- Эолинд, я верю в умение и силу кандидатов и не рассчитываю на волю богов.
- Но испытания? Битвы? Это неслыханно, и я боюсь, что многие принцы и короли воспримут такое требование как оскорбление.
- Что оскорбительного в том, что мою руку нужно завоевать? Эолинд, моему королевству не требуются ни земли, ни золото. И раз уж мне было отказано в любви, то я хочу иметь такого супруга, который не станет валяться у меня в ногах.
Эолинду было трудно спорить с Брюнгильдой. Она забралась на край вулкана несмышленой девочкой, а вернулась оттуда взрослой женщиной. Не было необходимости в коронации, чтобы понять, что в ворота крепости стучит королева.
- Но Исландия может остаться без союзников, - снова принялся за свое Эолинд. - Хуже того, едва ли какой-нибудь король с материка потерпит, если наследник его трона погибнет в борьбе за вашу руку. Это плохой способ найти себе супруга, но хороший повод развязать войну.
Брюнгильда встала. В ее глазах горело холодное пламя.
- Материк может доказать, достойны ли его сыновья руки исландской королевы.
- А вдруг ни один принц не выдержит испытаний? Неужели Исландия навсегда останется без наследника? Вы подумали о том, что после вашей смерти наверняка начнется кровавая бойня за трон?
- Будущее видится вам в уж очень темных тонах, - снисходительно заметила Брюнгильда.
- Я просто рассматриваю все возможности, - возразил Эолинд. - Вы - необычная королева. Вы - лучшая из ваших воинов. Я посоветовал бы вам выбрать себе слабого мужчину с большой властью, чтобы в браке самой всем заправлять.
Брюнгильда приобняла своего советника.
- Услышать такую низость от благородного Эолинда… Право же, я поражена, - улыбнулась она. - Скорее крепость Изенштайн превратится в прах, нежели я потерплю возле себя толстопузую лягушку с вялым подбородком. Кто хочет завоевать сердце Брюнгильды, тот должен доказать, что он лучший в сравнении со всеми другими мужчинами.
Эолинд вздохнул.
- А если такого мужчины не существует?
- Это уже не ваши заботы. Побеспокойтесь лучше о том, чтобы все узнали о моих требованиях.
- Хорошо, - вздохнув, сказал Эолинд. - Послы на двух кораблях отправятся на материк и разъедутся в разные стороны, чтобы сообщить об этой новости при дворах и в городах.
Не сказав больше ни слова, Брюнгильда отправилась в свою комнату. Она знала, что существует человек, который ее достоин. Пусть он и не король, но, несомненно, сумеет выдержать все испытания. Зигфрид приедет, чтобы взять то, что уже давно принадлежит ему.
Правила при дворе были очень строгими и не касались только членов королевской семьи. Кроме многих запретов и предусмотренных этикетом правил, в Бургундии существовало строгое соблюдение десяти заповедей, которые имели большое значение у христиан. Прелюбодеяние или даже простая кража яблока - для всего этого предписывались разнообразные наказания.
Зигфрид особо не вникал в эти тонкости - его боги были не столь мелочны. Он не очень-то задумывался над содержанием заповедей и, признаться, не знал их. Однако ему нравилось при дворе, и Гунтер, который, учитывая его статус, не мог стать ему другом, все же был союзником, а союзника не следовало разочаровывать.
Эти мысли мучили Зигфрида целый день, но в конце концов он связал канат и под покровом ночи добрался до окна в комнате Кримгильды. Он надеялся, что у стражников, которых может позвать Кримгильда, нет приказа убивать таких, как он, прямо на месте. Это было не очень сложно - над спальней Кримгильды располагалась галерея с широким балконом, оказавшимся идеальным местом для осуществления планов Зигфрида. Когда луна скрылась в тучах, а факелы, как обычно, были потушены на ночь, Зигфриду даже не пришлось особо прятаться.
Юноша осторожно перегнулся через балкон и принялся спускаться вниз по стене. В полной темноте земли не было видно, но Зигфрид понимал, что произойдет, если он упадет. От непривычных движений левое запястье у него заболело, и на мгновение он вспомнил Брюнгильду, подумав о том, как давно она перестала занимать его мысли. Он не ощущал никакой печали, скорее это казалось воспоминанием о блюде, которое очень любишь в детстве, но потом не ешь в течение многих лет.
Наконец стена закончилась, и Зигфрид коснулся пальцами ног тяжелой занавеси. Спустившись на три локтя вниз, он нащупал ступнями поручни. Затем молодой кузнец перегнулся через узкие перила и оказался совсем близко от комнаты Кримгильды. Он стал раздумывать над тем, что же ему делать дальше. Говорить с принцессой в возвышенном тоне, используя напыщенные слова? Объясниться с ней в надежде, что она его услышит? Бросить к ногам Кримгильды свой меч, которого у него не было? Позвать ее бежать с ним из Бургундии? И что он может предложить ей еще? Жизнь в лесной кузнице? Зигфрид тяжело вздохнул. Как она воспримет его появление? Слезами, криком или даже смехом? На мгновение он подумал о том, чтобы забраться обратно на балкон так, чтобы его никто не заметил. Да, наверное, это был самый разумный выход. Но с тех пор как он увидел Кримгильду в трапезной в самый первый вечер, он уже не мог рассуждать разумно. И все же…
Все сомнения Зигфрида исчезли, когда из занавеси высунулись две тонкие руки и резким движением втащили его в комнату. Зигфрид споткнулся о шкуру медведя, лежавшую на каменном полу, но инстинкт заставил его подняться. Он ничего не видел. В комнате не было даже свечи. Он чувствовал только свое дыхание. И запах. Он даже не успел понять, что же это за нежный запах витает в воздухе, как вдруг почувствовал две ладони, опустившиеся на его предплечья, и губы, приникшие к его губам.
Поцелуй.
Этот поцелуй длился вечность, а когда вечность завершилась, он, казалось, по-прежнему продолжался. Зигфрид целовал девушек в деревне, расположенной неподалеку от кузницы, и даже спал с некоторыми из них. Но этот поцелуй разжег в нем огонь богов. Он хотел обнять тонкую фигуру, прижать ее к себе, повалить девушку на подушки. Но когда он поднял руки, теплое тело отодвинулось от него, и он почувствовал холодное дуновение ветра.
- Ты получил награду за свое мужество, а теперь уходи, - это были первые слова принцессы Кримгильды, обращенные к кузнецу Зигфриду.
- Я… я… - начал заикаться Зигфрид, пытаясь объяснить безумные чувства, бушевавшие в нем. - Мне показалось, что ты избегаешь меня в последние недели.
- Так и есть, - послышался ответ.
- Но почему? Ты что, ничего не чувствуешь?
Он сделал шаг вперед, но девушка, окутанная темнотой, словно почувствовала биение его сердца и тоже сделала шаг назад.
Голос Кримгильды дрожал.
- Сильнее, чем ты думаешь, - сказала она. - И чем больше я этому сопротивляюсь, тем бессмысленнее становится борьба. Я страдаю, как умирающий от жажды человек, который стоит перед огромным морем. И если я выпью эту воду, то умру. Ты это хотел услышать?
- Это больше, чем мои надежды, и все же я пришел не поэтому. Крим…
- Я - это не она, - прошипел голос. - Я буду все отрицать. Принцесса завтра провозгласит о своей помолвке с Этцелем. А кузнеца забудет.
У Зигфрида было странное ощущение, ведь ему приходилось разговаривать с девушкой, имя которой он даже не имел права называть.
- Но если ты меня любишь…
- Я люблю Бургундию, - перебила его принцесса. - И эта любовь, в отличие от любви к тебе, имеет право предъявлять мне требования.
Оцепенение, вызванное поцелуем, наконец прошло, и Зигфрид почувствовал в себе болезненную пустоту.
- Что я могу сделать?
- Забудь меня.
- Для любви я был бы способен на все, но только не на это, - сказал он и в отчаянии сжал кулаки. - Забыв тебя, я не помогу своей любви.
- Но зато ты послужишь двору и всем людям, которые тебе дороги, - послышалось в ответ.
Зигфрид встал на колени, даже не зная, видит ли его Кримгильда в темноте комнаты.
- Для меня ничего не имеет значения, кроме твоей любви. Отошли меня прочь, и я уйду.
- Уходи.
- Ты меня не любишь?
На пару секунд в комнате повисла тишина.
- Скажи мне, что ты меня не любишь, и я уеду отсюда прежде, чем диск солнца появится из-за горизонта.
- Если бы я тебя не любила, неужели бы я так страдала?
Зигфрид в этот момент был готов задушить дракона Фафнира или сломать меч голыми руками, но вся его сила была бесполезной перед невозможностью их любви.
- Неужели нет никакого выхода? Ни единого шанса?
- Без войны или предательства? Без смерти или страданий? - В тихом голосе Кримгильды слышались рыдания. - Нет. Никогда.
- Я сделаю все что угодно, - объявил Зигфрид, нисколько не сомневаясь в своих словах.
- Но ничто не поможет до тех пор, пока ты не станешь сильным королем, которым тебя признало мое сердце.
Зигфрид поднялся с колен.
- Что ж, тогда я стану королем. - Для него это было настолько очевидным, как если бы ему поручили срубить дерево.
Кримгильда глубоко вздохнула и вытерла слезы со щек.
- Зигфрид, завтра утром мы вместе с отцом провозгласим о новом союзе между бургундами и гуннами.
- Когда я стану королем, - продолжил Зигфрид, - мне придется победить войска Этцеля и забрать тебя назад. - В его голосе не было даже малейшего намека на шутку. - Но будет проще, если ты подождешь меня.
Кримгильда, несмотря ни на что, надеялась, что Зигфрид осознает всю безнадежность их любви.
- Ты уже разбил мне сердце! - воскликнула девушка. - Так не разбивай же теперь мою жизнь из-за того, что, предназначенные друг другу судьбой, мы не знаем, как нам поступить, чтобы быть вместе.
Но Зигфрид уже принял решение, каким бы глупым оно ни казалось.
- Ты будешь ждать меня. А я стану королем.
Повернувшись, он отбросил занавесь и схватил канат, свисавший за окном.
Кримгильда даже словом не обмолвилась о том, что уже не может отказать Этцелю, что она успела поговорить с гуннским принцем и была с ним почтительна, что он был с ней любезен и дружелюбен. Она не сказала, что на карту была поставлена судьба Бургундии.
5
ЭТЦЕЛЬ И СЛОВО СЕРДЦА
Бургундия уже больше года страдала, находясь под игом дракона Фафнира. Зигфрид и Регин довольно быстро привыкли к тому, что в Вормсе слабо ощущалась радость жизни. Но этим утром все было намного хуже. Везде царило напряженное спокойствие, словно все ждали новостей от постели тяжело больного человека… или же новостей с поля боя.
Сообразно традиции Кримгильда должна была выйти к воротам замка и провозгласить свое решение. После вчерашних переговоров во всем Вормсе говорили, что она готова принять предложение Этцеля. Так возникла надежда решить проблемы королевства одним махом: укрепить военный потенциал страны, организовать решающую битву с Фафниром и начать поиск невест для трех принцев Бургундии. После двух лет упрямства принцесса наконец-то согласилась выбрать себе супруга.
Настроение у Зигфрида было отвратительное. Он стоял в кузнице и вяло жевал хлеб. Регин, закончивший шлифовать меч, повернулся к своему воспитаннику. Он был старым человеком, но прожитые годы, как и раньше, не отражались на его лице.
- Ты не хочешь выйти к воротам? Все уже собрались послушать, что скажет принцесса.
Зигфрид перестал жевать.
- Мне все равно, что она скажет. Пусть выходит замуж за кого хочет.
Регин удивленно приподнял бровь, но сдержался от едкого замечания.
- Как бы то ни было, - заметил он, - теперь за кровожадного дракона примутся по-настоящему. Я не верю, что Гундомар передаст свою дочь Этцелю под сенью крыльев Фафнира.
Послышался звук труб.
- Вот и сигнал, - сказал Регин. - Сейчас принцесса выйдет к своим подданным.
- Ты очень много знаешь о придворной жизни, - заметил Зигфрид, пытаясь сменить тему разговора.
- Годы в Ксантене. - Кузнец пожал плечами и принялся шлифовать другой меч.
Зигфрид выбросил остатки хлеба в окно, и к ним мгновенно подбежали куры, которые начали их клевать.
- Почему ты никогда не рассказывал мне, что заставило тебя уехать?
Регин вздохнул.
- Эта история не стоит твоего любопытства, Зигфрид. Когда-то мне показалось, что голос оружия стал слишком громким, а голос разума - слишком тихим. Ни одна война не завершалась миром, а становилась лишь подготовкой к следующей битве. Я не был создан для битв, и мне не доставляло никакого удовольствия наблюдать за ними.
Зигфриду еще не приходилось задумываться о том, что же такое война и за что нужно бороться.
- Как ты думаешь, я был создан для битвы?
Регин заново запустил шлифовальное колесо.
- Я надеялся, что это не так. Но здесь, в Бургундии… - Он запнулся, увидев в окно, как из дверей замка вышла Кримгильда. За ней шел король Гундомар, а за ним следовали ее братья: Гизельгер, Гунтер и Гернот. Несомненно, это был единственный случай, когда принцесса вела за собой всю семью.
Регин направился к двери, подумав, что если Зигфриду вся эта церемония не интересна, то он не собирается лишать себя удовольствия, и вышел во двор.
По обе стороны на пути к главным воротам выстроились придворные - они стояли на коленях, почтительно потупив взор. Кримгильда выглядела так, словно только что искупалась в солнечном свете. Ее белая кожа сияла, а светлые волосы могли бы вызвать зависть у самого солнца. Золотая диадема, с трудом сдерживающая буйство непослушных локонов, была единственным признаком ее принадлежности к королевской семье. Платье принцессы не отличалось сложным кроем, но его нежная ткань, казалось, обтекала ее фигуру, словно вода.
Кримгильда была девушкой поразительной красоты и обаяния, вынужден был признать Регин. И то, что Гундомар приглашал женихов к своему двору, а не возил дочь в соседние королевства, будто какой-нибудь продавец приправ, никто не осмелился бы назвать высокомерием.
Когда ворота замка распахнулись, стало видно, что за ними собралась огромная толпа, состоявшая из жителей Вормса и гуннов. Около тысячи мужчин и женщин опустились на колени при появлении принцессы. Кримгильда не прошла через ворота, а согласно традиции остановилась и стала ждать жениха, который приехал к ней свататься.
Из толпы вышел Этцель. Если Кримгильда сияла красотой и благородством, то он источал храбрость и жизненную энергию. Его глаза блестели, а поступь была уверенной и твердой. Ему уже объяснили, как в соответствии с обычаями Бургундии должно проходить сватовство, поэтому он остановился в двух шагах от принцессы. Сейчас только ему было позволено смотреть Кримгильде в глаза.
Регин остался в тени кузницы, чтобы ему, в отличие от остальных присутствующих, не пришлось опускать глаза. Он видел короля, его сыновей и принцессу. Бургунды и гунны благоговейно молчали, выражая свое почтение принцу и принцессе. Вероятно, это был редкий случай, когда столько людей собралось вместе, чтобы при этом не издать ни единого звука и сохранить торжество момента.
Наконец зазвучал твердый голос Кримгильды:
- Этцель, сын Мундцука! Вы приехали сюда, чтобы позвать меня замуж.
- Для моей страны и для моей жизни, - ответил принц гуннов.
- Бургундия - великолепная страна, и в ней живут гордые люди, - продолжила Кримгильда. - Разделить с вами бокал вина стало для меня честью, которая наполнит уважением и благодарностью души будущих поколений королевского двора Бургундии.
Регин нахмурился. Это звучало как-то подозрительно. Неуместно. Он видел, что король Гундомар нервно постукивал по земле носком правого ботинка, - это было единственное проявление нетерпения, которое он себе позволил. Наступила пауза: представители обеих сторон растерялись, не понимая, кто теперь должен говорить. Этцеля сбили с толку слова Кримгильды, а принцесса стояла молча.
Кто-то кашлянул. Это был Гунтер.
- Вчера вечером вы много говорили о моей чести, принц Этцель, - наконец продолжила Кримгильда. - Настолько много, что я задалась вопросом, не могу ли я во имя этой чести обратиться к вам с просьбой?
Этцель достал меч, и толпа шумно вздохнула. Но он лишь слегка коснулся мечом земли и, опустившись на колени, почтительно произнес:
- Всем известно, что гунны еще никогда не нарушали своего слова. Какова же ваша просьба?
В этот момент Кримгильда сделала то, о чем еще не писалось ни в одной хронике ни одного королевства: она тоже опустилась на колени, склонив голову. По толпе прокатилось потрясенное бормотание, которое становилось все громче, перекидываясь с задних рядов вперед.
- Если вам нужно мое сердце, если ваша супруга должна рожать вам детей из любви, а не из долга, то возьмите мое благословение и мои добрые пожелания вашему народу и возвращайтесь домой, в Гран. Вы это заслужили.
Войны велись и по более пустячным поводам. В одно мгновение заявление Кримгильды превратило дружественных гуннов в оскорбленных врагов. Внешне Этцель остался спокоен, но Регин заметил, как напряглись его мышцы.
- Вы отклоняете мое предложение?
Гундомар и его сыновья взглядами приказали стоявшим неподалеку солдатам подготовиться к поспешному отступлению в замок на случай, если гунны сейчас нападут.
- Ни в коем случае! - воскликнула Кримгильда, повысив голос. - Если таково будет ваше желание, я стану вашей женой. Хорошей женой и хорошей королевой. Я сделаю все, что в моих силах. Нет печали в том, чтобы жить с таким мужчиной, как Этцель. Большего я бы и не хотела иметь в своей жизни. Но неужели вы желаете для себя столь малого?
Этцель и Кримгильда смотрели друг другу в глаза, и Регин увидел поразительное понимание, возникшее между ними. Сначала ничего не происходило, словно само время затаило дыхание. Регину еще никогда не приходилось переживать момент, когда война и мир находились бы в таком хрупком равновесии.
Встав, Этцель вернул меч в ножны. В то же мгновение поднялись и его верные воины, но легким движением руки он заставил их снова опуститься на колени.
- Принцесса Кримгильда Бургундская - женщина, которой пожелает обладать любой мужчина. Однако лишь глупец захочет обладать тем, что никогда не сумеет получить. Пускай объявят, что принц Этцель по собственной воле отказался от руки принцессы Кримгильды.
У него даже хватило силы воли вежливо кивнуть Гундомару и его сыновьям. Затем Этцель развернулся и отправился к своему шатру.
Кримгильда подождала, пока он скроется из виду, а затем вытянула вперед левую руку. Гундомар подошел к дочери, помог ей встать и проводил ее через двор назад, в замок. Казалось, взгляд Кримгильды окаменел. Она не смотрела ни налево, ни направо.
Регин вернулся в кузницу, чтобы рассказать Зигфриду об этом чудовищном происшествии, но увидел, что его подопечный стоит, прислонившись к косяку двери.
И тут Регин увидел в выражении лица Зигфрида что-то новое, чужое. Триумф? Самодовольство? Он затруднялся сказать, однако этот блеск в глазах свидетельствовал о том, что отказ Кримгильды Этцелю не был решением проблемы - он был началом катастрофы.
Гундомар еще никогда не бил свою дочь, но как только за ними закрылась дверь и они оказались в тронном зале, он толкнул Кримгильду вперед и отпустил ей хлесткую пощечину.
Споткнувшись, девушка откинулась назад и, подняв руку, упала на лавку. Гернот поспешил к сестре, Гизельгер продолжал стоять рядом с отцом, а Гунтер отступил на три шага назад.
- Да что ты себе позволяешь?! - заорал Гундомар. Голос короля прозвучал так громко, что его, наверное, услышал даже дракон в лесу. - Как ты посмела?!