Послесловие автора
Роман Вернон - герой романов "След на воде" и "Беловодье", опубликованных в 2003 году в издательстве "Крылов".
События, о которых говорится в рассказе, автором сознательно в романе о Романе опущены.
Колдовской синклит на выборах
Михаил Чудодей, глава Темногорского Колдовского Синклита, поднимался ранехонько. Еще за окном темным-темно, еще машины в гаражах дремлют, видят сны о дорогах, а Чудодей уже проснулся, лицо холодной водицей ополоснул, кофе выпил и "Мастера и Маргариту" открыл. Непременно самое начало прочтет, страничек пять или шесть, и посидит, прикрыв глаза и положив ладонь на страницы. Сидит и чувствует, как сила из книги в него вливается. У Чудодея было пять экземпляров, еще тех давних, талонных лет, когда дефицитные книги за сданную макулатуру полагались. А кроме этих пяти "макулатурных" экземпляров совершенно удивительный том самосшитый, фотокопия с самого первого, еще журнального издания. Каждый раз поутру Чудодей брал непременно другой том, не тот, что вчера листал. Потому что у книги, как у человека, силы источаются, ей тоже отдохнуть надобно, в себя после трудов прийти. Обычно на весь день энергии этих первых страниц не хватало. И потому Чудодей дальше листал том "Мастера" наугад, какие страницы откроются сами, из тех силу черпал. К тому же текст его всегда предупреждал. Если беда какая-то, неприятности, опасность, тот тут непременно страницы с допросом Иешуа откроются; а если что-нибудь радостное, удача; то книга непременно в том месте развернется, где кот в шахматы играет, или про лососину второй свежести. Но первая глава всегда больше всего силы давала. Потому что автор в эти страницы максимум энергии вкладывает. Даже если он их позже написал, и, к примеру, в конец примеривался вставить, а потом переиначил. Читателя сочинитель обмануть может, а колдуна - нет. Чует колдун, где в книге сила сокрыта. Начитавшись вволю и закрыв том, Чудодей вновь варил себе кофе. И с чашкой дымящейся энергетической надбавки в руке расхаживал по уютной кухоньке, бормоча какую-нибудь фразу из волшебной книги.
* * *
В то утро Чудодей, как всегда, расхаживал с чашкой кофе, когда в дверь постучали. Вообще к Чудодею любой из членов Синклита мог прийти в неурочный час и непременно бывал принят, потому как дом Чудодея, как дом народного трибуна в Риме, открыт для любого. Но дело в том, что колдуны народ безалаберный, спят до полудня, и еще не было случая, чтобы в восьмом часу осенью (а настенные часы с кукушкой показывали семь пятнадцать) постучался кто-нибудь из колдунов к Чудодею.
- Кто ж это явился такую рань? - изумился Чудодей и направился в сенцы.
Дверь отворил. Перед ним на крыльце стоял дородный мужчина лет сорока пяти, в костюме, в дубленке нараспащку (морозы только-только ударили) и за спиной гостя маячили две квадратные физиономии. Выходило, что гость - лицо значительное. Впрочем, поправив на переносицы очки с сильнейшими диоптриями, Чудодей и так опознал мэра Гукина.
- А, наш замечательный колдун! - воскликнул Гукин, открывая главе Темногорского колдовского Синклита объятия.
Чудодей отстранился. До людей типа Гукина он предпочитал не касаться. И лишь сказал сухо:
- Доброе утро.
Странно, но в тот миг почудилось Михаилу Евгеньевичу, что исходит от Гукина приторный запах розового масла.
- Разрешите войти? - продолжал все так же радостно Гукин, не замечая более чем прохладного тона.
- Извольте.
Они прошли в гостиную, небольшую комнату, которая сделалась после появления в ней Гукина с охранниками совсем крошечной.
- Я ведь каждый день думал: непременно надо к нашему замечательному Михаилу Евгеньевичу заглянуть, о жизни поговорить, - тараторил Гукин, оглядываясь и отыскивая, на что сесть: старенький диван и не менее древние кресла, покрытые вязанными крючком покрывалами из разноцветной шерсти (Эммы Эмильевны, супруги Чудодеевой, изделия), казались Гукину не достойными его особы. Однако другой мебели не наблюдалось, и Гукин опустился в кресло. То застонало протяжно под его дородным телом, но выстояло.
- Помнится, Михаил Евгеньевич, вы просили у меня участок леса вокруг Круглого озера в аренду для нужд Синклита, - начал Гукин делово.
- Просил, - подтвердил Чудодей. - Для собраний Синклита надо место уединенное, подальше от города. Худо получается, когда умы колдовские, одной суетой занятые, вместе сойдутся.
Гукин понимающе кивнул: куда уж хуже! В прошлый раз два огненных колдуна, оба уже в летах, Иван Огневик да Василий Пламенюга так схватились во время Синклита, что сожгли не только здание местной библиотеки, где в тот раз собирался Синклит, но и соседний магазин, и пять сараев. А если бы водный колдун Роман Вернон не вызвал ливень, весь бы Темногорск сгорел дотла.
- Вопрос о выделении участка не простой, - кашлянул Гукин.
Он ожидал от Чудодея большего энтузиазма и большего понимания. Но глава Синклита как-то вяло реагировал, как будто не понимал вовсе, на что намекает Гукин. Лишь время от времени поправлял очки, как будто никак не мог разглядеть Гукина. Тогда мэр решил идти напрямик:
- Через три месяца выборы, а у меня с отоплением и водой все время проблемы. Вот если бы вы до выборов продержали мне город в образцовом порядке, тогда бы… - Гукин сделал многозначительную паузу, - я бы вам тот участок в аренду отдал. На сто лет.
- Продержать Темногорск в образцовом порядке! - вздохнул Чудодей. - Вы сами знаете, о чем просите?
- Понимаю, что сложно. Но о людях подумайте, Михаил Евгеньевич, зима на носу, а у нам трубы менять надо. Это же весь район многоэтажек без тепла останется. Подсобите. Вовек не забуду.
- Сам я ответа дать не могу. - Чудодей вздохнул. - Как совет Синклита решит, так и будет. И добавить хочу, что вы обман мне предлагаете.
- Да какой обман! Мне месяцок лишний надо на ремонт. Знаете сами: всегда времени не хватает, лето коротко, зима длиннющая. А вы чуток меня поддержите, я как раз с ремонтом успею.
- До выборов три месяца, - напомнил Чудодей. - О каком сроке идет речь? О месяце или о трех?
- Три месяца лучше, чем месяц, - хохотнул Гукин. - За три месяца я точно управлюсь.
* * *
Данила Большерук занял место в кресле у окна. Когда Совет колдовского Синклита собирался на дому у Чудодея, это кресло никто, кроме Большерука, повелителя воздушной стихии, не занимал. Большерук усаживался, оглаживал двумя руками сивую бороду, потом подхватывал и устраивал на коленях Матюшу, добродушного французского бульдога, Чудодеева любимца. Почему-то Большерука Матюша всегда отличал и все время норовил лизнуть Данилу в губы.
Роман Вернон сел на диван, положив по привычке ногу на ногу. Из всех членов совета он был самым молодым, и в совет введен исключительно по требованию Чудодея, поскольку глава Синклита его особо отличал.
Из огненных колдунов явился один Иван Огневик, потому как Пламенюга был совсем плох. Неделю назад Пламенюга попросил истопить баню, отнести себя в парильню и дверь баньки снаружи камнями подпереть, и не заходить никому три дня. Сказывали, правда, что прихватил он с собой три литровых бутылки самогона, десяток веников, вязаную шапочку, поросячий копченый бок, банку соленых огурцов и кадку с кислой капустой, да еще кликнул двух дамочек: соседку Евдокию с дочкой. Двоих почему - это понятно: банник до бабского пола жутко охочий. Но зачем при этом дверь снаружи велел камнями подпереть - неведомо. Через три дня, когда баню отперли, внутри ни баб, ни самогона, ни поросячьего бока не оказалось. Кислая капуста и огурцы были по всей остывшей бане раскиданы. А сам Пламенюга лежал под лавкой и бормотал какую-то ахинею, в которой весь колдовской Синклит разобраться не смог.
Последним на совет прибежал Гавриил Черный, и как был, в кожаном пальто, ввалился в гостиную. Манеры Гавриила всегда оставляли желать лучшего, а дерзость его даже для колдуна была чрезмерной.
Чудодей, видя, что Совет собрался (не было лишь Аглаи Всевидящей, но она всегда опаздывала), изложил вкратце предложение Гукина.
- На сговор с Гукиным ни за что не идти! - гаркнул Данила Большерук, и бульдог Матюша с перепугу слетел на пол.
- Это почему же, позвольте полюбопытствовать? - ехидно прищурился Иван Огневик.
- Да потому что обманет, - утвердил Большерук.
- Это как пить дать, - поддержал его Роман Вернон.
- Да он же дурак, этот Гукин. Неужто мы не сможем его одолеть?! - дерзко выкрикнул Огневик. - Постыдились бы, слабаки недоделанные!
Было ему лет под сто, а то и за сотню: подлинных своих годов огненный колдун не помнил, потому как после семидесяти стало ему не интересно годы считать.
- А ведь если мы на берегу Круглого озера каменный дом для Синклита поставим, мы такое сотворить сможем… - мечтательно проговорил Гавриил и прикрыл глаза, уже представляя и каменные палаты, и сам лес вокруг, и что будет, если колдуны объединятся и начнут сообща повелевать стихиями. Да тут такое начнется! А всего-то надо дом общий заиметь. Чтоб прийти в такой дом и душой единиться. И даром колдовским заодно. Ведь никто не знает, где дар начинается, а где душа. А без общего дома не бывает единства. Это уж такой колдовской закон.
Вслух правда этого всего Гавриил не высказал, потому как сентиментальности своей стыдился. Напротив, все больше нажимал на цинизм. Тайком даже сленг молодежный изучал, но пока не очень-то у него получалось на этом новоязе говорить. Но в присутствии Чудодея Гавриил изъяснялся книжно. Уважал Чудодея. Впрочем, как и все.
- Подождите о каменном доме и об озере мечтать! - осадил Гавриила Роман Вернон. - Подумайте сначала, что от нас требуется. Продержать город в порядке до самых выборов. И только-то! Водопровод дырявый, вода из труб так и хлещет. В одном месте залатают, в другом течь начинает. Думаете, легко колдовской силой по этому водопроводу воду будет гнать? - Роман язвительно усмехнулся, демонстрируя ослепительно белые ровные зубы.
- А отопление? Если трубы отопительные прорвет, что мы будем делать? - тут же кинулся в атаку на Гавриила Большерук. - Температуру воды тоже колдовской силой поднимать?
- А мы воду сольем, - предложил Гавриил, - внутрь бродячий огонек нам Иван Иваныч запустит, трубы заварим, и пусть бегает огонек по трубам, дома обогревает.
- А больница? - тут же вспомнил Слаевич. - Больницу Темногорскую обещали отремонтировать еще три года назад. А там козырек два дня назад отломился. Счастье, что никого не убило.
Гавриил задумался. Для больницы, кажется, не было у него рецепта. Но он тут же этот рецепт придумал.
- А мы всех наших жителей излечим, - предложил он и радостно хлопнул себя по коленям ладонями. - Любой колдун может быть целителем. Пускай наскоро приемный покой покрасят, там мы вести прием будем. Знаете, как у нас всегда бывает: больного привозят, а он час ждет, два ждет, когда к нему врач выйдет. А тут через пять минут колдун выходит, раз-два, и больной идет обратно. Врач явится, а больной уже здоровенький. Сломанная нога срослась Представьте, как пациент обрадуется.
- Очень обрадуется. Если, конечно, какой-нибудь парень не специально бетонную балку на ногу уронил, чтобы от армии откосить. Надеялся до конца осеннего призыва в больнице проваляться, а тут мы - опаньки - и за два часа его на ноги поставим, - захохотал Роман Вернон.
- Если его призовут, то он все равно за Гукина голосовать не будет, - резонно заметил Гавриил.
- Какой-то бред, - сказал Роман Вернон.
- Хочу предупредить, - подал голос Чудодей, - что я с самого начала был против работы на Гукина. Это безнравственно.
- Да ладно! - махнул рукой Гавриил. - Он все равно станет мэром на второй срок. Вопрос лишь в том, получим мы участок с озером Круглым, или нет.
- Да обманет он нас, - огрызнулся Данила Большерук, но уже как-то вяло, без прежней энергии.
Тут явилась Аглая Всевидящая, сбросила кожаное пальто на спинку кресла, тряхнула рыжими крашеными волосами, оглядела членов Совета и спросила недоуменно:
- А что вас смущает?
- Все, - ответил Большерук.
- Как сделать, чтобы Гукин не обманул, - конкретизировал задачу Гавриил. - После того, как мы его мэром на второй срок сделаем.
- Испугать его надо, порчей припугнуть… - предложил Иван Огневик.
- Да ладно тебе, - махнул рукой Большерук. - Такие как Гукин ничего не боятся. То есть боятся, но все равно обманывают. Натура такая.
- Можно заговоренной воды дать, - осенило водного колдуна. - На что заговорить только?
- А на то, чтобы не стояло у него, - тут же нашла решение Аглая. - И ничто снять порчу не могло. Ни виагра там, ни что иное.
- Ого… - Большерук аж присвистнул. - Смело.
- А чего? Он к нам кинется. А мы ему условие: как изберут тебя, как участок отдашь в уплату, так и порчу снимем. Лады?
- Алена Колесникова нам бошки поотрывает, - заметил Данила Большерук. Красавица Алена уже лет пять была Гукинской любовницей - об этом в Темногорске знали все.
- Мы задумали гнусное дело, и меня печалит, что вы так легко согласились в нем участвовать, господа колдуны, - вздохнул Чудодей.
- Я всегда говорил, что выборы гнусное дело, - поддакнул Иван Огневик. - В печку все выборы. Гори они синим пламенем! Да здравствует монархия!
- Погодите! Главное, чтобы Гукин не прознал, что это мы на него порчу навели, - вернул разговор к банальным проблемам Гавриил.
- А то он дурак, не догадается… - фыркнула Аглая.
- Пусть догадывается, - пожал плечами Роман. - Никто все равно мою порчу не снимет.
Пожалуй, дерзостью водный колдун вполне мог равняться с Гавриилом.
В этот миг французский бульдог Матюша подскочил к Роману сзади и тяпнул за ногу, как раз за лодыжку. От боли и неожиданности Роман ахнул, а бульдог, отскочив, оскалился, демонстрируя обагренные кровью клыки, потом гавкнул и бросился вон из гостиной.
- Роман Васильевич, идемте со мной! - проговорил Чудодей взволнованно, тут же поднимаясь с кресла.
- Да ерунда! - махнул рукою Роман. - У меня при себе Пустосвятовская вода в серебряной фляге. Я мигом рану заживлю.
- Идемте! - С нажимом повторил Чудодей и тут же увел Романа Вернона к себе в кабинет.
- Что там у вас, покажите! - строгим голосом приказал Михаил Евгеньевич, плотно притворяя дверь и на всякий случай накладывая еще на дверь охранительное заклинание.
- Я же, сказал, царапина, - фыркнул Роман.
Он достал из внутреннего кармана куртки серебряную флягу и задрал штанину. И обомлел. Потому как на ноге зияла огромная рваная рана. Кровь из нее не сочилась, но рана раскрылась до кости. Выглядела она так, будто ей не пару минут, а несколько дней уже. Но при этом никак не заживает. Роман закусил губу, не зная что и сказать. Боли, однако, почти не чувствовалось. Роман плеснул воду из фляги на рану, но толку от этого было чуть. Вода зашипела и превратилась в желтый пузырящийся налет на кровавом мясе.
Водяной колдун поднял глаза на Чудодея. Тот ничуть не был удивлен происходящим. Михаил Евгеньевич лишь покачал головой и молча указал Роману на глубокое кресло подле стола. Роман уселся. Тут боль в ране внезапно вспыхнула. Роман стиснул зубы, чтобы не закричать. Михаил Евгеньевич уселся за стол, поправил очки, нахмурился:
- Что вы хотите выиграть, Роман Васильевич?
- Выиграть? - переспросил водяной колдун. Боль в ране становилась все сильнее.
- Ну да. Зачем вам эта игра? И озеро? Все зачем? И выборы…
У Романа мелькнула мысль, что Чудодей и сам растерян. И как-то его растерянность связана с этим дурацким укусом, но боль мешала думать.
- Не о выигрыше речь, - выдавил с трудом Роман, чувствуя, как на лбу выступают капли холодного пота. - Речь о другом… победить… я хочу победить…
- Кого?
Роман глубоко вздохнул: к горлу подкатывала тошнота. Чего хочет от него Чудодей? Зачем эта нелепая пытка?
- Прошлое… - выдохнул Роман.
- И для этого вы решили служить Гукину? - Чудодей взял том "Мастера и Маргариты" и открыл. - "…Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!" - процитировал Чудодей.
Роман попытался рассмеяться. Но не получилось: с губ сорвался нелепый хрип.
- Кто сильнее? Просить… о чем вы? Михаил Евгеньевич… Разве мы просим? Просит Гукин. А те, кто сильнее… они… они ничего не предлагают. Никогда. - С каждым словом рана пытала огнем все сильнее. Роман понимал, что каждое его слово наперекор Чудодеевой воле, но продолжал говорить. - Это мечта… сказка… байка… тех, кто внизу, будто сильные мира сего оценят их и снизойдут. И возвысят. Мечта… Что явится Воланд и всех рассудит… воздаст…
Сознание Романа на миг помутилось. Все поплыло. В ушах зашумело, будто он погружался на глубину. Зашумело и пропало. Водный колдун очнулся. И не сразу понял, что боли в ране нет. Он ощупал ногу. Раны тоже не было. Даже следов. Чудодей сидел за столом и поглаживал переплет "Мастера".
Роман поднялся:
- Извините, я вас разочаровал.
Михаил Евгеньевич потупился. Роман стиснул зубы. Многое бы он отдал, чтобы не было этого разговора.