* * *
Пока Ойрик с Пегим плыли на север, а следом на тихоходной барке, груженной тюками с шерстью, медленно двигался Бремек - тем временем на юге все еще стояли теплые деньки. Небо было по-прежнему голубым, и черные тучки, которые ветер приносил с севера, все еще оставались слишком малы, чтобы испортить настроение. Конечно, по утрам бывало зябко, но стоило взойти солнышку - и тут же становилось тепло, словно летом. На полях убирали урожай, на рынках шла бойкая торговля, более предприимчивые крестьяне спешили обменять плоды своего труда на городские товары, тогда как более обстоятельные - не торопились, свозили зерно и овощи в сараи и риги…
Урожай в этом году выдался неплохой, настроение было отменно бодрое - чему, кстати, способствовали и слухи о падении Лордов Тьмы, владевших южным пограничьем. Новость была чересчур хороша, чтобы верить ей безоговорочно, однако день шел за днем - и Кругу являлось все больше доказательств избавления от старых злодеев. Мало-помалу мысль о том, что Лорды повержены, укоренялась, о гибели Спасителей Мира перестали говорить, как о славной шутке… вот в такое чудесное времечко Ленлин с Элиной отправились из Раамперля в славный городок Хейлан, лежащий на юго-западе Круга, то есть к северу от дремучих чащоб Феттаха.
Первым шагал блондин, лютню он не расчехлял, но и без музыкального сопровождения распевал во все горло, радуясь всему, что попадалось в пути. За ним шагала мрачная Элина, которая, напротив, не радовалась ничему - и, наконец, шествие замыкала лошадка Корди, на которую путешественники навьючили нехитрый скарб. Имущества у них было немного, лошадь шла налегке, и Элина иногда забиралась в седло. Она приспособила для записей покрытую воском дощечку, по которой царапала острой щепкой.
Листы пергамента девушка сшила в некое подобие тетради и по вечерам делала записи, а когда Ленлин пытался заглянуть, закрывала свой труд ладонями и твердила, что еще не готово. А в дороге она пользовалась вощеной дощечкой, потому что, сидя в седле, невозможно писать каллиграфически, а тратить пергамент на черновые наброски - жалко.
Ленлин горланил:
Посмотри на эту тучку,
Милая моя!
На кого она похожа?
Точно на тебя!Видишь, ветер изгибает
Тучкины края?
Точно так ты хмуришь брови,
Милая моя!
Потом последовали куплеты о глазках милой, ее щечках и ушках, Ленлин наслаждался. Встречные ухмылялись, глядя на веселого Ленлина и его хмурую спутницу. Девушка невозмутимо писала - с таким видом, будто она на дороге одна.
- Элина, - окликнул поэт, - ну что ты такая?
- М-м?
- Погляди, какое славное утро! Солнышко, птички, роса в траве, будто пригоршни бриллиантов!
- Угу. Вот послушай:
У страха много разных лиц,
Обличий много злых,
Но нет страшнее Лордов Тьмы,
Злодеев семерых.
Девушка громко стукнула по дощечке - должно быть, с наслаждением поставила точку, подвела итог долгих трудов.
- Как тебе это? Если мы начнем историю Корди с этого вступления?
- И это все, что ты сочинила за целое утро? Я-то уже воспел твои брови, и твои глаза, и…
- Я думаю, балладу нужно начать с такой фразы - о Семи Спасителях Мира. Когда Корди завершит путь, никого из них не останется в живых, поэтому я не уверена, что читатели… ну, кто потом, годы спустя, возьмется за эту балладу - будут ли они знать о Семерых? Нужно как-то систематизировать историю, объяснить, почему эти Лорды… ну, с чего все началось…
- Тогда следовало бы начать с Повелителя.
- Э… Повелитель… Думаю, о нем потомки будут знать. Вот Лорды Тьмы - о тех могут и забыть. И о Корди могут забыть, вот я и собираюсь записать все с самого начала о нашем времени. Чтобы помнили!
- Элина, ты говоришь странные вещи. И грустная все время какая-то. - Ленлин поглядел на девушку, восседающую на лошади, снизу вверх. - И мне сдается, чем дольше ты читаешь эту странную книгу, тем мрачней делаешься. Да что там такое, в этих страницах?
- Правда, - буркнула Элина. - В этой книге - правда. Старинные пророчества, которые вот-вот станут явью… уже становятся! На наших глазах легенды облекаются в плоть.
- Ага! Вот я и спешу запечатлеть в песнях…
- Да, но послушай! Ты любишь повторять, что правда заключена в твоих куплетах, вот я и хочу, чтобы так оно, в самом деле получилось. Однако чтобы люди не забывали, куплеты должны быть написаны хорошо. Если сочинять поспешно, на ходу, выходит легкомысленно, неправильно! Пока ты поешь, тебя слушают, но когда тебя рядом нет - тут же выбрасывают из головы.
Ленлин задумался:
- Ну… пожалуй… если я пою - это лучше, чем если просто пересказать. Конечно, мой голос и лютня, они существенно украшают песню… А знаешь, когда мы были с Корди, у меня получалось настоящее! Да, верно, я еще подумал: когда я оставался рядом с ним, выходит настоящее. Словно мне правильные строки кто-то в ухо нашептывал… Тогда люди запоминали мои песни, точно! Вот я и хочу снова его разыскать… чтобы песни были настоящие…
- Нужно сочинить красиво и обязательно записать в книгу. Так как тебе начало? Насчет Семи Лордов?
Ленлин принял озабоченный вид, будто обдумывает… наконец важно изрек:
- Хорошо.
- Тогда нынче вечером, когда остановимся на ночлег, я запишу начало в книгу.
* * *
Дорога, по которой двигались Ойрик с хмурым подручным, проходила местами, которые пережили войну - это было очевидно. То тут, то там виднелись свежие пожарища, черные обугленные остовы выделялись яркими пятнами на фоне серого пейзажа севера. Вообще, северо-западная четверть Круга изобиловала руинами и остатками каких-то забытых городов и храмов, здесь люди жили с древних времен, в отличие от юга, куда цивилизация пришла совсем недавно - но свежие разрушения сразу бросались в глаза.
Здесь уже начались дожди, путники ежились в промокших накидках местного покроя, которые Ойрик приобрел для обоих. Дороги не были пусты, в обе стороны перемешались пешеходы и повозки. Прерванная нападением Ройнгарда жизнь постепенно налаживалась. Кто-то спешил продать сбереженный урожай, кто пробирался на юг, а были и такие, что возвращались домой. Люди вроде беженцев, встреченных работорговцами в порту, те, кто не сумел вовремя убраться в более мирные области Круга, а теперь передумал съезжать, те, кто решил все-таки перезимовать в родных краях.
Да и то после падения Айхерна сразу наступил мир. Железная Рука, против своего обыкновения, не покинул внутренние области Круга, собирался провести холодное время в завоеванном городе. Однако Лорд Тьмы не тревожил окрестностей, предоставив землевладельцам самим решать - подчиниться новому владыке добровольно либо ждать, что нагрянут солдаты в коричневых плащах с нашитой на груди серой пятерней. Пока что люди Железной Руки сидели в Айхерне, но слухи ходили такие, что Капитан Ройнгард объявит себя хозяином края и потребует, чтобы окрестные господа подчинились.
Все это Ойрик с Пегим узнали от случайных попутчиков, пока пробирались от пристани в Айхерн. Идти пришлось три дня, потому что Ойрик осторожничал, выжидал, пока подберутся подходящие попутчики, не желал странствовать в одиночку. Наконец к исходу третьих суток показался Айхерн… Снова начался дождь - в пятый или шестой раз за день, очертания городских стен скрыла влажная пелена. Однако даже сквозь мутную завесу было видно, что контуры оборонительных стен неровные, лишенные стройности, свойственной такого рода сооружениям.
- Что это? Строят стены, что ли? - спросил Пегий, заслоняясь ладонью от мелких капель, которые ворохами швырял в лицо противный холодный ветер. Проведя всю жизнь в спокойном Раамперле, лишенном стен, разбойник привык считать естественным, когда город не имеет защиты.
- Нет, братец ты мой, - возразил Ойрик, - не строят, а ломают. Я вот старик, а и то лучше тебя разглядел! Внимательней надо смотреть, внимательней!
В самом деле, Капитан Ройнгард велел снести окружавшие Айхерн стены, и горожане, громко ругая дождь и втихомолку проклиная нового правителя, разбирали кладку. Зато на Королевском холме уже начали возводить новую цитадель, туда и свозили камень. Железная Рука отказался занять помещения в городских кварталах, хотя мог потребовать освободить для себя любой дом или даже целый квартал. Лорду было угодно поселиться в собственном замке - и непременно на Королевском холме. Айхернцы гадали, не означает ли такой выбор намерения Ройнгарда восстановить монархию… Им оставалось только строить предположения, поскольку своей воли завоеватель пока не объявлял. Все его требования касались провианта для солдат да строительных работ. Небольшая армия Лорда Тьмы частью расположилась на Королевском холме, частью - за городом. Оба лагеря были укреплены и бдительно охранялись.
Ройнгард не боялся дробить невеликие силы - он порядком запугал жителей и был уверен, что бунтовать те не осмелятся. К тому же в стенах проделали порядочные проломы, и - по приказу Железной Руки - улицы, ведущие к этим проемам в поясе укреплений, держали свободными, движение по ним было запрещено. Отряды, расположенные вне городской черты, легко могли пройти на Королевский холм…
В Айхерн путники вступили без помех. Пройдя сквозь разрушенную стену, Ойрик сразу же направился к ставке Лорда. Пегий не слыхал, что толковал хозяин часовым, однако их пропустили в лагерь и велели ждать у шатра - дескать, скоро Лорд изволит принять.
Уже порядком стемнело, дождь становился все сильнее. Бывший разбойник кутался в промокший, сделавшийся холодным и тяжелым, плащ и с тоской вглядывался в невозмутимые лица часовых, охраняющих большой шатер Лорда Тьмы. Капли барабанили по шлемам и наплечникам воинов, стекали по тускло мерцающим кирасам, дождевая вода собиралась в ямках и отпечатках сапог под ногами солдат, те не шевелились - застыли как истуканы…
Полог шатра откинули, изнутри в серые сумерки излилась широкая полоса света. Гостей позвали к Ройнгарду. Ойрик вошел первым, прежде чем проникнуть внутрь, отряхнул полы плаща, так что скатился крошечный водопад… Пегий - следом. Он робел и держался за спиной хозяина.
В шатре были развешаны фонари, заливавшие нутро жилья теплым желтоватым светом. Ройнгард обернулся навстречу гостям - огромный, широкий. Здесь, в лагере, он был одет по-домашнему, то есть не в панцире, а в кольчуге, набранной из крупных, отлично пригнанных звеньев. На правой руке кольчужный рукав спускался немного ниже локтя, дальше в свете фонарей матово поблескивал металл протеза. Поверх кольчуги был наброшен широкий тяжелый плащ, отороченный медвежьим мехом.
- Итак, - холодным тоном произнес Лорд Тьмы, - что ты скажешь, человек с юга?
Пегий обмер от страха, но Ойрик не выказывал ни малейшей робости.
- Ваша милость, я собираюсь сделать предложение. Выгодное, нужное, хорошее предложение!
- Интересно, - задумчиво протянул Ройнгард, - что может мне предложить купец вроде тебя? Ты прибыл без каравана, без свиты, одет бедно…
- Точно так, ваша милость, - не смущаясь, ответствовал старик. - Я не богат, не знаменит и все такое прочее, однако надеюсь, что вы примете мое предложение, и это меня озолотит. Занимаюсь я торговлей, невольников на юг продаю. Ваша милость, вы овладели большим городом, здесь много лишних людей, от которых избавиться - только благо. Я уверен - городская тюрьма набита такими бездельниками! А я бы их на юг свез, да и продал бы там. На юге рук не хватает, рабы в цене!
- Мне недосуг заниматься подобной ерундой. - Голос Ройнгарда оставался неприветливым.
- Так вашей милости и не придется ничем заниматься! Я ремесло до тонкостей знаю, все обделаю в лучшем виде! Но главное - не это. Главное - другое. Интерес вашей милости, конечно, не денежный. Что вам мои гроши, когда вы можете взять в Айхерне что пожелаете! Главное - другое! Вы, ваша милость, отправите со мной верных людей, которые на юге станут узнавать все, что нужно. Я всячески им помогу, что нужно - разнюхаю, что нужно - укажу. Мне охранники нужны, товар того требует, вот они и станут при мне. Никто не удивится, что у меня крепкие смышленые парни служат…
Ройнгард поглядел с интересом и даже слегка улыбнулся:
- А с чего ты взял, старичок, будто мне что-то нужно разузнать на юге?
- Я мыслю так, ваша милость, что Айхерн - лишь начало. Дальше будут еще походы и еще города. На юге земли богаты, а воевать никто не умеет. Раамперль, к примеру, набит ценностями, а стен не имеет вовсе!
Пегий едва сдержался - старикашка кликал беду на его родной город, едва ли не предлагал Лорду Тьмы завоевать Раамперль! Не то чтобы бывший разбойник был патриотом, но все же - родной город!
- Может быть, может быть… - медленно произнес Капитан. Поднял протез, как человек, который собирается задумчиво провести ладонью по лицу, но, щелкнув стальными клешнями, уронил руку. - Я, в самом деле, мог бы овладеть… да хоть бы и всем Кругом… но зачем? А?
- Чтобы порядок установился везде! - уверенно выпалил старик. - И потом… э…
- Ну, что еще?
- Вашей милости ведь известно, что Алхой Прекрасный Принц убит в собственном доме?
- Я не верю. - Протез со свистом прорезал воздух. - Это сказки! Алхой - сопля, но все же не обычный человек, его не взять так просто… тем более в Красном Замке, где этот трус, этот чистюля, окружил себя охраной… и…
Капитан, спохватившись, умолк. Он недолюбливал Прекрасного Принца, однако не желал слишком много об этом говорить случайному человечишке.
- Прошу прощения, ваша милость, я знаю парня, который это сделал. Он и дальше пойдет, уж поверьте.
- Собиратель?
В голосе Лорда прозвучал металл - такой же звук, как и лязг протеза. Пегий перепугался - сейчас Лорд велит их казнить! А то и сам прикончит своей страшной железякой. Он почему-то разозлился…
- Я уверен, что так. - Ойрик сохранял спокойствие. Возможно, именно на такую реакцию Ройнгарда он и рассчитывал. - Вашей милости, наверное, нужно следить за подобными вещами. А на юге… там нет порядка. Вот была б власть вашей милости по всему Кругу…
- За собирателями следит Орден.
- И Орден не справится с этим человеком. Поверьте, ваша милость, его никто не остановит! Ну, если не взяться сейчас, не предусмотреть заранее, не выследить… э, да что Орден! Этот парень, Корди его зовут, я выяснил… так этот парень и Хагнея убил.
- Хагней - отличный солдат, - заметил Ройнгард. - Хм-м… Ты меня заинтересовал, старичок. Но верно ли, что он убил Хагнея? И Прекрасного Принца? Или, быть может, парень, о котором ты говоришь, не один?
- Я видел его одного, но, чтоб знать наверняка, вашей милости можно послать своих людей, которые выяснят лучше, чем я, никчемный старикашка.
- Ага, так ты к этому клонил!
- Да, ваша милость.
- Можешь обращаться ко мне "мой Лорд".
Тут Пегий вдруг понял, что дело-то решено - хитрый Ойрик поладил с грозным Лордом Тьмы!
* * *
Ленлин развалился в траве и, закинув руки за голову, продекламировал:
Их черной силой наделил
Владыка Тьмы, дракон,
Их землями Круг окружил
Вокруг, со всех сторон!
- Годится, - согласилась Элина. Девушка сидела, подобрав под себя ноги, с самодельной тетрадкой на коленях, она переписывала с дощечки набело куплет о Семи Спасителях Мира. - "Круг", "вокруг" и "окружил" рядом - это уже не выглядит ошибкой… в этом есть стиль. Нужно только в дальнейшем вставлять нечто в таком духе, чтобы и дальше стильно выходило.
Путешественники сделали короткую остановку - расположились в кустах у дороги, рядом с веселым ручейком. До Хейлана было рукой подать, и Элина предложила задержаться, чтобы умыться и привести себя в порядок, прежде чем входить в город. Вообще-то, девушка не слишком беспокоилась о собственной внешности; когда она предпочла книгу серьгам - это было вполне в ее привычках. Так что и в этот раз не исключено, что умывание и платье оказались лишь предлогом, а на деле Элину больше беспокоили стихи, которые хотелось перенести с воска на пергамент. Погода в этот день была славная, во второй половине дня стало совсем тепло, и сидеть на пожухлой траве оказалось приятно. Только лошадка вела себя беспокойно, косилась на заросли, подступавшие к поляне со стороны ручья, и недовольно фыркала. В кустах было тихо, но животное как будто учуяло хищника - обрывая траву, лошадь поминутно поднимала голову, прислушивалась, да и держаться норовила поближе к людям.
- Это хорошо развивает тему, - пробормотала девушка, старательно выводя каллиграфическим почерком мелкие буковки.
- Послушай… - Ленлину было немножко неловко, что первый куплет сочинила спутница. Теперь он выдал вторую строфу, которую строгая Элина приняла без споров, поэт приободрился, и ему захотелось поболтать.
- М-м?
Блондин повернулся на бок и подпер щеку кулаком.
- Послушай, вот я что хотел спросить: ты говоришь, мои песни забудутся, а чтоб не забылись - запишем в книгу.
- Угу.
- А книгу-то как раз и забыли! Ту самую, которую ты купила. Никто не помнит, ты вот тоже захотела перечитать, а ведь раньше ты эти легенды уже видела, знала их, верно?
Девушка закончила писать, аккуратно отерла перо и закупорила чернильницу. Поднесла тетрадь к глазам, критически осмотрела собственный труд, подула, чтобы быстрей высохли свежие записи… только после этого ответила:
- Ты сочиняешь на ходу. Я заметила, иногда в куплетах меняешь слова. Поешь то так, то этак… Если сам не дорожишь собственным творчеством, то и другие дорожить им не станут. Не будут помнить, ясно? Когда любое слово можно выкинуть или заменить другим, это не навеки! Вот если обдумать все возможные слова, выбрать лучшее - такое, что уже не захочешь менять, - и это самое подходящее слово записать… ты меня понимаешь?
- Ну, вроде…
- Еще я хочу, чтобы ты пел только то, что мы запишем. Пусть люди во всех землях, где мы пройдем с песнями, чтобы все люди слышали одно и то же. Тогда твоя песня обойдет Круг! А мою книгу перепишут. Такие люди, как я и мой папа, такие, как папины заказчики. Есть такие люди, понимаешь ли, которым хочется иметь под рукой все, что записано, которые собирают книги, переписывают для себя. И если весь Круг, все люди - и книжники, и простые неграмотные, которым твои песни нравятся, - если все услышат и прочтут одну и ту же песню, то песня выживет. Тогда не забудут. Но в этой песне должны быть не первые попавшиеся слова, а самые лучшие, выбранные. И записанные в книгу!
- Книга-у… - произнесли рядом тонким голосом. - У меня тоже-е е-усть книга-у.
Путешественники оглянулись - из кустов на них глядел молоденький паренек.
- У меня тоже-е е-усть книга-у, - странно растягивая гласные, повторил подросток. Он выбрался из зарослей, и стало видно, что из одежды на нем только ободранные штаны да лохмотья, которые язык бы не повернулся назвать рубахой. Его грудь крест-накрест пересекали веревочки. - Только-у я не у-умею-у чита-уть.
Парнишка полез за спину, оказалось, на веревках у него была подвешена сума. Странно, что грязная рубашка была надета поверх лямок.