Стоян, как и обещал, приехал на второй день, после встречи. Он пришел на Ратный двор, где Керк и Храбр, упражнялись на мечах. После встречи с Карбадосом Керк крепко держал меч в руках, и легко отражал выпады Храбра, но до совершенства наставника ему было еще ой как далеко. Стоян подошел к скамейке, на которой лежал обессилиный Тур, что-то рисующий палкой на снегу, и, поклонившись на приветствие Тура, остановился, застыв и ожидая разрешения подойти к Керку. Увидев прибывшего Стояна Керк на миг отвлекся, и, получив крепкий удар по левому боку полетел в грязь, которую они с наставникам замесили под ногами. Трепыхаясь, словно, рыба на берегу Керк пытался подняться, когда к нему подбежал Стоян, и, подав руку, помог встать, а затем с почтением поклонился ему и наставнику.
Храбр недовольно глянув на испачканного Керка, и ничуть не стесняясь Стояна, забурчал, словно старый дед:
- Вот и немудрено, что рану в лесу получил. Все головой, как сорока, вертишь. Никак сегодня со-браться не можешь, - а после, перевел взгляд на Стояна, и таким же раздраженным голосом, спросил, - А ты чего явился, кто звал?
Стоян от вопроса наставника, вдруг стал покрываться красными пятнами и невнятно забормотал:
- Я…, да, я…
- Он ко мне, Храбр, приехал, - прийдя на выручку Стояну, ответил Керк и вытер грязные руки о штаны, - Нам надо об одном деле переговорить. Можно, - со всем почтением в голосе спросил Керк.
Храбр оглядел вымазанного в грязи Керка, махнул рукой и ответил:
- А, что ж теперь, каков ты теперь воин. Вон весь в грязи, да мокрый. Поди, приведи себя в поря-док, не хватало еще вновь тебе заболеть, - и, смирив недовольство в голосе, добавил, - Ах, вы молодежь только о гулянье и думаете. Ну, иди, иди Святозар. Да переоденься.
Керк со Стояном только и ждали разрешения, тут же развернулись, прихватив со скамьи шапку и овчинник- короткополый тулуп, овчиной вовнутрь, да разговаривая, поспешили вон с Ратного двора. Тур было решивший бежать за ними, резво спрыгнул со скамейки, но был остановлен Храбром:
- А, Тур, я гляжу, ты уже отдохнул. Тогда прошу тебя ко мне.
Керк повернул голову и глянул на брата, лицо последнего недовольно вытянулось, и что-то бурча себе под нос, он двинулся к наставнику.
- Святозар, - рассказывал Стоян, когда они покинули Ратный двор и шли теперь по заснеженному саду, - Ну, жировую избу мы выкупили, как я и говорил, с бабкой Умилой сговорились, мы последние три года у нее гуляем. Завтра Искрен, Молчун, да другие ребята с утра сходят всю утварь вынесут, все для посиделок приготовят. Так, что мы как свечереет, собираемся. А я за тобой приеду, ты будь готов. Хорошо.
- Хорошо, Стоян, я только спросить хотел, у нас положено за жировую избу плату вносить так, что, сколько я должен, - спросил Керк.
Лицо Стояна зарделось, он снял шапку, оправил свои волосы, и тихо добавил:
- Ну, я думаю, что с тебя как с правителя мы брать не будем.
- Э, погоди, Стоян, во-первых, правитель не я, а мой отец. Во-вторых, кто не заплатит за жировую будет лишен достатка и здоровья, - накидывая на плечи овчинник, заметил Керк, - Ну, а я болеть не хочу, так что какова плата?
- Ну, тогда, - одевая шапку, но все еще неуверенно, ответил Стоян, - Мы собираем по сереб-ряному.
- Вот - это, другое дело, - радостно сказал Керк, и, достав из кармана грязных штанов мешочек, вынул серебряный и передал его Стояну.
Тот принял серебряный с почтением, зажал в руке и досказал:
- Да, и еще ты, Святозар, обрядись как-нибудь. Хорошо бы в медведя. Мой отец, сказал, что пра-вители так всегда обряжались.
- В медведя, - задумчиво проговорил Керк.
- Ну, да, - добавил Стоян, - Изображая бога Велеса.
- Хорошо, Стоян, я что-нибудь придумаю, - согласился Керк, и протянул Стояну руку.
Тот с достоинством пожал протянутую руку, подошел к коню, которого держал слуга, сел на него, и, развернув коня, понукая его поехал вон с дворцовой площади.
Керк стоял и смотрел вслед удаляющемуся Стояну, да думал о том, где же он сможет взять шкуру медведя. Наконец он решил спросить об этом своего слугу Борща, и отправился к себе в покои.
Борщ пообещал Керку разыскать медвежью шкуру среди старых вещей, что хранятся в кладовых. А к вечеру, когда Керк вернулся из светлой комнаты, слуга принес ему старую облезлую шкуру медведя, увенчанную такой же облезлой головой.
Когда Борщ положил шкуру на пол в опочивальне, то по покоям разошелся горьковатый запах полыни, которой та была обложена. Керк сел на ложе и уставился на шкуру, обдумывая какой же заговор применить, чтобы придать этой рухляди более-менее приличный вид. Внезапно на ложе Керка возник добрый старичок доброжил. Он церемонно поклонился Керку, и, получив в знак приветствия кивок от того, уселся рядом и уставился, как и Керк, на шкуру.
Некоторое время спустя доброжил потер нос, волосатой ладошкой, верно пытаясь отогнать застоявшейся запах полыни и сказал:
- Что, хозяин, жуткий вид у нее?
- Угу, доброжил, согласен. Ужасно жуткий, - улыбнувшись старичку, согласился Керк.
- А, что, если ее поправить немного заговором? - спросил старичок.
- Да, я о том, же и думаю. Вот только не знаю, какой заговор выбрать, - ответил Керк.
- Ну, а если, - доброжил чихнул, утер нос, и договорил, - Я попробую поправить. У меня на примете есть один заговор.
Керк утвердительно кивнул и добавил:
- О, добрый, доброжил, поправь, если тебе нетрудно.
Доброжил поднялся на свои маленькие ножки, потер ладошки, словно разогривая их, и, выпучив вперед прикрытые бородой едва заметные губки, что есть мочи, дунул на медвежью шкуру, да так, что шерсть, кое-где еще сохранившаяся местами, заколыхалась, будто трава в поле и зашеп-тал заговор. Тогда прямо на глазах в местах, где раньше были плешни, стала расти бурая, медве-жья шерсть. Доброжил дошептал заговор и еще раз дунул, теперь уже вся шерсть и сохранившаяся и только, что вылезшая на шкуре заколыхалась, а подровнявшись замерла.
- Красота! - очарованный, свершившимся чудом, вымолвил Керк. - Спасибо, добрый, доброжил.
- А, ничего, - довольный собой, как бы нехотя ответил старичок. - Я думаю, ты бы и сам справился. Но помочь тебе, мне всегда приятно. Так ты, значит, собираешься на гулянье?
- Угу…, доброжил, собираюсь. Ведь завтра уже шестой студень, а значит, начнутся молодежные гулянья. За мной приедит сын Дубыни- Стоян. И мы поедим на посиделки, - объяснил Керк.
- Ну, что ж, ты заслужил отдыха. А в шкуру, верно, обрядишься, чтобы Бога Велеса изображать? - спросил старичок и глянул на Керка, а тот в ответ утвердительно кивнул, - Это дело хорошое. Ведь правители всегда изображали Бога Велеса, так уж положено, - сказал старичок, а затем вновь присел на ложе рядом с Керком.
- А, что, доброжил, все хочу тебя спросить. Ты, Богомудра видел ли?
- Нет, хозяин, твоего предка Богомудра я не видел. Ведь этот дворец построил его правнук Ярил, по реклу Разумный, и когда дворец построили в него явились хозяйничать я со своими братьями, - ответил доброжил.
- Значит, до этого ты жил в другом месте? А, где? - заинтересованно спросил Керк.
- До этого, - начил старичок и расправил свою бородку, - Я жил в другом месте и у меня был другой хозяин. Но мой дом разрушили, хозяина убили, а маленькая дочь хозяина собрала золу и угольки из сломанной печи, и сохранила в них нас. А потом она выросла и вышла замуж за Ярила, по реклу Разумный, и когда тот построил для своей семьи этот дворец, принесла в него нас, и с тех пор мы тут хозяйничаем.
- Значит, ты пришел в нашу семью, через мою прабабку?
- Ага, через твою пра-пра-прабабку, - добавил старичок, все еще продолжая поглаживать свою бородку, - Хорошая она девочка была, а потом славная девушка, достойная женщина и мать. Восьмерым сыновьям жизнь подарила, да сыновья все были под стать матери и отцу, красивые, да удалые воины, - закончил старичок, замолчал и тихонько хлюпнул носом.
Тишину некоторое время никто не нарушал, а затем старичок сказал, обращаясь к Керку по новому имени:
- Я, что пришел тебе сказать, Святозар. Твой брат Эрих, что-то худое против тебя замышляет. Я недавно был у него в опочивальне, и видел, как он бегал по покоям из угла в угол, рвал на себе волосы, плакал и причитал. " Не могу, не могу, не хочу, не хочу слушать". Не знаю, кого он там слушать не хочет, но чувствую я, что-то тут нечисто. Знаю я, ты хотел его на гулянье позвать. Так вот ты его на гулянье не зови. Помни, что до дня рождения Бога Коляды на землю выползает всякая нечисть, они есть верные дружинники самого Бога Велеса и веселятся, празднуют в честь него. Будь очень осторожен и один никуда не ходи. Понял? - вопросительно глянув на Керка, спросил старичок.
Керк посмотрел в черные угольки глаз доброжила, и, уловив в них тревогу, ответил:
- Знаешь, добрый доброжил, я это никому не говорил, но тебе скажу. Раньше мне казалось, что это мать Эриха натравливает на меня, но теперь… - он немного потянул и продолжил, - Когда я был на испытании в лесу то взглянул ночью на костер, за которым сидел слуга Эриха Нук, и заметил два горящих глаза, да силуэт волка, я отер глаза, и, взглянув вновь, ничего не увидел. Но, потом чуть позже я дотронулся до спящего Нука и почувствовал словно не живое тело, а холодный безжизненный камень, и знаешь, доброжил, я просто уверен, что Нук не тот за которого себя выдает.
- Ты, думаешь, он вурколак человек-волк, - озабоченно спросил старичок.
- И не только это. Мне кажется он злой ведун, - понижая голос, заметил Керк.
- Что ж, хозяин, может ты и прав. Я за ним понаблюдаю. А ты об этом правителю говорил?
- Нет, доброжил, ведь это только мои ощущения и точно я не уверен. Поэтому я не хочу наводить напраслину на Нука.
- Тогда, хозяин, будь вдвойне внимательней и осторожней. Прощай, а я буду за тобой пригляды-вать, - негромко сказал доброжил и в тот же миг исчез, да, так внезапно, что Керк протянул руку и провел по тому месту где только, что сидел старичок, но ничего не почувствовав, и не уловив, очередной раз подивился великой магии духов, и пошел укладываться спать.
Глава семнадцатая
Весь следующий день Керк с волнением ждал приезда Стояна. Он знал, что Стоян приедит к вечеру, но уже с утра стал думать о гуляньях. Ему очень хотелось побыть среди молодых поговорить, посмеяться, увидить юные лица и свет, исходящий от них, не омраченный пережитыми бедами и невзгодами. Керк чувствовал, как сильно за это время он соскучился по простому общению со сверстниками и всей душой стремился скорее попасть на посиделки, и поэтому все время, поглядывал на солнце, которое в этот раз, слишком медленно двигалось по небосводу. Сегодня на удивленье, для месяца студень, был очень теплый и солнечный день. Выпавший недавно снег местами подтаял, образовал лужи, но к вечеру похолодало, подул порывистый, северный ветер и все лужи превратились в прозрачно-стеклянные озера. И когда, наконец- то Стоян приехал за Керком, то тот вышел обряженный в медвежью шкуру и с мешком гостинцев для ребятни и дев, и сев на коня двинулся из города. Они ехали неспешно, изредка перебрасываясь словами, так как оба были напряжены и взволнованы. Керк перед выездом, оглядел Стояна который, был выряжен столь нелепо, что сразу невозможно было понять, кого он изображает, но выехав за крепостные ворота, Стоян водрузил на голову накладную рожу с громадным клювом и Керк догадался, что тот изображает петуха. На дороге, что вела из города, прямо около незакрытых ворот крепости Керка и Стояна поджидала ватага парней тоже на лошадях, одетых кто во, что горазд. Тут тебе были и птицы, и звери, и духи, и существа: волки, лисы, орлы, лешие, вурколаки, страшилы и старики.
Как только Керк и Стоян подъехали к парням, те до этого громко гоготавшие в миг присмерели и низко поклонились наследнику. Керк кивнул головой им в ответ в знак приветствия, и, объеди-нившись в одну дружную гурьбу, они пустили лошадей галопом и поскакали на посиделки. Жировая изба находилась в той же деревне, где и дом Дубыни, поэтому дорога не заняла много времени.
Парни въехали на простой двор, ярко освещаемый факелами, поспрыгивали с лошадей и тут же к ним подбежали ребятишки, ожидая гостинцев. Стоян придержал коня Керка за уздечку, а Искрен, который был одет в седовласого старика, помог снять мешок, и раскрыл его. И тогда Керк изображая Бога Велеса даровавшего людям грамоту и законы, полез в мешок и стал доставать оттуда сладости: леденцы, да пряники, и, подражая Богу раздавать в подставляемые ребятней ладони. Детвора, получив сладости, кланялась, но не столько Керку, сколько самому Богу Велесу, и, славя его светлое имя, разбегалась. Когда ребятишки, получив дары, разбежались, Искрен взвалил изрядно полегчавший мешок на плечо, и, указывая рукой дорогу Керку, пригласил его пройти в избу. Стоян же увел коней в конюшню. Керк немного волнуясь, двинулся следом за Искреном, и, поднявшись по высокому крыльцу, вошел в жарко натоп-ленную избу. Следом за ними ввалились и другие парни, хохоча, и, подталкивая друг друга в спины.
Изба была большой, да простороной, высокой пузатой печкой, на которой чуть ли не на друг дружке лежали ребятишки, наблюдавшие за гуляньем старших, как бы делилась на две комнаты. Одна из комнат была небольшой, а другая широкая и светлая вдоль стен которой были расставлены скамейки укрытые коврами, для дев, и табуреты для парней. Девы подобно парням были наряжены в разных зверей, птиц и духов, но только в женских обличиях: кикиморы, русалки, старушки, лисички и зайчихи.
Как только Керк появился на пороге, девушки поднялись и низко поклонились ему. А Искрен по-ставил на середину избы мешок с гостинцами и сказал:
- Великий Бог Велес послал вам гостинцы, красны девицы, угошайтесь! - и не успел еще даже отойти, как девушки кинулись к мешку за дарами, у восуров считалось, что полученные таким образом дары будут защищать каждую деву от недоброго взгляда, и поэтому каждая стремилась хоть, что-то ухватить из мешка.
- Смотри, Искрен, - усмехнувшись, сказал Керк зазевавшемуся около мешка другу, - Не хватит на всех дев гостинцев и они тебя на кусочки разорвут, чтобы уберечь себя от недоброго взгляда.
Парни, топтавшиеся сзади, громко засмеялись, а Искрен схватил Керка за руку, да увлекая его на положенное ему место, тихо добавил:
- Эх, Святозар, да я, то и не против, только какая ж дева теперь на меня глянет коли около меня ты сидеть будешь. Ты кто, сам Бог Велес, а я кто старый немощный старик, уже во мне и жизни то нет, и дыхание слышишь, какое тяжкое.
В избу вошел Стоян, сел рядом с Керком по правую от него руку, и, приподняв рожу так посмот-рел на седовласого Искрена, который сидел слева от Керка, что тот сразу же и затих, верно, не решаясь говорить дальше. Рядом с Искреном сел Молчун который был выряжен в волка, и затих. Когда мешок окончательно опустел, а девы и парни расселись по своим местам, на середину избы вышел парень выряженный быком. В руках он держал, прямо перед собой укрытый бурой шкурой большой глиняный горшок с приделанными к нему настоящими рогами быка и громко мыча, словно разъяренный бык, принялся атаковать сначала дев, затем ребятишек на печке, а потом и парней, стараясь последних поддеть посильней. В избе поднялся гвалт, визг и крики. Девицы смеясь, вскакивали и убегали от быка. Ребятишки визжали, словно резанные когда парень стал атаковать их на печке, только один из ребят крепкий словно бочонок, с темными волосами вдруг сжал кулак и попытался нанести удар прямо по макушке атакующему. Бык вовремя увидел летящий ему в голову кулак и отскочил, и тогда развернулся, да принялся нападать на парней, но юноши резво уклонялись от быка и весело хохотали. Бык верно не получив радости от атаки парней которые легко уклонялись от его рогов, вновь развернулся и кинулся на девчат, и тогда те обратились к Богу Велесу с просьбой покарать злобное чудище и спасти восурских дев. Услышав просьбу дев, поднялся Керк, изображая Бога Велеса, и приказал своему воинству покарать обезумевшего быка, да прекратить вопли и стенания восуров. Все игры, в которые, играла молодежь, несли в себе единственную цель показать величие и славу Бога Велеса дарующего и защищающего восурский народ. И когда Керк властно махнул рукой в тот же миг Искрен схватил лежащее около печи полено и хватанул буйного быка по горшку-рогам, да так, что шкура развернулась и во все стороны по избе разлетелись осколки. Бык дико взревел и повалился на пол при этом, как и положено дернув всеми частями тела, да умер. Молчун тут же поднялся, взвалил убитого быка на спину, и, потрясая полученным от Искрена поленом, выскочил из избы. В избе на миг наступила тишина, а когда с улицы раздались вопли брошенного в снег быка, все победно загалдели и закричали. Молчун вернулся в избу, сбивая снег со штанин, а следом отряхиваясь от набившегося повсюду снега, заскочил парень, изображавший быка, каждую минуту отплевываясь и подпрыгивая от хо-лода, он кинулся к печи, и, распихивая малышню, полез греться, чем вызвал веселый смех дев и парней.
Один из ребят взял в руки гусли, и, перебирая струны, позвал дев: " О, девы восурские прийдите, спойте, похвалитесь, своей чистотой и красотой".
Пять девушек, вышло на середину избы. И выстроившись в ряд, запели песню, о великих Богах, прекрасной, любимой восурской Родине, о славных и сильных витязях, что защищают и берегут свою землю, своих матерей, жен, детей. Керк сидел и слушал переливчатые, девичьи голоса и наслаждался теплом и светом, исходящим из них. Вдруг девы резко прервали песню, замолчали и затопали ножками, приглашая парней продолжить ее. Поднялись пятеро ребят, среди которых был Стоян, и, встав напротив девиц, поклонились и продолжили песню, теперь уже восхваляя доброту и заботу своих матерей, чистоту и красоту восурских дев, а потом ребята подхватили девушек за талию и закружили в вихре хоровода.
Искрен приблизил к Керку свое лицо и шепнул ему на ухо:
- Видишь, Святозар, деву, с которой пляшет Стоян. Это старшая дочь Храбра, прекрасная Белослава. Наш Стоян души в ней не чает, - Искрен звонко, беззлобно засмеялся и добавил, - И если он когда- нибудь осмелеет перед отцом и Храбром может ему удастся стать ее супругом.
Керк тоже засмеялся, вдруг вспомнив, как при встрече Храбра и Стояна, тот невнятно, что-то лепетал, теперь становилась понятной его робость при виде отца возлюбленной. Однако на Стояна и Белославу, которая была обряжена в русалку, было любо дорого посмотреть, так они были молоды и красивы, с такой теплотой глядели друг на друга, лишь изредка одаривая неприметным пожатием. Белослава была высокой, худенькой девой с длинными светлыми, цветом пшеничного колоса, волосами, заплетенными в нетугую косу. С серыми, как у отца глазами, высокими черными, словно нарисованными бровями.
- А, что, - поинтересовался Керк, - У Храбра большая семья?
- Да, нет, не очень, - пожимая плечами, ответил Искрен, - У Храбра супруга умерла, родив ему сына, которому девять лет, и он больше не женился. У него правда, кроме Белославы, еще две дочери есть, но они сюда еще не приходят, маленькие, одной дочери двенадцать лет ее Верой зовут, другой около одиннадцати ее Голубой зовут. Я гляжу, их и среди ребятишек нет, он Храбр такой строгий, верно не пустил. А сын у него Ратиша, да вон он на печке видишь темненький такой, крепкий, словно бочонок лежит, около моих младших братьев Остромира и Путислава.