- Да что там за канитель такая? - к уже привычному лесному разноголосью теперь отчетливо прибавился и тихий металлический скрежет. Иван встал из-за стола, потянулся и вышел на узкое подобие балкона. - Мать же твою… альма матер, - призрачный рыцарь в полном облачении, замер и отвесил студенту полновесный поклон. - А-а…
- Рот закрой.
- Что?
Стоящий рядом Фрош смачно зевнул:
- Рот, говорю, закрой. И не вздумай вступить с ним в беседу - потом до утра не отстанет.
- А-а, - скосился парень вниз, на торчащего в выжидательной позе призрака. - А кто это?
- Это? Герберт Лазурный, - скривился туда же малец. - Слышал про такого? - и еще бы он про такого не слышал?! Да он про такого не только слышал - он такого изучал! И он за такого получал! И он бы сейчас этого такого… - Примула его надрессировала без разрешения помалкивать. А раньше вообще житья не было: придет и ноет.
- Что, и даже после смерти? - не хорошо прищурился на писателя студент-словесник. Тот в ответ недоуменно скривился. - Таких, видно… Кстати, а он чего здесь то делает?
- Так, Лазурный же. Назвал сам себя в честь соседнего леса. Видно, поэтому здесь и болтается, - уселся подросток на доски, свесив между перильных балясин босые ноги. - Говорит, что охраняет. Миссия у него. А еще к Примуле приставал со своими незавершенными произведениями.
- Да что ты? - шлепнулся рядом Иван. - Вот это… новости. Вот это тема для диплома, - сам себе удивился он. А что?.. А ничего - попробуй потом докажи подлинность первоисточника. Да эта же Бонна Мефель его вместе с призраком… - Жаль.
- Чего жаль? - не поворачиваясь, уточнил Фрош.
- Abiens, abi. Уходя, уходи… А где конь то его по кличке Призрак? Вот была бы компания: призрак Герберта Лазурного и его конь, дважды Призрак.
- Ага. Коня нам тут еще не хватало, - угрюмо хмыкнул подросток.
- Вам? - глянул на него студент. - Так ты ж, вроде, в столицу решил отсюда мотануть? У тебя там кто?
- В Куполграде? Родственники. Пора выходить в "большой мир", - произнес он совсем как взрослый. После чего Иван пригляделся к мальцу еще внимательнее. - Ты чего? - прищурил тот на парня свои голубые глазищи.
- Да так, ничего… Пора мне - скоро рассвет и выдвигаемся.
А потом встал и, бросив взгляд на тоскливо застывшую внизу фигуру, пошел назад к своим хтоническим лягушкам…
Глава 5
"…Получив с королевны обещанье, лягушонок нырнул в воду, опустился на самое дно, быстро выплыл наверх, держа во рту мяч, и бросил его на траву. Увидав опять свою красивую игрушку, королевна очень обрадовалась, подняла её с земли и убежала.
- Постой, постой! - крикнул лягушонок. - Возьми и меня с собой, ведь мне за тобой не угнаться!
Но что с того, что он громко кричал ей вслед своё "ква-ква"? Она и слушать его не хотела, поспешая домой…"
отрывок из "Сказки о Короле-лягушонке или о Железном Генрихе".
- Можно подумать, ты - первый столичный видарь, - Фрош поддернул на плече широкую сумочную лямку и с вызовом уставился на Ивана. Тот лишь вздохнул.
А и правда - какая ему разница, как это лесное недоразумение выглядит со стороны? Подумаешь, штаны по колено обрезаны (ведь подшиты же и чистые), и рубаха, завязанная на бедрах узлом, по всему остальному организму полощется корабельным парусом? Главное:
- Идти будем быстро. До ближайшей отсюда деревни - двадцать миль. Считай, наша сегодняшняя норма, - и вот теперь точно с пристрастием глянул на загорелые подростковые ноги. Точнее на то, во что они обуты. Фрош в ответ потер одной об другую:
- Ботинки - почти новые. Я их всего два раза надевал. Так мы идем или нет?
- Идем. Только…
Ну, вот странные все ж, отношения у этих родственных душ, с какой точки зрения не оцени. Если вспомнить, как его собственная ба… бабушка, вчера на рассвете Ванюшу дорогого провожала и сравнить с госпожой Брэмс… Она вообще, проснулась там, у себя наверху?
- Так мы идем или нет?
- Идем. Можно подумать, я - ее внук, - буркнул студент и направился в сторону вчерашней своей тропки.
- Эй, нам туда, - тут же внесли коррективы в маршрут.
- То есть? - опешил Иван.
- То есть, правее и уже нормальной дорогой. А той, что ты вчера причапал, сто лет уже никто не пользуется.
- Ну, надо же.
- Так ты идешь?
- Меня Иван зовут. И я в этом походе - главный. Так что, соблюдай субординацию. И… показывай дорогу, - расставил нужные акценты студент, а потом не выдержал и в последний раз задрал голову кверху. - Всего доброго, госпожа Брэмс.
Женщина в окне сконфуженно дернулась. Потом вздохнула:
- Осторожнее там… дети, - ну и на этом спасибо. А теперь, действительно, в путь.
Сам для себя Иван Вичнюк план обратного пути видел жирной прямой линией. На одном ее конце - торчащая в окне ученая дама, на другом - его родная студенческая койка. Но, дороги, как известно, прямыми не бывают. И вообще, имеют свойство устанавливать собственные правила. Поэтому человек, вышедший из дома, немедля превращается в "путника". Это - первое правило дороги. А потом уже следуют всевозможные "отклонения от прямой". Особенно обидно, если отклонения эти возникают, когда путник пребывает в полной уверенности: главное он, герой, уже совершил. Но, это так, мысли вслух (и как бы чего на самом деле не накаркать). В общем, путники наши двинули по дороге.
И часа через полтора уже пересекли знакомую студенту, солнечную полянку. А потом опять занырнули в лес. Подросток вел себя тихо, старательно вышагивая рядом. Лишь озирался иногда по сторонам. Видно, все ждал: когда же "большой мир" начнется. А может, мысленно прощался со старым. Кто ж его разберет? Иван вообще не умел с детьми разговаривать. Пусть и с подростками. В семье всегда был самый "младшенький". А когда у братьев начали наперегонки рожаться племянники, смотался грызть камень наук. Да и в родном своем городе появлялся реже, чем в Круторечке. Тоже, видно, давно мысленно с ним простился, собственным "старым миром". Так что, собеседник для Фроша из нашего героя был никудышный.
- Тебе сколько лет то? - спросил лишь после очередных его озираний и вздохов.
- Четырнадцать, - будто вспоминая, протянул малец. - А что?
- Да так, ничего, - вот и пообщались.
Вскоре лес, помалу теряющий свой загадочный антураж, вовсе начал давать впереди просветы. А мили через две, путники вышли уже на настоящую широкую дорогу. Выворачивала она на поле из жидкого подлеска и, судя по обилию свежих стружек и сучков, вела к действующей вырубке. Однако характерных звуков с той стороны что-то не слышно… так время то - обеденное… И Иван вновь прибавил шаг. А что обедать им будет нечем, мало его заботило - студенческий желудок и не к такому привык. Вечером наверстает и с радостью переварит. А вот Фрош… Фрош продолжал вышагивать рядом, озираться и молча вздыхать.
- Семечек хочешь? У меня есть немножко в кармане. Еще столичные.
- Неа.
- Ну, как хочешь, - вот и снова пообщались…
Деревня Пойкоп была не большой и не маленькой. Не молодой и не древней. Не языческой, это точно. Хотя паства здешняя делилась на две конфессии. Что еще можно о ней сказать? Да, пожалуй, ничего. Потому как все предшествующие выводы наш студент сделал исключительно по частоколу и тому, что над ним виднеется - деревню Пойкоп со всех сторон окружал высокий, подвявший до серости, бревенчатый забор. Стратегически заостренный сверху. И даже ворота были из частокола. Правда, с широкой щелью внизу, в одной из сторон еще и изрядно углубленной. И в этом углублении сейчас возлежал огромный пятнистый хряк.
- Да-а, - глубокомысленно изрек Иван и почесал пятерней затылок. - До следующего цикла - три года. Народ расслабился.
- Это местный символ, - глядя туда же, скривился Фрош.
- Что?
- Примула говорит, на самом деле деревню назвали "Подкоп", но, у первого ее старосты, который поехал в столицу оформлять документы, был дефект речи.
- Ясно. Интересная метафора получается, - хмыкнул словесник и с усилием потянул на себя створку. Хряк, колыхая пыльным брюхом, маневр откомментировал, но, с места не сдвинулся. Точно, символ.
Внутри, с обеих сторон узкой улицы, тянулись обычные бревенчатые дома. Разве что, без огородных просторов на задниках. Вот впереди, да - сирень с черемухой и бабки на лавках в созерцательных позах. Бабки, кстати, тоже, своеобразный деревенский символ: если внимание особое на чужаков не обращают, значит, есть большая вероятность, что вечером за это же дело бить не будут. Не они, конечно. Здесь местные полномочия разнятся…
Глава 6
"…На другой день сели королевна с королём и придворными за стол и стали кушать. Вдруг - топ-шлеп-шлеп - взбирается кто-то по мраморной лестнице и, взобравшись наверх, стучится в дверь:
- Молодая королевна, отвори!
- Дитя мое, чего ты так испугалась? - спрашивает у нее король.
- Ах, милый батюшка, да вот сидела я вчера в лесу у колодца и играла, и упал в воду мой золотой мяч. Я горько заплакала, а лягушонок достал мне его и стал требовать, чтоб я взяла его в товарищи, а я и пообещала ему, но никогда не думала, чтобы он мог выбраться из воды. А вот теперь он явился и хочет сюда войти.
- Ты свое обещание должна выполнить. Ступай и открой ему дверь.
Она пошла, открыла дверь, и вот лягушонок прыгнул в комнату, поскакал вслед за ней, доскакал до её стула, сел и говорит:
- Возьми и посади меня рядом с собой, - она не решалась, но король велел ей исполнить его желанье. - А теперь придвинь мне поближе свою золотую тарелочку, будем есть с тобой вместе…"
отрывок из "Сказки о Короле-лягушонке или о Железном Генрихе".
Пойкопские бабки вели себя обнадеживающе - безразлично. А одна даже любезно указала клюкой в направлении местной таверны. Потом, правда, еще и перекрестилась вслед. Но, это - уже незнакомый символ. Полноценное же общение с местными началось в "указанном" месте. Кстати, единственном на всю немалую деревню. Хотя, если учесть два имеющихся тут же храма, моральный облик пойкопцев приобретал шелестящее белоснежное оперение. А кое-где так и нимбы…
- Сколько-сколько? - еще раз переспросил Иван и ненароком скосился на лысину стоящего за стойкой мужика.
- Одна комната - четыре меденя, - терпеливо повторил тот, воздев глаза к декорированному мухами потолку.
- Однако у вас тут… - хмыкнул студент, в последний раз отдавший такую цену за три дня у Моря радуг. Правда, там хозяйка была. И уж точно, без нимба. И вообще… - Хорошо, тогда просто поесть. Фрош, пошли.
Малец послушно плюхнулся за указанный Иваном стол и уставился глазищами в окно:
- Я могу и просто чай. Только, с сахаром.
- А я могу и просто хлеб. Только с солью, - буркнул Иван, которому, вдруг, стало стыдно. Хотя, с чего бы? В платке - одиннадцать меденей. Впереди - восемьдесят с лишним миль. И что-то ни одного потенциального ценителя "шедевральных братьев Гримм" на горизонте. И парень даже, на всякий случай, обвел глазами местный зачуханный зал… - Послушай, Фрош, на еду нам с тобой хватит. Да и на проезд без комфорта, тоже. Но, платить за пиршество клопов четыре меденя…
Подросток при слове "клопы" выдал некое подобие конвульсий:
- Мы можем и у какой-нибудь старушки переночевать. На сеновале, например. Поближе к воротам.
- Это, да. А почему, "к воротам"?
- Ну, так, - на миг замялся Фрош. - Чтоб завтра сразу от них и почапать.
- Логично, - протянул, внимательно глядя на него студент. - А скажи ко мне… Мать же твою… - и уже через секунду переметнул взгляд в сторону открывшейся двери.
Потому как у двоих вошедших в нее: длинного носатого парня, интеллигентно украшенного треснутыми очками, и чернявого пузана со свежим бланшем на скуле, ни крыльев ни нимбов тоже не наблюдалось.
- Это кто? Твои знакомые? - сглотнул слюну подросток.
- Угу. Как зуд под ложечкой.
- В каком смысле?
- В смысле, рожи у них, как у характерных героев из "Театра масок". Вот по этим маскам и знакомы. А зуд…
- Понятно… От чувства опасности.
- Угу, - а ведь опять с эффектом перестарался. Ну, не привык он с детьми… - Фрош, да нормально все. Просто, сиди ровно. Вроде, они пока трезвые. О-о, а вот и… обслуживание, - и сам обратился в столб. - Здравствуйте.
Подмахнувшая к их столу дева в "Театре масок" смогла бы с блеском исполнить роль и без наличия оной на челе. Да и зачем портить картонкой такую-то характерную красоту?
- И вам всех благ. Меня Власа зовут, - собрала она губки в бантик. - Что будете пробовать?
Однако наш герой кинул еще один взгляд на нее, на двух местных "злодеев", бдящих от стойки, на хмуро припухшего Фроша. Отнял, прибавил и… выдохнул:
- Что-нибудь из съедобного. Чтоб брат мой младший не отравился.
- Брат?
- Ну, не сестра же? - с вызовом фыркнул подросток. - Х-хе.
- Хм-м… Омлет с грибами, салат с огурцами, холодное молоко.
- Ну да. К этой компании еще селедку и… А мясо у вас есть? - на всякий случай уточнил Иван.
- Чтоб не отравиться? - скептически глянула дева на Фроша. - Уж лучше селедку.
- Ясно. Тогда, обоим - всё что огласили, только, без молока. Мой брат чай любит… с сахаром…
Отужинали в результате сытно и спокойно. Толи сидели, действительно, ровно. Толи бабки пойкопские, как символ, не подкачали. А уже в сумерках озадачились поиском гостеприимного сеновала. Для студента, как для "главного в походе", данное место никакой стратегической роли не имело (он после ночи с хтоническими лягушками и вовсе едва ноги переставлял и мозгами шевелил). Но все ж, обратно, до деревенских ворот, доплелся. И переговоры с "принимающей стороной" в виде сутулого дедка, взял на себя. Правда, велись они недолго: "С какой стороны пришли?.. С болот?.. Зубы покажьте… Медень положьте". Затем махнул пятерней на лестницу, приткнутую к чердачной дверце сарая, и хлопнул дверью. Вот и все местное гостеприимство. Да и хоб с ним - до сена бы, и рухнуть в него. Оставалось лишь одно:
- Фрош.
- Ага, - зевая откуда то сбоку, отозвался малец.
- Ты тех двоих, из таверны, видел, когда мы сюда шли?
- Так это ж - улица. По ней все ходят. У тебя зудит что ли, до сих пор?
- Не понял… А-а. Не знаю. Такие рожи просто так не даются.
- Кем?
- Матерью-природой, - тоже зевнул Иван. - Так что, бди давай. А я пока посплю. Потом - я.
- Это как? - аж подскочил со своей лежанки малец. - Как бдеть?
- Молча. Считай про себя… До миллиона. А лучше, до десяти, - и, подсунув локоть под щеку, тут же ушел в глухой студенческий сон.
- Эй… Э-эй… Иван… До миллиона… Поди, думает, я и цифр таких не знаю… Иван…
Вот не везло что-то в последнее время нашему студенту со снами - он опять погрузился в безнадежную муть. Хотя, на этот раз вместо ванны в щербинах был колодец. И ни какой-то там, а со Скользкого пути. Иван, ухватившись руками за каменные борта, двигал в воде ногами и наблюдал, как две ученые дамы: госпожа Брэмс и профессор Мефель (какой кошмар без оной?), решают его сомнительную судьбу. Фрош стоял рядом со скрещенными на груди ручонками:
- А вам не кажется, что это уже - мое дело? - ехидно уточнил он у спорящих дам.
- Это дело вообще слишком сомнительное, - воззрилась на Ивана его уважаемая куратор.
- Фрош, ты думаешь, я тебя не люблю? - в этом месте уже хмыкнул сам предмет диспута. Госпожа Брэмс после паузы продолжила. - Но, мой кляйне лягушонок, дело, действительно…
- Ай!
- Дело, действительно…
- Ай! Да мать же твою! А-ай! - с силой задергал ногами Иван, отбиваясь от упорных попыток утянуть его вниз. Руки с бортов предательски соскользнули, и уже полностью уходя в холодную воду… - Мать же твою, альма… - он, наконец, проснулся… Длинная согнутая тень, матюгаясь вполголоса, отделилась от стенки чердака, и юркнула в синий прямоугольник проема. И у этой тени, как показалось Ивану… - А, ну, стоять! Моя сумка!
Следующий звук, заставший студента уже в самом проеме, звук сдвигаемой вдоль фронтона лестницы, дал понять, что "стоять", как раз, придется ему. Длинный же, показав фигуру из согнутых в локтях рук, перекинул свою добычу на плечо и махнул в распахнутые уличные ворота. Иван на мгновенье задумался… Фрош! И метнулся назад, в темень…
Поиски подростка в сене ничего не дали. Хотя, наш герой старался. Попутно рисуя себе картины, сильно расцвеченные собственной образованностью. Зато, он нашел треснутые очки, прямо у стенки, куда, видимо, своего визитера и откинул. Кстати, с чего, вдруг?.. Развязанный шнурок на правом ботинке дал Ивану полноценный ответ. А также вывернутый карман на штанах… Теперь к картинам с участием тщедушного Фроша присоединились и другие. Например, длинный вор верхом на деревенском частоколе и сам Иван, пешком по столичному тракту. А когда на грани его воображения опять замаячил торговый корабль (не то "Фаворит", не то "Фредерик"), Иван вновь расслышал посторонний звук. В сопровождении старательного пыхтения откуда-то снизу - лестницу возвращали на ее функциональную позицию. И это был, показавшийся через несколько секунд…
- Фрош! Да мать же твою, лиственницу! Ты где был?!
Малец в ответ недоуменно выкатил глаза. Потом, видно, тоже что-то отнял и прибавил и совсем неожиданно выдал:
- Так а я, это, Гешу за воротами кормил… Так а нас, что?
- Того… - ну вот что прикажите с ним делать? Хотя, еще минуту назад Иван был готов убить за этого олуха. - Фрош, я тебе что сказал, когда засыпал?
- Бдить, - на всякий случай с лестницы отозвался тот.
- А ты где в итоге "бдил"? - отряхивая штаны, пошел на подростка студент.
- Так, я уже… За воротами, Гешу… Иван, а что унесли то?
- Унесли? - зловеще навис парень. - Все наши деньги унесли. А еще мою сумку с артефактной фляжкой, запасными штанами, шедевральными братьями и готовой практикой. А твоя где?