В восходящих потоках тёплого воздуха парят летучие скаты, перепончатые крылья натянуты между хитиновыми перепонками, ядовитые хвосты свисают вниз. За рекой всё заросло грибными кустарниками и сталагмитами. Упорные лишайники раскрошили камни, из которых проросли, превратив их в минеральную пыль. На берегах растут колючие растения, жизненную силу которым даёт река. Дальней стены пещеры не вижу – слишком ярко горят огни форта Фаракца. Не разглядеть ни слабого фосфоресцирующего сияния водорослей, ни мерцания насекомых, ни свечения планктона в углублениях с водой.
Да, простор окрыляет. Знаю, Фейн бы надо мной посмеялся, он-то живёт под самым небом, но для меня существуют безусловные ограничения, которых даже не замечаешь, – потолок и стены пещеры, длина проточенного каменными червями туннеля. Моя жизнь – в пещерах и проходах между ними, проделанных в незапамятные времена огромными, ныне вымершими животными, от которых остались одни скелеты. Так в глубине нашего спутника и образовались все эти пустоты. А потом сюда спустились мы и заселили их.
И тут у меня появляется странное ощущение. Чувствую, что жизнь моя ограничена не одними только стенами – на самом деле я глубоко несвободна. Причём речь не о тюрьме, а обо всей моей жизни. В пять лет стала рабыней, в десять – Должницей, в семнадцать – членом Кадрового состава, в двадцать – матерью. И хотя я всегда могла бродить по Вейе сколько угодно и объездила весь Эскаран, постоянно чувствую себя чем-то связанной. Присягой, обязательствами, долгом. Делаю вид, что горжусь своим статусом, но он крепко опутал меня по рукам и ногам.
Неожиданно меня охватывает паника. Причём даже непонятно, с чего вдруг. Хочется убежать. С криком, сломя голову, всё равно в какую сторону. Не только от гурта, но и вообще от всего. Туда, где есть свобода выбора и нет обязательств, от которых никуда не деться. Однако понимаю, что ничего подобного не сделаю.
Непонятное ощущение пропадает так же внезапно, как и возникло. Стою ошеломлённая. Должно быть, просто чувства нахлынули – ещё бы, за такое долгое время первый раз на воле. Однако понимаю, что оно не ушло совсем, а просто затаилось. Со дня смерти Ринна со мной происходят странные вещи. Я стала эмоциональнее, неустойчивее – сама не знаю, чего от себя ждать.
Окидываю взглядом зубчатые стены башен форта Фаракца. Несколько охранников ходят туда-сюда, но в мою сторону никто не смотрит. Форт старинный, и края стен уже начали крошиться. Здание суровое, простое и строго функциональное. Повидало немало войн. Сейчас мы далеко от фронта, около границы, но когда-то этот бастион служил для обороны от захватчиков. Скорее всего, наших.
Направляюсь в другой угол балкона. Вижу Дом Света, возвышающийся над фортом. Узкую каменную башню венчает огромный стеклянный колпак, линзы которого представляют собой увеличительные стёкла. Внутри гигантский светящийся камень, бледное сияние которого озаряет пещеру. Внизу стелятся тени. Дом Света сравнительно маленький и неказистый, не то что пять величественных, поражающих красотой отделки строений, которые освещают Вейю. Но роль свою он выполняет. Обращаю внимание, что камень светит тускло. Старейшина подзарядит его во время прощальной церемонии.
Во двор смотреть намного интереснее. Вижу широкое, выложенное каменными плитами пространство, огороженное стеной, в которой располагаются главные ворота форта. По бокам выстроились в ряд здания и конюшни. В ворота въезжает повозка, запряжённая двумя чипа. Животные трясут головами и издают щебечущие звуки. У чила плоские морды и острые, мелкие зубы. Туловища жилистые, коричневого цвета, а передние ноги очень длинные – у детёнышей на них растут крылья. Несмотря на неубедительный вид, чила сильные, быстрые и доходят до плеча взрослому человеку. Мне они никогда не нравились. Воняют ужасно, к тому же напоминают летучих мышей-переростков.
Повозку встречают охранники, задают пару дежурных вопросов, и уже через минуту работники взваливают на плечи груз. Во дворе начинается суета. Распахиваются двери складов. Изящно одетые слуги раздают указания. Охранники отошли, чтобы не путаться под ногами, и наблюдают со стороны.
Перед приездом Старейшины весь форт перевёрнут с ног на голову. Я слышала, как двое учёных обсуждали, кто ещё приедет вместе с ним – генералы, чьи войска проходят подготовку поблизости, местные Хранители законов и так далее. Должно быть, этот Старейшина особенно важный человек, иначе такого шума поднимать не стали бы. Даже жаль, что к тому времени меня здесь уже не будет. А то непременно попробовала бы до него добраться.
Я могла бы сбежать прямо сейчас. Одна, в наряде рабыни – справилась бы шутя. Соврала бы, что мне дали поручение за пределами форта, и попросила кого-нибудь меня подвезти. Переехала бы реку и смылась. Проще простого.
Больше задерживаться на балконе нельзя. Рабыня, шатающаяся просто так, – это подозрительно. Неохотно поворачиваюсь и возвращаюсь обратно, едва успев вдохнуть воздух свободы.
Проникнуть за таинственную дверь оказывается не так-то просто. Спрашивается, где найти шпильку в форте? По моему опыту, это единственный предмет, способный полноценно заменить отмычку. Рабыни не носят украшений и не красятся – они должны выглядеть просто и скромно. Остаются гуртские женщины, но их здесь мало – только супруги важных гостей.
Слышу звон колокола. Здесь он звучит громче, чем в тюрьме. Моя смена в кузнице давно закончилась, но тревогу до сих пор не подняли. Похоже, никто меня не хватился. Немного расслабляюсь.
Ободрённая успехом, решаю рискнуть и спрашиваю дорогу в покои высокопоставленных особ у какой-то рабыни. Та подробно отвечает. Оказывается, разместили гостей не слишком роскошно. Если не считать огромного количества рабынь, их покои от комнат учёных не отличишь.
Притворившись, будто бегаю туда-сюда, занятая хлопотами, наблюдаю за дверями, пока одну из комнат не покидает важного вида мужчина под ручку с супругой. Средних лет, довольно мускулистый для гурта, волосы заплетены в косы, борода и усы белые. Похоже, генерал, кто же ещё? Женщина одета в многослойное разноцветное платье невероятной красоты, в светлых волосах огромные цветы из драгоценных камней. На лице маска, белая с жёлтыми и розовыми узорами, – они все так ходят. Кроме глаз, ничего не разглядеть. Гуртские женщины не показывают свою истинную сущность на людях. Их задача – создать красивую иллюзию.
Как только пара скрывается из вида, юркаю в их комнату. Дверей здесь не запирают, да и зачем? Рабыни не воруют, это каждому гурта известно.
Прохожу мимо открытых сундуков с одеждой и направляюсь прямиком к туалетному столику. В ящике обнаруживаю целую россыпь украшений для волос и набор шпилек. Выбираю две стальные, напоминающие тонкие вязальные спицы. Даже если хозяйка заметит пропажу, решит, что сама потеряла. Кому придёт в голову красть такую мелочь?
Решительно выхожу из комнаты и чуть не сталкиваюсь с рабыней, которая пришла делать уборку. Это та самая блондинка, которая приходила к надзирателю. Машинально извинившись, девушка обходит меня. Конечно, она меня не знает, но я старше, а значит, мой статус выше. Поэтому от вопросов девушка воздерживается, однако провожает меня любопытным взглядом.
Возвращаюсь к загадочной двери, стараясь держаться подальше от кабинета надзирателя. Вдруг он меня узнает? Снова беру с собой фонарь из коридора и начинаю ковыряться в замке. Работать неудобно, приходится действовать методом проб и ошибок, пока не выясняю, под каким углом лучше согнуть шпильки. Наконец слышу долгожданный щелчок. Ставлю фонарь на пол и распахиваю дверь.
Оказываюсь в пустой комнате. Кажется, здесь давно никто не бывал. Хотя сквозь разбитое окно внутрь проникает сквозняк, атмосфера затхлая. Придвинутую к стенам старую мебель покрывают обрывки паутины. Треснутая глиняная посуда, старые манекены, на которых тренируются солдаты, и прочий хлам. Видимо, в этот чулан складывают вещи, которые жаль выбрасывать, потому что они якобы ещё могут пригодиться.
Окно узкое, но протиснуться я сумею. Снаружи темно. Догадываюсь, что окно выходит в угол укромного затенённого двора, куда не проникает свет. Открываю раму и выглядываю наружу. До земли не очень высоко.
Разглядываю остальную часть двора, ярко освещённую факелами и сиянием светящегося камня. И тут вижу – это тот самый двор, который я наблюдала с балкона. Тот самый, где главные ворота.
Всё, план готов.
Глава 20
Ночую на каменном полу чулана, раздевшись до белья, чтобы не измять платье. Никогда не была неженкой, а теперь и вовсе привыкла спать на жёстком каменном полу. А что, зато не холодно. Река жидкого камня отлично прогревает пещеру. А может, наша камера находится ещё глубже под землёй, чем нам кажется.
Просыпаюсь в темноте. Фонарь пришлось вернуть на место – вдруг его отсутствие заметят? Да и зачем рисковать – как бы из двора не увидели свет в окне. Одеваюсь, на ощупь приглаживаю волосы. Подозреваю, что получается не слишком аккуратно, но тут уж ничего не поделаешь.
К возвращению я подготовилась основательно. Считала удары колокола, даже во сне. Этому нас учили. Надеюсь, время работы нашей группы не изменили, иначе моё появление привлечёт нежелательное внимание. Учитывая наше беспорядочное расписание, опасение не беспочвенное.
Занимаю удобную позицию у окна и до конца оборота наблюдаю за телегами и повозками, въезжающими в форт. Прибывают они безо всякой системы, однако во дворе всегда стоят одна или две. Погонщики ждут, пока груз унесут на склад и чипа утолят жажду. Впрочем, спешить им явно некуда, болтают себе с охранниками. Да и работники не прочь устроить себе перерыв и тоже участвуют в разговоре. Все курят. На каменных плитах высятся ящики, которые должны забрать. Наверное, внутри детали для механизмов и оружие из кузницы. Плоды нашего труда, которые доставят на фронт и используют против нашего же народа. Интересно, что ещё производят в тюрьме?
Убеждаюсь, что выехать за ворота на телеге вполне возможно. Никто не обыскивает повозки у ворот. Их проверяют на мосту, там места больше. Во дворе чего только не свалено, телеги надолго оставляют без присмотра. Когда прибудет Старейшина, всё это, конечно, уберут и наведут порядок, но пока царит полная неразбериха. Очень кстати.
Выбраться за ворота – самый простой пункт нашего плана. Ну, допустим, и что дальше? Как незаметно пересечь равнину, окружающую форт? Ведь перед мостом телегу придётся покинуть. Но дело может даже до этого не дойти. Как провести мой отряд от кабинета надзирателя до чулана, чтобы нас никто не заметил? Идти, конечно, недалеко, но на пути хоть один человек да встретится. Придётся рассчитывать на удачу. А удача подруга ненадёжная.
Впрочем, у меня появилась мысль. Надо ещё кое-что подготовить, но с этим трудностей не возникнет. Думаю, не стащить ли из кладовки какую-нибудь провизию, но тут же отказываюсь от этой идеи. Ещё нам мешков для полного счастья не хватало. Лишняя ноша только помешает. Придётся добывать пищу самим. Пусть этим Фейн занимается.
Если бы я могла, стянула бы у гурта карту, но случая не представляется. А рисковать нельзя. Но уж очень не хочется полностью полагаться на Нерейта. Что-то мне подсказывает, что при определённых обстоятельствах он может из друга превратиться во врага. Не нравится мне, что Нерейт работает на Серебряного.
Два раза на пути к кабинету надзирателя учёные и охранники останавливают меня, желая отдать приказ, потом натыкаюсь на похотливого врачевателя, которому требуется услуга особого рода. Но у меня наготове отговорка. Умоляю меня пропустить – мне нельзя задерживаться, ведь я исполняю поручение генерала Дараки. Понятия не имею, кто это такой, но при одном звуке его имени меня мигом оставляют в покое. Когда охранники в кузнице говорят о нём, в их голосах звучит благоговейный страх. Похоже, известный человек.
Уже почти дошла, и тут происходит ужасное.
Не успеваю подняться по винтовой лестнице и закрыть за собой дверь, как в коридоре раздаются шаги. Сразу понимаю – это она. Даже не знаю, как я почувствовала. Такое же ощущение возникает, когда кто-то вот-вот перейдёт через улицу и заговорит с тобой. Наверное, интуиция. На этот раз предчувствие плохое. Спрятаться не успею, а попытаюсь убежать – сразу будет ясно, что дело нечисто. Просто иду, куда и собиралась, как ни в чём не бывало.
Ко мне подбегает рабыня в синем платье. Чуть моложе меня, не красавица, но что-то в ней есть – такие лица притягивают взгляд, даже непонятно почему. Рабыня с трудом сдерживает гнев. При виде меня приходит в ещё большую ярость. Сразу понимаю, что это действительно та самая.
– Ах ты грязная воровка! Это моё платье! – рычит женщина на гуртском. Рабам запрещено говорить по-эскарански даже между собой.
– Нет, ты ошиблась, – спокойно отвечаю я, но внутри всё так и обмирает. Добром дело не кончится.
Рабыня меня даже не слушает.
– Эллья говорила, что новенькая расхаживает по форту в моём платье. – Её лицо вплотную приближается к моему. – Что, твой хозяин совсем нищий, нормальную одежду тебе купить не может? Откуда ты его стащила, из корзины?
Снова пытаюсь сгладить ситуацию, изображая изумление:
– Что за чушь? Это моё платье! Я не знаю, может быть, оно и похоже на твоё, но…
Рабыня со всей силы отвешивает мне оплеуху.
– Не надейся, что я тебе поверю, тварь! А ну снимай! Сейчас же!
Не двигаюсь с места. В глазах стоят слёзы. Рабыня, наверное, думает, что от удара. Или решила, что мне стыдно из-за того, что попалась. Как она ошибается.
– Прости, – выговариваю я.
– Ещё хватает наглости извиня…
И я её убиваю. Один мощный удар по точке за ухом, быстрый и беспощадный. Рабыня не успевает ничего почувствовать и умирает мгновенно, не успев коснуться пола.
– Прости, – повторяю я уже на эскаранском.
Дотаскиваю её тело до двери, спускаюсь с ним вниз по лестнице и прячу в чулане. Всю дорогу по щекам катятся слёзы. Даже не из-за её смерти, хотя эта женщина была ни в чём не виновата. И угрызения совести здесь ни при чём – другого выхода у меня не было. Плачу оттого, что эта бессмысленная война наполняет душу гневом и отчаянием – она тянется бесконечно, принося людям горе. Плачу, потому что томлюсь в тюрьме, где с людьми делают кошмарные вещи, а мой сын в это время рискует жизнью неизвестно ради чего. Плачу по этой женщине, которой не хватило ума что-то предпринять, и она стала служанкой людей, которые её украли, а теперь поплатилась за это жизнью. О том, чтобы довериться бывшей соотечественнице, даже речи не шло. Она бы меня сдала с потрохами.
Ненавижу свою жизнь. Раньше старалась не думать об этом, затолкать неприятную мысль в самый дальний, тёмный угол. Но в первый раз она появилась, когда я стала рабыней, и с тех пор так и остаётся при мне. Со дня смерти Ринна всё изменилось. Будто сняла розовые очки. Но, с другой стороны, теперь ясно вижу свою цель. Я должна сделать то, на что не решалась прежде.
Я должна вернуть сына. Вот так просто – и так сложно.
Всё готово, тело рабыни спрятано в сундуке, где его никто не найдёт. Пора возвращаться в кузницу и вновь стать заключённой. Сделав из шпильки крючок, привязала к нему крепкую нитку. С его помощью сниму с гвоздя ключ. Думаю, снять будет проще, чем надеть. А взламывать дверь времени нет – слишком несовершенные инструменты.
Направляюсь к кабинету надзирателя. В тёмных коридорах никого нет, но бдительности не теряю. Боюсь столкнуться со светловолосой рабыней, которая прислуживает надзирателю. Готова поспорить, она и есть та самая Эллья, которая меня заложила. Столкнулась со мной в дверях и узнала платье. Нет, с ней встречаться нельзя ни в коем случае. А иначе придётся убить и её тоже.
Возвращаюсь в кладовку, где спрятала одежду. Аккуратно складываю платье рабыни и оставляю его там, потом переодеваюсь в собственные вещи. Грязные, конечно, зато удобные и знакомые. В этой одежде я участвовала во многих схватках, забирала драгоценные камни и жизни, узнавала важные секреты. Наконец собираю волосы в узел и затягиваю чёрной лентой.
Теперь я опять стала сама собой.
Крадучись подбираюсь к двери надзирателя и замираю, прислушиваясь. Рискованно, конечно, но в голову больше ничего не приходит. По звону колокола начало и конец смены определить легко, а вот чтобы узнать точное время начала обхода, не обойтись без часов. Тут ошибиться нельзя. А то рискую наткнуться на надзирателя.
Поэтому просто жду. Слышу, как Арачи шелестит бумагами, кашляет, открывает ящик. Но удача на моей стороне, и время я подгадала правильное. Не прошло и пары минут, как надзиратель открывает дверь в кузницу. Доносится рокот и шипение, но так же быстро стихает – Арачи запер дверь. Путь свободен.
Теперь надо проникнуть внутрь. Меня ждёт приятный сюрприз – это оказалось проще, чем я ожидала. Только достала из кармана крючок и нитку, и тут решаю по привычке заглянуть в скважину. Ключ торчит с другой стороны. Приходится сдерживаться, а то рассмеялась бы в голос. Выходит, наш надзиратель ещё рассеяннее, чем кажется. Быстро стягиваю рубашку, подсовываю под дверь и выталкиваю ключ из замка второй шпилькой. Тот падает на рубашку, и я втягиваю её обратно вместе с добытым ключом. Отпираю дверь, и вот я внутри.
С прошлого раза в кабинете ничего не изменилось – всё так же неуютно. Но времени осматриваться нет. Запираю за собой дверь, надеваю и застёгиваю рубашку, достаю ключ, изготовленный Чарном, и, пригнувшись, начинаю возиться с замком.
Окунаюсь в удушающе жаркий, грязный воздух кузницы. Добро пожаловать домой. Внезапно осознаю всю нелепость своего поведения – это ж надо упустить такой шанс по-лёгкому удрать! Второй раз в рабыню уже не переоденешься. Рано или поздно исчезновение женщины, которую я убила, будет замечено, Эллья расскажет всё, что знает, и станет ясно, что дело нечисто. Впрочем, пока этого можно не опасаться – слишком рано. Если сбегу прямо сейчас, у меня ещё есть шанс на успех. И никаких проблем.
В тот момент, сидя скрючившись на лестнице за металлическим барьером, чуть было не решаю повернуть назад. Здравый смысл призывает так и поступить, а опыт подсказывает, что прислушиваться надо именно к голосу разума, а не сердца. Собственно, только поэтому я до сих пор жива.
Но я не сбегаю. Убеждаю себя, что поступила так из практической необходимости, только это неправда.
Закрываю дверь, запираю замок, прячу ключ в кармане ремня и начинаю спускаться. Пригибаюсь как можно ниже, чтобы никто не увидел. Когда оказываюсь внизу, охранники смотрят в другую сторону, на заключённых. Добегаю до ближайшего укрытия, а дальше всё просто. Вижу вокруг знакомые лица и с облегчением понимаю, что график нашей группе не меняли.
Вскоре выныриваю из тени агрегатов рядом с печами. Нерейт бросает уголь в топку. Заметив меня, никак не реагирует. Невозмутимо протягивает лопату. Берусь за работу. Остальные вообще на меня внимания не обратили.
Я вернулась. Но ненадолго.