– Можешь ли ты угадать, который из них синтезирован? – спросил Сарм.
Должно быть, я заметно вздрогнул.
Антенны Сарма захихикали.
– Да, – сказал Сарм, – один из них синтезирован, собран молекула за молекулой. Это искусственно созданное человеческое существо. Особо научного интереса не представляет, просто как курьез и редкость. Его в течение двух столетий создавал царь-жрец Куск, чтобы отвлечься и отдохнуть от серьезных биологических исследований.
Я пожал плечами.
– А другой? – спросил я.
– Он тоже представляет известный интерес, это тоже результат профессионального каприза Куска, одного из величайших ученых роя.
– Он тоже синтезирован?
– Нет, – сказал Сарм, – это результат воздействия на наследственность, искусственного контроля и изменения молекулярного кода наследственности в гаметах.
Я начал потеть.
– Один из интересных аспектов этой работы – их сходство, – продолжал Сарм.
Я не мог отличить этих двух человек – если их можно назвать людьми – друг от друга.
– Вот свидетельство подлинного искусства, – сказал Сарм.
– Куск – один из величайших в рое, – подхватил Миск.
– А который из этих рабов синтезирован? – спросил я.
– А ты можешь определить? – Это опять Сарм.
– Нет.
Антенны Сарма задрожали и обвились друг вокруг друга. Он трясся, и я теперь знал, что это проявление веселья.
– Я тебе не скажу, – заявил он.
– Уже поздно, – заметил Миск, – а мэток, если он останется в рое, должен быть обработан.
– Да, – согласился Сарм, но ему, видно, не хотелось кончить насмехаться. Он указал длинной передней конечностью на двух мулов. – Поражайся их виду, мэток, – сказал он, – потому что они – результат работы царей-жрецов и самые совершенные образцы твоей расы.
Я в это время думал о словах Миска насчет "обработки", но Сарм меня раздражал. Раздражали и эти два серьезных красивых парня, которые с такой готовностью низкопоклонствовали перед помостом.
– Как это? – спросил я.
– Разве это не очевидно? – удивился Сарм.
– Нет.
– Они создавались симметрично, – объяснил Сарм. – Больше того, они умны, сильны и здоровы. – Сарм как будто ждал моего ответа, но я не ответил. – И они живут на грибах и воде и моются двенадцать раз за день.
Я рассмеялся.
– Клянусь царями-жрецами! – богохульная горянская клятва сама выскользнула у меня, она не очень соответствовала моему положению. Но царей-жрецов она не обеспокоила, хотя у любого члена касты посвященных вызвала бы слезы гнева.
– Почему ты сворачиваешь свои антенны? – спросил Сарм.
– Их ты называешь совершенными человеческими существами? – Я рукой указал на рабов.
– Конечно, – ответил Сарм.
– Конечно, – подхватил Миск.
– Совершенные рабы! – выпалил я.
– Наиболее совершенные человеческие существа, конечно, должны быть совершенными рабами, – сказал Сарм.
– Совершенные человеческие существа свободны, – возразил я.
В глазах рабов появилось выражение удивления.
– У них нет желания быть свободными, – заявил Миск. Он обратился к рабам: – Какова ваша величайшая радость, мулы?
– Быть рабами царей-жрецов, – ответили они.
– Видишь?
– Да, – согласился я. – Вижу, что они не люди.
Антенны Сарма гневно дернулись.
– А почему бы вашему Каску не синтезировать царя-жреца? – бросил я вызов.
Сарм, казалось, дрожит от гнева. Из его конечностей выскочили лезвия.
Миск не шевельнулся.
– Это было бы аморально, – сказал он.
Сарм повернулся к Миску:
– Будет ли Мать возражать, если я сломаю руки и ноги мэтоку?
– Да, – ответил Миск.
– Будет ли Мать возражать, если у него будут повреждены другие органы?
– Несомненно.
– Но ведь его можно наказать, – сказал Сарм.
– Да, – согласился Миск, – несомненно, его нужно поучить как-нибудь.
– Хорошо, – согласился Сарм и нацелил свои антенны на двух бритоголовых рабов в пластиковых одеяниях. – Накажите мэтока, – сказал он,
– но не сломайте ему кости и не повредите органы.
Как только из переводчика Сарма донеслись эти слова, двое рабов прыгнули ко мне, чтобы схватить.
В то же мгновение я прыгнул им навстречу, застав их врасплох и вложив в свой удар инерцию прыжка. Левой рукой я отбросил одного из них в сторону, а кулаком правой ударил другого в лицо. Голова его откинулась назад, ноги подогнулись. Он рухнул на пол. Прежде чем первый восстановил равновесие, я подскочил к нему, обхватил руками, поднял над головой и бросил на каменный пол длинной комнаты. Если бы это была схватка на смерть, в следующий момент я бы его прикончил, прыгнув на него, ударив пятками в живот и разорвав диафрагму. Но я не хотел убивать или серьезно ранить. Он перевернулся на живот. В этот момент я мог бы сломать ему шею. Мне пришло в голову, что эти рабы недостаточно подготовлены, чтобы наказывать кого-то. Казалось, они вообще ничего не знают. Теперь этот человек стоял на коленях, тяжело дыша и опираясь на правую руку. Это вообще глупо, если он не левша. И он не пытался прикрыть горло.
Я взглянул на Сарма и Миска, которые, наблюдая, стояли в полной неподвижности.
– Больше не вреди им, – сказал Миск.
– Не буду.
– Возможно, мэток прав, – сказал Миск Сарму. – Возможно, они и вправду не совершенные человеческие существа.
– Возможно, – согласился Сарм.
Раб, который оставался в сознании, жалобно протянул руку к царям-жрецам. Глаза его были полны слез.
– Позвольте нам пойти в помещения для разделки, – взмолился он.
Я был поражен.
Второй пришел в себя и, стоя на коленях, присоединился к своему товарищу.
– Позвольте нам пойти в помещения для разделки! – воскликнул он.
Я не мог скрыть своего изумления.
– Они не сумели выполнить желание царей-жрецов и потому хотят умереть, – объяснил Миск.
Сарм смотрел на рабов.
– Я добр, – сказал он, – и скоро праздник Толы. – Мягким, разрешающим движением, почти благословляя, он поднял переднюю конечность. – Идите в помещения для разделки.
К моему удивлению, на лицах рабов выразилась благодарность; помогая друг другу, они встали и направились из помещения.
– Стойте! – крикнул я.
Они остановились и посмотрели на меня.
Я смотрел на Сарма и Миска.
– Вы не можете посылать их на смерть.
Сарм как будто удивился.
Миск пожал антеннами.
Я лихорадочно искал подходящее объяснение.
– Куск расстроится, если его создания будут уничтожены, – сказал я. Я надеялся, что это подействует.
Сарм и Миск соприкоснулись антеннами.
– Мэток прав, – сказал Миск.
– Верно, – согласился Сарм.
Я облегченно вздохнул.
Сарм повернулся к рабам.
– Вы не пойдете в помещения для разделки, – объявил он.
Рабы без всяких эмоций сложили руки и, расставив ноги, остановились у помоста. Как будто за последние мгновения ничего не произошло, только один из них тяжело дышал, а лицо второго было покрыто кровью.
Никто из них не выразил ни благодарности, ни негодования за мое вмешательство.
Как вы догадываетесь, я был поражен. Реакция и поведение этих рабов были мне непонятны.
– Ты должен понять, Тарл Кабот из Ко-ро-ба, – Миск, очевидно, заметил мое изумление, – что величайшая радость мулов – любить царей-жрецов и служить им. Если цари-жрецы хотят, чтобы они умерли, они умрут с радостью. Если цари-жрецы хотят, чтобы они жили, их радость не меньше.
Я заметил, что ни один из рабов не выглядел очень радостно.
– Понимаешь, – продолжал Миск, – эти мулы созданы, чтобы любить царей-жрецов и служить им.
– Они так сделаны, – сказал я.
– Совершенно верно, – согласился Миск.
– Но ты говоришь, что они люди.
– Конечно, – сказал Сарм.
И тут, к моему удивлению, один из рабов, хотя я не мог бы сказать, какой именно, посмотрел на меня и просто сказал:
– Мы люди.
Я подошел к нему и протянул руку.
– Надеюсь, я тебе не очень повредил, – сказал я.
Он взял мою руку и неуклюже подержал ее, не зная, очевидно, ничего о рукопожатиях.
– Я тоже человек, – сказал другой, прямо глядя на меня.
Он протянул руку ладонью вниз. Я взял его руку, повернул и пожал.
– У меня есть чувства, – сказал первый.
– У меня тоже, – подхватил второй.
– У нас у всех они есть, – сказал я.
– Конечно, – заметил первый, – потому что мы люди.
Я внимательно оглядел их.
– Который из вас синтезирован?
– Мы не знаем, – ответил первый.
– Да, – согласился второй, – нам не говорили.
Цари-жрецы с некоторым интересом следили за этим разговором, но тут послышался голос из переводчика Сарма.
– Уже поздно. Отведите мэтока на обработку.
– Следуй за мной, – сказал первый и повернулся. Я пошел за ним, второй человек – рядом со мной.
13. СЛИЗНЕВЫЙ ЧЕРВЬ
Я вслед за Мулом-Ал-Ка и Мулом-Ба-Та прошел через несколько помещений и по длинному коридору.
– Вот зал обработки, – сказал один из них.
Мы миновали несколько высоких стальных порталов; в каждом на высоте примерно в двадцать футов – эта высота доступна для антенн царей-жрецов – виднелись пятна. Позже я узнал, что это пятна запаха.
Если бы эти пятна не издавали запаха, можно было бы считать их аналогом графем в земном письме, но они издают запах, и потому лучшим аналогом для них будут фонемы и комбинации фонем – прямое отражение речи царей-жрецов.
Может показаться, что царь-жрец в окружении таких пятен подвергается какофонии стимулов, как мы по соседству с несколькими работающими радиоприемниками и телевизорами, но на самом деле это не так; лучшая аналогия – прогулка по тихой ночной улице города, когда вокруг множество световых реклам; мы можем их заметить, но не обратить особого внимания.
У царей-жрецов нет разницы между произнесенным и записанным словом – разницы в нашем смысле, хотя есть существенное различие между действительно ощущаемыми запахами и запахами, которые можно ощутить потенциально, как например на неразвернутой нити с записью запахов.
– Тебе может не понравиться обработка, – сказал один из моих проводников.
– Но тебе после нее будет хорошо, – заметил другой.
– А почему я должен быть обработан?
– Чтобы защитить рой от заражения, – сказал первый.
Запахи со временем, конечно, выветриваются, но синтетические запахи, производимые царями-жрецами, могут выдержать тысячелетия и в конечном счете переживут выцветающие буквы человеческих книг, разлагающуюся целлюлозу кинопленки и, может быть, даже резные выветрившиеся камни, вечно провозглашающие несравненные достоинства наших многочисленных королей, завоевателей и властителей.
Между прочим, пятна-запахи располагаются квадратом и читаются с верхнего ряда слева направо, потом справа налево, снова слева направо и так далее.
Я должен заметить, что горянское письмо устроено аналогично, и хотя я хорошо владею горянским, мне трудно писать, главным образом потому, что через строчку приходится менять направление письма. Торм, мой друг из касты писцов, до сего дня не может мне простить этого; если он еще жив, то, конечно, по-прежнему считает меня отчасти неграмотным. Как он говорит, из меня никогда не получится писец.
– Это очень просто, – говорил он. – Пиши по-прежнему вперед, но в противоположном направлении.
Слоговая азбука царей-жрецов, которую нельзя смешивать с их семьюдесятью тремя "фонемами", состоит из четырехсот одиннадцати "букв", которые кажутся мне громоздкими; каждая буква – это просто фонема или комбинация фонем, обычно комбинация. Определенные сочетания этих фонем и фонемных комбинаций, естественно, образуют слова. Я предположил бы существование более простой системы или даже экспериментов с графическими знаками без запаха, но, насколько мне известно, такие эксперименты никогда не производились.
Со всем уважением к этой сложной азбуке, я считаю, что она не подвергалась упрощениям просто потому, что цари-жрецы, с их интеллектом, усваивают эти 411 знаков быстрее, чем человеческий ребенок алфавит из тридцати букв; для них разница между более чем четырьмястами и тридцатью не имеет значения.
Это неплохая догадка, но истинные причины глубже. Прежде всего, я не знаю, как учатся цари-жрецы. Они учатся не так, как мы. Во-вторых, у них во многих делах склонность к сложности; они считают ее элегантней простоты. Практическим результатом этой склонности является то, что они никогда не упрощают физическую реальность, биологические процессы или функционирование мозга. Им не приходит в голову, что природа в сущности проста, а если бы они это заметили, то были бы глубоко разочарованы. Они воспринимают природу как взаимосвязанный континуум; мы же, ориентирующиеся на зрение, скорее представляем ее как ряд дискретных объектов, каким-то загадочным образом связанных друг с другом. Кстати, их математика начинается с дробей, а не с натуральных чисел; натуральные числа рассматриваются ими как ограниченный случай. Но, как я полагаю, самая главная причина того, почему азбука царей-жрецов остается сложной и никогда не проводился эксперимент с не имеющими запаха буквами: цари-жрецы хотят, чтобы их язык сохранился таким же, каким был в древности. Из всех разумных существ цари-жрецы больше всего склонны к шаблону, к установленным образцам, по крайней мере в основных вопросах культуры, таких, как обычаи роя и язык; склонны не по необходимости, а по какому-то генетически врожденному предпочтению ко всему знакомому и удобному. Цари-жрецы, как и люди, способны изменяться, но редко делают это.
И все-таки в этой проблеме есть еще что-то, а не только изложенные выше соображения. Однажды я спросил у Миска, почему не была упрощена азбука царей-жрецов, и он ответил:
– Если бы это было сделано, нам пришлось бы отказаться от некоторых знаков, а мы не могли бы этого вынести, потому что они прекрасны.
Под пятнами запаха на каждом портале, вероятно, для удобства людей и других не царей-жрецов было стилизованное изображение фигуры.
Мы проходили мимо многих входов, но нигде не было фигуры человека.
К нам приближалась, бегом, но не очень быстро, а размеренно, молодая женщина, лет восемнадцати, с бритой головой, в пластиковой одежде мула.
– Не задерживай ее, – сказал один из проводников.
Я отступил в сторону.
Едва заметив нас, девушка пробежала мимо. В руках она сжимала две свернутых нити запахов.
У нее карие глаза; несмотря на бритую голову, она показалась мне привлекательной.
Мои спутники не проявили к ней ни малейшего интереса.
Меня это почему-то раздражало.
Я оглянулся, прислушался к звуку ее шагов.
– Кто она?
– Мул, – сказал один из рабов.
– Конечно, мул, – сказал я.
– Тогда почему ты спрашиваешь?
Я надеялся, что именно он синтезирован.
– Она посыльный, – сказал другой, – разносит нити с запахами между порталами зала обработки.
– Вот оно что, – сказал первый раб. – Его интересуют такие вещи.
– Он ведь новичок в туннелях, – заметил второй.
Мне стало любопытно. Я пристально посмотрел на первого раба.
– У нее ведь хорошенькие ножки?
Он удивился.
– Да, сильные.
– Она привлекательна, – сказал я второму.
– Привлекательна?
– Да.
– Да, – согласился он, – она здоровая.
– Может, она чья-то подружка?
– Нет, – сказал первый раб.
– Откуда ты знаешь?
– Она не из племенной группы.
Почему-то эти лаконичные ответы и покорное принятие варварских правил царей-жрецов разъярили меня.
– Интересно, какова она в объятиях, – сказал я.
Они посмотрели друг на друга.
– Об этом нельзя думать, – сказал один.
– Почему?
– Запрещено, – объяснил другой.
– Но ведь вы об этом думали?
Один из них улыбнулся.
– Да, – признался он, – я иногда думаю об этом.
– И я тоже, – сказал другой.
Мы все повернулись и посмотрели на девушку; она казалась далекой точкой в свете вечных ламп.
– Почему она бежит? – спросил я.
– Она бежит по расписанию, – сказал первый раб, – и если опоздает, получит черту.
– Да, – подтвердил второй, – пять таких черт, и ее уничтожат.
– Черта – это какой-то знак в вашей характеристике?
– Да, и он наносится на твою одежду.
– На нашей одежде, – сказал другой, – записана подробная информация, и по ней цари-жрецы различают нас.
– Да, – подтвердил первый, – иначе, боюсь, они не смогли бы нас отличать друг от друга.
Я запомнил эти сведения, надеясь, что когда-нибудь они окажутся полезными.
– Я полагаю, могучие цари-жрецы могли бы изобрести и более быстрый способ доставки записей.
– Конечно, – сказал первый раб, – но мулы дешевле и легко заменяются.
– Скорость в таких делах мало интересует царей-жрецов, – добавил второй.
– Да, – опять первый, – они очень терпеливы.
– Почему ей не дали средство передвижения?
– Она всего лишь мул.
Мы втроем опять посмотрели на девушку, но она уже исчезла на расстоянии.
– Но она здоровый мул, – сказал один из рабов.
– Да, – подхватил другой, – и у нее сильные ноги.
Я рассмеялся и похлопал их по плечам. Мы отправились дальше по залу.
Вскоре нам встретилось длинное червеобразное животное, с маленьким красным ртом, которое ползло по коридору.
Мои проводники не обратили на него внимания.
Даже я, после встречи с артроподом на платформе и слизнеподобным зверем на транспортном диске на площади начал привыкать к тому, что в рое царей-жрецов можно встретить самых странных существ.
– Что это? – спросил я.
– Мэток, – ответил один из рабов.
– Да, – подтвердил второй, – он в рое, но не часть роя.
– Но я считал, что я мэток.
– Ты мэток.
Мы продолжали идти.
– Как оно называется?
– О, это слизневый червь.
– А что он делает?
– Давным-давно, – сказал один из рабов, – он использовался в рое как очистительное и канализационное приспособление, но уже много тысяч лет он не исполняет эти функции.
– Но остается в рое?
– Конечно. Цари-жрецы очень терпимы.
– Да, – подтвердил другой раб, – они очень почитают традиции.
– Слизневый червь заслужил свое место в рое, – сказал первый.
– А чем он питается?
– Поедает остатки пиршеств золотого жука.
– А кого убивает золотой жук?