То, что в стране царила паника, это значит ничего не сказать. Любого человека с мечом крестьяне воспринимали как угрозу и спешили спрятаться по домам. Мы ехали, лишь на несколько дней опережая армию Елизаветы, грабившую и сжигавшую всё на своём пути. Наёмники и фиарийцы, составлявшие большую часть её, вели себя в Страндаре как в завоёванной стране и королева, не слишком-то любившая мою родину, лишь потворствовала им в этом, а сын Аредина Эдмунд не смел противоречить ей ни в чём.
Нас с Алеком принимали за разведчиков армии её величества и мы не спешили разуверять крестьян в этом заблуждении. Нагльцев ненавидели, но боялись слишком сильно, в отличии от руанцев, которых люди, стараясь отличиться перед новой властью, вешали на всеобщее обозрение.
- Жалкие твари, - прошептал как-то Алек. - Скоты, а не люди.
Мы ехали по пустынной дороге и могли разговаривать вполне свободно, не опасаясь, что нас услышат. Тогда Алек только узнал о гибели отца и казни брата и графа Берри, обстоятельства последней нам во всех красках описал трактирщик, не скупясь на оскорбительные эпитеты в адрес Золотого льва и его сына.
- Такими их сделала война, - мрачно сказал я. - Жестокое время делает людей жестокими.
- Нет, - со злобой в голосе оборвал меня Алек, - это их природа. Им всё равно какая власть. Они будут славословить одних и проклинать других сегодня, а завтра проклинать тех, кого славословили, и славословить тех, кого проклинали. Только благородные люди способны управлять чернью и направлять страну. Остальные - скот, не более того.
Быстро же ты забыл Робина Гуда, боровшегося с властью и бандами распоясавшихся "покойников". Что же, пришла пора открыть тебе глаза на друга.
- Я, между прочим, тоже совсем не благородного происхождения, - как бы невзначай бросил я.
- То есть как? - не понял он. - Ты же сын графа Фарроу?
- Приёмный, - отрезал я. - Последний, третий, сын графа родился мёртвым и тот, чтобы не расстраивать и без того скорбную здоровьем супругу, взял вместо него совершенно нежеланного ребёнка кухарки, которая в свои четырнадцать успела переспать практически со всем Тор-Фарроу. Этот факт был тайной лишь для жены графа, которую я звал "мамой". Позже, когда она умерла, отец рассказал мне всё. Он оставил меня в замке, даже усыновил официально. Так что я не благороднее любого из встреченных нами крестьян.
После этих слов Алек надолго замолчал. Мы не разговаривали до самого вечера.
Престон встретил нас проливным дождём, в пелене которого прохожие мелькали призраками, и ощущением грядущей беды. Зима не желала сдавать свои позиции весне, было достаточно холодно и люди и так не слишком любившие в это время года выходить из дома, теперь же предпочитали сидеть там практически безвылазно. В преддверии вторжения армии её величества, о творимом ей уже ходили всё более жуткие слухи, город затих, ожидая развязки.
Стража в воротах королевского дворца не узнала ни меня ни Алека, они долго рассматривали нас, не желая пропускать. Алек, и без того пребывавший не в самом радужном настроении, уже схватился за меч, но я вовремя перехватил его руку и рявкнул стражам, чтобы позвали сержанта. Не осмелившись ослушаться приказа благородного сэра, стражи отрядили самого молодого бежать за сержантом. Им оказался наш старый знакомый Виллис, выбившийся за эти годы в гвардию. Он приказал нас пропустить и сообщил, что назавтра назначена коронация старшего сына Александра Руана, а ещё через день войско выступает из Престона. Так что грядёт новая битва с нагльцами.
Это новость меня отнюдь не порадовала. А вот Алек явно кипел жаждой мести и желал поскорее разделаться с Елизаветой и Аредином.
Нас без проблем пропустили к Марлону и Орвику, занявшим покои, ранее принадлежавшие Аредину. Оба были настолько заняты горячим спором, что и не заметили нашего появления.
- Ну почему мы не можем выступить прямо сейчас? - вопрошал Марлон. - Зачем нужна эта коронация, Генри?
- Затем, - терпеливо, явно не в первый раз повторял Орвик, - что один день ничего не решит, а на войну с Елизаветой выйдет уже не сын поверженного хранителя королевства, но король, самодержец, поддерживаемый обеими палатами парламента - и благородными сэрами, и цеховиками, и духовенством. Понимаешь, Марл?
- Не очень, - честно пожал плечами старший сын Золотого льва, - но если ты считаешь, что так будет лучше, пусть будет так. - Ему, похоже, просто надоело спорить с графом.
Тот удовлетворённо кивнул и только тогда оба заметили, что в покое они не одни. В первый момент ладони обоих упали на эфесы мечей, но сразу расслабились, узнав нас.
- Итак, вы наконец прибыли, - протянул Орвик, жестом приглашая нас за общий стол. - Что нового слышно в стране?
- О разгроме при Тор-Руане и гибели отца, - не представляю каких усилий стоил Алеку этот подчёркнуто холодный тон, - и Тома я знаю. Также мы не понаслышке знакомы с тем, что творит Елизавета на занятых её армией территориях, а вот о том, что готовим в ответ мы - ничего.
- Так и должно быть, - кивнул Орвик. - Согласись, что сообщать о своих планах врагу, сущая глупость. Творимое же адрандкой на землях нашего королевства - нам только на руку. Она восстанавливает против себя народ.
- Но этот народ не видит избавителей от своих мучений, - сказал я, - о вас нет никаких известий и все считают, что после смерти Золотого льва Руаны уже ни на что не способны.
- Это не так! - возмутился Марлон.
- Пускай и не так, - пожал плечами я, - но народ думает иначе.
- Какое кому дело до черни?! - отмахнулся Марлон.
- Может вам или Елизавете никакого, но вот чернь иного мнения, а эта чернь, между прочим, составляет большую часть населения страны.
- Бросьте этот спор, - прервал нас Орвик, - время слов, действительно, прошло, пора переходить к делу. Все наши войска полностью готовы к выступлению и только ждут приказа. На коронацию я пригласил всех наших благородных союзников, а из тех, кому мы можем полностью доверять, собрал нашу новую гвардию.
Старая вся была на стороне Елизаветы и почти полностью полегла под Сент-Орбаном.
- Хорошо хоть торжественный пир устраивать не будем, - буркнул Марлон, - терпеть их не могу.
- Алек, - обратился тем временем к его младшему брату Орвик, - ты не против возглавить этот новый гвардейский полк?
- Только если Эрик станет моим адъютантом, - усмехнулся тот.
- Ну, - неожиданно протянул Орвик, - это было бы несколько неосмотрительно. Эрик - сын покойного графа Фарроу, не поддержавшего нас, его брат, виконт Фарроский, сражался против нас и погиб под Сент-Орбаном, а Кристиан в открытую выступил против нас и дал денег на тех самых наёмников, что громили войска твоего отца у стен его замка.
- И что с того? - резко бросил Алек. - Эрик, между прочим, тоже сражался при Сент-Орбане и вместе с тобой, Генри, если ты позабыл.
- Да помню я, - отмахнулся Орвик, - всё помню, но у людей память короткая и избирательная. Отчего-то они устроены таким образом, что помнят только дурное.
- Тогда я не стану руководить гвардией, - отрезал Алек. - Друг мне дороже полка людей, особенно помнящих только плохое.
Орвик спорить понапрасну не стал, лишь пожал плечами, смиряясь с решением упрямого, как сотня ослов (простите за не слишком лестное сравнение) сына Золотого льва. Уж кому, как не ему, знать о поразительной твёрдости характера Алека.
Коронация Марлона Руана прошла не столь пышно и празднично, как дарование его отцу титула лорд-хранителя королевства. Новая гвардия блистала начищенными доспехами, но солнечный свет не отражался в их зерцалах - небо с утра затянули тучи. Играл королевский оркестр, делегация разряженных в пух и прах делегатов парламента с короной на бархатной подушке, скипетром и мечом, трон, установленный во внутреннем дворе. И общая обстановка нервозности, все словно бы ждали появления Елизаветы с войском прямо здесь, хотя по данным разведки она остановилась в нескольких неделях пути от Престона, неподалёку от города Сауторк, готовясь к решительному маршу на столицу.
Мне совершенно не хотелось присутствовать на коронации, однако Орвик с Алеком настояли на этом, противостоять обоим, выступившим единым фронтом, было выше моих сил. Я предпочёл почётную капитуляцию долгому и безнадёжному сражению. И вот я стоял во внутреннем дворе, рядом с Алеком, наотрез отказавшимся возглавить гвардейский полк, глядя на Марлона, принимающего символы королевской власти от делегатов парламента и престарелого кардинала Брефорда, глядевшего на сына Золотого льва не скрывая ненависти (конечно, дядя короля и брат убитого при Сент-Орбане герцога Аредина имел полное право ненавидеть всех своих дальних родственников по мечу). Мысли же мои были далеко отсюда - дома, в Тор-Фарроу, куда мне навеки закрыта дорога, где меня ненавидят и считают убийцей отца и брата. А ведь если рассудить здраво, так оно и есть, по крайней мере, отца я в могилу свёл это, как пить дать.
А уже наследующий день под гром всё того же королевского оркестра войско нового короля выступало из Престона к Сауторку для решительного, последнего как все надеялись, боя с Елизаветой. С нами было около двадцати тысяч войска - в основном рыцари с дружинами, но были и эрландеры с берландерами, давние союзники Руанов, с кланами которых ещё покойный Александр свёл тесную дружбу в бытность свою вице-королём северных провинций. Численности армии Елизаветы мы не знали, но, по слухам, она таяла на глазах, ибо деньги из Адранды для мейсенцев и салентинцев не пришли, а добычи с грабежей хватало не на всех. Обиженные капитаны покидали королеву (или теперь уже нет?), верными ей оставались лишь фиарийские рыцари, да и то из-за строгости их грозного предводителя графа Диомеля. Так что шансы на победу у нас были вполне реальные.
- Ваша уловка, милорд граф, - с искренним уважением произнёс Николас Кьонти, - сработала на все сто. Почти половина моих людей, якобы дезертировавших, сейчас сидит вот в этом лесу. - Он установил на соответствующее место на карте местности фигурку салентинского солдата с миниатюрной винтовкой на плече.
- Разделите их ещё надвое и поставите здесь и здесь. - Диомель поставил на опушке того же леса два синих флажка, обозначавших всё тех же фиарийских стрелков. - До команды укроетесь в зарослях, благо весна в этом году ранняя и зелени хватает.
Действительно, в тот год, не смотря на общеизвестную плохую погоду страндарского острова, порадовал солнцем и теплом уже в середине марта, чем не замедлила воспользоваться природа - всё распускалось зеленело, обеспечивая практически идеальное прикрытие для засады.
- Вы, мастер Вольфгер, - продолжил фиариец, крутя в руках серый флажок (обозначавший мейсенцев), - встанете здесь. - Он поставил его между синими, чуть ближе к реке, подпиравшей их с тыла реке Гильду, заболоченные берега которого не давали пространства для манёвра тяжёлой рыцарской коннице. Одновременно строй наёмников прикрывал укреплённый лагерь Елизаветы. - Сколько, кстати, у вас "дезертиров", мастер?
- Примерно четверть, - ответил мейсенец, - остальных уговорить не удалось. Гордые все.
- Встанут в лагере, - кивнул Диомель. - И пускай поумерят свою гордость.
- А что делать нам? - встрял Эдмунд Аредин, которому надоело молча стоять истуканом в штабной палатке.
- Вы со своими рыцарями будете при мне, - ответил фиариец, - мы единым клином ударим по руанцам, после того как выстрелят салентинцы.
- Позволю заметить, - произнёс молчавший до того таинственный седой человек, назвавшийся Джефри Мортимер и носивший только адрандское, несмотря на то, что здесь по понятным причинам адрандцев не очень-то жаловали, - что вы, милорд граф, в общих чертах повторяете трюк, использованный вами при Тор-Руане.
- Да, - кивнул тот, - но благодаря усилиям её величества свидетелей той битвы на стороне противника не осталось. Все либо погибли либо были казнены.
- Вы несколько самоуверенны, милорд граф, - покачал головой Мортимер, - это может стать причиной вашего поражения.
- Не исключаю, - спокойно кивнул Диомель, - но сейчас нет времени изобретать стратегию. Будем действовать по проверенному плану.
* * *
Я застал у Орвика в палатке какого-то странного типа, у которого под серым плащом угадывался табард с фиарийскими цветами. Он что-то сказал графу по-адрандски и вышел, коротко кивнув мне, откидывая клапан палатки.
- Кто это? - поинтересовался я.
- Мой человек во вражьем стане, - ответил Орвик, - поведал мне, что Диомель решил не менять стратегию и ударит так же, как и при Тор-Руане.
- То есть? - не понял я.
- Попытается остановить нас залпом салентинцев, - объяснил он, - после чего зажмёт между мейсенцами и рекой, Гильдом, кажется, и ударит во фланг конницей, собранной из фиарийцев и нагльцев. Кстати, слухи о массовом дезертирстве мейсенцев и салентинцев оказались дезинформацией, запущенной самим Диомелем, так что врагов у нас куда больше чем кажется.
- И вы верите ему?
- На все сто. Он мне должен ещё с войны за Апонтайном.
- Что должен?
- Жизнь, юноша, - усмехнулся Орвик, - конечно же жизнь.
Диомель внимательно смотрел на маркиза Венсана, только что прибывшего из дальнего разъезда.
- Итак, где ты был, Венсан? - спросил он.
- Не знаешь, что ли, Диомель, - довольно натурально изумился Венсан, - сам же меня в разъезд послал.
- Да, - кивнул граф, - потому что доверял тебе. Но теперь…
- Что теперь? - вздохнул тот, начиная понимать, что разоблачён.
- Теперь я не знаю, что делать, - покачал головой Диомель. - У меня только один вопрос: почему? Ты ведь не только мой вассал, но и друг, так почему же ты предал меня?
- Стечение обстоятельств, - мрачно бросил Венсан, - роковое. Если бы меня здесь не было, я остался б верен тебе, Диомель. В битве при Орелане Орвик сбил меня наземь и пленил. Он не пожелал требовать выкуп с моих родных, отпустил домой, так что я остался ему должен. Теперь этот долг плачу.
- Впечатляет, - раздался приятный голос и из тёмного угла палатки выступил мистер Мортимер, таинственный союзник королевы Елизаветы, - отличное оправдание для предательства.
- Что вы можете знать о чести? - рявкнул на него Венсан.
- Я столь же благородного происхождения, что и вы, маркиз, - холодно отрезал Мортимер. - И вы забыли, кажется, что и меня есть шпага.
- Желаете сатисфакции, мистер Мортимер? - презрительно бросил Венсан, выделив голосом слово "мистер", традиционно относящееся к представителям ремесленного сословия.
- Время и место? - коротко осведомился тот.
- Идёт война, господа, - напомнил Диомель, - и дуэли - запрещены.
- Я не страндарец, - вопреки имени возразил Мортимер, - а ваш вассал - фиариец, так что законы страндарской гражданской войны нас не касаются.
- Вы правильно вспомнили, мистер Мортимер, что Венсан - мой вассал и не законы военного времени, так я могу запретить ему дуэль.
- Решил совсем лишить меня чести, - бросил маркиз, - хочешь казнить публично.
Диомель покачал головой снова и махнул рукой, разрешая дуэлянтам всё, что они пожелают.
- Итак, Венсан, время и место?
- На улице, прямо сейчас.
- Вашу шпагу, сударь.
Они вышли из палатки.
На дуэль собралось посмотреть практически все солдаты, да и благородные господа тоже, кроме тех, кто был занят в дозоре или патруле. Симпатии большинства были на стороне маркиза, известного по всему войску "своего парня", Мортимера мало кто вообще видел, а те кто видел отзывались нелестно, хуже говорили лишь те, с кем он успел пообщаться. Острота языка мистера Мортимера уступала, только остроте его шпаги, клинок которой пробовали несколько самых ретивых рыцарей. Правда ни одной дуэли со смертельным исходом не было - подрывать боеспособность армии союзника он не хотел. Хотя сейчас ходили упорные слухи, что сейчас дуэль будет до последней капли крови.
Маркиз считался неплохим фехтовальщиком, но не более, а вот мастерство Мортимера, как утверждали немногие свидетели, было непревзойдённым.
Когда и каким образом в руке Мортимера возникла шпага, как обычно никто не заметил, ножен у него на поясе было. Непосредственно перед этим он сбросил свой щёгольский редингот, оставшись не смотря на достаточно прохладную погоду, в шёлковой рубашке и зауженном жилете. Март мартом, но Страндар королевство северное и в это время года люди предпочитали носить что-то посолиднее. Правда и Венсан без сожаления расстался со стёганым гамбезоном, хотя рубашку он носил шерстяную.
Разочарованию собравшихся со всего лагеря зрителей не было предела. Дуэль не продлилась и пары секунд, а разглядеть, что произошло не сумел практически никто. Звякнули клинки шпаг, металлический блеск ослепил первые ряды, а следом Венсан, покачнувшись, рухнул ничком. Крови почти не было.
Граф Диомель покачал головой и вернулся в свою палатку.
Мы встали в первых рядах рыцарей, готовые таранным ударом проломить строй противника. Нашим основным врагом были салентинцы, которые одним залпом практически смели дружины Золотого льва, графа Берри и их союзников.
- Наше спасение одно, скорость, - напутствовал нас перед боем Орвик. - Мы должны атаковать мейсенцев прежде, чем салентинцы дадут первый залп.
- Что помешает Диомелю дать залп в этом случае? - спросил его Алек.
- Недопустимые потери. В этом случае наёмников погибнет гораздо больше, чем нас, а из-за того, что он раздробил своё войско, он не сможет подтянуть подкрепление вовремя.
И вот я сижу и с высоты седла оглядываю стальные ряды мейсенской пехоты. Окрашенные в одинаковый серый цвет щиты с волчьей головой, над головами вьётся флаг с аналогичным символом, хорошо ещё, что длинных копий у них с собой нет - в этом случае наша атака была бы обречена. Судорожно сглотнув, я опустил забрало шлема, готовясь к бешеной скачке.
Трубный вой горна прозвучал неожиданно. Я вздрогнул от этого звука и дал коню шпоры. Мы сорвались в дикий галоп, вместо того, чтобы медленно набирать скорость для единого могучего удара, который смёл бы ряды противника. Подобного противник наш никак не ожидали, залп салентинцев на флангах и фронте несколько запоздал. Но всё же они выстрелили.
Это была форменная Долина мук. Ржали несчастные кони, рыцари и оруженосцы вылетали из сёдел, с грохотом валясь на землю, крики раненных заглушали топот копыт и звон доспехов. Но не смотря ни на что, наша атака продолжалась, мы сомкнули ряды на месте павших и мчались дальше, стиснув зубы. Копьё к копью, плечо к плечу, заглушая страх в наших душах воинственными воплями и мыслями о мщении.