- Да берите, конечно, всё, что захотите. Кроме броньки.
- Уж на это-то нашей наглости не хватит. - Капитан снова заусмехался, быстро работая иглой. Потом что-то ещё помудрил с моей спиной, так что я почти совсем перестал её ощущать, и закончил накладывать повязку. Переключился на ногу. - Ихни, выковыряй мне из него глаз.
- Правый?
- Да пофигу.
- А я себе жвалы возьму, - заметил ещё один охотник, примериваясь топором. - Кто-нибудь возражает?
- Бери уже, бери. Только сейчас не оцарапайся. А то я тебя не спасу. Все поднимаемся. Милорд?
- Милорд в норме. - Я снова поморщился. Сейчас, после лечения, нога, которую я раньше не замечал, давала о себе знать очень выразительно. Прямо-таки безмолвным матом. - Но вот эту штуку хорошо бы в ногу-то воткнуть.
- Конечно, в чём вопрос… Парни, подгоните пластуна поближе.
- Ну не настолько уж я плох.
- Я помогу. - Сергей подтащил пластуна поближе, хоть тот и упирался, кося глазом на ободранные останки демона, и крепко взял животное под уздцы, чтоб и дёрнуться не решилось. Меня бодро взгромоздили сверху. - Я смогу им управлять.
Сейчас, когда бой был позади, мне становилось плохо. Ничего удивительного - мне уже не двадцать лет. Богатство и возможности местной магической медицины давали мне возможность прожить раза в полтора дольше, чем простой человек, постареть намного позже и сохранить великолепную форму. Но всё же подарить вечную юношескую бодрость не могло никакое богатство и никакое влияние. Даже возможности магии имели свои границы.
И, разумеется, даже выдавая наилучшие в моём положении результаты, ускоряя тело и реакции, заставляя связки, мышцы и суставы работать не хуже, чем у циркового акробата и гимнаста, я потом вынужден был терпеть "обратку" от организма. Который, конечно, не в восторге от такой, пусть и краткой, работы на износ. Но лучше уж сперва показать класс, а потом потерпеть дискомфорт, чем дать себя разложить на бифштексы и суповой набор.
Теперь, после схватки и в удобном седле, да с опорой в виде сына меня нешуточно потянуло в сон. Однако спать в "гармошке" - это уж как-то чересчур. Хотя от меня сейчас совершенно никакого толку. Охотники не стали навьючивать мою добычу на пластунов, разумно рассудив, что те могут взбеситься от страха, и без особого труда тащили её сами. Сами же и следили по сторонам, предоставив Ифшиду, Хусмину, Фалаку, Нурешу, да и мне с сыном кучу возможностей зевать по сторонам или тупо смотреть прямо перед собой и ничего не замечать.
Я обеспокоился, как же они будут драться с демонами - такие-то, нагруженные, - но спросить не успел, потому что спереди потянуло цветочным ароматом, а спустя пару мгновений открылся проход, где солнце было чуть ярче, а небо чуть синее, чем над предуровнем "гармошки". И, набравшись наглости, я выдохнул, успокаивая себя, что уж теперь-то на самом деле ничего не случится.
Действительно, не случилось. На выходе нас ждала целая депутация - при одном взгляде на эту церемонную толпу я проснулся и напрягся, ожидая услышать по-настоящему дурные вести. Но о гибели Серта и катастрофе на Хрустальном рубеже мне не сообщили, просто бурно поприветствовали (большинство встречающих были из числа моих людей; я даже в какой-то момент подумал злобно, что им делать, оказывается, нечего, только по "гармошкам" шляться меня встречать, и я уж за них возьмусь, за лоботрясов).
К моему изумлению, среди прочих встречающих был даже Худжилиф, мой личный слуга. Он-то и сменил Сергея на спине моего пластуна, как только стало ясно, что я не в настроении принимать официозные приветствия, да и не в состоянии. И если бы проблема была только в официозе! Вообще стоило, наверное, спросить, как там дома идут дела. Но если спросишь, сразу увязнешь в насущных проблемах и уже не вынырнешь. Трудно было себя заставить.
Однако что уж тут поделать, раз я такой знатный перец и у меня есть обязанности… Заметив среди встречающих Манджуда, который когда-то был при мне полусотником, а теперь служил вторым заместителем коменданта Ледяного рубежа, я всё-таки сделал ему жест приблизиться. Его пластуна немедленно пропустили.
- Мы вообще где сейчас?
- Маженвийская "гармошка", милорд.
- Ага, её время, значит. И куда направляемся?
- Сперва в замок Кисти винограда, если милорд не возражает. Либо можно в Оклий. А потом, если состояние милорда не будет вызывать беспокойства, в Варсанию, в столицу.
- Угум… А моя семья?
- Семья милорда вчера добралась до Варсании.
- Ну и хорошо… Как обстоят дела?
Манджуд принялся рассказывать, но именно сейчас я осознал, что, кажется, пострадал сильнее, чем ожидал. А может, сказалось хоть и краткое, но посещение "гармошки". Привычка к перепадам энергий у меня, помнится, так и не успела возникнуть, а та, что всё-таки начала зарождаться, выветрилась за столько лет. Так что теперь мне, как новичку, предстояло мучиться столько, сколько положено. В Кисти винограда тамошний маг мне, конечно, поможет, но пока состояние всё ухудшалось, и у меня был повод посочувствовать тяжкому уделу женщин, принужденных испытывать что-то подобное при каждой беременности.
Поэтому, уловив общий смысл сказанного, я Манджуда остановил и, наклонившись вперёд, расслабился на шее пластуна. Худжилиф поддерживал меня куда крепче, чем мог бы Сергей. К счастью, до маженвийского замка оказалось недалеко, а там уж меня, не задавая вопросов и не изображая церемоний, живенько сняли с ящериной спины и доставили в подходящую комнату. Замковому чародею потребовалось не больше часа, чтоб привести меня во вполне пристойное состояние, и через полчаса я уже с аппетитом наворачивал угощения, поделив их с сыном и с десятком своих людей, набившихся в мою комнату.
- Врач настаивает, чтоб милорд ещё хотя бы дня три пробыл здесь, - сказал Манджуд.
- Фиг ему, а не три дня. Завтра же в столицу. Я, в конце концов, хочу увидеть жену.
- Врач сказал, что он не может гарантировать господину Серта быстрого излечения, если он не будет подчиняться указаниям.
- А кто-нибудь требует от него быстрого излечения? Ладно уж… Как там распоряжаются мои сыновья?
- Справляются, - улыбнулся заместитель коменданта.
- А что Алексей?
- Он передал в Анакдер сведения о происходящем и обещал поднять Акшанту.
- Акшанта всё-таки слишком важная область, чтоб мой сын мог поднимать её без прямого указания его величества.
- Обстоятельства складываются так, что приказ его величества всё равно последует, вопрос лишь в том - когда.
- Государь добрался до столиц?
- Да, всё благополучно.
- Ну и хорошо. - Я невольно зевнул. - О-ох… Полжизни за баню. А ты, Серёга, как?
- Я нормально! - заверил мой встрёпанный сын. - Но я бы тоже охотно помылся.
- А трюфелей - вот ей-богу! - никогда больше в рот не возьму. И соус этот клятый с моллюсками.
- Подозреваю, никто из нас его больше не попробует, - рассмеялся Сергей.
- Кстати, о птичках - Ифшид-то как? Хусмин?
- Всё с ними нормально. Их тут тоже хорошо принимают.
- А Фалак? Нуреш?
- Нуреш здесь. Отдыхает. А Фалак уже летит в сторону столиц. Долг.
- Да-а, это мы можем понять…
Я с удовольствием доскрёб тарелку и откинулся на подушку. Отмывали меня под строгим присмотром врача, и хотя сперва подмывало сказать, что я справлюсь сам, доказывать это своими действиями не хотелось совершенно. Да и не получилось бы, пожалуй. Теперь, расслабившись, я уже даже не был уверен, что сумею приветственно помахать рукой.
Утром чародей повторил свой запрет на то, чтоб пускаться в путь. Я отказался подчиниться. Но с сомнением, с заминкой. Пожалуй, будь это мой врач или если бы мне предстояло путешествовать в одиночку, предпочёл бы исполнить предписание. Но меня должно было сопровождать множество народу, в том числе мой собственный слуга - поддержат, не дадут выпасть из седла. А я уж лучше отдамся на лечение в руки жены и домашнего врача, который лечит меня и всю мою семью уже двадцать лет.
Пять десятков вершних ящеров несли меня и всё моё сопровождение на средней высоте, потому что здесь было не так холодно и не так вредно для раненого. Великолепные ящеры: крепкие, сильные, красивые, отдрессированные так, что всей группой строго синхронно взмахивали крыльями - любо-дорого посмотреть. Земля, проплывавшая под нами, была совершенна, как произведение ювелирного искусства. Вяло, потому что в полусне, в полумраке тяжёлого выздоровления, я любовался малахитом лесов, эмалевой желтизной полей - урожай должен быть щедрым - и драгоценными вставками городов, замков и посёлков.
Эта земля уже была в моих глазах родной. И, в отличие от прежнего расклада, здесь я реально способен был многое изменить и побороться за существующий порядок, который устраивает меня и местных хотя бы потому, что он привычен. Что ж, тем лучше. Не собираюсь отдавать неведомо кому то, что уже привык воспринимать как своё. Мы ещё посмотрим, кто кого.
Худжилиф мягко поддерживал меня под спину, и так это у него хорошо получалось, что к концу путешествия я почти не устал, с ящера слез на свои две. Варсания, старшая из трёх столиц - здесь у меня был куплен особняк, - казалось, жила прежней жизнью, ничуть не отличающейся от прежней. На моих ящеров (большая их часть осталась за пределами города, но я, как аристократ высшей марки, пользовался правом приземлять у собственного столичного дома до пяти крупных ящеров, и воспользовался этим) смотрели кто с любопытством, кто с беспокойством… Значит, в столицах пока царит покой. Война полыхает где-то там, далеко на севере.
Столичный особняк обычно встречал меня уравновешенной, замкнутой тишиной. Мы с женой жили здесь не больше двух месяцев в году - обычно в сезон и на самые значимые престольные праздники, и по большей части без младших детей. Но сейчас дом буквально исходил суетой. А на меня так и вовсе отреагировал реактивно. Ко входу высыпала, наверное, вся прислуга, которая только смогла, и большинство нянек с младшими на руках или за руку.
И, конечно, Моресна.
Традицию подносить мне бокал какого-нибудь напитка она хранила столь же свято, как обязанность выносить на ужин свежеиспечённую буханку хлеба и смешанный собственноручно соус-другой. Находила на это время и силы и во время беременностей, и почти сразу после родов. Разумеется, и тут я принял из её вздрагивающих рук бокал, улыбнулся ей нежно… Не встретил ответа и насторожился.
Жена выглядела не просто встревоженной или расстроенной - она была совершенно выведена из равновесия. Очевидно, причиной тому отнюдь не война, которую она всегда считала мужским делом, мужской заботой, не стоящей того, чтоб женщина забивала себе ею голову. Неужели кто-то из детей пострадал? Или даже погиб?
Но говорить о таких вещах при прислуге считается недопустимым, как когда-то считалось и у нас. Всё-таки народы разных миров во многом схожи. По крайней мере, в вопросах самоограничения в рамках традиций. Хозяева должны казаться слугам благополучными, всегда спокойными, уравновешенными. Если у хозяев проблемы, слуги, конечно, с удовольствием почешут языками, но с того же момента воспримут работодателей как людей ненадёжных и смешных, едва ли заслуживающих уважения.
Недопустимая ситуация. Господин должен вызывать у слуги уважение и давать ему уверенность в завтрашнем дне.
Поэтому, пригубив напиток, я передал бокал служанке и потащил жену в нашу спальню. Поспешил закрыть за нами дверь, не допустив даже её горничную и моего слугу. Даже врача, который рвался меня осмотреть.
- Что случилось?
- Ты знаешь, что наша дочь спуталась с простолюдином?
- Э-эм… Хм.
Я не любил, когда меня огорошивали, а ведь услышанное было последним, чего я бы ожидал. И даже когда тебя ошеломляет жена, это всё равно малоприятно. Хотя - надо признать - счастьем было обнаружить, что паникует она не из-за смертельной болезни, гибели или исчезновения без вести, что все дети живы и пребывают в порядке. Хотя бы в относительном.
- Что ты имеешь в виду под "спуталась"?
- То и имею. Спуталась. Как девушки путаются с парнями?
- Она беременна?
Гнев и ненависть плеснули мне в лицо из глаз Моресны. Черты исказило бешенство, и жена кинулась на меня с кулаками - второй раз за все годы нашей совместной жизни. Я успел бы перехватить её, если б не был ранен и измотан последствиями путешествия по "гармошке". Но не сейчас. Она врезала мне по лицу и по больной руке (сюда, впрочем, попала явно случайно), но отступила, должно быть, заметив, как я позеленел.
Я вцепился в край кресла. Боль ударила в голову, как сильнейший хмель, перед глазами потемнело. Пришлось переждать. Когда взгляд прояснился, супруга ещё бурлила, но ярость в ней мешалась с чувством вины. На этом этапе уже можно разговаривать.
- Какого чёрта?
- Как ты смеешь?! Как?!! Ты посмел говорить мне в лицо, что я могла вырастить дочь-потаскуху, способную лечь с парнем, который ей даже не жених?!
- Я такого не говорил.
- Ты намекнул! О, боги пресветлые, как ещё я должна понимать твой вопрос?! Моя дочь?! Беременна?!! - Она задыхалась от негодования и ненависти, которая, пожалуй, была даже не столько настоящей глубокой ненавистью, сколько горькой обидой. И я без пояснений понял свой промах.
По имперским традициям и представлениям в глазах общества за промахи наших сыновей - любые промахи, хоть проказы, хоть серьёзные преступления - она не несла ни малейшей моральной ответственности. Подразумевалось, что воспитанием сыновей занимается отец, и если он что-то там неправильно навоспитывал, то ему и краснеть. А вот воспитание дочерей ложилось целиком на плечи матери, стыдиться за дочерей в случае чего приходилось именно ей.
Мой вопрос звучал как обвинение в том, что она - отвратительная мать. Причём если точнее - преступно плохая. На моей родине внебрачная беременность дочери, в общем, проблема, но не морального или социального, а в первую очередь финансового порядка и едва ли представляет собой что-то особенное. В Империи всё зависит от положения семьи. Так что аристократическая девица, залетевшая до брака, могла уронить в грязь честь всего рода, причём основной позор ложился именно на мать и её предков.
Мне вспомнилось что-то очень смутное. Какой-то давний разговор… Да, это была беседа двух сестёр: Аштии и Неги, которую я случайно подслушал, против чего, правда, Аше не возражала. Если верно помню, разговор был о том, что Негу выдали замуж, когда она уже пребывала в положении, и её будущий муж согласился закрыть на это глаза за очень, очень хорошее приданое. Беременность до брака надо было как-то скрыть, в этом были заинтересованы все: и госпожа Солор, и ненавидящая её Нега. Но безрассудный шаг, сделанный последней, раз и навсегда лишил её оружия против сестры.
Всё просто. Приданым представительниц семейства даже после бракосочетания мог распоряжаться глава семьи, и таким образом Аштия в любой момент могла отобрать деньги обратно. Муж Неги, разумеется, сразу же вышвырнул бы её за порог, обнародовав тот факт, что старший ребёнок рождён не от него - хотя бы чтоб сохранить собственный престиж. Позор пал бы уже только на виновную, не зацепив её прежнее семейство, потому что Нега на тот момент уже носила фамилию Кашрем, а мать сестёр Солор пребывала в лучшем мире и не могла расплачиваться за их репутацию.
Таким образом, Аше получила полный контроль над мутившей воду родственницей. Средняя из сестёр Солор больше не решилась бы создавать серьёзные политические проблемы старшей. Да и какие бы то ни было проблемы - тоже. Ни за что и никогда - достаточно было одного напоминания о грани, на которой Нега балансировала.
Так и тут… Моресна отреагировала так, как должна была отреагировать имперская женщина и мать, если, конечно, она не боится тирана-мужа до икоты. Так что я могу простить ей её вспышку. И даже пинок по больной руке.
- Уймись! Никто не хотел тебя оскорбить! У меня на родине в этом происшествии не было бы ничего страшного.
- Ты уже больше двух десятилетий живёшь не у себя на родине, а здесь! И всё киваешь мне на прошлое?!
- Мар, успокойся уже наконец и объясни толком. Что произошло? Да, я виноват, что ляпнул глупость, не подумав! Ты прекрасная мать, лучшая мать на свете. Я тобой просто восхищаюсь, особенно если оценить количество детишек, которых я тебе настрогал. Не представляю, как ты их выносишь и когда успеваешь воспитывать. Девочки, кстати, воспитаны на диво. Всем на зависть.
- В нынешних обстоятельствах последнее звучит как издевательство.
- Рассказывай. Что же случилось?
- Случилось то, что она влюбилась в парня из низов! Я видела, как она с ним целовалась. Вчера видела. Спускалась в кухню, а они у двери во двор стоят и…
- Ты об Анне?
- Да, об Амхин. Представь себе - она даже не подумала смутиться! Она вела себя, будто ровным счётом ничего не произошло! - Теперь Моресна уже почти кричала. - Заявила мне, что собирается замуж за этого молодого человека! И почему ты сейчас стоишь и смотришь на меня так, словно я рассказываю тебе обыденные семейные новости?!
- Потому что у меня на родине невинный поцелуй с мальчиком - не повод поднимать дом вверх дном.
- Что значит "невинный"?! Как ты можешь такое говорить?! И почему опять упоминаешь о своей родине? При чём тут твоя родина? Ты издеваешься? Ты просто издеваешься! Тебе на всех нас наплевать!
- А почему, дорогая, ты орёшь на весь дом? Почему выставляешь слугам напоказ наши проблемы? Или не знаешь, что любые семейные беды аристократическая семья должна решать кулуарно и так, чтоб прислуга ни в коем случае ничего не узнала? Ты уже больше двадцати лет носишь золотые браслеты, но до сих пор при малейшем запале забываешь о необходимости держать себя в руках, а голос - в узде.
Ответный удар ошеломил Моресну (обычно она упрекала, я лишь извинялся и просил второго шанса), она замерла, глядя на меня с недоумением. Теперь снова можно было продолжать более или менее спокойный диалог.
- Да, но… Я не права, да.
- Итак, ещё раз: что случилось?
- Говорю же: я застала Амхин в неподобающей близости с молодым парнем. Она с ним целовалась. Обнималась. Когда я их окликнула, из них двоих смутился только он. А она смотрела на меня, как ни в чём не бывало, и заявила, что любит этого юношу и готова выйти за него замуж. - Жена смотрела на меня очень внимательно, явно ожидая ужаса и отвращения во взгляде. Не видела - и снова начинала загораться яростью. - Она точно так же, как и ты сейчас, не видит в случившемся ровно ничего особенного!..
- Послушай, Мар, вспомни, как ведёт себя Аня, когда что-то не ладится? Делает вид, что всё нормально, и нагло прёт напролом. От испуга. Вот и всё. Она не считала происходящее нормальным. Просто испугалась.
- Ты ведь всё-таки понимаешь, - горько улыбнулась Моресна. - И не отговаривайся больше. Да, может быть, ты и прав. Но факт есть факт. Этот юноша - из семьи одного из младших офицеров охраны Ледяного замка. Оказывается, он вместе со старшим братом в числе прочих бойцов сопровождал нас в столицы. И, кроме того, ещё развлекал нашу дочь ухаживаниями. - Она стиснула зубы, и я понял, что молодому человеку не поздоровится, если именно моя супруга возьмётся за дело.
Пожалуй, стоит потратить время и спасти обоих незадачливых влюблённых.
- Позови её ко мне.
- Амхин?