Катенька пришла разнаряженная по-простому, в штанах синих да куртке тонкой, того же материалу, с вышивкой на спинке орла белоголового. Сидели рядышком, плечо к плечу, на той же могиле, с которой и началось моё первое путешествие в Оборотный город. Разговор сначала вёлся о том мешке воблы, что мы с Прохором у арки обронили, а потом вокруг ихнего учёного совета. Оттуда плавно перекатился на таинственную организацию по борьбе со злоупотреблениями в этой области и того лысого чина, который всем здесь заправлял. Свести беседу на дела сердечные нам никак не удавалось…
- Короче, я накропала крутую телегу в главное управление. Поступательно, с фактами и подтасовкой, доказала, что этот тип явил преступное легкомыслие, связался с криминальным элементом, привлёк к делу умственно отстало неуравновешенных представителей альтернативной высшей формы жизни и бездарнейше провалил всю операцию по вербовке гражданина Иловайского И. Н.
- Поверили?
- Поверят, куда денутся. Им сейчас важно сохранить хорошую мину при плохой игре и выйти в белом! По сути, я облегчаю им эту задачу, непрозрачно намекнув, кого можно сделать козлом отпущения.
- Лысого жандарма? А как же все остальные?
- Конкретики в студию, плиз! Кого ты имеешь в виду?
- Ведьму Фифи Зайцеву, спятившего доцента Жарковского, бабку Фросю, тех бесов, что я… что мы с дядей грохнули, а ещё вампир румынский и Смерть иллюзорная.
- Плюнь и разотри! - тепло посоветовала мне Катя. - Вампир сбежал, надеюсь, недалеко. Солнце в степи жарит немилосердно. Бесы на фиг никому не упёрлись, грохнул и грохнул, спишут на личную самозащиту. Вот с иллюзией они, конечно, погорячились. Такие вещи без отдельного согласования не делаются, а у тебя там полсела торчало в свидетелях. Не айс!
- Ясно. А доцент?
- Ищут. Он же поехал по полной, текущей крышей вбок, раскрыл в себе новую личность, а то и две. Как разбегутся они в разные стороны, так попробуй его поймай… С ведьмой, кстати, тебе самому разбираться придётся. Она твоя.
- В каком смысле?
- Да уж не в том, в каком глазки заблестели! Ох, Иловайский, узнаю, что у тебя с ней что-то было, - убью и сама в отделение сдамся, типа была в состоянии аффекта!
- Да понял я, понял…
Попытка отвлечь мою грозу сладким пряником не сработала, Катенька выразительно похлопала себя по бокам:
- После девятнадцати - не ем. Пробовала после восемнадцати, но не сдержалась, на третьи сутки сорвала замок с холодильника и в час ночи так облопалась… Но вернёмся к теме. Фифи наши не тронут, она идеальный кандидат для создания пусть паршивого, но хоть какого-то переговорщика с их стороны. Однако! Если, по твоему же выражению, вы с дядей и её грохнете - учёный мир не нацепит траурные ленточки. А с бабой Фросей я сама разберусь…
По тону, каким это было сказано, я как-то сразу понял, что казнить заслуженную кровососку не будут. Видимо, чем-то она всё-таки глянулась Хозяйке Оборотного города. Ну да это дела их, женщин, мне не понять, и не надо. По сути-то, я ведь сам бабу Фросю давно простил, не заверни она мне дорогу, я, быть может, так и прожил бы однообразную военную жизнь, а с любимой кареглазкою и вовсе бы не встретился… Моя попытка нежно приобнять Катеньку за талию опять была пресечена самым вежливым образом:
- Ты не дослушал, любимый, там… тут… ну, в общем, такое дело…
- Какое дело, звёздочка моя ясная?
- Понимаешь, теперь кое-кто наверху, в главном кабинете, думает, что я тебя быстрее уговорю.
- На что? - всё ещё продолжал улыбаться я, хотя в сердце уже кольнула первая ледяная иголочка.
- Илюха, - Катя взяла мои ладони в свои, - иди к нам. Я всё думала, думала, с чего я тебя отговаривала? Может, только из чистого эгоизма? Ведь у нас, в твоём будущем, ты реально получишь всё! Всё, о чём мечтал и о чём даже помыслить не мог, потому что ни образования, ни фантазии не хватало.
- Да не хочу я в лабораторию!
- Ну и… правильно. Не хочешь, не надо! Кто тебя заставляет, я, что ли? Как скажешь, так и будет! В конце концов, кто у нас казак, правда?
Она, наверное, ещё минут пять молола и перемалывала эту чушь, потом резко засобиралась и, быстро чмокнув меня в щёку, словно клюнув, ушла в могилу. В смысле под могилу, по лестнице вниз, оставив меня одного-одинёшенького наедине с невесёлыми мыслями. Вот и всё наше романтическое свиданьице…
Ум категорически отказывался верить в тот факт, что моя возлюбленная пять минут назад предложила мне по доброй воле сунуть башку в петлю. Да ещё недвусмысленно подсказав, что я ей больше не пара, а новое задание. Может, её даже повысят в должности, если я дам себя мирненько уговорить.
Ветерок донёс чьё-то несвежее дыхание. Шлёма, подкрадывающийся ко мне сзади, привычно натолкнулся приплюснутым носом на ствол тульского пистолета, удовлетворённо хрюкнул и махнул рукой:
- Монька, ползи сюда! Не боись, хорунжий в своём уме, зазря палить не будет. А то мы думали, что ты из-за Хозяйки в нервозное расстройство впал…
- Есть немного, - признался я, опуская курок.
- Илюшенька, ты на нас не обижайся. - Из соседних кустов, на ходу подтягивая штаны, вышел второй упырь. - Тут ведь действительно всё непросто. С твоим появлением жизнь всего нашего мира жуть как изменилась. И не всегда в лучшую сторону…
- От за что люблю Моньку, когда надо чё сказать, он словно по книге чешет!
- Шлёма, заткнись.
- А чё, неправду сказал? Правду! Энто потому, что он по прошлом годе книготорговца сожрал, а книжками закусывал!
- Шлёма, ещё раз, последний, вежливо прошу…
- А как газеты столичные жрёт! У нас в Оборотном и без того с энтим делом напряг, так он ещё и употребляет их не как все! Положишь газету в сортир для надобности, пойдёшь - ан нет ничего, Монька слопал! Оттого и такой начитанный… - с нескрываемым уважением закончил Шлёма, и мне вновь пришлось удерживать его собрата-упыря от дежурной драки. Не до того было. Конечно, любому православному человеку только в радость лицезреть, как двое вурдалаков друг дружке рожи кирпичом чистят. Да я и сам этим грешен: ни один мой визит в Оборотный город покуда без месиловки не обходился. И есть в этом что-то правильное, логичное - пусть уж лучше они из-за нас дерутся, чем мы из-за них, так ведь? Что ж у меня-то душа не на месте…
- Всё, хорош почём зря языками трещать. - Я поймал обоих за шиворот и слегка пристукнул головами. - Вы что ж, соловушки облысевшие, следили за нашим свиданием?
Моня и Шлёма счастливо кивнули. Мне сразу захотелось приложить их ещё раз.
- Ну и что интересного выяснили?
- Чё ж, бортанула она тебя обратным курсом по всем статьям, - чётко обозначил своё мнение Шлёма, но Моня тут же его откорректировал:
- За что мы тебе, хорунжий, искренне сочувствуем, сострадаем и даже всплакнуть на твоём плече готовы! А хочешь, ты на наших всплакни?
- Идите вы…
- Мы так и подумали - откажешься, но… это… должок за тобой, Иловайский.
- С чего бы это? - Моя рука невольно потянулась к кавказской шашке, и Моне опять пришлось спасать положение.
- Он имел в виду, что мы тебе досю раздобыли.
- Кого? - не понял я.
- Досю! - хором гаркнули упыри и выложили небольшую бумажную папку, по всей видимости полную документов. Имя на обложке не могло меня не заинтересовать…
- Откуда?
- У жандарма лысого спёрли, покуда он в садике губернаторском в отключке валялся.
Хм, а мне-то такая простая мысль, как обыскать противника, и в голову не пришла. Получается, упыри умнее меня, что ли? Непорядок…
- Ну так чё, хорунжий, уплатишь за досю на свою ненаглядную?
- Уплачу, - не колеблясь, согласился я, пряча папку с документами за пазуху. - Что почём, сколько с меня, поторгуемся или так уступите?
- Много не запросим, - переглянулись упыри, явно не веря, что всё так легко пошло, и дружно выпалили: - Хотим с вашим полком в поход идти!
- ?!
- Поясняю, - предупредительно вскинул указательный палец с грязнющим когтем торопыга Шлёма. - Монька ни разу в Европе не был, до икоты хочет Польшу посмотреть. А я чё? Мне, чё ли, жалко? Мне б тока поближе к лазарету да похоронной команде притереться и типа…
Я на секунду прикрыл ему рот, сунув меж зубов вурдалака клюв шашки. Моня не возражал, он всегда был умнее. Но и я многого поднабрался с тех пор, как мне плюнули в глаз. Поэтому терпеливо улыбнулся, сделал добрые глаза и осторожно спросил:
- И чем, по-вашему, я могу в этом помочь?
- Аудиенцией.
Ёксель-бант… Мне даже не надо было уточнять, где и к кому. Голову на мгновение заволок розовый туман, я сжал кулаки и… опомнился. Что-то нервы сдают в последнее время, лечиться надо, сам понимаю, да времени вечно нет. Стресс - болезнь века, так Катенька говорила. Надо прислушиваться…
- Так о чём речь, парни? Вам нужна аудиенция у генерала казачьих войск Российской империи, его сиятельства Иловайского-двенадцатого Василия Дмитревича? Легко!
- Вот видишь! Я тебе говорил! Он поможет! - наперебой затараторили упыри. - Илюха, ты ваше человек, а?!! Ты нас тока дяде своему представь, а мы там… по-своему… договоримся, короче… Чё такого-то? Подумаешь, двух волонтёров до Польши взять… Чё там не договориться-то?!
Руки я им жать не стал, просто кивнул в знак подтверждения устного согласия на правах письменного и нотариально заверенного. Упыри это приняли, они знали, что слово я сдержу. Причём с превеликим удовольствием… Я с трудом удержался от растягивающей губы улыбки, мысленно представив, как именно мой дядя будет разговаривать с двумя упырями, возжелавшими присоединиться к казакам с чисто гастрономическими целями. Фантазия подсказывала самые разные вариации, но в том, что будет весело, сомнений не было ни на грош! Уж я-то его знаю…
- Чё, прям щас пойдём?
- Куда на ночь глядя?! Нет, мне нужно время, чтоб подготовить дядюшку. Всё ж не пипетка какая-нибудь, а настоящий генерал! Тут деликатнее надо, с подходцем, с расстановкой.
- Под рюмочку?
- Не без этого, - кивнул я, вставая и собираясь. - До похода три дня, зайдите вечером. Занесите прошение, в трёх экземплярах, подарочки там, сувениры, три рубля медью на мелкие курьерские расходы. Ну, сами понимаете, не маленькие…
Упыри кивали и запоминали. Просили повторить и снова пытались запомнить, так что на конюшню к Прохору я попал уже под утро. Старый казак не спал, дожидаясь моего благородия. В уголке, на остывших углях, стоял котелок с холодной кашей. Видимо, Прохор был не в настроении. Обычно каша всегда подогретая.
- Садись, хлопчик. Поговорим, помиркуем, о жизни потолкуем, о делах наших грешных, о потерях безутешных, о светлом Боге, о судьбе и пороге, о кресте на шее, о мечтах и лишениях…
- Нет добра и нет зла, есть ежедневные уроки того и другого.
- Сам придумал?
- Нет, нагло спёр из книжки, - честно признался я. - А тебя с чего вдруг на философию потянуло?
- Видать, полнолуние, - многозначительно ответил он, и я вздрогнул от резкой боли в пятке. Начинается ноченька, чтоб её…
- Ты меня на плечах удержишь?
Прохор изумлённо крякнул, когда я с чурбачка прыгнул ему на плечи, устоялся обеими ногами и уверенно ткнул шашкой в соломенную крышу сеновала. Предсмертный вой оборотня быстро перешёл в хрип, и голое тело бородатого мужика рухнуло наземь, пугая лошадей в стойлах. Ненавижу полнолуния, а вы? Не отвечайте, вопрос на публику, по большому счёту мне неинтересно.
- Это кто ж такой? - Уже ничему не удивляющийся, но по-прежнему любопытный, мой денщик осторожно перевернул труп лицом вверх.
- Обычный оборотень. Их по глухим перелескам Малороссии знаешь сколько? У-у, считать забодаешься…
- А чего он к нам припёрся?
- Видать, местный.
- Так что ж ты его раньше своим волшебным зрением не опознал?
- Прохор, ты чего ко мне-то прицепился, а? Я его, между прочим, обезвредил!
Старый казак смерил меня уничижительным взглядом и покачал головой.
- Ты бы, хлопчик, не бахвалился, а подумал сперва головой: зачем энтот зверь вообще до нашей хаты припёрся?
- Тоже мне тайна, - не думая, буркнул я. - Послали его тебя убить, чтоб ты с Хозяйкой Оборотного города никогда больше не встретился!
Прохор тупо уставился на меня, я, прикусив язык, на него. Пауза затянулась.
- А при чём тут твоя Катька-то?
- Не знаю.
- И кто оборотня послал?
- Не знаю.
- А зачем им меня жизни лишать?
- Не знаю.
- Да что ж ты вообще знаешь, бестолочь характерная?!
Мы дружно обиделись друг на дружку, уселись на брёвнышке спина к спине и замолчали. Ну, он-то, положим, зря на меня надулся, знает же, как ко мне в башку откровения приходят. А вот я, дурак, тем паче зря на доброго друга сердце ожесточил. Нешто не понимаю, в чём тут дело да где собака зарыта? Хм… если честно, то да, не понимаю. А должен! Ведь я характерник, а не он!
- Добро, будем рассуждать логически, - первым обернулся я, склоняясь над телом. - Попервоначалу надо бы выяснить, что это за мужичок, откуда взялся, где его близкие, а там уж…
- Разумно мыслишь, - глухо согласился старый казак. - Не как отрок горячий, а словно муж седой, с густой бородой. Сам труп-то не битый, в баньке отмытый, не суховей весенний, а человек семейный. Найдём его бабу да спросим: где да как бы?
- Шерше ля фам?
- Я ж тебе русским языком говорю, бабу надо евойную искать, а не ляфамок против шерсти шерстить, прости, Господи, меня грешного…
Мне как-то расхотелось объяснять, что в принципе именно это я и имел в виду. Смысл? Изгоняя Наполеона из пределов Российской империи, мой денщик прошёл столько стран, что на чисто бытовом уровне мог изъясняться и по-польски, и по-румынски, и по-венгерски, и по-немецки, и по-французски, и, быть может, даже чуток по-английски, мы с ними тогда союзничали. Поэтому, не вдаваясь в долгие размышления, мы просто убрали тело под солому и, перекрестясь, отправились на боковую. До рассвета и так считаные часы, а сон для казака важнее еды. Так что бог с ней, с кашей, всем спокойной ночи…
Ну и почти мгновенно наступившее утро тоже встретило меня без сюрпризов.
- Иловайский! Подъём, тебя генерал кличет!
Угу, искликался весь, небось уже и пена изо рта пошла, и дрожь в суставах, и икота нервная на почве разлуки с любимым племянничком, да? Ох, что я говорю, сам ведь знаю, каково ему без меня… Без меня скучно. Шпынять некого, гонять туда-сюда с глупыми поручениями и всё такое… Ладно, дядюшка, ваш час настал, я уже иду! Помахав рукой недовольно бурчащему Прохору, я в две минуты оделся, умылся, вооружился и, пожав руки двум сопровождающим казакам, направился на другой конец села, к своему нежно любимому дяде. Нужные вопросы выяснились по дороге.
- А что за спешка-то, братцы?
- Да бают, девка какая пропала, - охотно поведали сопровождающие. - Так, стало быть, тебе искать!
- Деревенская, что ль?
- Нe-а, из благородных. Да ты ж характерник, сам догадаться должен!
На тот момент у меня ничего нигде не щёлкнуло, не ёкнуло и не кольнуло. Потому о том, в какую страшную историю я влип, мне открылось лишь при виде коляски графа Воронцова, стоящей у ворот дядиной хаты. Вот только этого нам не хватало для полного счастья…
- Стопорись, Иловайский, - неожиданно остановил меня всё ещё подволакивающий забинтованную ногу рыжий ординарец. - Скажи честно, твоя работа?
- Нет, - подумав, решил я. Подумал ещё и добавил: - Но без меня там точно не обошлось.
- Тогда не ходи. Прибьют тебя там, в большом расстройстве оба…
- Это они ещё не знают, что в бутылке с коньяком мышь утопилась. И тоже не без моего участия.
- Бедовая твоя голова, хорунжий. - Ординарец распахнул передо мной дверь и мелко перекрестил сзади. - Ежели до смерти прижмут, не забудь на поминки пригласить.
Я не нашёлся, что ответить. Просто, если этот рыжий репей от меня отстал и, более того, даже обо мне заботится, - мир перевернулся! Может, Земля сошла с орбиты, полюса поменялись местами, Атлантида всплыла или в Сахаре ручьи бьют, а мне и не сказали…
Сколько себя на службе помню, дядиному ординарцу я вечно был рыбьей костью в горле. Может, на нём личина какая? Да нет… я бы заметил. Может, я ещё сплю? Ну вот если сейчас окажется, что ещё и дядя усы сбрил и кипу примеряет, тогда точно сплю!
- Разрешите войти, ваше сиятельство!
- Входи-входи, молодец, - любезно приветствовал меня драгоценный дядюшка, улыбаясь в густые закрученные усы. - А мы вот с Афанасием Петровичем сидим, гадаем, когда ж вы с Маргаритой Афанасьевной спеться успели?
- Ловок, ловок, шельма, - так же добродушно поддержал его граф Воронцов. - Кавказский обычай, говоришь, а? Ваше здоровье…
- Не только кавказский, в давние времена ещё наши предки, черкесы, так себе жён добывали. А уж когда младший в роду для старшего невесту крал - это вроде как осетинская традиция. Уважает, значит. - Седой генерал церемонно чокнулся с другом-губернатором, а я окончательно потерялся в теме.
- Ну, давай, Илюшенька, не томи, вези меня к "пленнице". Раз уж взял на себя роль кунака, так доводи до конца.
- А у него, гляжу, и шашка на кавказский манер.
- Старается соответствовать историческому костюму. Молодца, Иловайский! Хвалю! Распотешил стариков, заставил кровь веселей по жилам бежать, молодость бесшабашную вспомнить. Ваше здоровье, Афанасий Петрович…
- И ваше, Василий Дмитревич! Молодой человек, надеюсь, моя дочь ещё не заскучала? Пора бы дать развитие сюжету, так сказать, "привести невесту в аул жениха"…
Я медленно, очень медленно растянул губы в улыбке. Посмотрел на двух счастливых идиотов, увенчанных наградами, титулами, званиями, а потому видящих лишь то, что им хотелось, и мягко скользнул в сени:
- Одну минуточку!
Захлопнув дверь, я прижал её спиной, словно боясь, что дядя с губернатором попытаются вырваться. Мозг буквально кипел, лихорадочно просчитывая все возможные варианты. Первое - все кругом спятили! Разом, единовременно, толпой, поголовно, не знаю как, но придумав себе бредовую историю о том, что я не пойми зачем, куда-то украл и где-то прячу губернаторскую дочку!!! Спокойствие, только спокойствие… Не стоит исключать дохлого шанса на то, что всё это весёлая дядина шутка. Я же вечно над ним издеваюсь, вот и он решил похихикать в ответ. Может такое быть? Может! Когда рак на горе свистнет…
- А-а, извините, пожалуйста, - начал я, осторожно ввинчиваясь обратно. - Вижу, вы в курсе дела. Да уж, хотел сделать приятный сюрприз, но меня раскрыли. Так не напомните ли, в котором часу я Маргариту Афанасьевну похитил?
- Ровнёхонько в полночь, - покачивая в руке рюмку с вишнёвой настойкой, припомнил граф Воронцов. - Правда, я сам сие лично не видел, но прислуга доложилась…