Маленькая Настенька твердо знала, что она - потомственная ведьма, носила пирожки домовому Петровичу и верила в сказки. Прошли годы, девочка выросла и поняла: сказки врут. Не встречаются на пути добрые старушки, раздаривающие волшебные яблочки, и, сколько ни целуй жабу, в прекрасного принца она не превратится. Но в один день все изменилось. Вернулся с того света старый друг, а за ним подтянулись и остальные: охотник на нежить, не очень добрый, но не лишенный обаяния колдун, симпатичная баньши с незаурядными вокальными данными… Наверное, пришло время снова поверить в чудеса.
Содержание:
ГЛАВА 1 1
ГЛАВА 2 4
ГЛАВА 3 7
ГЛАВА 4 10
ГЛАВА 5 13
ГЛАВА 6 15
ГЛАВА 7 18
ГЛАВА 8 21
ГЛАВА 9 24
ГЛАВА 10 26
ГЛАВА 11 30
ГЛАВА 12 33
ГЛАВА 13 37
ГЛАВА 14 39
ГЛАВА 15 43
ГЛАВА 16 45
ГЛАВА 17 47
ГЛАВА 18 51
ГЛАВА 19 54
ГЛАВА 20 57
ГЛАВА 21 60
ГЛАВА 22 62
ЭПИЛОГ 65
Примечания 66
Ирина Шевченко
СКАЗКИ ВРУТ!
ГЛАВА 1
Праздник удался!
Псти… Пятсти… Пя-ти-де-ся-ти-ле-тие - о как! - любимого шефа, Ивана Влад… ик… славича…
Вообще-то я не пью. Совсем. Только воду, чай, кофе, кефир… В новогоднюю ночь - бокал шампанского. В течение года из спиртного только настойку пустырника случается употребляю. А сегодня…
Это все девчонки из бухгалтерии: попробуй, какое вино, оно же натуральное - чистый сок… Не помню, чтобы у меня от сока язык заплетался. И ноги. Но вино вкусное, шефу постоянный клиент из Италии пять бутылок привез. Целых пять! Не мог одной обойтись, мне бы тогда не досталось. А теперь вот иду, иду…
Мне от ресторана до дома минут десять пешком. Не такси же было вызывать? А провожать меня после корпоративов давно никто не решается. Первое время пытались. Олег из отдела продаж. Игорь, админ наш. Антон еще, не помню, из какого отдела, рыжий такой. Доведут до квартиры и мнутся на пороге: мол, кофейку бы, а то так пить хочется, что переночевать негде. А оно мне надо? В свое время обпилась уже этого кофею… Вот и хожу одна. И что? Почему бы не прогуляться тихой летней ночью?
На первом перекрестке я долго держала светофор. Качался, зараза! Еще чуть-чуть, и совсем упал бы. Хорошо, что я рядом оказалась. Закралась, правда, в голову мысль, что не в светофоре дело… И я об этом долго думала. Потом думала о жизни, о смерти, об устройстве мира… Пока дошла до следующего перекрестка, успела осознать ошибочность утверждения, будто бы земля круглая, и полностью уверовала в правоту древних: она плоская и стоит на трех слонах. А те - на плывущей черепахе.
Черепаха плыла зигзагами и норовила сделать кульбит…
- Не поможешь мне, девонька? - прошамкал кто-то совсем близко.
Испуганно икнув, я огляделась, но никого не увидела. Сок, значит? Хороший сок - уже и слуховые галлюцинации начались.
- Дорогу, говорю, перейтить мне надобно…
Галлюцинация требовательно дернула меня за рукав.
Я взвизгнула, отскочила и только тогда заметила сгорбленную старушку, которую не разглядела с высоты шпилек.
- На ту, на ту сторону! - Бабуля яростно тыкала пальцем в неоновую вывеску на противоположной стороне дороги. - А машины, будь они неладны, туды-сюды, туды-сюды…
- Где? - Я осторожно вытянула шею и оглядела темную улицу в оба конца: даже света фар не заметила.
- Туды-сюды, окаянные! - Божий одуванчик, не слушая ни меня, ни голоса разума, уже повис на моей руке.
Черепаха напомнила о себе плавным покачиванием, и я сама радостно вцепилась в удачно подвернувшуюся бабку.
- И с корзиночкой помоги, молодая, чай, сильная. - Во вторую руку мне сунули тяжеленную корзину. Противовес получился шикарный, и я наконец-то смогла идти ровно.
А идти пришлось долго: старушка едва переставляла ноги, и пока мы дотопали до середины дороги, к перекрестку таки подъехала одна машина.
- И ездют, и ездют, - брюзжала бабуля. - Ночь на дворе, а они разъездились!
Ступив на тротуар, она отпустила мою руку, и корзина тут же потянула меня в противоположную сторону.
- Спасибо, милая. - Старушка отобрала у меня груз. - На вот тебе за это…
Почему-то я ожидала увидеть яблоки. Ну, как в сказке: помогла старушке, и на тебе счастье - яблочки наливные, молодильные, живильные, деньги приваживающие, мужей привораживающие. Но под цветастой тряпкой лежали кабачки. Бабка всучила мне две штуки в обе руки.
- Пожаришь. Или еще чего сделаешь.
Остаток пути я преодолела в обнимку с кабачками, покачиваясь и думая о том, что в жизни нет места сказкам…
- Девочка, а девочка, ты куда идешь?
- К бабушке. Во второй подъезд.
- А в корзинке у тебя что?
- Пирожки.
- Пирожки-и? Ха! Ты прямо как Красная Шапочка! А я Серый.
- Волк?
- Не, просто Серый. Сережа. В первом подъезде живу.
- А я Настя…
- Настя! Настенька, просыпайся.
Я открыла глаза.
На подушке рядом со мной сидел большой пупырчатый жаб.
- Сейчас я тебя поцелую, и ты превратишься в прекрасного принца, - пообещала я ему.
Жаб выпучил глаза, но моей любвеобильности не противился. Правда, в принца превращаться отказался наотрез.
- Вот где он! - Мама сгребла зацелованного Жорика с постели и положила обратно в аквариум. - Сколько можно издеваться над животным?
- Не виноватая я, он сам пришел, - промычала я, зарываясь в простыни.
- Еще бы не пришел! Ты когда его в последний раз кормила?
Ну вот, сейчас начнут меня воспитывать. Мама же…
- Мама? - Я окончательно проснулась и села. Голова отозвалась на резкий подъем болью. - А что ты тут…
- Зашла вот, - развела руками она. - Почуяло сердце, что страдает кровинушка моя… и в холодильнике мышь повесилась.
- Мышь - это на бульон. А еще у меня кабачки есть. Я их вчера где-то тут на полочку положила…
- На книжную? - Мама кивнула на лежавшие рядом с томиком Бальмонта цукини. - Тогда неудивительно, что у тебя юбка в морозильнике.
- Я на жвачку села. Ее теперь по-другому не отодрать.
Держась за раскалывающуюся черепушку, я потопала в ванную.
- Давай сниму, - предложила мама.
- Голову?
- Боль, горюшко ты мое!
- Сама.
Или я не ведьма в седьмом поколении? Таблетка анальгина и мятное масло на виски - сейчас отпустит.
- Нельзя нам пить, Настенька. - К тому времени, как я возвратилась в комнату, родительница успела застелить постель и теперь раскладывала по полкам разбросанные на стульях вещи. - Совсем нельзя. Прабабка моя, тезка твоя, Настасья, перебрала как-то на сельской свадьбе, так потом еще месяц коты гавкали, а куры вареными яйцами неслись. Вот она-то и закляла весь свой род, во избежание, значит. Опасно нам с такой-то силой контроль над собой терять.
- Лучше бы так закляла, чтобы пили и не пьянели, - пробурчала я, ногой запихивая под кровать грязные джинсы.
- И так неплохо вышло. - Мама двумя пальцами извлекла только что припрятанные брюки на свет божий и швырнула к двери, где уже набралась солидная кучка претендентов на стирку. - Голова поболит, помутит чуток. Зато потом неповадно будет. Я вот тоже как-то попробовала: ликером импортным соблазнилась. Как он шоколадом пах! А после ночь в уборной просидела, и отец твой, покойник, примерещился. Мертвые нам всегда в таком состоянии видятся. Бабушке твоей, царствие ей небесное, поп наш, отец Алексий, после стакана сливовицы приснился: уговаривал от силы отречься, постриг принять, а все имущество отписать детской поликлинике.
- Бред какой!
- Конечно, бред. Батюшка наш при жизни только мамиными травами и спасался. Фронтовик он был, Федор Иванович - так в миру звался, учителем до войны работал. А с осколком у сердца домой вернулся, уверовал после этого…
- А к ведьме ходил, верующий.
- Ведьма, Анастасия, от слова "ведать"! - назидательно изрекла матушка. - Или знахаркой зови. Так лучше? Мама отца Алексия сколько лет выхаживала. Да и сама на все службы в церковь ходила, еще когда гоняли за это и премии могли на фабрике лишить. Так что не стал бы он ее о таких глупостях просить. Но что покойники нам после хмельного снятся - это факт.
- А как же, факт, - усмехнулась я. - Мне вот Сережка приснился Линкевич. Жил тут в соседнем подъезде.
После бабушкиной смерти ее двушка досталась мне, но семья Серого к тому времени переехала в другой район.
- Я и говорю, покойники, - кивнула мама, а потом встревоженно всмотрелась в мое стремительно бледнеющее лицо. - Настенька, ты что, не знала?
Я медленно опустилась на стул. Как же это? Серый? Мой Серый?
- Тетка Марья со второго еще весной рассказывала, весь дом в курсе, - виновато пробормотала мать. - Я тут не живу и то знаю. Ездил он куда-то на заработки, на буровую какую-то. Вахты по полгода. Последний раз поехал и не вернулся. Авария, говорят, большая была.
- Весной еще? - До сих пор не верилось.
- Зимой. В феврале, кажется.
Я Сережку последний раз года два назад видела. Действительно, рассказывал, что на Севере где-то работает. А еще говорил, что бросит это дело - не нравилось так надолго уезжать.
И почему не бросил?
- Ладно, пойду я, - резко засобиралась мама. - У меня прием через два часа. Женщина одна должна прийти на первичную диагностику. Сергей Семенович - ногу подлечить. И Светка звонила, говорит, сглазил ее опять кто-то.
- Мам, ты же понимаешь, что у тети Светы дистония? Вегетососудистая. Лучше бы она к невропатологу сходила.
- Невропатологу-то, конечно, лучше. А мне - минус клиент. Что я, какую-то дистонию не вылечу? И ты бы пришла, посмотрела. Помогла бы мне, может быть. Ты же тоже…
- Ма, я экономист-технолог. Сглаз не лечу, а порчу только бумагу посредством принтера.
На эту тему уже не раз говорили, к чему повторяться? Да и дела у меня сегодня: вещи, вон, в машинку загрузить, кабачки пожарить, Жорика покормить.
- Воля твоя, Настюша.
Красивая она у меня, любоваться не устаю. Даже в свои пятьдесят три любой молодухе фору даст: высокая, статная, русая коса, как положено, до пояса и в руку толщиной. А глаза голубые-голубые, чистые, как небо после дождя. И так не нравится, когда это небо смурнеет и между бровей пролегает глубокая складочка.
- Не сердись. - Я поцеловала маму в лоб, разглаживая набежавшие морщинки. - Когда-нибудь обязательно зайду.
После маминого визита в холодильнике обнаружились продукты, а из раковины исчезла грязная посуда - это ли не чудеса? Жаль только, последствия пьянства и прапрабабкиного заклятия никуда не делись: голова раскалывалась и вторая таблетка ничего не изменила. Еще и новость, которая для всех давно не новость, о Сережкиной смерти. В последние годы встречались лишь случайно, обменивались телефонами, но так и не созванивались. А ведь Серый - мой лучший друг детства. Да что уж теперь - первая любовь. И надо же, как все вышло.
Загрузив стиралку, я вооружилась лопатой и отправилась за гаражи копать червей для Жорика. Сосед, заядлый рыбак, глядел с уважением, но заговорить не решился.
Вернувшись, взялась за последнее намеченное на сегодня дело - пожарила кабачки. Майонеза мама конечно же не купила (вредный потому что), и пришлось делать заправку по бабушкиному рецепту: уксус, подсолнечное масло и чеснок. Обмакивая золотистые кружочки в соус и укладывая их на тарелку, продолжала думать о Сером…
Думала, думала и придумала. Отправила в рот не поместившийся на тарелке кусочек, вымыла руки и набрала номер Игоря, нашего сисадмина, того самого, что пару раз пытался провожать меня домой. Любопытно, как быстро мужчины, убедившись, что им отказывают отнюдь не из кокетства, переквалифицируются в просто друзей.
- Чего тебе, Вербицкая? - недовольно отозвался просто друг. - Суббота, шесть утра, а ты уже названиваешь.
- Какие шесть? Полпервого уже.
- Ой-ё-о! У меня часы стоят! А мне на три на автобус! - В трубке послышалась какая-то возня, потом зажурчала вода… Надеюсь, вода. - Что бы я без тебя делал, Вербицкая!
- Проспал бы свою дачу, шашлыки, водку и очередную девицу.
- Все-все, я и так понял, насколько тебе обязан. Чем могу служить? Ты ж не только разбудить меня звонила?
- Игорек, мне нужно адрес узнать.
- Айпи или имейл?
- Домашний адрес. Человека одного ищу… Точнее, его родню.
Проще было бы спуститься на этаж ниже и поговорить с тетей Машей: она дружила с матерью Серого и весть о его смерти тоже она разнесла, наверняка и адрес знала. Но пришлось бы объяснять, зачем он мне…
- Домашний? - озадачился Игорь.
- Ты же говорил, у тебя в паспортном столе связи, в РОВД и в самой небесной канцелярии.
- Ладно, попробую. Выкладывай все, что знаешь о своем человеке. Завтра-послезавтра будет.
- А сегодня?
- Сегодня у меня дача, шашлыки и девица… если повезет. Но если очень повезет, то и адрес узнаю.
Повезло. Игорь перезвонил через час и продиктовал улицу, номер дома и даже телефон. Но звонить я не стала.
На кладбище я гость нередкий. Отец, дед, бабуля. За могилами присмотр нужен: сорняки выполоть, оградку подкрасить. Ходила, как на работу, к своему стыду давно уже не испытывая должного пиетета. Живыми они были мне самыми родными, близкими и любимыми, но странно было бы испытывать такие же чувства к трем гранитным памятникам. Кто-то счел бы это циничным. Потому ни с кем и не делюсь подобными мыслями. А настоящие памятники им - у меня в сердце. Навсегда. Этим тоже не делюсь.
Но Серый… Страшно было представлять его фотографию, прикрученную к каменной плите. Молодой, красивый парень: темные волосы ежиком, ямочка на подбородке, глаза-угольки. Но до кладбища (и это еще страшнее) - увидеться с его семьей.
Надела голубое платье. К глазам идет, но главное - скромненькое: и вырез неглубокий, и длина приличная. Расчесалась, отстраненно и уже не впервые подумав, не отрастить ли косу, как у мамы. Волосы у меня тоже густые, только с рыжинкой… были бы, если бы не подкрашивала. А так аристократический пепельный оттенок, как у бабушки, но у нее тоже коса была, а у меня - короткая стрижка "быстрый старт", как я ее называю: щеткой пригладила, и готова к свершениям.
- Веди себя хорошо, - наказала я Жорику, покидая квартиру.
Вернусь, и будем с тобой вместе грустить.
- Здравствуйте, Вероника Алексеевна. Вы меня, наверное, не помните. Я Настя, внучка Аллы Викторовны, мы дружили с Сережей…
Остановив лифт между этажами, я репетировала то, что собиралась сказать матери Серого.
- Здравствуйте, Вероника Алексеевна…
А если все-таки Александровна? Я не была уверена, что правильно помнила отчество, - в детстве она была для меня просто тетей Верой.
- Здравствуйте, Вероника Ал… кхе-кхе… вна. Вы меня, наверное, не помните…
Поняв, что от повторений становится только хуже, решительно нажала кнопку седьмого этажа.
Щелкнул замок, дверь приоткрылась, и я бегло начала, уткнувшись в пол:
- Здравствуйте, я Настя…
Подняла глаза и онемела на несколько секунд.
- Ну здравствуй, Настя.
- Серый! - Очнувшись, я кинулась на шею открывшему мне парню. - Живой!
- Живой-живой… И буду живой, если не задушишь.
Квартира у Линкевичей была трехкомнатная, но все равно тесная. Светка, младшая сестра Серого, успела выйти замуж, родить ребенка и развестись. Жила теперь тут вместе с сынишкой. Человек трех лет от роду умудрялся занимать все три комнаты одновременно, и потому мы устроились на кухне. Разговаривали и пили чай, который заварила тетя Вера, к моему удивлению и стыду оказавшаяся Вероникой Николаевной.
- Муторная история, - поморщился Сергей. - Да, была авария, двое ребят погибли из моей бригады. Меня контузило. Больница, реанимация. Когда в себя пришел, не сразу и узнал, что умник какой-то документы перепутал. И маме передали уже. Даже думать не хочу, чего она натерпелась.
- Ой, Серый, какой же ты… серый…
В мальчишеском ежике осталось не так уж много темных волос, и ранняя седина превратила детское прозвище в реальность.
- Давно вернулся?
- Второй месяц уже.
- А я только сегодня узнала… - Хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Но провалиться можно было только в квартиру на шестом этаже, и вряд ли ее жильцы были бы рады мне и дыре в потолке.
- Да никто не в курсе, наверное, - успокоил меня Сережка. - Мама мало кому рассказать успела: когда я приехал, у нее опять с сердцем плохо стало, почти на месяц слегла, хоть я и звонил заранее, и бумага официальная пришла. Надо ей сказать, чтоб тете Маше позвонила - та по всему городу разнесет… Зато с тобой увиделись.
- Это да, - согласилась я. - Хоть какая-то радость… Ну, в смысле, я рада, что ты жив, и вообще…
- Я тоже рад, Настюха.
Он улыбнулся, и мне подумалось, что для первой, но большой любви десять лет не срок…
- Может, погуляем? - предложил Серый. - А то я, как приехал, в четырех стенах сижу. Так и лето пройдет.
- Давай. А куда пойдем?
- Не знаю. - Он посмотрел на племянника, успевшего за время разговора обосноваться рядом с нами за столом. - Туда, где народу поменьше.
- Если хочешь, можно ко мне, - сказала я и покраснела. - Ну, это… старый двор посмотришь, голубятню…
Я падшая женщина. Однозначно.
Но я совершенно счастливая падшая женщина.
Казалось, можно лежать так вечно: положив голову на сильное мужское плечо, слушая ровное дыхание…
- Твою ж мать! - Серый вскочил как ошпаренный, и забористый мат несколько нарушил романтичность момента. - Что это за тварь?!
- Это Жорик, - протянула я, не желая прощаться со сладкой негой. - Ты занял его место, и ему это не понравилось.
И как жаб умудряется то и дело выбираться из-под сетки?
Поймав недовольно пучившее глаза земноводное, я привычно чмокнула пупырчатую морду и, закутавшись в простыню, прошлепала к аквариуму:
- Вот и все.
Сергей мягко отстранился, когда я решила его поцеловать и утянуть обратно в постель:
- Насть, после жабы…