Фальконер!
Вот уж действительно легенда! Неужели эти люди, рождённые только для борьбы, настолько пали в хаосе последних лет? Их Гнездо пряталось в самом сердце гор, но Тирта слышала, что предупреждение, которое отозвало пограничников с перевалов перед Поворотом, было передано и фальконерам, и они должны были выжить. Да, ещё она слышала впоследствии, что многие из них нанялись на корабли салкаров, как и столетия назад, до того, как они явились в Эсткарп.
Они не вызывали приязни у колдуний Эсткарпа, даже когда предложили своё хорошо обученное войско для усиления поредевшей армии Эсткарпа. Слишком чужд был их образ жизни. Всемогущие женщины ненавидели их порядок, считая его по сути своей извращённым. Потому что фальконеры - исключительно мужской клан, к женщинам они относились с отвращением и презрением. Конечно, и у них имелись женщины, чтобы рожать детей, да. Но их держали в изолированных долинах, и специально отобранные фальконеры приходили туда лишь в определённое время года. Фальконеры были безжалостны к своему потомству: больных или слабых детей они немедленно убивали. Для матриархального Эсткарпа они олицетворяли совершенно невозможный образ жизни и обычаи. И вот они поселились в горах, построили там свои крепости - Гнёзда фальконеров и сторожевые пограничные башни - и несли службу, поначалу обороняя купцов, пересекающих горы, а позже создав заслон на пути из Карстена в Эсткарп.
Пограничники приняли пришельцев, хотя и не как братьев по мечу, и с уважением относились как к их обычаям, так и к воинской доблести. Чему немало содействовали успешные совместные действия. Фальконерам присылали припасы, вначале тайно, так как колдуньи это запрещали, потом всё более и более открыто, посылали и в Гнездо, и в деревни женщин. И в последнее время уже совсем немногое отделяло солдат Эсткарпа от этих чужаков, которые когда–то явились из–за моря после какой–то катастрофы.
Фальконеры не только искусно владели оружием. Их знаменитые соколы, снабжённые хитрыми устройствами, составлявшими сокровенную тайну этого племени, сплели в горах сеть воздушной разведки, которая раз за разом играла решающую роль в многочисленных стычках и горных сражениях.
Тирта непроизвольно поискала взглядом птицу, чёрную, с белым треугольником на груди, со свисающими с лап красными кисточками. Именно такая птица должна была украшать запястье хозяина. Но никого там не было. Да и самой–то руки, на которой могла бы сидеть птица, тоже не было. Из–под рукава кольчуги высовывалась странного вида металлическая конструкция. Кольчуга, измятый шлем и, несомненно, меч у этого человека были любовно начищены, отполированы. А вместо руки у него был не крюк, а нечто напоминающее птичью лапу с пятью когтями. Тирта подумала, что это наверняка страшное оружие; она не сомневалась, что воин умеет им пользоваться.
Но фальконер… ей ведь не удастся скрыть свой пол. Возможно, он именно то оружие, которое она ищет. Но согласиться ли он служить женщине? Это зависело от того, насколько отчаянное у него положение. Девушке хотелось увидеть его лицо, но шлем–маска превращал лицо в тайну. Что ж… Тирта расправила плечи, глядя на воина, и сделала два шага вперёд, чтобы уйти от мигом разыгравшейся бури. Повысив голос, чтобы перекричать ветер, она спросила:
- Твой щит без девиза?
Так звали наёмников, ищущих службы. Но она никогда не слышала, чтобы фальконеры становились такими. Обычно они держатся друг друга и на службу всегда нанимаются отрядами или группами. Сделку заключает командир. И они никогда не смешиваются с теми, кому служат.
Вначале ей показалось, что врождённое презрение к женщине не позволит ему ответить, что у неё вообще не будет даже возможности предложить ему работу. Но после долгого молчания воин всё–таки ответил:
- Мой щит без девиза, - голос его не окрасила ни одна эмоция. И хотя он его не повышал, Тирта прекрасно всё услышала.
- Мне нужен проводник… проводник в горах… и воин… - девушка сразу перешла к делу. Ей не нравилось, что он разглядывает её лицо через глазницы шлема, а она не может ответить ему тем же. Когда она шагнула вперёд, плащ распахнулся и мелькнула кожаная одежда пограничника, хотя ей и не хватало кольчуги.
- Я ищу службу… - снова ровный голос. Она словно разговаривала с человеком из металла, лишённым эмоций и цели. Неужели путь, что привёл его сюда, превратил грозного бойца, каким он был когда–то, в пустую оболочку? На такого не стоит тратить свои скромные средства. Но доспехи у него содержались в хорошем состоянии. Тирта взглянула на протез с когтями. С каждым взглядом эта железная лапа казалась всё более и более опасной.
Тирта оглянулась на бурю, потом снова покосилась на воина, стоявшего неподвижно, как столб.
- Есть лучшие места для разговора. Я остановилась в гостинице… В общем зале слишком много народа, но в конюшне…
Только тут он сделал первое настоящее движение - кивнул. Потом повернулся, подобрал свёрток из одеяла и положил его себе на плечо, придерживая когтем. Они направились в конюшню, где Тирта оставила свою кобылку. В её стойле девушка уселась на тюк сена и взмахом руки предложила спутнику сделать то же самое.
Она решила, что с ним лучше будет говорить прямо. Это подсказывал ей инстинкт, на который за последние четыре года она уже привыкла полагаться. Она имела дело с человеком, испытавшим вес невзгоды судьбы, но не изменившим себе. Такой может сломаться, но не согнуться. Да и сломать его вряд ли удастся. Чем больше девушка разглядывала воина, тем больше убеждалась, что это боец, с которым нужно считаться.
- Мне нужно пройти через горы - в Карстен, - резко сказала она, не считая себя обязанной объяснять ему причину. - Старые дороги и тропы исчезли. К тому же там попадаются люди без хозяев. Я умею пользоваться оружием и жить в диких горах. Но не хочу заблудиться и погибнуть до того, как исполню то, что должна.
Снова он ответил кивком.
- За двадцать дней службы я заплачу два веса золота - половину сейчас. Конь у тебя есть?
- Там… - не очень–то разговорчивый. Он указал когтем на стойло, через два от того, в котором жевала сено Вальда.
Тоже горный пони, чуть больше и тяжелее, чем её собственная кобыла. С коротко подстриженной гривой, а на спине седло с раздвоенной лукой, на которой обычно сидит сокол. Но птицы не было видно.
- А где твой сокол? - решилась она спросить.
На девушку как будто пахнуло холодом: должно быть, она затронула запретную тему, ступила на дорогу, где нет места для неё и вообще для женщин. Так показалось ей в то мгновение. Тирта даже испугалась, что её любопытство положит конец их переговорам. Хотя она и задала совершенно естественный в таких условиях вопрос.
- У меня нет сокола… - невыразительным голосом ответил он.
Может, именно этим и объяснялось его одиночество. Тирта поняла, что дальше эту тему развивать не следует.
- Условия тебя устраивают? - она постаралась говорить холодно и властно.
- Двадцать дней… - он говорил так, словно рассуждал про себя о чём–то другом. - А после этого?
- Посмотрим, когда придёт время, - девушка встала и протянула руку для рукопожатия, закрепляющего сделку. Вначале ей показалось, что он подаст в ответ металлический коготь. И тот действительно дёрнулся, словно такое движение было для него привычней. Но протянул он ей свою настоящую руку.
Сразу по приходу в конюшню девушка расстегнула свой пояс. Теперь она достала из него металлический диск. Фальконер торопливо отнял руку, и Тирта протянула ему монету. Он подержал её в руке, словно взвешивая, потом кивнул в третий раз.
- Мне ещё нужно купить припасы, - отрывисто бросила Тирта. - Но я хотела бы выйти из города сегодня же, несмотря на бурю. Согласен?
- Я согласился нести службу щита… - начал он и замолчал, словно в голову ему пришла новая мысль. - А какой герб мне носить?
Девушка поняла, что старый обычай ещё жив, по крайней мере для этого фальконера. Щит без девиза, нанимаясь на службу, принимает герб Дома, которому служит. Тирта мрачно улыбнулась, дастала меч и поднесла к лампе, которую ещё утром зажёг конюх, чтобы разогнать темноту бури.
Потертый рисунок был ещё хорошо виден: голова кричащего ястреба, бросающего вызов людям и миру.
- Дом Ястреба, фальконер. Похоже, у нас есть кое–что общее, хотя я не могла бы сосчитать, сколько лет Дом Ястреба лежит в развалинах.
Он чуть наклонил голову, как будто хотел получше рассмотреть герб. Затем взглянул на неё.
- Кто говорит от имени Дома?
И снова Тирта улыбнулась, Но улыбка её стала ещё более мрачной и горькой.
- Я говорю от имени Дома, фальконер, потому что я и есть Дом, и Кровь, и все родичи, оставшиеся на земле. Пока никто не научился призывать души на семейный сбор. Ты защищаешь герб Дома Ястреба, а Дом Ястреба - это я.
С этими словами она повернулась и ушла, чтобы закончить подготовку к делу, которое задумала много лет назад.
Глава вторая
Яростная буря продолжалась полдня. Путники кутались в плащи и с трудом заставляли лошадей брести по дороге, которая все время шла в гору и уже в полумиле от Ромсгарта превратилась в еле заметную тропу. С самого начала фальконер привычно выдвинулся вперёд, ехал он уверенно, и совсем скоро нанимательница убедилась, что он хорошо знает переплетения путей высокогорья.
По первой тропе двигались они недолго. Чуть погодя после того, как они ступили на неё, фальконер остановился, поджидая, пока Тирта не поравняется с ним, и произнёс первые слова с тех пор, как они выехали из города.
- Ты хочешь передвигаться незаметно?
Он не спрашивал, зачем она едет на юг, а она не собиралась объяснять. Но, по–видимому, солдат отчасти догадывался о причине.
- Ты знаешь другой путь?
И снова девушка с растущим гневом отметила, что он видит её лицо, а она не может разглядеть его.
- Будет нелегко, но не думаю, чтобы нас заметили, если поедем по моей дороге. Два месяца назад тут случилась стычка. Люди маршала столкнулись с разбойниками и их разведкой.
- Хорошо, - Тирта не собиралась спрашивать, откуда ему известны тропы разбойников. Фальконеры не становятся преступниками - так она всегда считала. К тому же у неё имелся свой, личный способ распознавать опасность. Древняя раса… часть способностей её народа сохранилась даже у таких жалких бродяг, как она. Девушка не претендовала на обладание Силой, но была способна понять, когда впереди опасность, а когда просто трудный путь, каким она идёт уже давно. Этот человек сохранит верность своей клятве, он не изменник.
Они повернули на запад, и дорога действительно оказалась трудной, местами приходилось спешиваться, вести фыркающих пони по весьма ненадёжным путям, пробираясь мимо старых обвалов и лавин, время от времени останавливаясь для отдыха.
К ночи они выбрались на карниз под нависающим выступом скалы. Тут, несомненно, когда–то располагался чей–то лагерь, потому что у стены обнаружилась яма для костра, с закопчёнными стенами, пеплом и недогоревшими головешками.
Но по всем признакам, здесь уже давно никто не останавливался. На пепле Тирта увидела отчётливые следы. Высокогорный горекс - а эти животные очень пугливы - побывал здесь после последнего костра. Под навесом вполне хватало места даже для пони. Сняв сёдла, путники растёрли лошадей жёсткими тряпками, которые берут с собой специально для этой цели. Травы здесь не найдёшь, но у них имелись полные сумки зерна, купленного Тиртой, - зеландского зерна, которое удалось отыскать на рынке.
Зерно Тирта разделила поровну, стараясь по возможности быть экономной. За весь день они почти не видели травы, не встретили ни одной долины или склона, где лошади могли бы попастись. И воду они не встретили, её тоже будет лучше поберечь.
Позаботившись о животных, путники уселись у ямы для костра. Тирта, согласившаяся следовать за человеком, знающим эти горы, взглянула на своего компаньона: разумно ли разжигать тут костёр? Он говорил, что здешние места недавно очищены силами Эсткарпа. Но за два месяца другая банда могла занять освободившиеся угодья, устроить здесь засаду.
Ветер, который весь день рвал одежду, стих, облака поредели и порозовели, обозначая садившееся солнце. Воздух на высоте был чистый и свежий. Странно, но настроение Тирты улучшилось. Словно сделав первый шаг в своём давно задуманном путешествии, она увидела, что судьба ей улыбается. Но в то же время она знала, что судьба капризна и редко благоприятствовала ей.
Спутник Тирты умело уложил дрова в яму, используя свой коготь, чтобы разламывать ветки. И вот на дровах заплясал огонёк, радуя глаз и хоть только вблизи, но согревая.
Путешественники накололи на прутья куски сушёного мяса, которое Тирта в последний момент добавила к припасам, поджарили между ломтями дорожного хлеба и съели, отправляя горячие куски с импровизированных вертелов прямо в рот.
И только покончив с едой, защитник Тирты впервые снял шлем, и она смогла разглядеть лицо человека, которому доверилась. Он был не молод и не стар, но она вообще не смогла бы определить его возраст. Строго поджатый рот и подбородок подошли бы и молодому парню, однако у глаз морщины, а сами глаза казались очень усталыми.
Волосы у него были тёмные, как и у неё, коротко подстриженные и напоминали шерстяную шапочку, какие носят леди в поместьях. Что касается остального, то ей показалось, что он чем–то похож на мужчин Древней расы. Только глаза не чёрные, как у её соплеменников; в глубине зрачков мерцали золотые искорки, как у хищной птицы.
Всё это она отметила при помощи быстрых косых взглядов: ей не хотелось открыто проявлять любопытство. Он, казалось, не замечал её интереса. Здоровой рукой потёр лоб, как бы прогоняя усталость от шлема, и смотрел своими ястребиными глазами, не мигая, на огонь в яме. Словно читал что–то в пламени, как Мудрая Женщина, опытная в предсказаниях и ясновидении.
- Ты проходил этой дорогой раньше, - Тирта не спрашивала, а скорее утверждала.
- Один раз… - с отсутствующим видом ответил фальконер, продолжая смотреть на пламя, к которому протянул руку. - Два года назад, когда у нас появились мысли о возвращении, я был разведчиком… - он смолк, по–прежнему не глядя на неё. - Ничего не осталось.
Последние слова вырвались у него с хрипом и впервые он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. В его зрачках горели огоньки слишком долго сдерживаемого гнева.
- Нас захватил горный обвал. Эти дороги по–прежнему неустойчивы. То, что разбудили колдуньи, не уснуло. Я был впереди, и вот… - он махнул своим когтем, оставляя недосказанное её воображению.
- С тех пор ты ездишь один? - Тирта сама не понимала, почему захотела обсуждать его личные дела. Её спутник и так не отличался разговорчивостью: если нажать на него, он мог ещё больше замкнуться. А она знала, что фальконеры всегда держатся отчуждённо.
- Один, - односложный ответ был произнесён таким тоном, что Тирта поняла: дальше расспрашивать не следует. Но девушку томили другие вопросы, которые она вполне могла задать. На них он должен был ответить: они не касались его жизни.
- Что ты знаешь о Карстене? Говорят многое, но до меня доходили только слухи, а в них отнюдь не всё правда.
Пожав плечами, он поставил шлем рядом с собой на камень. Снова потёр нахмуренный лоб над бровями.
- Там война… вернее, стычки, один лорд воюет с другим. После Пагара, их последнего верховного повелителя, никто не смог навязать остальным свою волю - или сохранить мир силой меча. Туда приходят вооружённые салкары, торгуют. Железо из шахт Йоста, серебро Яра - с капитанами кое–как расплачиваются. Но торговля почти заглохла, а народ умирает с голода, никто не решается засевать поля, которые в любую минуту могут быть вытоптаны каким–нибудь шальным отрядом. Богатства Карстена разграблены, скрыты, развеяны по ветру. Такие дела вдоль западного берега и у подножий гор. А что дальше на восток… - он пожал плечами. - О тех местах нет даже слухов. Когда герцог Ивьян объявил Древних вне закона, он только начал эту порчу, а теперь она повсюду распространилась, половина страны полумертва, остальная заброшена.
Тирта облизала губы кончиком языка.
- Значит, всё началось с объявления вне закона… - снова она не спрашивала, в голове её вихрем мелькали мысли. Может, у тайны, которая привела её сюда, тот же корень?
Воин бросил на девушку оценивающий взгляд, и ей показалось, что впервые она вырвала его из той занятости самим собой, в которую он был погружён с самого начала их встречи. Он нанялся как оружие, мощное оружие, но не проявил никакого любопытства к тому, что влечёт её на юг.
- Древние… - он помолчал, потом протянул коготь, чтобы сломать ещё одну ветку и подбросить её в костёр… - у них были свои тайны. И одна из них - умение сохранять мир. Говорят, до того, как колдеры превратили герцога Ивьяна в безумца, в одного из своих живых мертвецов, люди уважали Древних и побаивались их, и само их пребывание в стране останавливало нарушителей закона. Но потом герцог доказал, что Древних можно убивать, как всех прочих людей, и даже объявил их вне закона, и сразу же нашлись такие, кто ненавидел Древних и завидовал им. Эти люди жаждали утолить свою ненависть. Да и колдеры направляли своих одержимых на убийство. Но зачем я говорю об этом? Мы ведь говорим о твоих соплеменниках, разве не так?
- Так, - она может быть не менее лаконичной, чем он. Про себя же Тирта лихорадочно выбирала между благоразумным молчанием и неожиданным желанием продолжать, не зная, что для неё лучше. Потом добавила: - Дом Ястреба - из Карстена. Как видишь, я одна из тех, кого Ивьян хотел стереть с лица земли, на которой он сам и его приближённые вели себя как захватчики и чужаки.
- Ты возвращаешься к жизни не легче той, на которую обрекли объявленных вне закона. Такое положение дел в стране сохраняет силу. Слишком многие убивали и получили выгоду от этих убийств, - сам он не казался встревоженным, говорил так, словно они случайные попутчики на короткое время.
- Мы тоже кое–чему научились, - Тирта говорила медленно. - В Карстене нам некому довериться. Но всё Же мне нужно туда.
Дальше она не собиралась объяснять. Он прослужит обусловленное договором время. Не было причин думать, что за горами что–то привлечёт его. Тирта решила, что фальконер не из тех, с кем она готова поделиться своими тайнами.
Поэтому она расстелила плащ и закуталась в него, подложив под голову седельную сумку. Потом решительно закрыла глаза, пробормотав напоследок:
- Будем дежурить по очереди. Разбуди меня, когда взойдёт красная звезда.