С этого началась моя жизнь в Академии Гартанг. Уроки начались ещё через несколько недель, а пока я предавался праздности, отдыхая после долгой дороги, все обязанности мои заключась в уходе за конём и оружием. Да ещё Ольгот, хоть и ссылался на хромоту и боль в раненной ноге, взялся продолжить моё обучение фехтованию. В академии, как выяснилось не было не только кадетов, но и наставников, также разъехавшихся по домам на время каникул. Лишь изредка Джозефф Рассел, тот самый клирик, что по слухам, умел читать мысли вызывал нас к себе для долгих, задушевных бесед о том, каким должен быть подлинный рыцарь и слуга страны, какая бы власть в ней не была, что особенно важно в наши, весьма смутные времена. Это чем-то напоминало разговоры с отцом и его наставления перед моим поступлением в академию, только клирик раз разом ссылался на догматы Веры, чего отец ни разу на моей памяти не делал, он всё больше упоминал о чести рыцаря и достоинстве истинного нобиля.
Никогда не забыть мне и день, когда я познакомился с Александром - младшим сыном герцога Руанского. Он въехал в академию без какой-либо помпезности, которой можно было ожидать от сына наследника престола. Я бродил по двору Гартанга, заняться было совершенно нечем. Джозефф Рассел оставил меня в покое ненадолго, он с некоторого времени был очень занят своими таинственными изысканиями, о которых также ходили самые мрачные слухи. Альберт же уехал в Престон, пользуясь более широкой свободой выпускника. Мне, как и всякому начинающему кадету, в город до третьего курса ход был закрыт.
Ворота начали открываться без какого-либо предупреждения и от их скрипа и звона поднимаемой решётки, я вздрогнул, повернувшись туда. Порог Академии Гартанг как раз переступали двое конных. Мне сначала показалось, что они - ровесники, но почти сразу я понял, что один старше на несколько лет. Они были похожи друг на друга, как братья и ещё напоминали кого-то, но кого именно я тогда не понял. Старший был среднего роста и полноватого телосложения, явно не привыкший к конной езде и походной жизни. Второй же, выглядевший немного старше своих лет, сидел в седле несколько странно, присмотревшись я понял, что одно плечо у него выше другого, а одна нога - короче второй. Не смотря на это, он легко спрыгнул с коня, придержав его уздцы - жеребец заплясал, нервная оказалась лошадка. А вот его спутник принялся оглядываться, ища глазами слугу, который ему поможет спуститься. Тут же, как из-под земли возник отец Рассел со своей обычной лекцией о взрослой жизни кадета Гартанга.
Тем временем спрыгнувший первым юноша подошёл ко мне и спросил:
- Где стойло, куда бы я мог поставить своего коня?
- Идём, - кивнул я ему. - Я провожу тебя.
Мы зашагали к конюшне и я представился по пути.
- А я Александр Руан, - кивнул он.
Мне стоило больших усилий не оступиться, когда я услышал его имя. Тот самый, младший сын Александра Руана, названный отчего-то его же именем, что считалось очень дурной приметой. Его мать, когда была беременна, вроде бы упала с лошади, однако ребёнок остался жив, вопреки всем Господним законам. Говорят, таким людям предназначена великая судьба.
- Это конюшня? - спросил он, указывая на длинное здание, голос его вывел меня из ступора, в который я загнал себя, услышав имя.
- А-ага, - кивнул я. - Там много свободных стойл.
Мы вместе устроили норовистого жеребца и я проводил Александра - попросил называть его просто Алек - в жилые помещения, попутно показав все достопримечательности Гартанга, как это делал Ольгот сразу после моего прибытия.
- Кто это был с тобой? - спросил я его.
- Филипп, мой брат, - ответил он и в голосе его звучало нечто вроде обиды или даже презрения.
- Он ведь старше тебя, а ведёт себя так будто здесь впервые? - удивился я.
- Он, действительно, тут впервые, - кивнул Алек. - Мать не отпускала нас из Тор-Руана. Она вообще хотела, чтобы я стал монахом, а Филипп не желал быть рыцарем и военным. Ему больше по душе придворная жизнь - балы, пиры и всё в том же духе. Отец с Томасом и Марлоном не любят его за это, почти презирают.
- А ты? - спросил я.
- Мне его жаль, - пожал плечами Алек. - Он - Руан, а это накладывает определённые обязательства и ограничения. От нас ждут чего-то почти сверхъестественного, а Филипп - обычный человек и хочет им оставаться. Он не может выполнить тех требований, что возлагают на него отец и братья. Мне тут легче.
- Как это? - удивился тогда я.
- От меня ничего никогда не ждут, - с горечью произнёс он.
Глава 2
Обучение в Гартанге было совсем не то, чему учили меня старина Джек и Грегори. Первым делом мы поднимались засветло, чтобы вычистить и накормить коней, после почти до полудня наставник по физическим упражнениям - мастер Вигго, могучий потомок северян-завоевателей, пришедших из той земли, где сейчас расположено королевство Эребре; затем он же вместе с Йеном Хольмом - своим соотечественником, уроженцем вечно мятежных провинций, тренировали нас с мечом и секирой в пешем бою и, окончательно вымотанные, мы под вечер попадали в руки Марка Аттрея - едва ли ни единственного дворянина из наставников Гартанга, он обучал нас конной езде и конному же бою. И так каждый день кроме понедельника и среды, когда за нас принимались учителя истории, письма, географии, изящного слова и манер et cetera, et cetera…
Вскоре я стал замечать, что Александр Руан встаёт на полчаса раньше всех и я ни разу не видел его в общей умывальной по утрам, всегда встречая его в конюшне, где он драил скребком своего норовистого воронка. И вот, в одну такую встречу, я в открытую спросил его:
- Где ты проводишь все утра?
- Не смотря на форму, сшитую по заказу, ты, думаю, видишь, каков я из себя. - Его движения стали несколько более резкими, выдавая его волнение.
Действительно, Алеку единственному из всех кадетов форму шили по индивидуальному заказу, причём инициатива исходила не от него или его отца, а, к всеобщему удивлению, от Джозеффа Рассела. Клирик в ультимативной форме заявил, что все кадеты должны быть одинаковы, как пред лицом Господа, не смотря ни на какие физические особенности.
- Так вот, - продолжал Алек, - я с давних пор, как говорит Генри, извожу себя физическими упражнениями. Но для этого здесь времени не предусмотрено, так что я встаю на полчаса раньше, чтобы заниматься.
- Тебе не хватает обычных наших занятий? - удивился я, натягивая на морду своего коня торбу с овсом.
- Они не помогут мне выпрямить спину, - отрезал он глухим голосом, от которого у меня пропало всякое желание задавать ещё вопросы на эту тему.
Вскоре стало видно, что Алек проявляет в несколько раз больше рвения к учёбе и тренировкам, нежели все мы - каюсь, и я тоже, - а уж о его братце лучше молчать. Филипп Руанский был заносчив, горд (от слова "гордыня") и бесконечно ленив. Не раз его вызывал к себе отец Рассел для приватной беседы, но, в отличии от остальных несчастных, третий сын Золотого льва не проявил ни на йоту больше желания учиться. Ходили слухи, что ректор Гартанга сэр Самуэль Вудвил уже составил письмо к наследнику престола с сообщением, что Филипп непригоден к обучению и просьбой забрать его домой, как вежливо называлось отчисление из академии.
Мы же с Алеком постепенно начинали проникаться друг к другу подлинным уважением, там началась наша дружба, продлившаяся, несмотря ни на что, до самой битвы при Кофорте. Я начал вставать вместе с ним на полчаса раньше и проделывать тот же комплекс воистину изнурительных упражнений, что и он, мы часто оказывались противниками в учебных поединках и изводили себя, до седьмого пота носясь вокруг донжона замка Гартанг или едва не загоняя коней в дикой, неистовой скачке по окрестным полям, пугая селян и ворон, за что получили от Марка Аттрея основательный нагоняй. На следующее утро нас вызвал к себе Джозефф Рассел. Он сидел в жёстком кресле с прямой и высокой спинкой, отдалённо напоминающем трон, а на столе перед ним стояла клетчатая, как килт берландера, доска для игры в шахматы с расставленными на ней красивыми резными фигурками, отчего-то белого и золотого цветов.
Жестом пригласив нас садиться, клирик поинтересовался:
- Кто из вас лучше играет?
- Александр, - первым среагировал я. - Я, вообще, ни разу не играл, лишь видел, как играет со старшим братом.
- Ну тогда, пришло время поучиться самому играть, - усмехнулся Джозефф. - Золотые - чёрные, мои. Ещё могу дать фору в три любых фигуры.
- Простите, отец мой, но я вынужден отказаться, - уроки мастера Альберто Филиггатти, преподавателя изящной словесности, при всей моей к ним нелюбви давали знать. - Вы ведь сами учили нас, что жизнь и Господь поблажек не дают.
- Ты отлично усвоил мои уроки, сын мой, - улыбнулся отец Рассел. - Итак, твой ход.
Я решительно поставил пешку с Е2 на Е4, как всегда делали в начале партии и отец, и Майлз. Клирик ответил тем же - со своей стороны. Я надолго задумался, пока Алеку не надоело сидеть рядом и он не обратился к терпеливому, как статуя Джозеффу:
- Отче, могу я помочь?
- Помогать ближнему и дальнему своим - долг каждого истинного сына Матери Церкви.
Однако и вдвоём мы практически ничего не смогли противопоставить клирику, который оказался подлинным виртуозом шахмат. Когда же нам был поставлен окончательный мат, отец Рассел взял одну из золотых фигур, взятых у нас в самом начале партии, это был слон, повертел в пальцах.
- У Гартанга возникла серьёзная проблема с твоим братом, Александр, - задумчиво произнёс он. - Сэр Самуэль не желает оскорблять наследника престола отчислением его третьего сына из академии, однако и продолжать обучение его - нецелесообразно.
- Отчислите его, - безжалостно бросил Алек. - Обучение здесь ему самому в тягость и он с радостью покинет стены Гартанга, чтобы вернуться к своей обычной, праздной жизни.
- Ты не только выглядишь, но и мыслишь как человек несколько старше своих лет, - сказал клирик, ставя обратно слона. - И безжалостен ты не по годам. Однако политика обязывает быть не только безжалостным, она требует - именно требует - иногда изворотливости и ловкости в обхождении с людьми, особенно такими, как твой отец.
- Он примет то, что Филипп не оправдал ожиданий семьи, - пожал плечами Алек.
- Примет, - кивнул отец Рассел, - но и оскорблять чувства юного Руана - нельзя. Надо убрать Филиппа так, чтобы по возможности не задеть его гордость или задеть её в наименьшей степени.
- И как же? - живо заинтересовался Алек.
- Это уже я предоставляю вам, - улыбнулся клирик. - Ступайте теперь с миром, дети мои. Да прибудет с вами благословение Господне.
Мы вышли, раздумывая над словами отца Джозеффа Рассела. Так началось наше обучение азам политики и выживания в жестоком мире династической войны, уже получившей к тому времени название Войны Львов.
- Натаскиваешь щенят для себя? - раздался голос и в комнате словно из ничего объявился высокий человек в чёрном, на плечи его падали длинные платиновые волосы. - Не думаешь, что они когда-нибудь используют твои же уроки против тебя.
- Противник должен тоже быть достойным, - покачал головой Джозефф. - Я был бы не против таких.
- Я так и не понял, кого ты поддерживаешь. - Платиноволосый присел напротив клирика и взялся за шахматы. - Кто тебе ближе - Руаны или Нагли?
- Лишь Господь и никто иной, - попытался отделаться строчкой из Книги Всех Книг священник.
- Оставь, - отмахнулся его собеседник. - Ты же читал Откровения Исайи, так что цитировать тот список, да ещё и урезанный и выхолощенный, с твоей стороны - просто лицемерие.
- Хорошо, - сдался Рассел, расставляя золотые шахматы на доске. - Я играю на своей стороне, ужу рыбку в мутной воде гражданской войны.
- И не боишься, что эта мутная рыбка оттяпает тебя что-нибудь важное в организме? - вопрос был чисто риторический.
- Раньше смерти не умру, - философски пожал плечами священник, - но и позже - тоже. Ваш ход, мистер Джефри Мортимер.
Самым знаменательным событием в нашей кадетской жизни была охота на распоясавшихся эрландеров, некогда служивших отцу Алека. Они засиделись и соскучились по крови и смерти, ушли со службы и сколотили банду с патетическим и донельзя глупым названием "Весёлые покойники". Мы были выпускниками и доучивались последний год в Гартанге. Филипп так и не сумел дойти до этого. Через несколько дней после разговора с отцом Расселом, Алек напросился на конную схватку с братом и так лихо вышиб его из седла, что ему понадобилась врачебная помощь и долгий покой. Именно это и послужило формальной причиной отправки Филиппа в Руан, откуда он уже в Гартанг не вернулся.
Непосредственно перед отбытием в район, где разбойничали "покойники", нас вновь вызвал к себе отец Рассел. Он также, как и три года назад, сидел за столом с шахматами золотого и белого цветов.
- Интуиция подсказывает мне, - начал он, блестяще обыграв нас Алеком, - что эти "Весёлые покойники" не просто бандиты и воры, какими стараются представиться. Те скорее по части Робина Гуда со товарищи.
- Робин Гуд - коренной страндарец, - пожал плечами я, - а "покойники", послухам, все эрландеры.
- У Гуда в банде, как на Корабле Катберта, каждой твари по паре - страндарцы, эрландеры, берландеры, северяне - потомки эребрийцев et cetera. Нет, - покачал головой он, - "покойники" спущены сцепи на манер псов с какой-то смутной целью.
- Не такой и смутной, - возразил Алек. - Дестабилизировать положение в стране - вот их цель, настроить народ против отца, ведь его считают правителем de facto. Не смотря на все усилия её величества и герцога Аредина. Не удивлюсь, если это - их рук дело.
- Быть может это и так, - кивнул Джозефф, - однако для подобных обвинений в адрес подобных особ нужны весьма весомые доказательства.
Ни я, ни Алек не стали говорить, что добудем их, но оба уже тогда знали, так оно и будет. Либо мы вернёмся с доказательствами вины королевы и её любовника, герцога Аредина, либо, как говориться, костьми ляжем.
Мы были несказанно удивлены, когда узнали, кто командует операцией против "Весёлых покойников". Этим человеком оказался ни кто иной, как мой первый, неофициальный, наставник в Гартанге - Альберт Ольгот. Отвагой и умом он явно пошёл в своего почти легендарного отца, которому нанесла поражение Анна из Лиажа и который предпочёл смерть в плену почётному выкупу с принесением присяги никогда более не вредить Адрандскому королевству. Закончивший обучение на несколько лет раньше нас Альберт успел уже дослужиться до капитана гвардии и водил войска на как всегда мятежный север в составе карательной армии генерала Марлона Руана - старшего сына и наследника Золотого льва.
За те годы, что мы не видели друг друга Ольгот изменился не сильно, лишь мальчишеский блеск пропал из глаз. Он сердечно приветствовал нас, хотя было видно, что ему стоило определённых усилий узнать нас. Мы с Алеком числились едва ли не лучшими (уж он-то точно) кадетами и поэтому нас поставили командовать остальными. По общему согласию Алекс стал нашим командиром, первым делом назначив меня своим заместителем.
Ольгот не желал втравливать нас в серьёзные драки и приставил конвоировать обозы из Карвайла, где располагалась штаб-квартира армии, возглавляемой Альбертом, идущие на периферию борьбы с "покойниками". Таким образом мы никаким образом не могли выполнить задание отца Рассела и вообще страдали от скуки. Нам казалось, что мы вырвались из скуки и размеренности жизни Гартанга, чтобы попасть в совершенно невыносимые скуку и размеренность конвоев с оружием, солониной, пивом и фуражом для лошадей.
- И что нам теперь делать? - спрашивал я у Алекса.
Мы сидели у костра, деля вечерний паёк и подогревая на огне вино. Мы ж теперь взрослые люди, выпускники Гартанга, как же, нам всё можно.
- Не знаю, Эрик, - покачал головой он. - Не знаю. И это самое обидное.
- Ольгота винить не в чем, - протянул я. - Он запряг нас в этот конвой исключительно по доброте душевной.
- Он прав, - согласился Алек. - В бою мы, несмотря ни на что, почти ничего не стоим. Помнишь тех солдат на заставе.
Я отлично помнил несчастных с сожжённой заставы. Солдат утыкали длинными стрелами, словно подушечки для иголок, до рукопашной дело даже не дошло - за "покойников" постарались огонь и стрелы.
- Говорят, что и конвои, вроде нашего для них не помеха, - буркнул Алекс. - Два уже "взяли на копьё". И охраняли их не кадеты, вроде нас, а настоящие проверенные за Апонтайном и на севере ветераны. Наше направление считается самым безопасным, но это до поры.
- Их рабочие бригады (так себя называли банды "Весёлых покойников") наглеют с каждым днём.
- Мы тут соглашаемся друг с другом, как братья-лгуны из сказки, а дело стоит, - с досадой бросил Алекс. - Нам думать надо, думать.
Но ничего путного ни в тот вечер, ни в последующие придумать не удалось. За нас всё решили обстоятельства.
Мы отдыхали после очередного конвоя в замке Мольт, болтая с солдатами гарнизона и отсыпаясь после ночных бдений в дороге, гнать лошадей пришлось изрядно, потому что в округе объявилась самая жестокая рабочая бригада. В Мольт мы летели как на крыльях, всё время казалось, что вот-вот из-за дерева или куста вылетит длинная стрела с оперением из совиных перьев и бесшумно вонзиться тебе точнёхонько между лопаток. Однако не попустил Господь, остались живы.
И вот в замок примчался измученный всадник на взмыленном коне. Он едва не вывалился из седла, однако по всей форме доложился коменданту Мольта - Винсенту. Мы с Алеком, естественно, торчали в первых рядах солдат и слышали всё.
- "Покойники" прижали к речке вашу смену в этом замке, - задыхаясь говорил вестовой. - Половину перебили, но мы сумели закрепиться в какой-то деревушке и держим оборону. - Это не удивительно, местные деревушки из-за близости к разгульному северу и в более спокойные времена более напоминали небольшие форты с хорошими частоколами и башнями, на которых дежурили лучники, а уж теперь-то… - Наш командир, Майлз Фарроу, выслал пятерых гонцов на лучших конях, что у нас были. Ещё кто-нибудь к вам приезжал? Хотя что я говорю, конечно, нет.
- Кто ваш командир?! - Я и сам не заметил как подлетел к нему и ухватил несчастного солдатика за грудки. В те юные годы я только начал обретать ту силу, из-за которой северяне меня прозвали Эриком Урсой (на их языке медведем), но измученному вестовому хватило и их. Он болтался в моих руках, как марионетка из кукольного театра, у которой перерезали разом все нитки.
- Майлз Фар-роу, - только и сумел, отчаянно клацая зубами в такт моим встрясками, выдавил солдатик.
Александр из-за своих постоянных физических упражнений был ещё сильнее меня и без труда вырвал из моих рук мотыляющуюся туда-сюда гонца, ещё двое моих приятелей-кадетов повисли у меня на плечах.
- Это мой брат, - прохрипел я, объясняя своё по крайней мере странное поведение. - Там мой брат!
- Сэр Винсент, - обратился к коменданту Алекс, - мы должны им помочь.
- У нас нет сил для этого, - покачал головой тот. - Мы понесли слишком серьёзные потери за время дежурства в этом замке. Если я сниму людей с охраны, то тут попросту никого не останется. Кроме вас.
- Мы отправимся туда, - твёрдо заявил Алек. - Мы - кадеты Гартанга и присланы сюда воевать.
- Это - безумие! - воскликнул Винсент. - Я этого допустить не могу!