– Только разве что у мохов разум появился, – по-свойски улыбнулся Гайденн и Севилья понял, что ему тут делать уже нечего. – Смещение параллелей произошло, Карягин попал под него. Счастье, что Слон рядом оказался….
Севилья тихо отошел в сторону и вышел за дверь. Он лишний на этом празднике. Его отпустило разом за весь день. Он вдруг почувствовал, что неимоверно устал. И Сова…. Если бы не толпа народа вокруг, он бы, наверное, разрыдался, а так просто устало уселся на ступеньки входа и попытался закрыть глаза.
– Держи, братишка, – Севилья поднял голову. Прямо перед ним стояло и участливо смотрело человек десять магов. Один из них протягивал Севилье сигарету. – Тяжело пришлось?
Это не Сова, тут можно не изображать из себя черт знает что.
– Непросто, – грустно хмыкнул Севилья и взял предложенную сигарету. Ему тут же дали прикурить. – Спасибо.
– Каряга-то жив? – Севилья вспомнил, это был один из команды Гайденна.
– Жив, – некурящий Севилья сделал неумелую затяжку и закашлялся.
– Ну вы молодцы, – восхитился кто-то. – А как ты кокон проницаемый построил без амулетов?
– Я? – все в порядке, это не только для Совы слабоумие припасено, это он просто сам по себе такой … непонятливый. – А-а, да, я построил. А что не так?
– Да все так, – пожал плечами маг. – Просто без амулетов только по Гайденну коконы делают, а они непроницаемые. Обрубают все и на входе и на выходе. А такой как у тебя, это Ланья делал.
Севилья покоробился, с того разговора со Слоном имя Ирила Ланьи резало ему слух.
– Не знаю, там думать некогда было. Надо было Карягина спасать. Я и сделал как-то. У меня один когда-то раз получилось, вот я и вспомнил.
– Подожди, – вспомнил один из магов, – так это тебя тогда Шаман с Кащеем вытащили из Территорий? Тооргандо рассказывал.
Севилью еще раз передернуло. Теперь Тооргандо. Опять, да сколько можно?.
– Угу, – кивнул Севилья. На душе было погано, продолжать разговор про Ланью и Тооргандо не хотелось никак. Забытая, почти дотлевшая сигарета оказалась спасением. Он сделал еще затяжку и снова закашлялся. Не шел ему табак, хоть ты тресни. Хотя чему там идти?
Маги истолковали его угрюмость по-своему.
– Да что вы к человеку привязались? – вперед протолкался кто-то бородатый. – Он только из передряги вышел, а вы как дети: "а чего там, а кто там, а давай играть". Дайте отдохнуть, имейте совесть. Назад, назад. Потом, в "Лунном Камне" поболтаете.
Севилья благодарно глянул на бородатого, лелея свое страдание, и тут неожиданно пришло лекарство. Шоковая терапия называется.
– Привет, а ты чего убежал? – от раздавшегося сзади хрустального голоса Севилья вздрогнул и выронил сигарету.
Он обернулся, не веря своим глазам, но видение не исчезло. Обласканная вечерним солнцем на ступенях стояла … она.
– Я? А зачем я там нужен? – правильно, тебя приглашают, а ты давай посильнее упирайся. На фига тебе это все? Не надо.
– Ну ты даешь, – улыбнулась Сова, – а как без тебя? Кокон-то ты построил. Надо разобраться, что к чему. Тем более, – ее улыбка стала лукавой, – я теперь тебя не отпущу.
Севилья почувствовал, как исчезают из-под ног ступени, как растворяется в вечернем свете окружающий мир, и он начинает парить в воздухе, не чувствуя ничего, кроме запредельного счастья.
– Почему? – только бы не выглядеть обдолбавшимся наркоманом. Только бы не улыбаться, как блаженный. Держись, Севилья, держись.
– Как почему? Ты на каких принципах кокон строил? Я же спрашивала, кто тут по части Разума. Какие тебе Состояния? Я тебя прямо отсюда к нам заберу. Кащей вернется, вот он обрадуется.
– Я…? А… да, … наверное…, – от обилия эмоций, впечатлений, информации Севилья и впрямь начинал потихоньку плыть головой.
– С тобой все в порядке? – участливо спросила Сова, наконец, разглядев его состояние.
– Конечно, не в порядке. Отстаньте от него, дайте человеку отдохнуть, – влез давешний бородатый. Спасибо тебе, родной. Севилья состроил страдальческую мину.
– Тебе плохо? – испугалась Сова. – Давай я помогу.
Она попробовала обнять Севилью за плечи, но он к такому еще не было готов. Подпрыгнув, как ужаленный, Севилья пулей влетел в дверь, провожаемый удивленным взглядом девушки. И первым, что он увидел, это был ехидный взгляд Слона.
– Убью, – одними губами пообещал Севилья.
Слон спрятал улыбку. Севилья оглядел комнату. Так, все по боку, теперь работать. Работать, работать, работать. Все остальное потом. ПО-ТОМ.
И в глубине его души кто-то плотоядно улыбнулся.
Глава 14
На улице была звездная улитартская ночь, когда звезды спускаются прямо к тебе и можно их потрогать и, наверное, даже понюхать. Севилья хихикнул собственной шутке.
Он задрал голову, посмотрел на близкие звезды и, счастливо засмеявшись, вдруг взял и опустил весь этот сверкающий полог куполом на землю. Озорство, конечно, не всем может понравиться, но зато как красиво, дух просто замирает внутри от величия и красоты. Ты растворяешься в этом беззвучно ревущем потоке кристального света, и кажется, что ничего уже больше нет и не будет никогда, кроме постоянного стремления вперед, от светлячка к светлячку, пронзая пространство и захлебываясь криком от восторга.
Хлопком сведя руки, Севилья убрал иллюзию. Вот как мы "разумники" можем. Нравится? Самое интересное, что никто не может сказать, а иллюзия ли это. То, что творят Мастера Разума не всегда подходит под человеческие, да и нечеловеческие тоже, определения бытия. Не всем дано понять. Вот и сейчас, кто-то громко и неизобретательно начал ругаться неподалеку. Не понравилось. Вернее красота-то все равно поразила, а вот состояние, когда ты в пучок фотонов, а потом обратно – тут либо привычка, либо предрасположенность нужны. Лучше привычка, предрасположенность – это прямой билет в психбольницу. Севилья послушал непрекращающиеся ругательства, огорченно вздохнул, ну вот, не получилось, опять кого-то обидел, а потом подумал и демонстративно фыркнул в ту сторону: да пошел ты, не понимаешь красоты, и Твари с тобой. И остро захотелось пообщаться с тем, кто понимает, кто может оценить изящество задумки и тонкость исполнения.
А таких, к сожалению, было удручающе мало. Кащей, Сова, и штук тридцать подмастерьев, от новичка до уровня "прилично", по определению Кащея. Где в них находился сам Севилья, он затруднялся сказать. Вот, собственно, и вся Школа Разума. Сова еще что-то говорила про Братьев Ищущих, но как-то неуверенно и невнятно. Что-то они там, вроде как, контролируют. Тогда это впечатляло. А сейчас, Севилья только презрительно кривился, проходя мимо магов со смешным человечком на рукаве, пожимающим плечами. Фиг вам, не ловится Школа Разума, не ловится.
Хотя и Кащей и Сова не одобряли этого чувства превосходства.
– Севилья, – смазанные петли двери кабинета, что само по себе уже не характерно для Школы (это Севилья, не терпящий разгильдяйства, лично смазал каждую), даже не скрипнули, когда дверь распахнулась и на пороге выросла фигура, словно вышедшая из детских сказок. Севилья хмыкнул, ей Богу, только иззубренного ржавого меча не хватает.
– Севилья, ты опять прошел в Магистрат узором? – блеснула полированная лысина.
– Что вы, Мастер, – фальшиво распахнул глаза Севилья. – Как можно? Ни в одном глазу.
– Я не Мастер, – Кащей был зол, но счел нужным пока это скрывать. – Мастер – это Ацекато. А я волею судьбы Магистр этой Школы. И спрашиваю тебя о конкретных вещах. Для чего понадобилось накрывать узором привратника?
– Да это шутка была, Ваше Магичество, – все же магистра злить не следовало, и Севилья сбавил обороты. – Так, легкая практика. Тренироваться-то надо.
– На Тварях будешь тренироваться, – маска спокойствия потихоньку давала трещину, что-то он не учел, ой-ей-ей, – Ты, балбес…, и не вскидывайся. Если я говорю балбес, значит, знаю что делаю. Ты понимаешь, что ты упорол?
– А что такого? – и правда, а что такого? Подумаешь, отвел глаза привратнику, чтобы он не заметил, как Севилья прошел. Делов-то. А эксперимент интересный: Ищущие-то все на защитных амулетах, не прошибешь, а вот против него, Севильи, извините….
Кащей почему-то отказался разделить легкость восприятия мира.
– Во-первых, – Кащей злится редко, но, надо отдать ему должное, почти всегда по делу. – Ты оставил Магистрат без прикрытия…. И не корчи мне здесь рожи, – разозлился он, когда Севилья презрительно скривился: можно подумать, можно подумать…, великое прикрытие. Да кому оно здесь надо? – Ты у нас в поддержке патрулей не участвуешь, миролюбивый сильно….
Вот тут разозлился Севилья. Да, он действительно не ходил, как большинство магов, поддерживать боевые пятерки Братства, патрулирующие окрестности Странного Города. Лепестки не оставили в покое магов Земли, обосновавшихся в Пестике. Пусть эти самые маги давным-давно к Земле не имеют никакого отношения, и пусть они договаривались когда-то со Старшими Расами и блюдут достигнутые договоренности. Ничего в отношении между Братством Магов Земли и тремя Лепестками Клевера не поменялось. Да, накал атак спал после того, как Братство выступило гарантом нераспространения земных баз в Пестике и поддержало Старшие Расы в противостоянии с Землей (ну, так, … почти). Но никто в Клевере не взял на себя ответственность заключить перемирие с блудными сыновьями Земли. Даром что эти сыновья уже практически превратились в государство Пестик, пользуются поддержкой всего вольдовского населения и самостоятельно определяют внутреннюю и внешнюю политику маленького мира. Поэтому боевые пятерки Старших Рас с завидной регулярностью высаживаются в окрестностях Улитарта (остальную Директорию оставили в покое – там слишком много вольдов, а с ними Лепестки демонстративно не ссорятся), имея целью сотворить какую-нибудь пакость.
– И глазом на меня не сверкай, – Кащей и не подумал останавливать разнос, – походил бы – понял, что все наше умиротворение, – он кивнул на окно, где в послеполуденном солнце мирно почивал Город Тысячи Радуг, – держится на постоянной готовности к драке. И все это знают. Тебе рассказать, сколько попыток проникновения в Магистрат было? А ты вот так запросто взял и вырубил часового. Да тебя по-хорошему за это….
– И ничего я его не вырубал, – возмутился Севилья. – Прошел, и все.
Кащей неожиданно замолчал и несколько секунд, не моргая, смотрел на Севилью. Почему-то это испугало его больше, чем все крики.
– Вот именно это я и имел в виду, когда называл тебя балбесом, – ровным голосом сообщил Кащей.
Севилья поежился, фраза прозвучала … неуютно.
– Ты его на несколько секунд отвлек, да? – подозрительно мягко поинтересовался Кащей.
Севилья настороженно кивнул.
– Ты, случаем, не у Гайденна уроки брал? – поинтересовался Кащей.
Нехороший холодок прополз по ногам Севильи.
– Что случилось?
– Парень попал в транс на полчаса, – сообщил Кащей все тем же ровным тоном, наводящим жуть похуже любого крика. – Когда я до него добрался, он уже вообще ничего не соображал.
– Я не хотел…, – враз охрипшим голосом начал Севилья.
– Не хотел?! – загремел Кащей. – Не хотел саморазвивающийся узор ставить?! Да у него уже начали все органы чувств начали отключаться по одному. Ты бы лучше эти узоры в патрулях отрабатывал.
Он разорялся еще долго, но когда за ним закрылась дверь, неподвижно смотрящий в одну точку Севилья с удивлением отметил, что раскаяние владеет далеко не всем его существом.
А ничего себе он смог. Подумать только – саморазвивающийся узор. Губы Севильи сами собой сложились в ухмылку.
Надо бы узнать, что по этому поводу думает Сова.
При воспоминании о Сове настроение у Севильи испортилось. При близком знакомстве идеал не стал менее прекрасным и желанным. Даже наоборот…. Но вот слухи о том, что на этот идеал имеются более удачливые претенденты, оказались полнейшей правдой. Во всяком случае, никакого другого объяснения поведению Совы Севилья не нашел. А уж как он старался… Пшик, ничего. На все его усилия Сова отвечала обворожительной улыбкой, но не более.
Хлопнула дверь, в хрустальную улитартскую ночь вышли недавние собутыльники. Севилья поморщился. Это его мысли и его одиночество, все остальные здесь лишние. Но кто его спрашивает?
– О, ты еще здесь? – не совсем трезво удивился кто-то. – Пошли с нами.
– Не могу, – холодно отрезал Севилья. Алкоголь его брал слабо, да и наливаться в этой компании желания больше не было.
– Да ладно тебе, – от группы отделилась фигура. Судя по траектории движения, уже залитая по горлышко. – Пойдем, одно место покажу.
– Не хочу, – недалекая ругань не утихала, и вкупе с подвыпившей компанией это все начинало действовать на нервы.
– Пойде-ем, – пьяно не отставала фигура, пытаясь приобнять Севилью за плечи. – Там такие девочки. М-муа.
Мокро хлюпнули пьяные губы, и Севилью передернуло. Не к месту вспомнилась сожалеющая улыбка Совы, когда он недавно пригласил ее посидеть где-нибудь вечером.
– Отвали! – Севилья сбросил нетвердую руку со своего плеча.
– Ты че, я ж по-доброму, – интонации фигуры стали угрожающими, и Севилья окончательно озверел. Он с Земли бежал и от этого тоже. От пьяного быдла, тупо уверенного в своем превосходстве, от хамства и панибратства. От навязываемого общества. Нет, он не хотел оставаться один, но он хотел, чтобы его хоть кто-нибудь понял. Кто-нибудь разделил его стремления, его одиночество.
– Отвали, – с угрозой повторил Севилья.
Подеремся? Самое то, чтобы выместить на ком-то плохое настроение. Драки в Улитарте не то, чтобы были редкостью, но и не носили массового характера. Несмотря на обилие горячих голов, физическое столкновение, как правило, ограничивалось "мужским разговором" один на один. В городе магов устраивать побоища чревато, тем более, что на магические столкновения действует один из фундаментальных запретов. Братья Ищущие моментально вычисляли применившего магию против человека, а Находящие выставляли штрафника из Города в момент. Причем, без права на возвращение. Мера более чем жестокая, но после нескольких громких случаев, возымевшая действие – магические бои стали исключительным явлением, за всю историю Города Безумных Магов их можно пересчитать по пальцам.
Так что Севилья не очень боялся драки: до смерти не убьют, а даже если сломают чего, так этого обалдуя просто вышлют из Города на время (это если магии не будет), а Севилью Слон за день поправит – травматическая медицина в Директории, государстве, находящемся в состоянии постоянной полувойны, была на высоте.
Но про драки понимали все, и от группы отделилась еще одна фигура, судя по всему, более трезвая.
– Оставь его, – второй обхватил приставалу за талию. – Не хочет, и Твари с ним. Пошли, ждут уже.
– Да я че…? – агрессия, как быстро возникла, так же и сменилась раскаянием. – Я тока хотел, чтобы он повеселился, сидит весь вечер бука-букой…
Севилья развернулся и пошел вдоль по улице. Разговаривать с ними дальше не хотелось. Домой идти не хотелось еще больше. Но варить это поганое состояние внутри и одному … увольте. Продолжать пить? Нет уж. Севилья поежился. А куда? А вот куда…
– Заходи, друг. Рад тебя видеть, – распевные интонации Тараса являлись практически визитной карточкой.
Севилья не стал бы называть Тараса своим другом, но сейчас заостряться не хотелось. В этот дом приходят не ругаться.
Открылась дверь, пахнуло сладковатым дымком, памятным еще с Земли. Как ни странно, Братство не преследовало легкие природные наркотики в отличие от остальных, за которые межлепестковых дилеров, если они оставались в живых (группы захвата в этом случае не церемонились) ждал единственный приговор – смерть. И так во всем Клевере, Старшие Расы, за исключением торкской Шаманерии, использующей некоторые вещества для своих ритуалов, приравнивало причинение вреда себе посредством наркотиков к убийству разумного существа. Ни больше, ни меньше. Хотя странно, а курение, значит, нормально…? Поди, пойми этих нелюдей.
В Улитарте дымить можно было беспрепятственно. Всем, чем угодно. Почему, Севилья понял, как только попробовал дурь в первые же дни пребывания в Странном Городе. Он тогда чуть на самом деле не обделался со страха, когда вдруг перестал видеть магические линии. Его испуганный вопль слышно было, наверное, даже в Зеленом Лепестке. Как ему потом уже объяснили, это было делом обычным. Большая часть новичков, попадавших в Город Тысячи Радуг, и вкусивших могущества, проходили через Тараса в поисках границ дозволенного. И каждый орал у него от страха. Дурь блокировала магические способности. Напрочь. Севилья до сих пор помнил тот животный ужас, когда он осознал, что вдруг остался без магии. Без того, что он искал всю свою жизнь и, наконец, обрел. Он вылетел от Тараса впереди своего визга и несколько часов, пока потихоньку не начали оживать блокированные чувства, сидел сиднем на скамейке в каком-то парке и трясся от страха. Слава Богу, обошлось, но с тех пор Севилья даже мысли об этой гадости не допускал. Не так давно, уже в Разуме, он поинтересовался у Кащея, а зачем Братство терпит этот притон?
– А это лично дон Антонио Сибейра распорядился, – ухмыльнулся тогда Кащей. – А что? На мой взгляд, хорошая идея. Во-первых, весь этот шлак (Севилья улыбнулся: действительно, определение для завсегдатаев Тараса очень подходит) не бегает по Городу, а спокойно сидит в одном месте. Там и сплетни все узнаешь, и пакость всякая Тараску не обойдет. Это раз.
Он загнул костлявый палец.
– И два, – он загнул второй палец и хитро сморщился, собрав вокруг глаз всю свободную кожу, которая не участвовала в обтягивании черепа. – Ты хорошо помнишь свои ощущения?
– О да, – у Севильи даже сейчас при воспоминании мгновенно вспотели ладони.
– Не хочешь повторить?
– Ни в коем случае, – он аж выпрямился на стуле.
– То-то, – удовлетворился Кащей. – Магия и сила – это пряник, который тебе выдали бесплатно. А вот начинка у него бывает разная. И то ощущение, которое ты оттуда вынес, – Севилья поежился, – должно с тобой навсегда остаться. Могущество не есть вседозволенность. Есть вещи, к которым даже лучший из магов не должен прикасаться. Эта дрянь, – он указал куда-то назад, имея в виду Тараса, – из них. До остального сам со временем дойдешь.