Марго проводила его взглядом. Уверенные движения, властные жесты, повелительные интонации. И взгляд, вскрывающий все тайники души. Бездонный взгляд. В эти глаза можно погружаться до бесконечности. Раствориться в них. Или захлебнуться.
"Кто же ты?"
Одет как крестьянин. Рубашка из грубого льна, со шнуровкой на груди, довольно потрепанная и не первой свежести, плотные штаны болотного цвета и широкий кожаный пояс с ножнами – такие обычно носят охотники, но нож для охотничьего длинноват. Только вот не похож на крестьянина, хоть тресни. Слишком вежлив, слишком грамотная речь, слишком благородные черты… что-то неуловимое. Торговец? Пожалуй, нет. Те болтливы. И, ясное дело, не служитель церкви. Принадлежность к сообществу квадратных ребят с наморщенными лбами из гвардии порядка Марго отмела без раздумий.
Ее размышления прервал скрип половиц под торопливыми шагами хозяйки. Неожиданно легко для ее комплекции женщина подпорхнула к Марго и спросила полушепотом, не нужна ли ей помощь, а потом, не дожидаясь ответа, схватила ее за запястье.
– Пойдем, я выведу тебя через черный ход, и мы с мужем проводим тебя до дома. Где ты живешь?
Марго непонимающе уставилась на доброе мясистое, круглое лицо. Нет ни сил, ни желания расспрашивать, от чего ее намерены спасать. Твердый вежливый отказ встревожил хозяйку. Она помедлила, словно хотела добавить еще что-то, и наконец отстала. Марго осторожно потрогала скулу, пытаясь на ощупь определить размер и яркость синяка. Быть может, хозяйка решила, что это Морган ее избил? Высокий мужчина с мрачной застывшей физиономией вызывает робость, но вряд ли за этой каменной маской прячутся дурные намерения – он бы давным-давно привел их в действие. Ни убивать ее, ни грабить, ни клеиться к ней он явно не собирается.
Со стороны возлежащего на лавке парня донеслась возня. Именно сейчас ему приспичило проснуться! Марго замерла и уставилась в дощатый стол. Хоть бы не заметил! Чтобы стать невидимой, надо размазать свою Манну по окружающему пространству, слиться с ним и ни о чем не думать. Так учил Иштван. Люди, по его словам, реагируют на мысли: пребывай в безмолвии, и тебя не заметят. У него самого это, видимо, получается неплохо. А у нее… Грохот отодвигаемой скамейки и шарканье ног дали однозначный ответ. Марго вздохнула. Поскорее бы вернулся Морган!
Парень плюхнулся рядом, дыша в лицо перегаром:
– Кыс-кыс-кыс.
Опухшая физиономия и остекленевший, не омраченный ни единой мыслью взгляд. В Ланце такие ребята пасутся возле гостевой трапезной. Но ведут себя повежливее. Единственное, что они себе позволяют, – это попросить стакан воды или похмельных щей; батюшка Адриан благословляет прикармливать спившихся бедолаг освященной монастырской пищей. Марго оттолкнула протянувшуюся к ее груди руку с грязными обломанными ногтями. Соскочила со скамейки, одновременно пытаясь прикрыть декольте плащом, и запуталась в подоле. Парень вцепился в нее как клещ. Оба упали на колени. Хоть и ослабленный битвой с зеленым змием, это все же был крепкий крестьянский мужчина, и у Марго не хватало сил вырваться из щупающих ее клешней. Взгляд метался между парнем и дверью. Марго уже хотела закричать – хозяева-то точно услышат, – когда вбежал Морган. Ворвался вихрем. Его глаза сверкнули яростью. Голова парня, освеженная пинком под зад, начала медленно задираться вверх.
– Эт'твоя шлюш… – Оценив степень опасности, парень осекся, его пальцы разжались.
Морган молча взял его за шиворот и швырнул к двери. Виртуозно швырнул – во время полета парень не опрокинул собой ни одной лавки. Приземлившись, он начал пятиться на четвереньках и что-то неразборчиво мычать. Морган швырнул его еще раз, из двери. Некоторое время он отсутствовал: вероятно, был и третий бросок – через двор.
Морган вернулся с седельной сумкой под мышкой. Марго все еще сидела на полу и нервно шмыгала носом. Ее снова трясло.
– Все хорошо. Не бойся. – Крепкие теплые руки взяли ее под локти и помогли усесться за стол. – Я ничего не сломал, мэм! – громко успокоил Морган выбежавшую на шум хозяйку.
Им принесли по яичнице с кусочками помидора, хлеб и сыр. Марго с любопытством разглядывала тонкие дырчатые ломтики с мелкими вкраплениями лука, укропа и чего-то красного – то ли перца, то ли помидорных шкурок. У них в Ланце не варят сыров с пряностями. Хлеб тоже необычный – плоский и круглый, как лепешка, рыжеватый и с травами. Должно быть, они очень далеко от Ланца, раз кухня так отличается. Себе Морган взял пиво, а ей вересковый чай, что Марго сочла жуткой несправедливостью. Вряд ли пожадничал, скорее посчитал ее слишком юной для хмельного напитка. Марго обиженно надула губы.
– Чего эта женщина от тебя хотела?
– A? – Голос Моргана отвлек ее от изучения разломанного кусочка хлеба. Она в удивлении вскинула брови.
– Я видел в окно, как она с тобой разговаривала, – пояснил Морган, щедро намазывая горчицей ломоть сыра.
– М-м… – Несколько секунд Марго пыталась представить пожар, который разгорится во рту, если запихнуть туда столько горчицы за раз, и одновременно сообразить, как Морган умудрился высмотреть ее через окно, расположенное в другом конце залы. Для этого ему пришлось бы повернуть голову под прямым углом и прижаться щекой к стеклу. Да и то… Марго с сомнением покосилась на окно. – Она… странная. Предлагала сбежать через черный ход. Но не объяснила зачем. Предполагалось, что я знаю это сама. Мне с самого начала показалось… Нам здесь не очень-то рады, так ведь?
Морган неопределенно пожал плечом.
– Люди часто реагируют не на то, что творится у них перед носом, а на то, что они себе надумывают и воображают. – Бутерброд с горчицей отправился в рот. Лицо Моргана ничего не выражало.
Марго еще не успела распробовать яичницу, как хозяйка бухнула перед ними две тарелки с гречкой. Марго хотела поинтересоваться рецептом теста для хлеба, но неприязненные взгляды, адресованные Моргану, и небрежность, с которой хозяйка брякнула ему под нос, чуть ли не в тарелку, несколько монет, заставили ее проглотить вопрос. Морган равнодушно смел сдачу в карман. Должно быть, они с хозяйкой повздорили из-за денег. Слишком ранние посетители, подняли ее с постели, и она решила отыграться. Однажды, убирая посуду в трапезной для паломников, Марго слышала, как хорошо одетый мужчина жаловался соседям по столу, будто на постоялом дворе для горожан неоправданно задирают цены. Похоже, подобная практика повсеместна: для каждого гостя расценки свои.
Морган переместил в желудок содержимое своих тарелок с потрясающей быстротой, будто голодал несколько суток. Марго тоскливо наблюдала, как с той же скоростью убывает янтарная жидкость в его кружке, и разглядывала большие ладони с узловатыми пальцами. Иштван уверял, будто по форме руки и линиям на ладони можно узнать характер, род занятий и судьбу человека. Помнится, он даже рисовал какие-то картинки. Как бы они сейчас пригодились! На правой руке вместо мизинца и безымянного пальца торчали короткие обрубки. Марго так и застыла с вилкой. Почему-то она заметила это только сейчас. Обрубки скрылись под пальцами левой руки. Подняв глаза, Марго обнаружила, что Морган следит за тем, как она рассматривает его покалеченную кисть.
– Э-э… – Марго виновато улыбнулась и указала на кружку с пивом: – Можно отпить у тебя маленько?
– Подрасти сперва. – Словно издеваясь, Морган сделал большой глоток.
Марго вспыхнула.
– Мне двадцать один! И я выросла на винодельческой ферме. А когда мы с Иштваном путешествовали по Погибшему миру, я пила даже водку!
– Подумать только… – сказал Морган. В его голосе не прозвучало смеха, а лицо осталось серьезным, но глаза предательски блеснули. – Никакой это не погибший мир, а мертвый материк нашего. Тысячу двести лет назад случился катаклизм, он изменил климат. Один из материков превратился в ледяшку, жизнь на нем прекратилась. Не пойму никак: ты, когда гуляла со своей железякой по вратам, не замечала, что пейзаж тот же самый? Солнце. Луна. Те же самые звезды. М-м? – Он иронично поднял брови. – Видишь, детка,что водка творит. Миры двоятся и троятся.
"Один из материков? Разве их несколько? – Марго задумчиво уставилась на крупицы гречки в тарелке. – Один из двоих лжец". Она мысленно поставила рядом с Морганом Иштвана. И поймала себя на том, что ей все еще тяжело думать об Иштване как о негодяе.
– Иштван утверждал, что это параллельный мир. Параллельные миры похожи. От водки двоятся миры, а от пива – материки? – отомстила она за "детку". Шутка не вызвала никакой реакции. Не понял? Обиделся? Mapго поспешно поправилась: – Может, ты просто очень устал, раз тебе мерещатся какие-то материки, кроме того, на котором мы сейчас?
– А может, Иштван просто пудрил тебе мозги? И применял к тебе черную магию? Материка четыре. Тот, на котором мы сейчас, – он самый большой. Еще два – поменьше. Четвертый – заледеневший. Миров два: наш мир и мир Суров.
– И Погибший, – упрямо добавила Марго. – Это совсем другой мир, третий. О нем знаем только мы с Иштваном – это он его открыл.
– В пьяном угаре? – Морган презрительно фыркнул.
– Погибший мир существует! Туда можно попасть через те же врата, через которые я выбиралась погулять и которыми пользовался Иштван. Но когда мы перемещались в Погибший мир, все было немного иначе. Перед глазами закружилось, заложило уши, стало очень холодно, и я потеряла сознание. А очнулась уже там.И чуть не задохнулась их воздухом. Запах хуже, чем в конюшне. Зато там уйма интересного, чего нет здесь! Крытые самоходные телеги с мигающими огоньками, живые картинки на стенах и в ящиках, зеркальные дома до облаков, смешные летательные приспособления в форме… Хм… – Марго почувствовала, что краснеет, и осеклась. – Я сочла это магией, но Иштван сказал, что магии там нет, сплошная технология.
Морган подавился пивом.
– Прошу прощения. Не в то горло попало. – Ощущение, будто он завяз в трясине, вернулось. Только теперь ему казалось, что шансы на спасение упущены.
"И она запросто выкладывает это первому встречному! Как же тебе повезло, что первым встречным оказался я".
– Больше всего мне понравилось музыкальное представление. – Позволив ему откашляться, продолжила Марго взахлеб. – Музыканты были вымазаны серебряной краской и играли на огромных плоских скрипках, но не смычками, а пальцами. И держали они их не у шеи, а на животе, подвязанными на ремне, перекинутом через плечо. Звук у этих скрипок странный, не как у скрипок, и очень громкий. А от барабана вообще закладывало уши. Один из парней, тощий как скелет, подергивался и подпрыгивал, будто у него не в порядке с головой. Он играл на узком длинном столике с клавишами, как у рояля. Другой, в серебристом плаще, извергал из сапог и пальцев огонь. Но ему, видно, это быстро надоело, потому что потом он взял продолговатую черную коробку и начал из нее поливать огнем зрителей. Я испугалась, что он спалит нас заживо, но никто не загорелся. Мало того, людям это нравилось – они визжали, свистели и хлопали. А после он поджег на себе одежду, и ему тоже ничего не сделалось – он так и пел горящим.
Морган подвинул кружку Марго – она тут же присосалась к пиву, от волнения – и оперся подбородком на сцепленные пальцы. Все его попытки уловить в девушке отзвуки лжи и безумия оказались напрасными. Она не душевнобольная и искренне верит в то, что говорит, а образы, мелькающие в ее Манне, отражают слова так же безупречно, как зеркальный пруд проплывающие над ним облака. Некоторые он видел смутно, другие выстраивались в четкие картины, хотя из увиденного Морган понял немногое – ничего, кроме скоморохов. Вспыхнула и погасла мысль о наркотике: никакое снадобье не способно породить в сознании настолько чуждые ему реалии. Погибший мир действительно существует.
Морган повел плечами, чтобы взмокшая рубашка отлипла от спины. Мысли о бедах, которые может натворить стреляющая огнем трубка в руках невидимки, мурашками расползались по телу, просачивались сквозь кожу холодной липкой испариной. Неужели осталось что-то, способное заставить его бояться?Суры при помощи Дара придают коже, которая идет на одежду, обувь, палатки, тенты и лодки, влагозащитные свойства; найдется и мастер, который сделает кожу огнестойкой.
"Но кто кого опередит?"
– Скажи-ка мне, путешественница, вы приносили оттуда какие-нибудь… хм… сувениры? – Морган чудом не допустил дрожи в голосе.
– Не-а. Иштван сказал, там ничего брать нельзя, и шлепал по рукам, если я что-то трогала. Мы там даже не ели, только пили. Иштван сказал, их пищей можно отравиться. Наверное, он прав. Местная еда выглядит странно – яркая, какой-то пленкой облеплена. И вода… Там все загажено. Они берут ее не из колодцев, а покупают в лавках. Вместо денег у них разноцветные бумажки с циферками.
"Врал, – промелькнуло в голове. – Перестраховка. Не хотел, чтобы она знала слишком много".
– Часто вы там развлекались? И кстати, почему "погибший"?
– Один раз. Но мне показалось… Я уверена. Иштван бывал там раньше: он неплохо у них ориентируется, понимает их язык. А Погибший… так называл его Иштван. Он сказал, этот мир близится к своему концу. Люди выстроили гигантскую башню, которая вот-вот обрушится им на головы. Я спросила, что это означает, и он объяснил, что Погибший мир похож на наш мир в прошлом. Люди, жившие здесь до нас, вели потребительский образ жизни. В погоне за сытой, комфортной жизнью они уничтожили сами себя. Погибшему миру он предрек ту же судьбу. Решил сделать из нее поводырку?
Морган глянул на собственные руки – они закручивали вилку в спираль. И ведь знает, бестия, как называется! Стоит ей заикнуться где-нибудь о Погибшем мире… То, что несколько минут назад было вилкой, звякнуло о стол. Он нервно пригладил волосы.
"Ох, девонька… Ты не представляешь, в какое дерьмо вляпалась. И я вместе с тобой".
Вот они, странные недоговорки Хары. Эта малявка – кладезь информации. Опасной информации. Информации, подлежащей уничтожению… вместе с памятью. Стирание памяти – сложная процедура. Даже если Иштван ею владеет, у него не было времени. Поэтому он просто усыпил девушку, пока все не уляжется. Он пребывал в уверенности, что Суры не обратят внимания на полумертвую дикарку; по крайней мере, не станут ее выхаживать. Изначально расчет верный. Как и то, что древние развалины на Ледяшке не посещаются никем, кроме балбесов-подростков раз в дюжину лет, и можно спокойно отпускать туда девчонку с амулетом. Но он прогадал – единственная радость во всем этом.
Пока все не уляжется… Уляжется оно не скоро. Иштвана придется искать. А прежде – изворачиваться перед Илласом и Советом старейшин, который он, несомненно, созовет по такому случаю. Чудо, если вообще когда-нибудь удастся выпутаться из этой истории. И выпутать из нее это невинное дитя. Морган чуть не застонал, глядя, как дитя беспечно прихлебывает чай и катает по столу хлебные крошки.
"Как мне заставить тебя молчать? Запугать до смерти, сочинив еще одну сказку?"
Вопрос требует раздумий. Не ошибиться бы. Ошибка дорого обойдется всем. Время в запасе есть. А пока надо зорко следить за девчонкой, не отпускать ее от себя ни на шаг и выбрать такую дорогу до Ланца, чтобы не напороться на своих, а дикарей видеть только издали.
– Ты тоже умеешь колдовать? – спросила Марго.
Внутри ахнуло. Где-то облажался! К счастью, за годы жестких тренировок физиономия научилась оставаться непроницаемой, даже когда эмоции разрывают грудь на части.
– С чего ты взяла? – Морган заставил свой голос звучать с небрежным спокойствием. – Я обычный рыбак. Живу в Идане. Это город на юге, на берегу Бронзового моря.
– Рыбак? – Незабудки широко распахнулись. – Никогда б не подумала!
– Что, не похож?
Марго помотала головой.
– Я встречала рыбаков в Хельне – мы иногда ездим туда с матушками на базар. От них на сотню ярдов разит рыбой. А ты рыбой не пахнешь. Ты пахнешь костром, лошадью, лесом, весенним снегом и горами.
Ох… Еще один удар кувалдой по голове. Едва ли Морган был в чем-то уверен больше, чем в том, что провонял рыбой до костей. Рыба – основная пища его народа. Рыба летом, рыба зимой – свежая, вареная, печеная, жареная, копченая, соленая, вяленая. Рыбного духа не почуяла, зато откуда-то вытащила горы. Она и гор-то не видела. Неужели Иштван действительно чему-то ее обучил? У дикарей есть зачатки Дара и даже существует своя магия, примитивная. В любом поселении, будь то крупный город или глухая деревня, есть гадалки, знахари, к которым бегают втайне от попов. Некоторые имеют письменное разрешение Церкви. Правда, поговаривают, его проще купить, чем честно заслужить, и надо регулярно подтверждать солидным пожертвованием в карман местного священника. Если бы дикари начали развивать Дар, спустя несколько тысячелетий у них стали бы рождаться дети, способные использовать силу стихий и наделять предметы вокруг себя новыми свойствами. Но пока в умах дикарей господствуют приземленные стремления. И хвала Богам. Потому что проникновение дикарей туда, где нитями Манны плетется Ткань Реальности, добавит еще одну серьезную проблему: это придется взять под контроль.
"Если и обучил, это запрятано слишком глубоко, чтобы мой Дар почувствовал".
– На кого же, по-твоему, я похож?
– На Иштвана.
"На колдуна! Проклятье!"
Морган изобразил гримасу, которая должна была сойти на улыбку.
– Мы одинаково пахнем?
"Сейчас выдаст: такой же, как ты, – высокий, загорелый, синеглазый. И твоя легенда лопнет как мыльный пузырь".
– Нет, – серьезно ответила Марго. – Взгляд… Иногда он у тебя становится таким же неподвижным и рассредоточенным. А там, в лесу, ты сидел, как любит сидеть он, – перекрестив ноги. – Она попыталась изобразить позу руками. – И еще… – Девушка прикрыла глаза, прижала ладонь к виску. – Это как дуновение. Когда чувствуешь человека на расстоянии… Будто ветер приносит облачко аромата.
О Боги. Полный нокаут. А ведь они провели вместе не больше часа. Никто не помнит, откуда взялась поза с перекрещенными ногами – она передается по наследству так же, как синий цвет глаз и Дар. Подметила такие мелочи, а глаза не упомянула… Придется забросить крючок. И прямо сейчас, не откладывая, заполучить фантом.
– Хм… Я думал, ты имеешь в виду внешность, – произнес Морган с деланым простодушием. – Ну, там… Прически одинаковые, носы одной формы, глаза одного цвета.
– Нет-нет. Ты темный, а у Иштвана все светлое – кожа, волосы, глаза. Глаза меняют цвет в зависимости от освещения – с прозрачно-серого на черный. И прическа другая: у него волосы до плеч, он собирает их сзади в хвостик.
Не Сур. Но колдун. Полукровка. Внешность Морган увидел довольно четко. А вот ощутить Манну Иштвана не удалось. Его фантом был странно пуст: не овеян тишиной, как образ ушедшего из жизни человека, а пуст, словно мыльный пузырь, который вот-вот лопнет.
– Как его полное имя? – сорвалось с языка.
– Иштван Краусхоффер.
– А дальше?
– М-м… – Марго в растерянности пожала плечами. – Он утверждал, что родом из Браголлака, но конкретного места не называл.
Иштван Краусхоффер… Неброское, распространенное имя. Никакое.
– Он мало рассказывал о своем прошлом, – добавила девушка, хмурясь. – Почти ничего. Я пыталась расспросить о родителях, семье, и он ответил, что сирота.
"Ну конечно сирота. Кто лучше сироты поймет другую сироту". Морган поморщился, явственно ощущая, как Иштванова лапша стекает у него с ушей. Пожалуй, надо сделать перерыв – переместиться из-за стола в седло, где поблизости не будет ничьих ушей, кроме лошадиных.