Мне бы, наверное, стоило прислушаться, но время поджимало. Он обеспечил мне проход, подкорректировав часы, и остался в замке, а я побежал через фреску домой, в душ и на улицу, чтобы как можно быстрее забрать дочь из школы. И на этот раз я не опоздал. Мы встретились ещё в школьном коридоре, у раздевалки. Хельга кинулась мне навстречу с грацией длинноногой стрекозы из басни, я поймал её на лету и осторожно покрутил. Ещё пара лет, и боевой вес моей малышки вряд ли будет подходить к моему позвоночнику. И это несмотря на то что я спортивный папа, не запускающий себя в газетно-диванной неге…
– Папуля-а! Чё нового, где ты был, ты покушал? Я соскучилась!
– Я тоже. Хочешь, зайдём по дороге в кафе, всё равно дома ничего толком нет.
– В "Сан-Пиццу"! – Она счастливо приобняла меня ещё раз, и моя спина предательски хрупнула. Я прислонился к стене, изображая тихую радость отцовства, пока она забирала свою курточку и прощалась с подружками.
Мальчики из её класса тоже крутились неподалёку, но были какие-то мелкие. Не рядом с ней, кстати, а вообще. Хельга далеко не самая высокая, очень худая, где-то по-девчоночьи нескладная, но каждый родитель любит своё дитя. Я не исключение. И если мне невероятным чудом удалось не избаловать дочь, то, возможно, в этом была заслуга маминой крови в её жилах. Более суровой, нежной и достойной женщины я не встречал…
– Идём? – Хельга сунула свою ладошку мне под локоть. – Па, имей в виду, я жутко голодная и буду есть много!
– Наконец-то, а то совсем загоняла себя своими диетами.
– Я недавно прочитала о новой! Па, это так классно! Берёшь одно яблоко, один киви, одну грушу и целый пучок петрушки, потом режешь всё это и блендером вжж-ж-ж!..
Долгая лекция о необычайно полезных свойствах смузи, о быстрой насыщаемости и долгом отсутствии чувства голода помогла нам скоротать время до ресторанчика и спровоцировала хороший аппетит. "Сан-Пицца" – небольшое, но невероятно уютное заведение, с аккуратными столиками, камином и хорошим итальянским меню.
Моя дочь предпочитала пиццу "Капризница", а я – запечённого лосося с гороховым пюре. Заказав для начала большой чайник чёрного чая с чабрецом, мы сели в уголке напротив друг друга.
– Что у тебя в школе?
– Ты не поверишь – карантин! В параллельном классе шестерых ребят сегодня увезли с чем-то кишечным в инфекционку, а нас на неделю отпустили!
– Ну и чему ты-то радуешься? Кому-то плохо…
– Па, не занудствуй, неделя отдыха в начале учебного года – это же классно!
Я пожал плечами. Вообще-то она, конечно, права. Просто это значит, что теперь к нам в Средневековье моя лапочка будет бегать на раз-два-три…
– Ну давай, давай рассказывай, что там у вас нового в замке?
– Мм… да вроде бы ничего такого.
Мне показалось, что история о недавней осаде наших стен бароном Роскабельски и визит улыбчивого инквизитора отца Лоренцо вызовет у неё лишние треволнения плюс желание пойти туда сию же минуту и со всеми разобраться на месте.
Пришлось ограничиться недосказанностями и полунамёками.
– К леди Мелиссе заглянул в гости её новый духовник, а тебя вновь пытались сватать, но я пока всем отказываю.
– Правильно. Отфутболивай всех, я не готова, я ещё в институт поступать хочу!
– Как дела в школе?
– Нормально-о… – так беззаботно пропела она, что я вздрогнул…
– Во сколько трупов ты уложилась сегодня?
– Па-а!
– Не дуй губы, говори правду, смотри в глаза. Я всё равно всё узнаю, мне ваша классная доложит.
– Не доложит, – мрачно буркнула Хельга, повесив нос. – Она теперь долго ничего никому докладывать не будет. Врачи говорят, до конца четверти и не ждите…
Я молча схватился за сердце.
– У неё то же самое, – с пониманием вздохнула моя сострадательная дочь. – Прихватило во время большой перемены, выглянула из окна учительской, и всё. Капец полный.
– Что она увидела на школьном дворе?
– Ну мальчишки там ведьму жгли, типа как во времена Савонаролы и испанской инквизиции. Ролевушка такая. Что ты на меня так смотришь?
– Кто был ведьмой? – скорее догадался, чем спросил я.
– Да почему сразу нельзя?! Ничего уголовно-наказуемого мы не делали, просто играли! Меня привязали к большой скамейке, подняли вертикально, обложили ветками, зачитали приговор и… Ну правда, я не виновата!
В общем, пока нам не принесли пиццу, я слушал всё, дабы посочувствовать и посострадать, как она "не виновата". Детская игра. Ролевуха, как она выражается. Поджечь её они подожгли – дети же, шутки ради, – у кого-то из мальчиков нашлась зажигалка. Что они там могли всерьёз подпалить, я вас умоляю… Короче, как выражаются сегодняшние дети, когда мою дочку аутодафили, она изобразила судороги и муки сжигаемой ведьмы, и… ну кто ожидал, что один дурацкий огонёк удержится и пламя вспыхнет?! Хельга, разумеется, верёвки порвала вмиг, скамейку отшвырнула и высоким прыжком влево ушла, даже колготки сажей не запачкав, но именно в этот роковой момент учительница глянула в окно…
И что она увидела сквозь очки? Как ученики её класса, здоровые дебилы обоих полов, торжественно, с плясками и проклятиями, сжигают свою одноклассницу – тихую отличницу Хельгу. Вспышка пламени, упавшая скамья, высокий костёр, догорающие веники, исчезновение жертвы в небеса! В общем, хорошо, что "скорая" подъехала быстро…
– Да, па, и что за тётка маячила с нами всю дорогу от школы?
– Какая тётка? – не понял я, потому что образ учительницы, лежащей на больничной койке, никак не выходил у меня из головы.
– Ну вся такая-а… эффектная, жгучая брюнетка, и тут всё такое… много всего, короче!
– На себе руками не показывай, такие же вырастут.
– А я чё, против?! – искренне удивилась моя дочь. – Буду пробивать большой грудью большие преграды!
– Её зовут Дана, – поспешил я перевести тему. – Она не совсем обычный человек…
– Совсем не человек?
– Нет, не совсем… Что-то человеческое в ней, несомненно, есть. Она…
– Она тебе понравилась! – Хельга обличающе ткнула мне пальцем в плечо, но я увернулся. – Точняк, она тебе понравилась и ты на неё запал! Ну скажи, скажи, скажи!
Меня спасло явление официантки с пиццей. И хотя Хельга по-прежнему не сводила с меня хитрющего взгляда, но по крайней мере хихикать уже не могла, рот у неё был занят.
– Ваши спагетти "Болоньезе". – Официантка поставила передо мной тарелку, и я автоматически отметил, что заказ у нас принимала другая девушка.
– Прошу прощения, но я не заказывал…
Из-под разлетевшихся во все стороны спагетти взметнулась белая кобра, целя ядовитыми клыками в лицо моей дочери. Если бы у меня была не такая хорошая реакция…
– Па, это что? – даже не успела испугаться моя дочь. Северная кровь, нордический характер…
– Змея, – попытался объяснить я, сжимая шею кобры под нижней челюстью.
– Спасибо, я вижу, что не кролик. Чё она в тарелке-то делала?
– А это надо спросить вон у той милашки, что сейчас попытается убить нас собственноручно.
Наверное, я опять объяснял очевидное, но что ещё можно было предположить, когда она вытащила из-под чёрного фартука складную наваху и замахнулась… Вздрогнула… Схватилась левой рукой за маленькую иглу, влетевшую ей в шею, и мягко упала на пол. Встревоженные официанты и администратор зала бросились к ней, но игла на тонкой леске уже исчезла в направлении дальнего столика. Две статные красавицы с красноватым ободком вокруг зрачков, не оборачиваясь, продолжали разговор, попивая мартини со льдом. Как я понимаю, это и есть та охрана, о которой меня предупредила Дана. Что ж, я в долгу…
– Па, её что, убили, что ли?
– Нет конечно, как ты могла подумать…
– Уф, прям от сердца отлегло, – едва не всхлипывая, вздохнула Хельга. – Не, ну там всяких монстров бить или кого-то нехороших – это вроде нормально, да? А тут… приличная девушка, официантка… Ты знаешь, а я уже не голодная!
– В смысле пойдём отсюда?
– Да!
Счёт нам подали удивительно быстро, если учесть, что весь ресторанчик хлопотал вокруг таинственной незнакомки, успешно прикинувшейся официанткой "Сан-Пиццы".
По дороге домой принципиально разговаривали на отвлечённые темы.
Например, я купил на аукционе кинжал "Гузуновъ" без ножен за двадцать тысяч. Стоит ли прямо сейчас отдать его другому коллекционеру за тридцать или заказать ножны, состарить и впаривать уже за пятьдесят – шестьдесят? Соревновательность в антикварном мире суровая, приличные люди попадаются редко, а если хочешь выжить, надо уметь, как придержать товар, поддерживая ажиотаж вокруг него, так и вовремя скинуть залежалое. Это очень непростая школа, и учить вас никто не будет, ибо любому наставнику в этом деле вы будете только лишним конкурентом. Приходится набивать шишки самому, сравнивать цены, держать руку на пульсе моды, физически разбираться с недобросовестными покупателями и продавцами, писать заявления в органы, участвовать в благотворительных выставках и много чего такого…
Я надеялся, что дочь как-то подхватит мой интерес и, возможно, в будущем откроет свой маленький антикварный салон, но, увы, интересы Хельги лежали в другой плоскости. Её больше привлекала управленческая деятельность, хотя, конечно, всё ещё десять раз может измениться. В любом случае никаких сомнений насчет её поступления в институт у меня не было. Хотя бы потому, что чисто финансово я мог себе это позволить, а учиться она умеет.
…Невдалеке от нашего подъезда дежурила чёрная "Волга" без номеров. У Капитана были свои люди (и нелюди) в полиции, поэтому кое-какими правилами и законами он мог позволить себе пренебрегать. В частности, он ужасно не любил цифровую идентификацию – цифры в паспорте, в сотовом телефоне, в номере своей служебной машины. У каждого из нас есть какие-то свои суеверия и маленькие фобии, эта была вполне себе безобидной…
– Здрав буди, Ставр Годинович. – Тонированное окно опустилось, и нас приветливо окликнули. – И тебе день добрый, светлая юница!
– Здравствуйте, – хором откликнулись мы.
– К беседе интерес имею, боярин. Не против ли будешь за разговором медку отведать, чаю с бубликами испить?
– Мы только что из ресторана. Спасибо.
– Ну присесть-то можешь со стариком? – Мой шеф распахнул заднюю дверь.
Я кивнул, однако Хельга вцепилась в мой рукав:
– Мы вместе!
– Надеюсь, разговор не конфиденциален? – уточнил я, садясь на кожаные диванные сиденья тонированного раритета времён СССР.
– Теперь уже нет, – буркнул Капитан, недовольно косясь на мою суровую дочь, усевшуюся рядом. – В годы мои юнцы столь дерзко не вели себя, старшим уважение выказывали, в разговоры отцов сами не лезли.
– Па-а, он намекает на то, что я плохо воспитана?
– Он старый брюзга, но хочет нам добра, – доступно объяснил я, уточнив: – Мы не воспользовались вашим советом. Бежать не будем. У вас к нам всё?
– Злишься ты на меня, боярин. Обиду затаил, досадуешь, а зря… Не враг я тебе. И дщери твоей тоже.
– За последние два дня на нас совершено слишком много покушений. То есть по большому счёту лично мне и одного в год хватает, это хоть чем-то можно объяснить. Но шесть раз за двое суток, и даже не у Граней, а здесь… это перебор!
Капитан скрипел искусственными зубами так, словное ел "куличик" из детской песочницы, но не перебивал меня. Значит, я прав.
– Только вкруг тебя сия суматоха. Други твои чище и достойней себя кажут, от них мы бед не видим, не знаем, – после недолгого молчания проворчал Капитан. – Шесть раз на него напали, скажите на милость… А скольких мы отбили, ведомо тебе?! Неведомо. За сию неделю двадцать два боя по твою душу приняли! В ранах люди наши, а тебе до того и дела нет…
– Подробности, – переглянувшись, попросили мы.
Мой начальник сунул руку в карман пиджака и передал мне маленькую флешку на четыре гигабайта.
– Воочию глянь. Все деяния там, по дням, по часам, с именами да местом. Приглядывает за тобой Комитет, своих не бросает. А только надо бы юнице хоть клятву какую принесть.
– Может, ещё роспись кровью? – надулась Хельга. – Па, чего они ко мне все пристали? Живу себе тихо, ничего плохого не делаю, в криминалке не замешана, с мальчиками у подъезда не курю, учусь хорошо, дядю Эдика по утрам выгуливаю. Чё случилось-то? Какой старой перечнице у подъезда я "здрасте" не сказала?
Капитан дёрнулся на слова "старая перечница", но промолчал, видимо не найдя, что ей ответить. Хельга во всех смыслах была умничкой, и инкриминировать ей хоть что-то со стороны Комитета было попросту невозможно. Вряд ли получится хоть сколько-нибудь внятно объяснить девочке её лет, что она представляет реальную опасность для общества самим фактом своего существования. То есть никто не хочет ждать, кем станет моя дочь, любое решение, принятое ею, так или иначе сдвинет чашу весов. В итоге она слишком неудобна ни тем, ни другим и никто никогда не поверит в её способность соблюдать нейтралитет. Кстати, я не поверю в первую очередь.
– Знаете, мы пойдём.
– Силой держать не стану, – сурово кивнул Капитан, хотя по его лицу было видно, что подобное окончание разговора его никак не устраивало. – Совет прими, Ставр Годинович, поболее времени службе уделять. Может, и дщерь твоя нежная граничарским премудростям обучиться возжелает. Мне-то своих чад и защищать легче…
Я пожал ему руку, и мы с Хельгой покинули машину.
– Прикольный дядечка, похож на какого-то американского актёра, – начала было моя дочь, провожая отъезжающую за угол "Волгу".
Узнать, на какого же именно, я не успел, потому что грохнул неслабый взрыв, и когда мы вместе добежали до поворота, то…
– Не смотри. – Я взял перепуганную Хельгу за плечи, отворачивая её от погребального костра, в который превратилась буквально только что отъехавшая от нас машина. Вопрос, остался ли кто живой, тоже не стоял. Хорошо ещё, случайных прохожих рядом не оказалось и взрыв чудом никого не зацепил. Пострадали разве что пара-тройка окон в ближайших киосках и большой билборд, предлагающий взять очередной кредит в банке по цене чашки кофе в день.
Домой вернулись молча. Не буду врать, будто бы я настолько привык к смерти, что гибель Капитана ни капли не встревожила моё окаменевшее сердце. Мы не были такими уж друзьями со стариком, это верно, но он был не худший начальник, а в определённом смысле единственный щит и единственная связь с Комитетом. Разумеется, у него не могло не быть врагов как среди людей, так и среди нелюдей. Не знаю, заслуживал ли он такой страшной участи, но, по крайней мере, он погиб мгновенно и безболезненно. И всё-таки, всё-таки…
– Па, ты найдёшь тех, кто это сделал? – тихо спросила Хельга, умывшись холодной водой в ванной.
Я молча кивнул. Не знаю зачем, сыщик или детектив из меня никудышный. Но, наверное, хотя бы такое подтверждение ей было очень важно от меня получить.
Есть не хотели ни я, ни она. Кстати, слава богу, что девочка не зашла на кухню – дырка от пули в стене вряд ли добавила бы ей хорошего настроения. К гобелену также подошли молча, крепко держась за руки. Похоже, сейчас мир мрачного Средневековья был для нас безопаснее цивилизованного, демократического и толерантного двадцать первого века. Что-то пошло не так, совсем не так, неправильно, и мне очень не хочется думать о том, что причина всего этого – моя единственная дочь…
– Мой лорд, вы… в-вернулись…ся, ик! – приветствовал нас в дымину пьяный паж.
– Метью?! – обомлел я. – Ты что, выпил?
– Л…лорд Б…л…хр…ст. – Отчаянно пытаясь выговорить моё имя, он едва не прикусил себе язык. – Я не пьян. То исть я не…
– Метью!
– А?! О чём это… чё я хотел сказать… я не пил! Вот!
– Папа, он же никакой, – возмущённо поддержала меня Хельга, но я поспешил успокоить дочь.
Метью никогда не врёт. Он патологически честный парень, даже если себе в ущерб. Если говорит, что не пил, значит, не пил! Впрочем…
– Пробку нюхал?
– Од-дин раз… а… нельзя было, да?
– Тебе нельзя, – подтвердил я и добавил, обращаясь уже к Хельге: – Он просто нюхнул пробку от бутылки, для него более чем достаточно.
– Хорошо, что я у тебя не пью.
– Не то слово! – честно перекрестился я.
О том, чтобы Хельга при всей своей физической силе и горяче-холодно-бешеном по настроению нраве позволила себе бокал пива или глоток шампанского – подумать было страшно…
– Милая, я отведу его куда-нибудь, опущу башкой в воду, а ты переоденься, пожалуйста. У нас сегодня очень неприятные гости…
– В каком смысле?
– Надо сыграть полную блондинку, ок?
– Па, да легко! – широко улыбнулась моя золотомедальная умничка.
Ну ладно хоть она на мгновение забыла о взрыве и переключилась на что-то другое. Дети в семнадцать – восемнадцать лет не очень-то верят в реальность смерти. Это… не знаю, хорошо ли, но думаю, скорее неплохо.
Подобная "забывчивость", уход от реальности, вносит весомый вклад в спасение хрупкой психики подростка. Им нужно помнить только хорошее или по крайней мере понимать, что хорошего было больше, иначе… Статистика самоубийств в юношеские годы из-за тысячи разных причин просто пугающая.
Хельга легонько шлёпнула меня по плечу и широким шагом отправилась прямо на кухню. Уж там в любом случае она найдёт всех, кто поможет ей экипироваться соответствующим образом. А я покуда вытрясу манатки из этого начинающего алкоголика…
– Метью?!
– Да-а-а… мой лорд…
– Ты не мог бы идти сам? Я забодался тебя нести!
– Вы ме-ня… за…б…дали…сь?! Чего вы сделали?
– Дьявол тебя побери! – сорвался я, стряхивая с плеча эту пьяную пиявку. – Кто кого обязан нести после попойки, а? Ты меня носил хоть раз?!
– Да!
– Когда?
– Не помню…
– Вот именно. – Я сгрузил его прямо на пол у своих покоев. – Сиди тут, словно сторожевой пёс, и никого ко мне не пускай.
– Гав-гав! – честно ответил он, и я мысленно поставил в памяти галочку уволить этого недоноска при первом же удобном случае. Хотя какого чёрта? Чем этот случай хуже любого другого?! Уволю его сегодня же, и пусть идёт пасти овец поближе к Граням, там чаще случаются несчастные случаи с пастухами.
– Сир?
– Седрик, я сколько раз просил не подкрадываться ко мне со спины?! – прорычал я, снимая джинсы.
– Сколько? – уточнил старый воин, подавая мне простую льняную рубаху без вышивки.
– Думаю, раз сто, если не двести.
– Вы уверены, сир?
– Да.
– Штаны?
– Спасибо. Метью всё так же сидит у входа? Где парень так нанюхался вина, Седрик?
– Возможно, за ужином, прислуживая отцу Лоренцо? – предположил он.
Понятно, этот хитрый лис приехал не один, а с вином и наверняка попробовал угостить всех моих людей в надежде, что спиртное развяжет им языки. Часовые, Седрик и простые воины не позволят себе и глотка в моё отсутствие, а вот бедняга Метью, видимо, попал под раздачу. Ладно, сейчас со всем разберёмся.
– Да, кстати, где Эд?
– Вы уверены, что хотите услышать это от меня?
– Седрик, не томи.