* * *
Все вышли, хотя это скорее походило на бегство, нежели на чинное окончание встречи с командиром. Остались только Адъюнкт, Лостара Ииль и Брюс. Штукатурная пыль висела в воздухе, сделав свет фонарей тусклым; пол скрипел и шуршал под ногами.
Брюс следил, как Адъюнкт медленно опускается в кресло, что стояло во главе стола. Было трудно сказать, какая из женщин более утомлена и огорчена. Таинственное горе, одолевающее Лостару Ииль, готово было показаться на поверхности; она не произнесла ни слова с момента ухода Скрипача, она стояла, в отчаянии скрестив руки. А может, у нее просто ребра болели?
- Спасибо вам, - начала Тавора, - за присутствие, сэр.
Брюс нахмурился: - Я мог быть причиной, привлекшей сюда Странника. Адъюнкт, вполне возможно, вам следует меня проклинать.
- Не думаю. Нам свойственно везде наживать врагов.
- Это был задний двор Странника, - подчеркнул Брюс. - Естественно, нарушители покоя ему не нравятся. Более того, он презирает тех, с кем приходится делить место. Вроде меня, Адъюнкт.
Она искоса поглядела на него: - Вы были мертвы, однажды. Я правильно понимаю? Вас воскресили.
Он кивнул. - В таких делах у нас очень мало выбора. Если бы я задумывался о происходящем, впал бы в уныние. Трудно принять идею, что тобой так легко манипулируют. Предпочитаю думать, что моя душа принадлежит только мне.
Она отвела взгляд, положила ладони на стол - странный жест - и вроде бы принялась внимательно их изучать. - Скрипач говорил о … сопернике Странника. Владыке Колоды Драконов. - Она чуть помедлила. - Это мой брат, Ганоэс Паран.
- О. Понимаю…
Она потрясла головой, не отрывая глаз от собственных рук. - Сомневаюсь. Мы можем быть родней по крови, но, насколько я знаю, мы не союзники. Не… близки. Между нами многое стоит. Ошибки, которых не исправить ни делом, ни словом.
- Иногда, - рискнул дать совет Брюс, - когда между людьми нет ничего общего, кроме сожалений, сожаления могут стать точкой нового начала. Примирение не требует, чтобы один сдался другому. Простое признание ошибок - с обеих сторон - способно затянуть разрыв.
Женщина криво улыбнулась: - Брюс Беддикт, ваши слова мудры, но они предполагают общение между сторонами. Увы, но здесь иной случай.
- Возможно, вам следовало сегодняшней ночью добиваться внимания Владыки. Хотя если я правильно разгадал Скрипача, контакта не ожидалось. Солдат блефовал. Скажите, если можете: ваш брат знает о вашем… трудном положении?
Ее взгляд стал резким, оценивающим. - Не помню, чтобы рассказывала о нашем положении.
Брюс промолчал. Он гадал, какую же тайную паутину только что затронул.
Она встала, чуть нахмурилась, заметив Лостару - как будто удивившись, что та еще здесь - и сказала: - Сообщите Королю, что мы намерены выйти очень скоро. Назначена встреча с союзниками на границе Пустошей. Оттуда пойдем на восток. - Она помолчала. - Разумеется, нужно вначале убедиться, что мы пополнили необходимые припасы. Мы готовы платить серебром и золотом.
- А мы готовы вас отговаривать. Пустоши очень уместно названы. Что до земель восточнее, то слухи оттуда доходят самые дурные.
- Мы не ждем ободряющих слухов, - отрезала Адъюнкт.
Брюс поклонился. - Позвольте оставить вас, Адъюнкт.
- Желаете, чтобы вас сопроводили?
Он покачал головой: - Нет необходимости. Но благодарю за предложение.
* * *
Крыша подойдет, хотя… Он желал бы оказаться на башне, высокой до неприличия. Или на шпиле некоей шатающейся, готовой обрушиться в бурное море твердыни. А может, и на крутом утесе дикой горы, скользкой ото льда и швыряющей вниз лавины. В монастыре на круглой месе с единственным доступом в виде веревки и подъемной корзины. Но и крыша сойдет.
Быстрый Бен взирал на зеленоватое пятно в южном небе, на эту группу небесных всадников. Ни один не везет добрых вестей, это уж точно. "Маг Тьмы. Ублюдок! Скрип, ты заслужил хорошего тычка в нос! Еще раз пожми плечами, и я вобью таран тебе в глотку!
Маг Тьмы.
Был некогда трон… нет, не надо".
Скрипач уже успел нализаться с Геслером и Буяном; сейчас они поют старые песни напанских пиратов, все на редкость неприличные. Бутыл, заработавший три перелома ребер, пошел искать целителя, готового за особую плату поработать ночью. Синн и Гриб сбежали словно парочка крыс, которым оттяпали хвосты самым большим в мире топором. А Еж… Еж как раз подкрадывается к нему сзади, словно заправский ассасин.
- Пошел вон.
- Ни шанса, Быстрый. Надо потолковать.
- Не надо.
- Он сказал, что я Каменщик Смерти.
- Так построй склеп и спрячься внутри, Ежик. Буду рад запечатать его снаружи всеми известными чарами.
- Суть в том, Быстрый, что он может быть прав.
Сузив глаза, Быстрый Бен уставился на сапера: - Худ последнее время был очень занят.
- Ты знаешь больше меня. Отрицать не стану.
- Но к нам это не имеет отношения.
- Уверен?
Быстрый Бен кивнул.
- Тогда почему я Каменщик Смерти?
Крик отразился эхом от ближайших крыш; колдун вздрогнул. - Потому что ты нужен, - сказал он чуть погодя.
- Зачем?
- Ты нужен, - зарычал Бен, - чтобы замостить нам дорогу!
Еж выпучил глаза: - Боги подлые! Куда нас понесет?
- Вопрос в том, донесет ли нас туда. Слушай, Ежик - она не такая, как тебе кажется. Мы все о ней неправильно думаем. Не могу объяснить… не могу ближе подобраться. Не пытайся предвидеть. Или думать задним числом. Она ошеломит тебя на каждом повороте. Просто вспоминай гадание…
- Его делал Скрип…
- Думаешь? Ты мертвецки неправ. Он знает, потому что она ему сказала. Ему - и никому другому. Ну же, попробуй выудить из Скрипача подробности. Не получится. Истина ему словно язык отрезала.
- Так что делает тебя Магом Тьмы? Что ты затаил? Секрет прокисания мочи?
Колдун отвернулся, поглядел на город - и застыл: - Дерьмо! Это что такое?
* * *
Магия вырвалась с узкой улочки, ударив Брюса Беддикта в левый бок. Он упал от толчка; серые щупальца извивались над телом, словно змеи. За один вздох магия опутала его, связала руки. Петли начали сжиматься.
Лежавший на спине Брюс смотрел в ночное небо - уже начинавшее светлеть - и слышал шаги. Вскоре Странник показался на глаза. Единственный глаз бога сиял звездой, пронизывающей сумрачные туманы.
- Я тебя предупреждал, Брюс Беддикт. В этот раз ошибки не будет. Да, именно я понудил тебя сделать глоток отравленного вина. Канцлер такого не ожидал, но простим ему заблуждения. Но разве мог я предвидеть, что ты найдешь себе хранителя среди миньонов Маэла? - Он помолчал. - Неважно. Я покончил с тонкостями. Так гораздо легче. Я смогу глядеть тебе в глаза, видеть, как ты умираешь - что может быть приятнее?
Колдовские удавки натягивались, лишая легкие Брюса воздуха. Темнота сузила поле его зрения, так что единственное, что он мог видеть - лицо Странника, потерявшее всякий светский лоск - лишь алчность выражалась на нем. Он видел, как бог поднимает руку, стискивает пальцы… и ребра Брюса затрещали.
Но тут кулак ударил Странника в висок с силой боевого молота. Раздался треск; сияющий глаз мигнул и бог сразу осел, исчезнув из поля зрения Брюса.
Щупальца мигом ослабли, а затем и пропали совсем.
Брюс с хрипом вдохнул восхитительно свежий воздух ночи.
Он слышал стук подков: почти дюжина коней мчалась галопом по улице. Поморгав, чтобы избавиться от пота, Брюс перекатился на живот и с трудом встал на колени.
Рука вцепилась в перевязь, подняв его на ноги.
Он понял, что смотрит в лицо Тартеналу - в знакомое грубое лицо, до нелепости изуродованное зверской гримасой.
- У меня к вам вопрос. Он был к вашему брату, но я шел и увидел вас.
Всадники подъехали. Копыта коней скользили по мокрой от росы мостовой. Малазанский отряд, понял Брюс. Оружие на изготовку. Темнокожая женщина взмахнула мечом: - Он уполз в ту аллею - идемте, порубим урода на фарш! - Она начала спускаться с коня, но вдруг сгорбилась и упала, уронив меч. Остальные солдаты тоже спрыгнули с лошадей. Трое бросились к бесчувственной женщине, другие пошли в аллею.
Брюсу все еще тяжело было стоять. Он оперся о предплечье Тартенала. - Аблала Сани, - вздохнул он. - Спасибо тебе.
- А у меня вопрос.
Брюс кивнул: - Давай, говори.
- Вот тут проблема. Я забыл, о чем вопрос.
Один из помогавших малазанке солдат обернулся к ним. - Смола сказала, грядет беда, - произнес он на грубом торговом наречии. - Сказала, мы должны спешить спасать кого-то тут.
- Думаю, опасность миновала. Она в порядке, сэр?
- Я сержант. Меня не называют "сэр"… сэр. Она просто устала. Она и сестра ее. - Солдат оскалился: - Но мы все равно будем вас сопровождать, сэр. Она нам не простит, если с вами что стрясется. Куда бы вы ни шли…
Другие солдаты вернулись с аллеи. Один что-то бросил по-малазански, и Брюсу не потребовалось переводчика, чтобы понять: никого они не поймали. В Страннике слишком силен инстинкт выживания - даже после удара тартенальского кулака.
- Кажется, - согласился Брюс, - сопровождение мне понадобится.
- От такого предложения не отказываются, сэр, - сказал сержант.
"Не откажусь. Спасибо за урок, Адъюнкт".
Солдаты пытались усадить женщину - Смолу - обратно в седло, Аблала подошел к ним. - Я понесу, - сказал он. - Она здоровская.
- Делайте, как сказал Тоблакай, - крикнул сержант.
- Она здоровская, - повторил Аблала Сани, принимая обмякшее тело на руки. - И воняет будь здоров, но это ладно.
- Периметр со взведенными арбалетами, - приказал сержант. - Кто покажется - шпигуйте.
Брюс понадеялся, что на пути до дворца им не встретятся прохожие, привыкшие вставать слишком рано. - Поспешим, - предложил он.
На крыше Быстрый Бен вздохнул и расслабился.
- Так что там был за шум? - спросил сзади Еж.
- Проклятый Тоблакай… но не он нам интересен, верно? Нет, это та дальхонезка. Но и она подождет.
- Ты бредишь, колдун.
"Маг Тьмы. Боги подлые!"
* * *
Уединившийся в погребе под спальней Скрипач взирал на карту в руке. Лакированное дерево блестело, с него капала жидкость. Помещение заполнил густой, темный запах - аромат сырой земли.
- Тартено Тоблакай, - шепнул он.
Глашатай Жизни.
"Ну, да будет так".
Он сел и покосился на вторую карту, так и не выпавшую ужасной ночью. Свободная. Цепь. "Да, мы всё про тебя и твоих подруг знаем, милашка. Без обид. Это плата за жизнь.
Если бы вы не были такими… прочными! Если бы вы ослабели! Если бы цепи не тянулись в самое сердце Охотников за Костями - если бы я знал, кто кого тащит… я бы нашел основания для надежды".
Но он не знал, а потому ни на что не надеялся.
Глава 4
Взгляни на пожирателей веселых
они шпигуют землю серебром
и за свечою падает свеча
деревья срублены под корень
чтоб через лес пробить дорогу
и леса нет - есть только бревна
что катятся, треща сухой корой
мы звали это пень-дорогой, звали
лесной дорогой
когда воображенье голодало
ты можешь делать зонтики из шкур
овец костлявых, а для безделушек кошели
растягивая уши стариков
(ведь говорят, что волосы и уши
растут, когда нет в брюхе ничего)
сокровища с собою мы тащили
в довесках сморщенных
как маятники вертких
алмазы, самоцветы - выкупить легко
дорогу или лес, а вот на тапки
из гладкой как щека ребенка кожи
не хватит. Знаем мы один секрет
когда не остается ничего иного
алмазами набить сумеешь брюхо
и самоцветами, и лес дорогой станет
хоть леса нет. Здесь тени не найти."Маятники, что были игрушками", Баделле из Корбанской Змеи
Для странствия в иные миры шаман и ведьма Элана должны оседлать Пестрого Коня. Семь трав смешивают с воском, скатывают в шарик, а затем превращают в диск, который нужно держать во рту, между нёбом и языком. Постепенно пропадает чувствительность, слюна течет, как будто ты стал весенним ручьем; за глазами мелькают разноцветные пятна - и вдруг, в одно вихрящееся мгновение, падает завеса между мирами. Узоры кружатся в воздухе; на пейзажи накладываются странные фигуры - будь ты перед кожаной стенкой шатра, стеной пещеры или на бескрайней равнине; а затем являются сердечные пятна, пульсирующие, окружающие поле зрения волнистыми рядами. Во рту сладко, как от материнского молока. Это примчался Пестрый Конь, и каскады сердечных пятен покрывают его, бегут по длинной шее, расползаются по холке, падают дождем семян с гривы и хвоста.
Скачка в чуждый мир. Скачка в рядах предков и еще не рожденных потомков, среди высоких мужчин с вечно подъятыми членами и женщин с вечно полными утробами. Через леса черных нитей, и коснуться любой - принять на себя вечные муки, ибо таков путь возрождения: родиться означает пройти и отыскать роковую нить, сказание о неизбежном будущем. Поскачешь в другую сторону, избегая нитей - врожденная судьба станет запутанной как клубок, душа обречена на вечный плен, поймана капканом противоречий.
Среди черных нитей можно отыскать пророчества… но мир за пределами леса - вот главный дар. Безвременной дом всех сущих душ. Там пожато горе, там печаль высушена и размолота в прах, там рассосались все шрамы. В тот мир странствуют ради очищения, объединения, избавления от пороков и темных желаний.
Поскачи на Пестром Коне, вернись возрожденным, невинным, бесхитростным.
Для таких, как Келиз, для погрязших в бытовых заботах, столь нужных для жизни семьи, деревни и всего Элана, произвести ритуал - да просто вкусить семь трав - значит навлечь на себя смерть и проклятие.
Конечно, эланцы погибли. Нет ни одного шамана, ни одной ведьмы. Нет ни семьи, ни клана, ни стада, ни пути Элана. Теперь любой круг камней типи, обводящих подножие холма, означает лишь место давней стоянки, на которую уже никто никогда не возвратится. Камни обречены медленно погружаться в почву; лишайники на перевернутых книзу боках умрут, придавленные травы станут белыми как кости. Ряды булыжников превратились в памятники горя и смерти. В них нет обещания - только печаль конца.
Она уже подверглась проклятию, без всякого преступления, без вины (если не упоминать трусливое бегство, позорный отказ от семьи). Нет шаманов, чтобы ее проклясть. Но разве это имеет значение?
Она сидела, пока солнце медленно угасало на западе и жилистые травы становились серыми, и смотрела на диск, лежавший на ладони.
Эланская магия. Она уже кажется столь же чуждой ее нынешнему миру, сколь казались машины Эмпеласа Укорененного, когда она их впервые увидела. Езда на Пестром Коне, скачка по праху народа… к чему? Она не знает и не желает знать. Найдет ли она души родичей? Поглядят ли на нее с любовью и прощением? Таково ли ее тайное желание? Не странствие в страну пророчеств в поисках сокрытого знания; не поиск Смертного Меча и Надежного Щита для К’чайн Че’малле…
Какое ужасное откровение: ее мотивы сомнительны… нет, гнилы до самых корней. Ха!
Может, она ищет спасения иного рода? Призывает безумие, саму смерть? Почему бы нет…
"Берегись вождя, коему нечего терять".
Ее народ гордился своими мудрыми пословицами. Но увы, ныне, в посмертной тишине, гордость и мудрость слились воедино. Став совершенно бесполезными.
К’чайн Че’малле разбили лагерь - если можно так сказать - на склоне холма за ее спиной. Разложили костер ради удобства Келиз - но этой ночью ее не интересуют удобства.
Ассасин Ши’гел кружит высоко над головами, в темнеющем небе - ночной страж никогда не устает, ничего не говорит и все же (как подозревает Келиз) все сейчас думают о нем, о потенциальном палаче потенциальных неудачников. Благие духи, что за жуткая тварь, демон, посрамляющий все прежние кошмары. Ох, как он скользит в ночных ветрах, холодноглазый хищник, существо, созданное ради одной цели.
Келиз вздрогнула. А потом, зажмурившись (солнце как раз нырнуло за горизонт) бросила диск в рот.
Жжение как от змеиного жала, затем онемение - все больше, все шире…
* * *
- Берегись вождя, коему нечего терять.
Когда людская самка пробормотала эти слова, легко донесшиеся из гамака до стоянки К’чайн Че’малле, Охотник Сег’Черок повернул тяжелую, украшенную шрамами голову. Три века поочередно мелькнули над влажными глазами, отразив мерцающий свет костра. Дочь Матроны, Ганф Мач, вроде бы вздрогнула… но она оставалась неприступной для вопросов Охотника К’эл.
Остальные Охотники, равнодушные к словам людей, присели на корточки спинами к каменному очагу и кучке бхедриньего кизяка, отвернулись от пламени, способного нарушить ночное зрение. Огромные тесаки на концах вытянутых передних лап уткнулись остриями в землю. По природе своей Охотники К’эл не любят столь банальную задачу, как охрана лагеря. Цель их существования - преследовать врага, не так ли? Но Матрона решила отослать их без Часовых Дж’ан, оставив всю стражу при себе: еще одно доказательство того, что Ганф’ен Ацил страшится за жизнь.
Старший среди троих К’эл, Сег’Черок был защитником Ганф Мач; если придет время и Дестриант найдет Смертный Меч и Надежный Щит, он примет задачу сопровождения всех троих в Гнездо.
Ошибки в суждениях стали чумой Эмпеласа Укорененного. Порченая Матрона производит порченых потомков. Это истина всем известна. Ее нельзя отрицать или осмеивать. Дети должны следовать за Матерью. И все же Сег’Черок ощущает постоянное чувство неудачи, тупое, упрямое отчаяние. Берегись вождя…
Да. Тот, кого они выбрали - овл Красная Маска - оказался столь же порченым, как любой из улья Ацил. Жестокая логика до сих пор жалит его огнем. Возможно, Матрона и права, выбрав для задания человека.
Пронизанные намерениями образы зашептали в Сег’Чероке. Ассасин Ши’гел, круживший в темноте, метнул в мозг Охотника послание. Холодное, шершавое, равнодушное к доставляемой боли - да, оно так сильно, что и Ганф Мач вздернула голову, уставив взор на Сег’Черока, ибо волны переживаний понеслись во все стороны.
Захватчики. Огромные стада, бесчисленные очаги.
- Может быть, среди них? - передал в ответ Сег’Черок.
- Тот, кто их ведет, не для нас.
Это утверждение сопроводил густой запах, который Сег’Черок узнал. Под прочной чешуей спины К’эл пробудились железы - первый признак готовности к охоте, к битве - чешуи встопорщились и замерцали, плавая на густом слое масла, внутренние веки закрыли глаза, словно забрала, ограничив зрение. Камни на далеком холме вдруг засветились - они еще излучают тепло солнца. Мелкие твари скользят в траве, их видно по дыханию, слышно по торопливому стуку сердец.
Руток и Кор’Туран уловили горький запах сочащегося масла, привстали, пошевелили клинками.
Сег’Черок уловил последнюю мысль: - Слишком много для убийства. Избегайте.
- Как их избежать, Ши’гел Гу’Ралл? Они пересекут выбранный путь?
Но Ассасин не счел вопросы важными. Сег’Черок ощутил его презрение.
Ганф Мач послала защитнику только для него предназначенную мысль: - Он хочет, чтобы мы проиграли.
- Если он так хочет убивать, почему не напасть на чужаков?