- Хм, такого чуда я ещё не видывал. Я-то думал, он сюда записку любовную положил или денежку, а это… - Я подкинул вещицу невесомую на ладони, понюхал, даже лизнул, всё равно непонятно. Ладно, Катеньке покажу, она разберётся.
На горизонте мелькнула чёрная точка.
Я мигом рухнул назад в траву и быстро отполз в сторону. Через пару минут бодрой, хотя и чуть хромающей походкой к берёзе подскочила заслуженная людоедка бабка Фрося. Сунула загребущую руку в дупло, пошарила, поскреблась и разочарованно повела носом. Вот такого развития событий я не предполагал…
- Иловайский! - безошибочно унюхала меня старая кровососка. - А я-то думаю, чем тут вокруг рощи ароматизирует? Так это наш хорунжий кашу гречневую с маслом ел, а теперь от меня в ковыле прятаться задумал… Ты чего энто, казачок?
- Да по привычке, баба Фрося. - Мне пришлось встать, не дожидаясь, покуда она меня сама за сапог вытащит. - Мало ли, вдруг вы по делам, а я разговорами отвлекать буду…
- Да не боись, не съем!
- А ты рискни последним зубом, - строго напомнил я, потому как нечисть человеческий страх всей своей сутью чует. - Проводи-ка меня лучше до Оборотного города. Или у тебя здесь какие свои секреты?
- У меня?! Ох, не смеши бабушку, откуль у меня, старой, да ещё и секреты? - мигом заюлила она, усиливая мои худшие подозрения. - Идём, идём, Хозяюшка завсегда тебе рада! Глядишь, и мне, горемычной, какая косточка обломится… Пешком пойдёшь али верхами?
- Пешим прогуляюсь, - важно кивнул я. На бабке Фросе и впрямь в последнее время кто только не ездит - не хочу, брезгую, да и до кладбища рукой подать, так дойду.
Я прошёл вперёд, делая вид, будто не вижу, как она за моей спиной ещё раз лихорадочно проверяет дупло и шарит клюкой в опавшей листве под берёзой.
- Иловайский, погоди! Бабушка хроменькая, бабушка так быстро идти не может! Дай хоть под ручку тебя зацеплю. Уж когда ещё на старости лет с молоденьким казачком похожу? - Она ловко сгребла меня под локоть, прижимаясь с немалой крепостью и силой. - А ты тут сам что делал-то?
- Ворон считал. Слева направо восемь пролетело, а справа налево три.
- Да зачем тебе это?
- Ради статистики, - пояснил я, и бабка ненадолго заткнулась, переваривая незнакомое слово.
В общем, до кладбища дошли без забот, разве что солнышко припекало чуток покрепче обычного. Моя кошмарная спутница всё еще беззвучно ворочала губами, пытаясь повторить: "Стат… статист… тисти… стикастати…" Иногда полезно дать женщине занять себе голову какой-нибудь непонятной фигнёй - она отвлечётся и забудет тебя съесть. Хороший способ, проверенный, говорят, даже в семейной жизни работает.
Спустились вниз через ту же могилу. По идее и других дорог полно, но лично мне вот эта комфортней всего. Может, потому что в самый первый раз именно по ней я попал в Оборотный город? Ностальгирую…
Нам же в поход скоро, и кто знает, увижу ли я вновь эти противные упырьи морды, голых ведьм на помеле, подтянутых мелких бесов, плечистых вурдалаков, душегубов, кровопийц, душителей, отравителей всех мастей, один другого злее…
И посреди всего этого адского семени, как бутон лазоревый, любовь моя Катенька с бюстом четвёртого размера…
Я не заметил, как ускорил шаг, прыгая через ступеньку. Сердце в груди так и пылает страстью, как о ней вспомню. Бегу, лечу, рвусь к тебе со всех ног, мечта моя кареглазая!..
Из-за спины доносилось далёкое кудахтанье бабки Фроси, она сцепилась с какой-то местной жительницей, спускавшейся за нею и, видать, наступившей на подол. Ну их, сами разберутся, мужчинам в женские тяжбы лезть не рекомендуется. А меня реальность встретила уверенным голоском из-под волшебной арки:
- А ну, стой! Стрелять буду!
Я невольно отступил: в меня грозно целился бес-новобранец с вполне приличным австрийским штуцером. Что за безобразие, они же должны из всякого барахла антикварного палить?! И так, чтоб по мне стреляли из современного дульнозарядного оружия, мы не договаривались! Так ведь и убить можно, а убитый я не то что Катеньке, самому себе на фиг не нужен. Не-не-не, эдак не пойдёт! Верните прежних старослужащих с дробовиками, мушкетами, самопалами и пушками времён Иоанна Грозного, иначе я больше не играю…
- Хлопец, ты в своём уме?! Я ж Иловайский!
- А меня предупреждали, вон и ружьё новое выдали! - радостно пояснил бес, почёсывая молодые рожки. - Ты, главное, не шевелись. Замри, а то промажу!
- Да ты хоть стрелять из штуцера обучен?
- Ну… где-то… как-то… вроде да. А чё?
- Так давай научу!
Я безбоязненно добежал до арки, осмотрел поданное бесом ружьё и облегчённо выдохнул - не заряжено.
- Смотри сюда. - Я быстро разобрал штуцер и сунул под нос бесу. - Протри тряпочкой. Масло-то хоть есть?
- Сливочное, на бутерброде. Мама на завтрак дала.
- Ох и добрая у тебя мама, - сочувственно покивал я. - Ты уж бутерброд сам съешь, а замок ружейный можно и чистой тряпочкой протереть. Оружие, оно хлебных крошек не любит…
Минуты три мы оба, в четыре руки, честно чистили его штуцер. Потом прошли короткое обучение правильной зарядке, забиванию заряда в ствол и общим правилам прицела. В последнем новобранец так и не преуспел, но хоть заряжать худо-бедно научился.
- Слышь, а ты точно Иловайский?
- Ну да. А что не так?
- Да наши вроде говорили, - бес виновато шмыгнул пятачком, - что ты, дескать, сволочь несусветная. Всех наших почём зря обижаешь, в рыло дать как здрасте, покалеченных тобой полна казарма, и разговаривать с тобой чистой воды самоубийствие, проще стразу застрелиться…
- Серьёзно?
- Факт, - печально подтвердил маленький бес, поднимая к плечу вычищенный, проверенный, но незаряженный штуцер. - А ты мне помог почём зря, пинка сзади не отвесил и пальцем в глаз не ткнул. Чё делать-то?
- Ты, главное, не спеши. Видишь цель, бери её на мушку, но учитывай скорость движения, направление ветра, высоту солнца, упреждение по движению на шаг или два, ну и, собственно, куда ты вообще палишь.
- В тебя!
- Дурында! Я ж рядом с тобой стою, учу тебя, репоголового! Вона, видишь, бабка Фрося из-за угла выруливает? Вот хоть на ней потренируйся, что ли…
- Её подстрелить? - неуверенно взял прицел неопытный бес. Был бы из старослужащих, знал бы, что мне верить нельзя по-любому! А тут новобранец, ей-богу, грех не попользоваться…
- Целься ей в юбку, - наущал я, пока молодой боец лихорадочно прикидывал скорость движения ветра и шаг на упреждение бабки. - Но только так, чтоб и ногу не задеть, и дыру в интересном месте оформить. И ей забава, и всем нам бесплатное развлечение, трудно, что ли…
- Да ни в одном глазу! Оформим в лучшем виде, как только французские модельеры могут. - Прямо на моих глазах он сыпанул вместо пули горсть крупных дробинок и, почти не целясь, шмальнул в сторону быстро приближающейся с улыбкой до ушей бабы Фроси. Улыбку смело первой. Или я путаю, и первой бабка лишилась основной части юбки? Эдак на пару ладоней выше колена. Как эта морда бесюганская такое умудрила - пальнуть в упор, срезать ткань, но не задеть живое тело, - лично мне непонятно, хоть убейте!
- Ты… чё творишь, а? - не своим голосом пропищала вконец обалдевшая старушка, демонстрируя обожжённую дырищу примерно на размер моих плеч. И причём легло-то как удачненько, прямо меж коленей, не зацепив бёдра! Я б на её месте только радовался да молитву Николе-угоднику сотворил, но это ж баба Фрося… - Ты на чью юбку своим штуцером нацелился? Ты куда мне свой зарез загнать порешил? А ну стой, маньяк, отвечай бабушке, я ж с тебя живого не слезу-у…
Сам бес только успел вытаращить круглые глаза, когда на него выбежала роскошная русская красавица, кровь с молоком, бюст капустою, бёдра подушками (сзади - спереди - в профиль), одно сплошное вожделение в мини, и с размаху заехала ему кулаком в ухо! Парнишка выпустил из лап тяжеленный штуцер, отлетев шагов на десять в сторону. Грозная баба Фрося, или девка Ефросинья, молча взяла ружьё, без матюков расколотила его об арку и выбросила к едрёной ёлкиной матери! Надеюсь, адрес был точным, потому что бедный бес вряд ли бы полез уточнять город, индекс и получателя. Он вообще за меня спрятался, чтоб под горячую руку не лезть. Хотя ему-то что? Это мне со столь оригинальной бабой Фросей предстояло войти в Оборотный город. А ведь на меня там кто только не облизывался. Образно выражаясь, прятаться под юбкой я уже не мог - ни рост, ни воспитание не позволяли.
Умненький новобранец вовремя сообразил дать дёру, не дослушав, бросив поломанное ружьё, арку, пост, меня - только копытца мелькали. Бабка, решив, что месть не окончена, рванула в погоню на полусогнутых, оторвав дуло от ложи, согнув его об колено и размахивая им над головой на манер бумеранга. Догонит - убьёт, а в том, что догонит, лично у меня сомнений не было. Даже жалко чертёнка, молодой ещё, мог бы жить и жить…
Они сцепились где-то в подворотне первого квартала - люто, намертво, с воем и стонами. Я на это бесстыдное безобразие даже глядеть не стал, прошёл мимо, отвернувшись, а стоны становились всё ярче, всё громче и всё сладострастнее?! Вот что значит опытная женщина! Свезло хлопцу не глядя, хоть и не позавидуешь…
А я, шагая широко и беспечно, бодрой припрыжкой направился в местную лавку Павлушечки. Если кто подзабыл, так это такой здоровущий вурдалачище, под две сажени ростом и полторы в обхвате. Слово "талия" считает незавуалированным оскорблением, сам ходит голым, в одном переднике, интеллигентен до безобразия, латынь знает, поскольку патологоанатом. Лавка у него небольшая, но популярная, человечину возит отовсюду, как свежую, так и кладбищенскую, с душком, на любителя. Не скажу, что мы с этим типусом друзья не разлей вода, однако же собеседовать приходилось. Как и драться, впрочем…
Однако если у кого и спросить о необычных пятнах на человеческом теле, так это только у него: он в вопросах пятен, гнили, разложения и прочей малоприятной гадости профессионал! У него от этого заработок зависит, сорт не сорт, качество продукции и так далее. Если б ещё и местные не мешали. Но как они могут не мешать…
- Гляньте-ка, мама, живой антрекот по улице шествует! А ить я третий день толком не жрамши, можно хоть…
- Ох, родила ж дебилоида, а?! Не, таки вы послушайте, он видит Иловайского и уже хочет кушать. Горе моё, иди погрызи доску от пола, оно безопаснее!
На балконе произошла короткая драка, в результате которой молодой круглолицый упырь был укатан бдительной мамашей под кровать, а мне погрозили пальцем, чтоб не искушал малолеток. Можно подумать, я это специально…
- А-а, держите меня семеро, к нам опять казак пришёл! Опять драться будем, шишки ставить, фонари ловить, традиция, чтоб её, всенародная! А можно я сам башкой об стенку хряпнусь, чтоб ему не досталось? Такая вот стерва-любовь…
Короче, приветствовали меня пока ещё вежливо. Раньше бы как? Раньше б сразу толпой набросились, и кто первый чего откусит, тот и прав. Теперь всё иначе…
После нововведённой традиции "где увидел Иловайского, там и соседу ногой по фаберже!" народец долгое время сам друг дружку метелил, невзирая на чины и половое неравенство. Потом попривыкли как-то, то есть драться-то продолжают, но не сказать чтоб с прежним пылом, и уж точно без удовольствия. Здесь же одна нечисть живёт, им любые законы в тягость, а однообразие традиций просто бесит. Вон уж насколько часто Катенькины львы у ворот лихих бунтарей огнём поливают, а энтузиазма у толпы не убавилось. Вот так и в моём случае: подраться они бы и не прочь, да вроде как никто ж не настаивает? Я не настаиваю, Хозяйка не настаивает, так какой ботвы морковной ради стараться-то…
"Илюшенька-а-а!" - призывно раздалось за моей спиной, и с ближайшего балкона вспорхнула зрелая ведьма на помеле. Знаете, из тех, у кого в одном месте вечно свербит, потому и лишней одеждой они себя не утруждают. Платочек разве повяжет на голову эдаким узлом с заячьими ушками на лбу и пикирует за приключениями на кормовую часть бригантины.
- Илюшенька, а вот позвольте вопрос, - интимно скользя на помеле чуть впереди меня, томно вздохнула пылкая красавица.
- Не участвую, - на ходу отбрил я.
- В чём?
- В вашей вечеринке с подругами в финской сауне, с вениками и самогонкой.
- Но… как… я же и спросить не успела?!
А вот так, проснулись таланты характерничьи, и могу враз с ответом угадать. Другое дело, что происходит оно всё у меня спонтанно и без всякого моего желания.
- Молодой человек, а мне не подскажете ли? - мигом вылез откуда-то из-под мостовой грязный убыр калмыцкой наружности. - Меня сегодня тоже дама в гости пригласила. Дескать, муж в командировке, а у неё аж зубы сводит, так чаю выпить не с кем. Так вот, посоветуйте: идти ли?
- Не посоветую, - подумав, решился я. - У неё этих мужей полон шкаф, шесть скелетов висит, седьмого для порядку не хватает. Я бы не ходил - позы нелепые, удовольствие скоротечное, а в шкафу и без вас тесно…
- Мужская солидарность - великая вещь, - от души поблагодарил он, и я счёл разумным поторопиться. Уж больно заинтересованно стала коситься в мою сторону прохожая нечисть. И ведь не с гастрономическим интересом, поверьте, а за советом…
- А вот у меня невеста неверна! Да я энто дело и сам знаю. Вот ты как посоветуешь, казачок, можно ей туда какой счётчик установить, чтоб я хоть количество контролировал?!
- Хочу курицу в ресторане. А она меня не хочет. И чё делать?
- Вчерась мужа душила. Сёдня он меня. Завтра опять я его буду, а опосля его очередь душить. Но вообще-то энто у нас любовь такая. Мы ж нормальные, правда?
Наверное, битый час я отвечал на всё возрастающий вал вопросов. Не задумываясь, не пытаясь угодить, не льстя и, самое обидное, никому не отказывая. Поскольку оправдания мне не было: чем чёрт хуже ведьмы, что я ей ответил, а ему нет? Да по большому счёту и ничем, кроме рогов и хвоста, стало быть, обязан отдуваться. Пока добежал до нечистого храма на площади, у меня практически язык не ворочался. Но зато никто не пытался скалить на меня зубы! Вот целовали в благодарность многие. Сначала дамы, а потом и мужики во вкус вошли…
- Отец Григорий, к вам можно? - Я почти кубарем влетел в двери нечистого храма, мокрый и обслюнявленный, как котёнок, которого выплюнул незлобный волкодав.
- Захады, сын мой, - не оборачиваясь, тихо откликнулся грузинский батюшка. - Ты помолиться или выпить?
- А если совместить? - попробовал отшутиться я, быстро задвигая стальной засов под разочарованный вой с той стороны.
Надеюсь, свою же церковь они штурмовать не будут, пробовали уже разок, да мы с Монькой и Шлёмкой лихо отстрелялись. Нас тогда даже пушкой взять не смогли, куда уж сегодняшним энтузиастам-кровопийцам рыпаться. Храм Люцифера - не гранит науки, его грызть бессмысленно, потом остаток жизни только и будешь что овсяную кашу беззубым ртом шамкать. Выдохнув и слегка подуспокоившись, я наконец-то обратил внимание на странное поведение отца настоятеля. Старый горбоносый кавказский вурдалак сидел, скрючившись, на алтарной плите, словно бы у него болел живот. Ко мне так и не оборачивался, отвечал невнятно, тусклым голосом, так что в моём большом сердце невольно аукнулась жалость…
- Ты захады, дарагой. Вино в углу, лаваш есть, кинзы немного. Мой дом - твой дом…
- Отец Григорий, вы в порядке?
- Чито-грито, чито-маргарито, гей, - попробовал бодренько пропеть он, но замешкался в конце.
О чём песня, я спрашивать не стал, потому как слово "гей" слышал от Катеньки и прекрасно знаю, что оно значит. Да и кто я такой, чтоб упрекать священника нечистого храма в таких пристрастиях, как геи под "Маргариту"? У них же здесь всё не как у людей, им, поди, и содомский грех как нам тульский пряник…
- Я тут мимо пробегал. Хотел к Хозяйке с деловым визитом напроситься, но по пути нарвался на каких-то извращенцев. Вы не в курсе, отчего у вас молодёжь на улицах шалит? А то я без нагайки как голый…
- Молодые, глупые… Я тебе кинжал дам, зарэжь одного, второго - отстанут, другую игру искать начнут, да, - покивал головой отец Григорий и неожиданно перевёл тему: - Ты её очэнь любишь?
- Очень, - не стал скрывать я.
- И я очэнь люблю…
- Катеньку?!
- Ефросинью… - со стоном сердечной боли поправил меня кровососущий грузин и вновь закрыл лицо руками, раскачиваясь из стороны в сторону. - Любовь нечаянно нагрянет… Кто такие умные слова сказал, а? Нагрянула так нагрянула - есть нэ могу, пить нэ могу, чача уже неделю без дела стоит, на меня вся родня обижается, а я люблю!..
- Ефросинья - это случайно не…
- Пачему случайно? - Из-под сросшихся бровей отца Григория кинжально блеснули две грозные молнии. - Это она тебе - баба Фрося, им - баба Фрося, всяким разным - баба Фрося, а мне…
Его понесло. С чисто кавказским пылом он вскочил на кивот, дважды лихо плюнул на каменные иконы и в ритме лезгинки завертелся вокруг меня, треща, как целых три еврейки на базаре.
- Глаза её сыние! Сыние такие, нэт таких больше, только у нас в горах небо такое, ну нэ такое чуточку, но это её нэ портит, и зубы все, все, какие остались, харошие они, острые, как осетинские кинжалы, бэлые, как снег на Казбэке, и ходит она харашо, ай, харашо, бедром сюда, бедром туда, а у меня сэрдце за ней в ритм её бёдер, как будто от аула к реке идёт, а я в кустах сижу, на неё любуюсь, жду - вдруг купатца будет, э?
- Отец Григорий, мне тут ваш совет нужен, - не выдержал я, начиная краснеть. - Вы уж простите, что останавливаю посредь столь интересной эротической фантазии. Но вот не подскажете ли, у нас в полку непонятная зараза объявилась - у хлопцев молодых жёлтые пятна на руках. Как быть и что сие?
- Чешутся?
- Нет вроде…
- Болят?
- Нет покуда…
- Если я тебе памагу, ты мне паможешь?
- Помогу, отчего ж не помочь, - осторожно согласился я. - Если, конечно, убивать никого не надо.
- Убивать нэ нада, - широко улыбнулся он, щеря неровные зубы. - Красть нада. Невесту варавать будем!
- Упс… - едва не поперхнулся я, поняв, в чём суть дела, но мой горячий собеседник счёл это согласием и кинулся жать мне руку.
- Иловайский, ты мой кунак! Брат мой! Даже дядя! Я бы тебя и папой назвал, но у меня папа такой сволочь был…
- Тогда лучше не надо.
- Нэ буду. Дай обниму!
- Ага, как же. - Я успешно увернулся, когда этот экспрессивный тип кинулся мне на шею.
- Нэ доверяешь, да? - ничуть не обиделся он, качая носом, как клювом. - Это правильно, э… Теперь меня слушай. Пятна жёлтые, это когда тебя чумчара лизнул. Нэ укусил, нэ плюнул, а лизнул так нежно, тогда жёлтые. Если три дня не болят, эта плохо…
- Почему?
- Нэ болят, значит, организм яд за свой принял. Недэли не пройдёт, твои люди сами чумчарами станут…