С внешним миром дворец соединяли два моста. Один был железнодорожный, он нырял в тоннель в верхней части здания. Зато второй был как раз одним из уличных мостов, с домами по обочинам, и дворцовый сталактит буквально врастал в него примерно на середине высоты. В этом месте никаких домов на мосту не было, все пространство перед черными ониксовыми воротами было расчищено в небольшую площадь и охранялось строем часовых.
- Не нравится мне выражение твоего лица! - пробурчал Валиант.
Джекоб его не слушал. Он изучал железные опоры, на которых держался уличный мост.
На первый взгляд, по крайней мере издали, похоже было, что опоры эти возвели в более поздние времена, чтобы усилить древнюю каменную конструкцию. В стены висячего дворца они вцеплялись словно когтями.
Укрывшись в ближайшей нише, Джекоб достал подзорную трубу.
- На окнах решеток нет, - прошептал он.
- А на что там решетки? - отозвался Валиант. - Когда кроме птиц да летучих мышей туда никто не доберется. Но, может, ты себя уже и в те и в эти зачислил.
Навстречу им пробежала ватага детишек. Джекоб никогда прежде гоильских детей не видел, и в лице одного из них ему на какой-то безумный миг померещилось лицо брата. Детвора скрылась за поворотом, а Валиант все еще не спускал глаз с моста.
- Стоп! - почти выкрикнул он шепотом. - Теперь я знаю, что ты задумал! Это самоубийство!
Джекоб только сунул подзорную трубу в карман.
- Если хочешь получить золотое дерево, веди меня к мосту.
Он найдет Вилла. Хоть и целовался с его девушкой.
HE TO ИМЯ
- Лиса?
Ну вот. Опять эта девица ее кличет. Лиса живо представила себе, как водяной за белокурые патлы тащит ее в пруд. Или как ее грызут волки. Карлик продает ее на невольничьем рынке. Странно, Красная Фея никогда у нее таких чувств не вызывала. И ведьма, у которой Джекоб несколько лет назад почти каждую ночь пропадал. И фрейлина императрицы, чьими одуряюще сладковатыми цветочными духами потом много недель напролет воняла его одежда.
- Лиса! Ты где?
Сиди тихо!
Лиса притаилась под кустом, даже не зная толком, что на ней сейчас - кожа или шкура. Мех ей больше не в радость. Хотелось ощутить на себе кожу, почувствовать губы, которые он мог бы поцеловать, как целовал Клару. Она видела, как он ее обнимал. Видела снова и снова.
Джекоб.
Да что же это такое? Что так мучит ее и раздирает нутро хуже голода и жажды? Не любовь. Любовь - она теплая, мягкая, как постель из палой листвы. А это, наоборот, что-то темное, как тень под ядовитым кустарником, - и неутолимое. Никакими силами.
У этого чувства, должно быть, какое-то совсем другое имя. Не называют ведь одним и тем же словом жизнь и смерть, солнце и луну.
Джекоб. Даже у его имени теперь совсем другой вкус. Тут Лиса почувствовала, как холодный ветер студит ее человеческую кожу.
- Лиса? - Клара опустилась перед ней на колени, прямо на мокрый мох.
Волосы у нее - чистое золото. У нее-то самой всегда были рыжие, огненно-рыжие, как мех лисицы. И она не припомнит, чтобы когда-то они были другого цвета.
Она встала, оттолкнув Клару плечом. Приятно было почувствовать, что она одного с Кларой роста.
- Лиса! - Клара схватила ее за руку, когда Лиса попыталась пройти мимо. Платье и вполовину так не греет, как мех. Но она все равно мех себе не возвращала.
- Я даже имени твоего не знаю. Я имею в виду - настоящего.
Настоящего? Да что в нем настоящего? Его даже Джекоб и тот не знает. Селеста, вымой руки. И причешись.
- Ну и как? Все еще действует? - Под пристальным взглядом Лисы Клара отвела свои голубые очи. Джекоб - тот может лгать, глядя тебе прямо в глаза. Он в этом деле мастак. Но Лису даже он не в силах провести.
Клара все еще не смотрела на нее, но Лиса носом чуяла, что она чувствует: страх, стыд, все вместе.
- Сама-то ты жаворонковую воду когда-нибудь пила?
- Нет, - ответила Лиса презрительно. - Среди лисиц таких дур нету. - "Хотя это, конечно, неправда".
Клара смотрела на родник. Мертвые жаворонки все еще прижимались друг к дружке между камней. Клара. Ее имя отзывается звоном стекла, прохладой воды, и оно очень Лисе нравилось - пока Джекоб ее не поцеловал.
Все еще больно.
Возврати себе мех, Лиса. Но она не может. Хочет чувствовать свою кожу, свои руки, губы, которыми можно целоваться. Лиса повернулась к Кларе спиной из страха, что все это написано сейчас на ее человеческом лице. Она ведь даже не знает толком, как это лицо выглядит. Она хоть хорошенькая? Или страшила? Мать была хорошенькая, но отец все равно ее бил. Или как раз из-за этого?
- Почему тебе больше нравится быть лисой? - Ночь окрасила глаза Клары в черный цвет. - Так легче понять жизнь?
- Лисы не пытаются понять жизнь.
Клара обнимала себя за плечи, словно все еще чувствовала на них руки Джекоба. И Лиса видела: ей тоже хочется променять кожу на шкуру.
ОКНА ТЕМНОЙ ФЕИ
Мясники, портные, булочники, ювелиры. Мост, на головокружительной высоте протянувшийся к висячему дворцу, был торговой улицей. В окнах витрин посверкивали драгоценные камни подземного мира, но были тут и отбивные из мяса подземных варанов, и даже выращенная без солнца чернокочанная капуста. Предлагались также фрукты и хлеб из надземных провинций, равно как и сушеные жуки всех видов, почитавшиеся у гоилов особым деликатесом. Но единственное, что сейчас интересовало Джекоба, был дворец в самом конце торговых рядов.
Он свисал из-под сводов пещеры как исполинская люстра. Когда Джекоб, протиснувшись между двумя лавками, перегнулся через перила и глянул вниз, туда, где сталактит заканчивался огромной хрустальной короной, сверкающие зубцы которой были устремлены в зияющую пустоту, у него и вправду закружилась голова.
- Где окна Темной Феи?
- Вон те, из малахита. - Валиант нервно озирался.
На мосту было полно солдат не только из дворцовой охраны, но и просто в уличной толпе, что слонялась вдоль магазинов. На женщинах были платья, отделанные камнем в тон цвета их кожи. Собственно, это были тончайшие шлифованные пластинки, придававшие наряду вид змеиной чешуи, и Джекоб поймал себя на том, что пытается вообразить, как выглядела бы в подобном платье Клара. Сколько это действует?
Окна феи немигающими зелеными глазами смотрели со светлого песчаника. Железные опоры моста впивались в стену метрах в двадцати над ними, но дворцовая стена была отполирована, как зеркало, не обнаруживая, в отличие от обычных сталактитов, ни малейших неровностей, по которым можно карабкаться.
Пока Валиант у него за спиной что-то бурчал об ограниченности человеческого ума, Джекоб достал из кармана свою табакерку. В ней хранилась одна из самых удивительных и практичных волшебных вещей, какие он разыскал на своем веку: это была шпулька с одним-единственным золотым волосом. Карлик потерял дар речи, когда Джекоб начал крутить его между пальцами. Сам собою, из тончайших, словно мушиная ножка, волосков у него в руках сплетался канат. Не прошло и минуты, а он был толщиной уже с палец и прочнее любого троса в любом из миров на свете. Однако не только и не столько прочность делала его поистине неоценимым приспособлением. Другим, еще более чудесным его свойством была способность достигать любой длины и цепляться точно за то место, куда направлен взгляд бросающего его человека.
- Рапунцелева коса. Недурно, - пробормотал Валиант, наблюдая, как Джекоб, свернув канат в кольца, приглядывается к зеленым окнам. - Только супротив часовых он тебе никак не пособит! Ты же будешь весь на виду, все равно что букашка, которая у них по лицу ползет!
Вместо ответа Джекоб извлек из кармана пузырек зеленого стекла. Когда-то он похитил его у лесовичка. В пузырьке была слизь, которая на несколько часов делала тебя невидимкой. Этой слизью с успехом пользовались диковинные хищные улитки, которые с ее помощью добывали себе любое, самое лакомое пропитание; лесовички и дупляки придумали специально этих улиток разводить, чтобы тоже выходить на охоту невидимками. Достаточно было помазать слизью у себя под носом - процедура не слишком аппетитная, хоть слизь была и без запаха, - и средство действовало безотказно. Правда, имелись у него и неприятные последствия в виде многочасовой дурноты, а от слишком частого употребления на некоторое время даже отнимались конечности.
- Слизь-невидимка и рапунцелева коса. - В голосе карлика наряду с завистью слышались и нотки восхищения. - Ничего не скажешь, снарядился ты хоть куда. И все равно. Прежде чем ты туда полезешь, я хотел бы узнать, где растет золотое дерево.
Но Джекоб уже натирал себе слизью верхнюю губу.
- Ну уж нет, - сказал он. - Вдруг ты опять что-нибудь утаил и меня внизу поджидают очередные твои друзья-приятели? Канат все равно двоих не выдержит, так что оставайся здесь, но если часовые поднимут тревогу, постарайся любой ценой их отвлечь, иначе не видать тебе золотого дерева как своих ушей.
И прежде чем карлик успел что-то возразить, Джекоб перемахнул через перила. Слизь уже сделала его невидимым, и он, перехватываясь руками по железной балке, своих рук уже не видел. Добравшись до одной из опор, он примерился и бросил канат. Тот как-то странно, угрем, извернулся в воздухе и послушно зацепился за карниз одного из малахитовых окон.
А что, если ты и вправду найдешь там Вилла, Джекоб? Даже если ты снимешь заклятие Темной Феи - он же спит! Как ты его, спящего, из крепости вынесешь? Ответа он не знал. Знал только одно: надо попытаться. А еще: что он до сих пор помнит вкус Клариных губ на своих губах.
Карабкаться по рапунцелевой косе было одно удовольствие. Канат сам льнул к его рукам, а о бездонной пропасти под собой Джекоб старался не думать. Все будет хорошо. Сталактит приближался, на глазах увеличиваясь в размерах, мощный и жилистый, как каменный мускул. Он уже начинал чувствовать легкую дурноту от слизи. Еще только несколько метров, Джекоб. Вниз не смотри. Забудь про эту бездну.
Покрепче хватаясь за туго натянутый канат, он пополз дальше, покуда его незримые руки наконец-то не коснулись гладкой стены. Ноги благополучно нащупали опору на карнизе, и он замер, чтобы хоть немного отдышаться, всем телом прильнув к холодному гладкому камню. Справа и слева от него, точно две замерзшие проруби, мерцали зеленые окна.
Что теперь, Джекоб? Будешь вышибать? Чтобы вся стража сбежалась?
Он вынул из-за пояса нож Хануты и приставил острием к стеклу. Оправленные лунным камнем отверстия он заметил лишь тогда, когда из одного из них молнией выскочила змея. Лунный камень - такой же бледный, как чешуйки на брюхе гадины или как кожа ее госпожи. Джекоб и опомниться не успел, а змея уже обвила его шею. Он попытался ткнуть в нее ножом, но змеиный обруч сжимал его столь беспощадно, что пальцы сами собой выронили нож и теперь только лихорадочно теребили эту чешуйчатую удавку. Карниз ушел из-под ног, и он беспомощно повис над пропастью, как пойманная птица. Еще две змеи выползли из отверстия рядом с ним и обвили ему ноги и грудь. Он тщетно хватал ртом воздух, но продохнуть все равно не мог, - последнее, что он увидел, был золотой канат, отвязывающийся от карниза и исчезающий в черной тьме.
НАЙДЕШЬ - ПОТЕРЯЕШЬ
Песчаниковые стены, зарешеченная дверь. Сапог крокодиловой кожи, только что ткнувший его под ребра. Серые мундиры и красноватый туман перед глазами. Но хотя бы змей нет и дышать можно. Гнида карлик опять его продал. Это была единственная выплывшая из тумана мысль. Где, когда, как успел? В одной из лавок, возле которых ты ждал его, как баран?
Он хотел было сесть, но руки оказались связаны, а шея болела так, что даже глотать и то было трудно.
- Это кто же тебя воскресил? Ее сестра?
Яшмовый гоил выплыл откуда-то из красной пелены.
- А я не верил фее, что ты еще жив. Выстрел-то был что надо. - Говорил он хоть и на диалекте империи, но с сильным акцентом. - Она сама велела распустить слухи, что братец твой у нее, вот ты и влип, как муха. Не повезло тебе: против змей даже слизь-невидимка не помогает. Хотя провернул ты все гораздо ловчее, чем двое ониксовых гоилов, которые вот так же в покои короля надумали пробраться. Этих вообще пришлось внизу, в городе, с крыш соскребать.
Джекоб уперся спиной в стену и с грехом пополам сел. Камера, куда его бросили, ничем не отличалась от камер в человеческих тюрьмах: такие же решетки, такие же предсмертные каракули на стенах.
- Где мой брат? - Голос у него настолько осип, что он сам с трудом разобрал собственные слова, и его сильно мутило от слизи.
Гоил не ответил. Вместо ответа он задал вопрос:
- Ты девчонку где оставил?
Вряд ли он имеет в виду Лису. Но от Клары-то что им нужно? Ее, выходит, Валиант не выдал, значит, и впрямь питает к ней слабость.
Прикинься дурачком, Джекоб.
- Какую еще девчонку?
Следствием вопроса был пинок под ложечку, после которого Джекоб еще долго не мог продохнуть, почти как в объятиях змей. Солдатом, нанесшим удар, оказалась женщина. Лицо ее чем-то было Джекобу знакомо. Ну конечно, это же ее он подстрелил там, возле единорогов. Похоже, она не прочь пнуть его еще разок. Однако яшмовый ее удержал.
- Брось, Нессер, - сказал он. - Этак мы долго с ним проваландаемся.
Про их скорпионов Джекоб уже наслышан.
Первому Нессер почти с нежностью позволила погулять по своей каменной ладони, прежде чем посадить его Джекобу на грудь. Скорпион был бледный, почти бесцветный, не больше его мизинца длиной, однако клешни отливали серебристым металлическим блеском.
- Для нас-то они почти безвредны, - меланхолично заметил яшмовый гоил, наблюдая, как скорпион заползает Джекобу под рубашку. - Но ваша кожа куда нежней. Еще раз спрашиваю: где девчонка?
Скорпион впился клешнями ему в грудь, словно намереваясь сожрать его заживо. Но Джекоб закусил губу и терпел, пока скорпион не вонзил в него жало. Яд жидким огнем начал растекаться под кожей, и Джекоб застонал от страха и боли.
- Где девчонка?
Гоилка выпустила ему на грудь еще трех скорпионов.
- Где девчонка?
Снова и снова один и тот же вопрос. Джекоб уже охрип от крика и больше всего на свете мечтал сейчас иметь нефритовую кожу Вилла. Что им нужно от Клары? Неужто она, как и его братец, тоже затесалась в их сказки? Еще он успел спросить себя, способен ли яд выжечь в нем хотя бы жаворонковую воду, и тут, наконец, потерял сознание.
Очнувшись, он так и не смог вспомнить, выдал ли гоилам то, что те хотели выпытать. Он оказался уже в другой камере, из окон которой был виден висячий дворец. Все тело пылало от боли, словно его ошпарили кипятком, и он не обнаружил при себе ни портупеи, ни всего остального, что имелось в карманах, за исключением платка, который они, по счастью, великодушно ему оставили. По счастью, Джекоб? Какое тебе счастье от золотых талеров? Солдаты гоилов славились своей неподкупностью.
Кое-как он встал на колени. Оказалось, что от соседней камеры его отделяет только решетка, и едва он глянул сквозь прутья, он даже про боль позабыл.
Вилл.
Упершись плечом в стену, он с трудом поднялся на ноги. Брат лежал неподвижно, как мертвец, - но он дышал! На лбу и щеках все еще виднелись остатки человеческой кожи. Красная Фея сдержала слово: она остановила время.
В тюремном коридоре послышались приближающиеся шаги. Джекоб отпрянул. В камеру к Виллу вошел яшмовый гоил в сопровождении двух охранников. Хентцау. Наконец-то Джекоб вспомнил его имя. Но когда он увидел, кого охранники втащили в камеру вслед за ним, он готов был биться головой о железные прутья решетки.
Значит, все-таки выдал!
На лбу у Клары был кровоподтек, глаза от страха широко распахнуты. "Где Лиса?" - хотел он спросить, но его она вообще не заметила. Смотрела только на его брата.
Хентцау подтолкнул ее к Виллу. Она сделала шаг в его сторону и остановилась как вкопанная - быть может, вспомнила, с кем еще вчера целовалась.
- Клара.
Он столько всего увидел в ее лице, когда она обернулась: испуг, нежность, тревогу за него, отчаяние - и стыд.
Она шагнула к решетке, провела рукой по следам змеиной удавки на его шее.
- Что они с тобой сделали? - только и шепнула она.
- Да ничего. Где Лиса?
- Ее тоже взяли.
И схватила его за руку, когда гоилы в коридоре вдруг вытянулись по струнке. Даже Хентцау по-строевому расправил плечи, хоть и с явной неохотой, и Джекоб тотчас же понял, кто эта женщина, появившаяся на пороге камеры.
Волосы у Темной Феи оказались светлее, чем у ее сестры, - они слегка отливали медью, - но Джекобу и в голову не пришло удивиться, почему ее прозвали именно так. Она несла с собой темноту, как тень на коже, и сердце его тотчас забилось сильнее, причем отнюдь не от страха.
Тебе не нужно ее искать, Джекоб. Она сама к тебе пожаловала!
Клара отпрянула от него, едва фея вошла в камеру Вилла, но Джекоб так и остался стоять, вцепившись пальцами в решетку. Ну, подойди! Подойди же! - заклинал он мысленно. Одно только прикосновение и три слога, нашептанные ему ее сестрой. Но решетка отделяла от него фею столь же непререкаемо, как если бы это были стены ее опочивальни. Фея смотрела на Клару с неприязнью, какую все ее сестры питают к человеческим женщинам. Кожа ее мерцала, словно жемчуг, и перед такой красотой меркла даже красота ее сестры, но Джекоб видел перед собой только Клару, Клару и никого больше. Конечно, страх не очень ей к лицу, но ее кожа все еще пахнет мокрыми жаворонковыми перышками, - в поисках противоядия Джекоб с отчаянием оглянулся на брата, но спасения не было даже в его лице.
- Ты его любишь? - Темная Фея погладила спящего Вилла по лицу. - Ну, говори же.
В тот же миг тени у Клары в ногах ожили, и черные пальцы ухватили ее за щиколотки. Клара охнула, покачнулась, в ужасе отступила назад.
Гнев феи. Джекобу случалось на себе его испытать, но такого мрака ему еще не приходилось видеть.
- Ответь ей, Клара, - сказал он.
- Да, - пробормотала она. - Да, я его люблю.
Черные пальцы отпустили Кларину тень, и фея даже улыбнулась.
- Вот и хорошо. Тогда ты наверняка хочешь, чтобы он проснулся. Разбуди его. Тебе достаточно всего лишь его поцеловать.
Клара умоляюще оглянулась на Джекоба.
"Нет! - хотел крикнуть он. - Не делай этого!" Но язык отнялся, губы онемели, словно фея лишила его дара речи, и он лишь беспомощно наблюдал, как она, взяв Клару за руку, мягко подвела ее к Виллу.
- Посмотри на него! - сказала она и погладила Клару по ее золотым волосам. - Если ты его не разбудишь, он так и останется тут лежать ни жив ни мертв, покуда даже душа его в этом иссохшем теле не превратится в прах.
Клара попыталась было отвернуться, но фея держала ее крепко.
- И это называется любовь? - шепнула она. - Предать любимого только потому, что у него теперь не такая мягкая кожа, как у тебя самой? Разбуди его.
Клара с усилием подняла руку и провела ею по каменному лицу Вилла.
Фея отпустила ее и с улыбкой отступила назад.
- Вложи в поцелуй всю свою любовь! - подсказала она. - Сама увидишь, любовь умирает совсем не так быстро, как кажется.