаться в старших по чину. Совершенно точно ты не должен приходить к ним домой (если я был прав насчет последнего, что еще предстояло выяснить). Ты не должен бросать им вызов. Но, раз уж я действительно собрался совершить измену, с точки зрения ангела, я должен был убедиться в том, что мои подозрения обоснованны. Лучше я объяснить не смогу.
- Когда мы приедем, ты, Галина, остаешься в машине.
- Так нечестно.
Она с презрением поглядела на Оксану.
- Почему она должна изображать фотографа?
- Потому, что она водить не умеет. И, несмотря на все мои умные планы, опыт показывает, что изрядный процент моих мероприятий заканчивается воплями, стрельбой и пожарами. Если это произойдет здесь, я бы предпочел не искать ключи от машины на бегу.
В этот момент я свернул на Хиллтоп Драйв, и дорога пошла круче вверх.
- Теперь ты, Оксана. Помнишь, что я сказал тебе?
- Да. Ходить по дому. Не уходить далеко. Делать снимки.
Она подняла руку, в которой держала цифровой фотоаппарат.
- Я знаю.
- И "не уходить далеко" означает держаться поблизости от меня, в пределах одной комнаты. Соглашаться со всем, что я скажу. Улыбаться и кивать. Если кто-то задаст тебе вопрос, на который ты не захочешь отвечать, забудь английский и скажи что-нибудь по-украински…
Я внезапно замолчал, поскольку дорога сделала крутой поворот, и я наконец увидел дом. Он не просто стоял на вершине холма, он являлся вершиной холма. Площадь поместья была такова, что сюда без труда поместился бы деловой квартал Сан-Джудаса, и еще на большую часть Испанского хватило бы. Действительно, совершенно прекрасное поместье, комбинация мавританского и калифорнийского испанского стилей, насколько можно было разглядеть с такого расстояния.
Мы доехали до первой стены, жуткого вида конструкции с железными шипами наверху и воротами с домиком охраны. Два конкретно выглядящих частных охранника, сидевшие внутри, явно были вооружены. К счастью, ворота были не слишком серьезные, возможно, нам удастся их протаранить, если придется, особенно с учетом того, что для визита на вражескую территорию я оставил маленький тщедушный "Датсун" дома и взял в аренду массивный "крайслеровский" седан.
- Меня зовут Ричард Белл, - сказал я неулыбчивому парню в домике. - Меня ожидают.
Парень поглядел на экран, который мне не было видно, и две створки ворот с тихим рокотом разъехались в стороны.
- По основной дороге до самого верха, - сказал охранник. Выдал мне пропуск на машину и три гостевых пропуска, ламинированные и, судя по всему, электронные. - Там охранник скажет, куда идти.
Еще охрана. Я был чрезвычайно рад, что не стал действовать обычным для себя образом, то есть не перелез через ограду, ожидая, что будет дальше. С другой стороны, я с раздражением осознавал, что на этот раз отвечаю не только за свою жизнь.
- Не забывайте, все это смертельно опасно, - напомнил я девушкам, пока мы ехали по извилистой дороге, обрамленной пальмами.
- Знаем, - ответила Галина. - Вы нам уже много раз сказали.
- Ага, но я считаю своим долгом вывести вас отсюда в целости и желаю исполнить свой долг.
Галина улыбнулась. Это не была нервная улыбка или невинно-кокетливая, просто понимание сделанного трудного выбора.
- Не беспокойтесь о нас слишком сильно, Бобби. Мы прошли хорошую подготовку.
Азартная она.
Появился второй домик охраны, рядом с еще более широкими железными воротами, закрывающими проход в настоящей, без дураков, каменной стене, которая явно могла выдержать небольшой артиллерийский обстрел. Позади виднелись красные скаты крыши дома. Зачем Энаите, если это действительно она, такие меры безопасности? Может, она считает, что так и надо. Если Густибус прав, когда-то она была богиней. Может, если ты был одним из таких, то уже тяжело жить по стандартам смертных, даже если пытаешься прикинуться таковым.
Опять же, подумал я, когда мы миновали вторую линию охраны, я могу быть неправ, в корне. Может, это просто причуды исключительно богатой американки персидского происхождения, постоянно занимающейся благотворительностью и живущей в сказочном особняке.
У охранников на второй линии в домике была оружейная стойка с ружьями, и неизвестно что еще, чего я не увидел. Мне очень хотелось надеяться, что нам не придется пробиваться через эти ворота под обстрелом.
Ворота открылись, и мы вкатились внутрь, выехав на огромную полукруглую дорогу, идущую вокруг фасада дома площадью тысячи три квадратных метров, не меньше. Интересно, что я заметил множество мотивов в отделке, которые счел бы персидскими или, по крайней мере, восточными, но ни малейшего намека на купола и минареты, которые бы архитектор обязательно использовал, если бы строил роскошный дом для богатого эмигранта-мусульманина. У Энаиты, напомнил я себе, нет никаких оснований любить ислам, в который, вполне вероятно, были насильно обращены ее приверженцы, те, кто сам не отказался от старой веры. Но пока что нечего играть в сыщика. Очень скоро я узнаю истину.
Я оставил Галину в машине, сказав ей, чтобы она писала мне сообщения на мобильный, если увидит что-то странное или опасное. Она согласилась, но, судя по ее печальному виду, это было все равно, что попросить одного ребенка подождать снаружи, пока другого ведут за мороженым и печеньем. Эти девушки круты, да, но в каких-то отношениях они оставались невинны. И уж наверняка - в вопросе выбора между Небесами и Адом. Если бы мне не нужна была живая сила, если бы со мной был Сэм, все было бы по-другому. Но первое правило клуба Бобби Доллара гласило: "Все таково, каково оно есть, и хватит жаловаться".
Второе же правило гласило: "Никогда не спрашивай "Разве может быть хуже", поскольку хуже будет, обязательно".
У дверей нас встретил то ли дворецкий, то ли личный секретарь. Сложно было сказать, кто именно, поскольку он был одет в длинные восточные одежды и назвался Арашем. Опытным взглядом оглядел меня.
- Вы мистер Белл, из "Вэнити Фэйр"? Мисс Сепанта ждет встречи с вами.
- Благодарю. Это моя помощница. Надеюсь, мисс Рот объяснила по телефону, что это всего лишь подготовка к предстоящему интервью. Мы хотим получить общее представление о месте съемки, назначить дату, когда придут фотографы, а основную часть интервью сделаем по электронной почте или по телефону.
"Вэнити Фэйр", ага. Даже не спрашивайте, на какие ухищрения пришлось пойти Монике, чтобы эта уловка сработала. Поскольку под предлогом интервью, да еще для знаменитого журнала, можно пообщаться с людьми, которые в ином случае тебя на порог не пустят.
- Совершенно верно, - ответил Араш, слегка поклонившись, и повел нас внутрь, сначала по коридору, а потом через внутренний двор, в котором сверкал и переливался выложенный изразцами фонтан, и привел в приемную с высоким потолком, до отказа набитую, без сомнения, дорогущим восточным антиквариатом и прекраснейшими коврами на полу, такими, какие я видел только в музеях.
- Подождите здесь, пока я сообщу о вас, - сказал он и ушел в соседнее помещение, открыв высокую дверь.
Я поглядел на Оксану, чьи расширившиеся глаза явно показывали, что она в жизни еще не была в таких больших зданиях, за исключением, быть может, аэровокзалов.
- Сфотографируешь? - прошептал я. - Помни, все, где есть надписи, и все фотографии, которые выглядят современными.
- Со-вре?.. - переспросила она, недоуменно глядя на меня.
- Новыми. Все фотографии, которые похожи на новые.
Снова появился Араш и снова почтил нас поклоном.
- Мисс Сепанта примет вас.
- Походи вокруг, - сказал я Оксане, достаточно громко, чтобы он услышал. - Уверен, мистер Араш с удовольствием покажет тебе наилучшие объекты для съемки.
Мистер Араш воспринял это без особого удовольствия, если честно, но кивнул, натянуто мне улыбнувшись.
- Безусловно, - сказал он.
И впустил меня внутрь, в оранжерею. По крайней мере, так мне показалось на первый взгляд, даже несмотря на отсутствие стеклянной крыши. Со всех сторон стояли растения всех оттенков зеленого - в кадках вдоль стен, в горшках поменьше на подставках и даже в подвесных корзинках. Рядом с несколькими стояли увлажнители, отчего орхидеи и другие цветы раскачивались от потока влажного воздуха, будто головы разноцветных змей. В помещении было так влажно, что у меня было ощущение, будто у меня внезапно начался насморк.
А затем я увидел Донью Сепанту, которая встала из-за тикового стола в дальнем конце помещения. Мне в голову пришли сразу две мысли.
Первая была о том, что я влюбился.
Вторая: "Это она".
Моника была права - она оказалась прекрасна, с длинными черными волосами, сплетенными в такую сложную прическу, какой я в жизни не видел, но, тем не менее, большая их часть свободно лежала по ее плечам. Она была рослой, с безупречной кожей цвета старой слоновой кости и с таким идеальным строением черепа, которого я никогда не видел у смертного тела. Ей с одинаковым успехом можно было дать и тридцать, и пятьдесят, это не играло роли. В любом месте, куда бы она ни вошла, она стала бы единственной женщиной, на которую бы смотрели.
К счастью, я подавил в себе непреодолимое желание броситься к ее ногам и извиниться за то, что даже мог подумать о ее виновности хоть в чем-то, не говоря о том, чтобы считать это правдой. В ней был блеск, древний, почти магический, тот, что заставлял смертных мужчин до самой смерти танцевать с феями или каждый год приходить на одно и то же место на вершине холма, где они однажды узрели обнаженную красавицу, в ночь солнцеворота, до тех пор, пока они не умирали, убогими и несчастными стариками.
- Мисс Сепанта, - сказал я, с трудом собрав в пересохшем рту слюну, чтобы сглотнуть ее и не хрипеть, - очень любезно с вашей стороны, что согласились принять меня. Мои редакторы будут в восторге.
- Добро пожаловать, мистер Белл.
Ее голос был потрясающим, звучное альто, но мне показалось, что я уловил в нем отзвуки детского голоса Энаиты, эфора ангелов, спрятанного внутри, будто крохотные жемчужины среди черного бархата.
Она пошла навстречу мне, и я увидел, как ее глаза на мгновение еле заметно расширились, но она быстро замаскировала это, улыбнувшись идеальной белозубой улыбкой, такой, что я снова едва не рухнул на колени. Либо она решила, что я просто соблазнительный придурок, либо уже пронизала всю мою маскировку взглядом, через всю комнату.
- Я вас ждала.
Она поздоровалась со мной, и ее рука оказалась теплой и сухой. Как она может оставаться сухой в помещении, в котором влажно, как в бане? Снова поглядела мне в глаза, достаточно долго, так, что моя рука вспотела еще сильнее.
- Не хотите чего-нибудь выпить?
Я ответил согласием, надеясь, что Араш-первосвященник, или кто он там, принесет напиток, оставив Оксану одну, на некоторое время, но Донья Сепанта вернулась к столу и нажала кнопку на телефоне. И сказала кому-то, чтобы принесли напитки.
- У вас потрясающий дом, - сказал я. Сердце мое колотилось так, что я удивлялся, что стекла не дребезжат. Это действительно она, та, что пыталась стереть меня из мироздания. Наконец-то мы оказались лицом к лицу - просто прекрасный.
- Благодарю вас.
Она умолкла, когда девушка в тунике и свободных штанах тихо вошла с подносом и поставила на небольшой столик у окна графины с ледяной водой и лимонадом. Поставив туда же тарелку с фруктами, она удалилась, все так же бесшумно.
- Давайте присядем здесь, чтобы любоваться садом. Это главная радость моей жизни.