Наибольшей популярностью пользовалась версия Нессы. Андрей был объявлен пропавшим много лет назад из застенков столичной инквизиции лекарником Боратой, который по милости Заступника перенесся в Кучки и совершенно утратил и память о прошлом, и все лекарские умения. Как же сразу не догадались-то! - восклицали апологеты этой версии. Он же все время с травами возился: рассматривал, спрашивал, какая и от чего помогает, да как их собирать, да как сушить… Надо ли это простому мужику? Простой мужик за штанами-то своими уследить не может, а тут сразу видно, что благородный человек! Особенно мысль об аристократическом происхождении Андрея отстаивали те, кто в первые годы помогал ему управляться с хозяйством. Известное дело: дворяне печку не топят и кашу себе сами не варят. А Андрей еще учился у покойного отца Грыва чтению и письму. Скажите на милость, для чего человеку, если он селюк неумытый, обучаться грамоте? Ему и без грамоты занятия по разумению найдутся: хлеб сам себя сеять не будет, например.
Болтали также, что Андрей на самом деле - никакой не Андрей, а Заступников ангел, который спустился с небес, чтобы защищать Кучки в трудные времена. В свете этой теории становилось понятным то, что поначалу Андрей не знал простейших вещей о привычном земном быте. Любому ясно, что на небесах огородов не сажают и кур не разводят. А необыкновенный жужжащий предмет, с помощью которого Андрей лечил селюков, понятное дело, был выдан ему лично Заступником. Однако на тему ангельской сути Андрея особенно болтать не стали: очень уж пахло это дело ересью, а на костер никому из селюков не хотелось.
Владетельный сеньор Боох в болтовне не участвовал, а собирался в столицу. Кем бы там ни был бывший блаженный дурачок Андрей - давно исчезнувшим Боратой, ангелом небесным, святым исцелителем, да хоть самим Заступником во плоти - об этом, да и о чудесном излечении всей деревни требовалось сообщить в инквизиции и может быть, лично государю.
А Андрей тем временем возвращался домой вместе с Нессой. Сумрачный осенний день склонялся к раннему вечеру, и снег, что утром кружился нерешительно и робко, теперь превратился в настоящую метель. Поначалу Андрей не хотел, чтобы Несса шла с ним в такую погоду - девушке лучше было бы остаться дома, в тепле, а не шагать сейчас по заснеженной дороге, пряча лицо от ветра. Однако Несса уперлась и покинула Кучки, и Андрей, в общем-то, счел это решение правильным: если твоя мать ведьма, и ты наслала на народ мор, то лучше тебе все-таки держаться от этого народа подальше, пусть даже ты и привела к ним исцелителя. Зная нравы селюков, вполне можно было ожидать, что в самый глухой ночной час домик запылает, обложенный хворостом со всех сторон, поэтому Несса быстро собрала пожитки и решила перебраться в избушку Андрея окончательно.
- Болота не самое приятное место, но лучше жить на болотах, чем гореть в деревне - так она заявила, выходя за околицу, и Андрей не мог с ней не согласиться. Он подхватил ее мешок, и они пошли прочь. Никто их не провожал: народ праздновал избавление от эпидемии, пел и плясал, радуясь избавлению от неминуемой погибели. Конечно, Андрея звали на пир, и не один раз, конечно, селюки принесли ему подарки, от которых он смущенно отказался - но потом он как-то вдруг обнаружил, что все разошлись, оставив его: только дети какое-то время еще крутились возле дома Нессы, но вскоре разбежались и они… А сейчас селюки наверняка напиваются и объедаются. Андрей с некоторым удивлением понял, что ощущает только усталую пустоту - ничего больше. Добраться до дома и лечь спать - вот все, чего ему хотелось.
- Ты ничего не взял, - полуутвердительно сказала Несса. Андрей кивнул. Снег сыпал все гуще, и хорошо, что ветер не усиливался. Бело-рыжий лес в наступающих сумерках выглядел затаившимся полуседым животным.
- Ну и зря, - промолвила Несса. Издалека донесся печальный вой: перекликались медоеды, укладываясь в спячку. Уже два года подряд молодой медоед устраивался на зимовку неподалеку от избушки Андрея, спал неспокойно и частенько просыпался и безобразничал, пытаясь раскопать погреб. Иногда Андрей выходил утром из избушки, а медоед сидел неподалеку совершенно по-человечески и смотрел на него хитрыми темными глазами: дескать, вот он я! Особенного вреда он не причинял; Андрей оставлял ему немного каши на снегу, но медоеду она не нравилась, и он ее разбрасывал, а весной уходил, чтобы с первым снегом вернуться на знакомое место.
- Ничего, - вздохнул Андрей, натягивая капюшон пониже. - Перезимуем.
- А как тебя теперь называть? - спросила Несса. Андрей подумал, что она говорит не из любопытства, а просто для того, чтобы слышать свой и его голос в наступающем снежном вечере, чтобы не оставаться наедине с метелью, ветром и дальним воем медоедов. - Андреем или Боратой?
- Называй Андреем.
Несса кивнула и взяла его за руку - так они и шли дальше, пока не увидели всадника.
Офицер внутренних войск в зеленом камзоле внезапно выплыл из снежной завесы, будто привидение. Он едва держался в седле, кренясь то влево, то вправо, а усталая костлявая лошадка еле-еле перебирала ногами и брела, не разбирая дороги. Несса и Андрей остановились, а лошадка сделала еще несколько шагов и замерла - тогда офицер соскользнул с ее спины и свалился в снег.
Это был молодой мужчина, горбоносый и светловолосый. Левую бровь вопросительно изгибал небольшой шрам, а на посеревших впалых щеках извивались кровавые потеки слез. В правом боку камзола красовалась дыра, а зеленая ткань там почернела от крови. Несса присела рядом на корточки и сказала:
- Андрей, он не умер. Он еще жив. Дышит…
Андрей вынул из-за пазухи свой шприц и склонился было над умирающим. Тонкие бледные губы шевельнулись, и Андрей услышал:
- Yo no quiero… morir…
И Андрей сел в сугроб. Просто ноги подкосились. Окружающий мир и его самого вдруг заполнила вязкая глухая тишина.
- Андрей, ты что? - окликнула его Несса, видимо, испугавшись ошарашенного вида лекарника. - Что с тобой? Ты ему поможешь?
Андрей протянул руку и двумя пальцами осторожно раздвинул веки умирающего. Зрачок пока реагировал на свет, а его радужная оболочка была сиреневой - точно такой же, как и у самого Андрея. Еще один землянин на Дее. Еще один…
- ¿Habla usted español? - выдавил он. Губы офицера дрогнули, но он не ответил. Андрей поднес шприц к его шее и нажал на кнопку подачи лекарства.
Впервые за весь день у Андрея дрожали руки. Земляк… Прошло несколько минут; офицер вдруг содрогнулся всем телом и закашлялся, давясь холодным воздухом. Андрей вздохнул с облегчением и повторил:
- ¿Habla usted español? ¿Puedes oírme?
- Si, - прошептал офицер и больше не произнес ни слова. Андрей сосчитал пульс у него на запястье - сердце едва билось. Однако биоблокада работала, и это давало умирающему землянину шанс, тем более, если ему делали в детстве прививки. Андрей быстро расстегнул камзол, чтобы осмотреть рану в боку, но никаких повреждений там не обнаружил; зато увидел, что у офицера плотно перевязано плечо - по всей вероятности, там был вывих, а на левой стороне груди, прямо над сердцем, была аккуратно вытатуирована изящная черная роза, обвитая тонкой лентой. Медлить не следовало; Андрей торопливо застегнул серебристые пуговицы, подхватил офицера и с трудом устроил на спине лошади, которая смотрела на них печально и устало.
- Андрей, кто это? - испуганно пролепетала Несса. - Что ты ему сказал?
Андрей подхватил лошадку под уздцы и быстро зашагал вперед. Несса подалась за ним.
- Слушай, Несса. Ты когда-нибудь видела документы инквизиции?
- При чем тут инквизиция? - спросила Несса. Снегу навалило уже изрядно, надо было смотреть под ноги, чтоб не растянуться по дороге. Андрей наградил ее таким взглядом, что она решила пока не задавать вопросов и сказала: - Ну да, видела… Несколько лет назад у отца Грыва был ихний указ про колдунов…
- У них ведь роза главный символ?
Несса согласно закивала.
- Да, вернее, роза - это символ веры в Заступника… а инквизиция - шипы, которые берегут веру от зла и колдовства…
Показался знакомый поворот к дому. Среди деревьев, в низких кустах возился кто-то большой и темный; лошадка испуганно всхрапнула - наверняка, знакомый медоед укладывается спать, не обращая внимания на близкое людское жилье.
- Я т-тебе! - угрожающе произнес Андрей, прибавляя шагу. В кустах заворчали, однако никто не вышел и не бросился на путников. Офицер закашлялся и едва не свалился с лошадки; Андрей поддержал его и сказал:
- Это инквизитор, Несса. И я думаю, что в крупном чине.
Глава 12. Земляки
К ночи метель разошлась, разбуянилась - мир за крохотным окошком превратился в белую мятущуюся пелену, сквозь которую далеким солнцем маячил фонарь. Андрей всегда зажигал его на ночь: мало ли кто заблудится в лесу и сможет спастись, выйдя на свет? А в избушке было тепло и уютно, в печке весело потрескивали дрова, на столе красовалось нарезанное щедрыми ломтями холодное мясо, свежий хлеб и горшок каши с пылу с жару (если Андрей по скромности своей ничего не взял у селюков, то Несса не стала отказываться от подарков: дают - бери, а бьют - беги, как говорится), и казалось, что на свете никого и ничего больше нет: только этот старый дом и люди в нем.
На чердаке кто-то возился: с потолка посыпалась легкая труха. Несса покосилась в сторону источника шума и взяла кусок мяса.
- Домовой волнуется, - заметила она Андрею. - Не успел до холодов крышу укрепить, теперь переживает.
Андрей, доедавший кашу, посмотрел сперва в потолок, потом на лавку в углу, где, накрытый по грудь темным одеялом, лежал инквизитор - его обморок перешел в сон, и Андрей предположил, что их гость быстро поправится. Прагматичная Несса тотчас же заявила, что такой важный чиновник непременно должен будет их наградить за свое спасение и заботу, на что Андрей довольно скептически заметил, что их высокий гость наверняка в опале - потому и бежал из столицы, прихватив чужую форму и наверняка убив ее владельца. А в столице, скорее всего, свирепствует тот же самый мор - поэтому завтра, когда метель успокоится, Андрей намеревался отправиться прямиком туда со своим лекарством. Судя по выражению его лица, он бы и сегодня туда побежал, прямиком по сугробам да бездорожью, но не мог оставить раненого в бессознательном состоянии на одну Нессу.
- Домовой? Да вряд ли, просто крышу надо новую…
Несса пожала плечами. Все, даже самые маленькие дети, прекрасно знали, что в любом доме на чердаке живет домовой и следит за порядком, как строгий хозяин. Если ему все нравится, то он завивает женщинам волосы и заплетает косы, а мужикам выращивает густые красивые бороды. Ну а если домовому что-то не по нраву, то он возится, плачет и даже может придушить. А Андрей в домового не верил. А верит ли он в Заступника? - подумала вдруг Несса. Вон, икона дома всего одна, да та и приткнута в углу как-то криво…
Инквизитор шевельнулся на лавке и что-то пробормотал на незнакомом языке. Андрей вздрогнул, словно получил хорошую оплеуху.
- О чем он говорит? - полюбопытствовала Несса. - Он ведь по-нашему ни слова не сказал.
- Бредит, - коротко ответил Андрей. Не рассказывать же ей о том, что инквизитор говорит по-испански, и что они с Андреем с одной планеты… Эх, испанский, испанский - Андрей его почти забыл, а раньше знал довольно неплохо. Ну ничего, разберемся, тем более, что жители Гармонии владеют несколькими языками, а уж английский-то Андрей знает так же, как и родной русский.
- Dónde estoy? - хрипло спросил инквизитор. Андрей встал, пересек комнату и сел на лавку рядом с больным. Тот открыл глаза и посмотрел на Андрея невидящим сиреневым взглядом.
- Hablan ruso? - промолвил Андрей. - Inglés?
По щеке инквизитора пробежала слеза - на сей раз самая обыкновенная.
- По-русски… Да, говорю, - медленно произнес он так, словно пробовал слова давнего языка на вкус, или ему было больно говорить. - Вы русский?
- Да, - ответил Андрей и повторил: - Да, я русский.
- Господи… - прошептал инквизитор. - Не верится…
Андрею тоже не верилось. В нем настолько смешались самые разные чувства, что он не мог дать какого-то названия этому водовороту.
- Я Александр Торнвальд, - сказал инквизитор едва слышно. Выражение его лица было странно удивленным, словно он не ожидал, что сможет произнести собственное имя на своем родном языке. - Для местных - Шани Торн, бывший глава инквизиции Аальхарна. Сюда сослан двадцать лет назад по обвинению в тройном убийстве. А вы?
Значит, мой земляк - убийца, подумал Андрей. Подождите, а сколько же ему лет? Не мог же он ребенком отправить на тот свет троих… Торнвальд словно прочитал что-то на лице Андрея, потому что добавил:
- Я убил свою беременную мачеху. Она подвешивала меня в петлю, когда отец уходил на службу, - узкая аристократическая кисть с тяжелым перстнем на пальце чуть сжала горло, - вот здесь. Потом я не выдержал.
- Понятно, - кивнул Андрей. - Немало вам пришлось пережить…
Инквизитор прикрыл глаза.
- Немало…, - согласно промолвил он. - Вам, я так полагаю, не меньше. Вы врач?
- Кольцов Андрей Петрович, бывший главный врач Московского окружного военного госпиталя, - откликнулся Андрей. - Сослан десять лет назад за синтез и употребление наркотического вещества. Сейчас спецслужбы используют его в качестве сыворотки правды.
Губы инквизитора дрогнули в слабой улыбке.
- Нам нужен был химик, - произнес Торнвальд. - Андрей Петрович, в столице эпидемия…
Когда он говорил эти слова, умирающую столицу заметало снегом. Никто не зажег фонарей на улицах, и город казался темной тушей издыхающего от заразы зверя, чья плоть уже начала гнить изнутри. Люди заперлись в домах и, живые, лежали в своих кроватях словно мертвецы. А снег заносил улочки и площади, поленницы дров для казни еретиков и ведьм, храмы и публичные дома - словно кто-то наверху дал задание заковать город в ледяной морозный саркофаг, чтобы память о нем исчезла навеки. Андрею, сидевшему сейчас в теплом уюте избушки, вдруг привиделась столица, в которой он никогда не был - люди в ней казались тусклыми огоньками свечей, которые задувало незримым ветром.
- Болезнь Траубера, - сказал Андрей. - Редактированная версия бубонной чумы, которую раскидали по задворкам космоса. Кто бы мог подумать, что нас с вами забросило на могильник.
Лицо инквизитора болезненно исказилось.
- Я санкционировал строительство храма на месте консервации вируса, - признался он. - Клянусь, я не знал…
- Не вините себя, Александр, - сказал Андрей. - Вы сможете завтра с утра поехать со мной в столицу? Я смог синтезировать биоблокаду. Хватит на всех.
- Разумеется, - Торнвальд хрипло откашлялся и предложил: - И, Андрей Петрович… обращайтесь ко мне на "ты", пожалуйста…
- Хорошо, - кивнул Андрей и отошел к столу - налить в кружку травяного отвара для своего пациента. После прививки биоблокады для скорейшего выздоровления всегда рекомендовалось обильное питье. Несса сидела в углу и с невероятным любопытством смотрела то на лежащего Шани, то на Андрея. Ей ужасно хотелось узнать, о чем же они разговаривали на непонятном, но очень красивом языке.
- Это кто все-таки? - не вытерпев, спросила она у Андрея. - Солдат или инквизитор?
- Инквизитор, - подал голос Шани и для пущей достоверности потыкал пальцем в свою татуированную розу. Несса невероятно засмущалась и опустила глаза.
- Простите, господин, - промолвила она. - А камзол солдатский тогда откуда?
- Несса! - укоризненно сказал Андрей. Вот ведь любопытная девчонка! Шани собрался с силами и сел на лавке - судя по тому, насколько осторожно он обращался с забинтованным плечом, ему было не слишком-то хорошо - и ответил:
- Это камзол капитана, который должен был отвести меня на казнь.
От таких новостей Несса натурально раскрыла рот.
- А разве инквизиторов казнят? - осведомилась она. Судьба капитана ее явно не интересовала. Шани печально усмехнулся и кивнул:
- Мы горим точно так же, как и еретики, - грустно заметил он.
Метель усиливалась, и фонарь во дворе погас. Несса, устав слушать речь на незнакомом языке, подалась спать, а Шани и Андрей все сидели над кружками с нетронутым отваром и разговаривали о своей до-аальхарнской жизни и том, что произошло с ними за эти годы на Дее. В итоге Шани спросил:
- Скажите, Андрей Петрович, а почему вы раньше никого здесь не лечили?
Андрей задумался, глядя в метельный мрак за окном. Действительно, почему? Он же врач - что мешало ему, выучив язык, стать лучшим целителем Аальхарна и вытащить несчастную страну из болезней, которые приходили каждую зиму, то легкие, то тяжелые… Разве не мог он синтезировать биоблокаду десять лет назад да по свежей памяти?
- Наверно, потому, что при мне всегда проповедовали принцип невмешательства в чужие дела и жизнь, - произнес он, когда молчание стало уже неприличным. - И потом, это все-таки другая планета, а я не специалист по болезням гуманоидов. Но болезнь Траубера пришла сюда из моего мира, - он криво усмехнулся и закончил, - и некому было ее уничтожить, кроме меня.
- Интересно вы рассуждаете, доктор, - произнес Шани, и Андрей поежился: землянин перед ним растаял - за столом сидел инквизитор: очень неприятный, надо сказать, человек: образованный, въедливый и готовый ловить собеседника на противоречиях. - Тогда спрошу еще, раз уж у нас такой откровенный разговор завязался: отчего вы не пошли в город? До столицы не так уж и далеко. А вас, я так понимаю, выкинуло неподалеку от Кучек, ну вы тут и осели. Блестяще образованный человек, врач - и настолько банально кукует на болотах с непромытой деревенщиной… Странно. Я понимаю, что общество аальхарнских ученых на нынешнем этапе развития науки для вас с вашими знаниями что-то вроде песочницы, но все же…
Андрей улыбнулся.